Алан Фокс был человеком простых правил и принципов. Пробуждался рано и резко и считал непотребным подолгу лежать на диване, маясь в складках мятых простыней. По его мнению, дрёма приравнивалась к мечтательности, мечтательность к лени, а лень являлась самым низменным свойством сознательного человека. Подобные глупцы, считал Алан, пуще других склонны к праздности и унынию, что не терпело никаких оправданий. Такие индивиды зачастую заболевают бездельем, прежде всего от скуки, и страдают вымученной и натянутой меланхолией, которую именуют депрессией и оправдывают ею своё нежелание трудиться или хотя бы производить минимальную мыслительную активность. У людей мыслящих, рассуждал Алан, не может возникать зависших состояний и смятений без повода. У оных есть чёткий план, как стержень существования. Они ясно представляют, что и зачем следует делать, и к какому результату это приведёт. Мыслящие люди не ищут виноватых, а молча берут ситуацию под контроль. Берут ответственность за самих себя.
Неумение организовать свою деятельность – главный порок современной молодёжи, полагал Алан. Сам он, если намеревался что-либо сделать, то делал, а не молол попусту языком, сотрясая воздух. Он никогда ничего и никому не обещал по той простой причине, что не был лжецом и был бы вынужден держать слово. Хуже лжи для него являлась только полуправда. Лжец просто лжёт, понимая, что он лжец. Тот же, кто лукавит, где-то на задворках сознания надеется, что во лжи упрекнуть его нельзя. Если человек не честен с самим собой, то он хуже, чем лжец. Солгать, значит предать. И нет большего преступления, чем предать самого себя. Это самый бессовестный, наглый и глупый поступок, на который только способен человек. С рождения у каждого есть самое драгоценное – он сам. И каждый в ответе за самого себя. Если человек готов обманывать и предавать себя самого, то он ничтожен до такой степени, что само его существование на этом свете абсурдно.
Себя же Алан Фокс определял, как человека мыслящего, а значит волевого, ответственного и никоим образом не ленивого. Подобно сорнякам, которые регулярно пропалывал Маленький Принц из сказки Сент-Экзюпери, Алан искоренял из себя мелочные желания и инертность. Одну лишь слабость позволил он себе скрепя сердце: единственную сигарету в день. Утром, после пробежки. До дурноты. Седой дым, паром сочащийся из лёгких, заменял трудоголику и дрёму, и мечтательность, и лень, и праздность, и уныние. Причинял боль и наслаждение одновременно. В голове Фокса он выстраивал ряд символических образов, которые часто являлись мужчине вместе с мыслями и чувствами. Непентес, психостимулятор, яд.
Столетие назад подобного человека считали бы незаменимым и ставили бы в пример подрастающему поколению. Но прошлый век остался в прошлом, а нынешний диктовал свои идеи и идеалы. Пришедшая на смену социализации мода на интроверсию, уход в виртуальность и самолюбование через объективы телефонных фотокамер раздражали Алана до свирепого рыка в тишину коридора. Это выводило его из себя сильнее, чем знания о временах, когда мужчины ходили на каблуках, носили парики и пудрились пуще придворных дам, приветствуя друг друга более чем дюжиной подскоков и поклонов.
Очередной день Алана Фокса начался. Ступени замелькали монохромными клавишами. Взметнулась многолетняя пыль под удобными, привычными кроссовками. Пальцы ловко перехватили спутанные за страстную ночь с подушкой волосы и пленили их тугой чёрной резинкой в небольшой пучок на затылке. Улица приветствовала туманом и простудным ветерком, но мужчина не боялся болезней, как и ежедневных пробежек. Старенькая кинолента, повторяющаяся каждое утро. Шаг перетёк в бег, вознамерившись преодолеть десяток километров по сырому пробуждающемуся лесу.
Цикличные движения рук и ног. Вымеренное годами дыхание. Метр за метром по знакомой тропе. Утро пахло травами, влагой и перегноем. Спустя несколько километров на сознание снисходило лёгкое головокружение, придающее азарт. Хотелось бежать до самого своего предела, чтобы потом рухнуть в колючий сухостой и умереть на пару минут от переутомления и желания выплюнуть мазутистые лёгкие. Не сегодня. В том и заключалась свобода, чтобы разрешать или запрещать себе делать что-то в определённые моменты жизни.
Повсюду чернел древесный мох, оплетающий стволы. У Чёрных сосен было столько же лукавства, сколько у любого лицедея из страны людей. Это место носило маску загадочности, не представляя собой ровным счётом ничего. Ничего таинственного или мистического. Просто очень старые, местами гниющие, длинные стволы. Всевозможные байки про такие тихие, безлюдные места придумывались от скуки и безделья, а также при отсутствии идей, как ещё добавить своей жизни остроты. Чем насиловать скудное воображение, лучше бы хоть раз сходили в лес и обогатили лёгкие чистейшим кислородом.
Мрачные хвои сменялись тонкими зебрами берёз, подрагивавшими над тропой зубчатыми треугольниками листьев. Даже сюда пробирался ветер, не утративший летнего тепла и задора.
Разрастающееся физическое исступление резко оборвалось болезненным шумом в голове. Мужчина продолжал бежать, стараясь не менять ритм дыхания. Это всё капризы подсознания, что постоянно приказывает людям что-то прекратить или ненасытно требует большего. Сейчас оно ощутило возбуждение и адреналин и принялось шипеть и всячески изворачиваться, чтобы обрести больший контроль над взмокшим организмом. Подобное чувство знакомо всякому, кто любит свободу и скорость. Ускорившись, человек преодолел последние два километра.
У необлицованного подъезда мужчина перевёл дух, готовясь к долгому подъёму.
В сумраке пустого промозглого балкона ярость отступала. По стеклянной коробке медлительно змеился выдыхаемый дым, постепенно растворяясь в окружающей серости. Растворимый кофе не пах бодростью, но обладал вкусом горечи, которую навевал на Алана обесцвеченный рассветный мир. Совсем скоро заря окончательно расползалась по небу, перекрасив ночь в скудные, но краски.
Сигарета обращалась в прах с каждым сосредоточенным вдохом, и по лёгким расплывалось болезненное сладострастие. Бальзам на пустоту внутри. Когда оранжевые искры, сопровождающиеся серым шлейфом пепла, касались фильтра, бесполезная культя сигареты опускалась в тяжёлую стеклянную пепельницу. Запах этой утренней процедуры ненавязчивым одеколоном сопровождал курильщика до обеда. Водрузив ладони на потрескавшуюся щетину рамы, Алан посмотрел вниз. Семь этажей свободного падения и тёмный сырой асфальт.
Далее душ, а точнее резкий поток холодной воды. Тонус для организма, который и так не привык расслабляться. Минут пятнадцать на сборы, так как рубашка идеально выглажена, а туфли начищены до блеска. Чуть подмокшие волосы высохнут по дороге, оставляя хоть какую-то небрежность в повседневном туалете.
Чёрный мужской портфель вмещал в себя стопку разноцветных тетрадей, футляр с очками и проверенную временем ручку-перо. Заглянув на дно, Алан достал нож и чек из химчистки. Первый предмет приложил к магнитному держателю кухонной стены, предварительно тщательно вымыв над раковиной, второй скомкал и бросил в мусорное ведро. Попал точно в цель единственным броском. Стоило бы убивать тех, кто жевал в общественных местах жвачки, а потом приклеивал под стол, откуда их никто не отковыривал. Почти никто, так как о своём рабочем месте Алан был в состоянии позаботиться.
За автомобилем приходилось спускаться во тьму. Подземную стоянку так и не достроили, но любая крытая парковка лучше промозглой улицы. Алан легко обходился без фонаря, а выезжал на поверхность при помощи фар. Всё было просчитано до мелочей, жаль, что только у него, а не у бывшего мэра, взявшегося за строительство нулевого квартала, но бросившего сие начинание после первых же препятствий.
Через лес мужчина ехал быстро, позволяя ветру врываться в окно и подпевать магнитоле. Один и тот же плейлист радовал своим постоянством, чередуя любимые треки. Сейчас в салоне играла группа Muse, распевая куплет о хорошем дне и самочувствии. И это соответствовало действительности.
Совсем скоро лесные угодья сменились городским пейзажем: красными и серыми домами. Вскарабкавшееся уже высоко солнце проливало на них свет, и отполированные ветрами кирпичи переливались чешуёй дракона. Забавная ассоциация: обычно чудища обитают в лесных логовах, и добраться до них можно только покинув город, а не наоборот. Алан улыбнулся.
Ауди тёмного вишнёвого цвета остановилась на стоянке за парком. Недалеко от работы, но и не в специально отведённом работодателями месте. Незачем избавлять себя от необходимости больше ходить и чаще видеть красоты Звёздного парка. Тем более наступила осень, и скоро будет на что посмотреть.
Первым делом нужно было заглянуть в Антиквар за самым лучшим по уверениям официантов кофе. Во вкусовых качествах напитков и блюд Алан не разбирался, но мнению специалистов доверял, предварительно убедившись в стерильности бара и чистоплотности сотрудников заведения.
Стоило только переступить порог, как неизменная брюнетка со стрижкой по плечи разразилась приветствием и улыбкой. На удивление искренней для официантки.
– Доброе утро! Вам как обычно?
– Да.
Завозилась у кофейного аппарата. Пока там что-то урчало и шипело, написала на картонном стакане фразу-пожелание: «Любви и волшебства». Алан чуть вслух не раздался скрежетом смеха. Именно этого ему в жизни не хватало! Девушка с бэйджиком «Эдисон» заметила улыбку посетителя и с лёгким кокетством улыбнулась в ответ. Симпатичная, вот только бардак в голове.
Крытый стакан в цветах заведения и с эмблемой французской лилии перекочевал от бариста к заказчику. Приятная мелочь по дороге на работу.
Дальше снова путь через парк, только выбор противоположной аллеи. Перейти дорогу, миновать начало проспекта. Здесь всегда было много народа в любое время дня. Тротуар заполонили студенты, вдоль дороги тянулась пёстрая череда машин. Все так и стремились осадить блокадой местный колледж.
– Доброе утро, мистер Фокс! – здоровались некоторые студенты, выхватывающие взглядами преподавателя. – Здравствуйте!
Кивать каждому и повторять слова приветствия, как попугай, Алан не собирался. Дурацкие формальности: как будто от приветствий и шаблонных фраз кто-то начнёт прилежней учиться или давать поблажки студенческой безответственности. Хотя сегодня пожелали волшебства…
За турникетом пытался получить ключ коллега по фамилии Альтервиль. Подслеповатая вахтёрша не всегда отличала тройки от восьмёрок, отчего Алан мысленно злорадствовал: данные цифры в номере его кабинета отсутствовали.
– Нет же! С жёлтым брелоком! – подсказывал молодой мужчина в тёмном костюме, но с возмутительно ярким и жизнерадостным галстуком: жёлтым с большими красными божьими коровками. Смотреть на это было так же сложно, как и не комментировать, но Алан чётко решил для себя больше не троллить эмоционального коллегу.
– О, доброе утро, – заметил вошедшего Альтервиль.
– Здравствуй, Томас, – поприветствовал его Алан, опустил пустой стакан в урну и переключил внимание на вахтёршу. – Ключ от двести четвёртого.
К возмущению преподавателя с задатками клоуна, желаемый ключ поступил в руку заказчика в считанные секунды. Алану осталось только расписаться в журнале и продолжить свой путь.
Чтобы добраться до лестницы, ведущей на второй этаж нужного крыла, следовало пройти по лабиринту коридоров, планировкой которых занимался шибко креативный энтузиаст. Именно таким он себе представлял колледж для всесторонне одарённых! Одарённые, кстати, сновали тут и там, а некоторые практиковали растяжку шпагата на подоконниках или просиживали приспущенные джинсы на полу. Так, один из студентов сидел у стены, перебирая струны разукрашенной маркером гитары.
– Вихтори, встань с пола, – по привычке бросил преподаватель, после чего сам себе поразился. Какой смысл твердить одно и то же, если подобный метод не работает? Здесь надо либо смириться, либо предпринять более мотивирующие действия. Однако пинать студентов Алан себе тоже запрещал, причём вовсе не из-за педагогических соображений.
Поднявшись по лестнице, мужчина вышел к площадке с декоративным кустом и старинным зеркалом до потолка. Потемневшая рама давно нуждалась в хорошей полировке, а поверх рыхлой земли цветочного горшка лежал кусок бессовестно подброшенного фантика. Алан сделал размеренный вздох, постарался не раскрошить зубы друг об друга и, выцепив мусор двумя пальцами, демонстративно бросил в ближайшую урну. Кто-то из близстоящих студентов захихикал.
Изменив направление, преподаватель навестил уборную, чтобы вымыть руки и никого не убить. Перекладывая мыло из руки в руку, он старался не поднимать глаза на своё отражение, но в какой-то момент дал слабину. Карие, почти чёрные глаза метнулись на зеркало, оценили засохшую череду капель, а потом встретились сами с собой. Мысли нахмурили ломаные брови и отразились на лице мимическими морщинами. С годами на людских лицах всегда запечатлеваются привычные по жизни выражения, но возраст Алана позволял прятать привычку хмуриться и скалиться, обличая только в подобные моменты.
Светлые, словно выгоревшие на солнце, волосы преподавателя местами выбились из пучка. Такую длину сложно было укротить резинкой, но мужчина продолжал пытаться, чтобы не блистать на рабочем месте рисковым хаиром. Высушив руки при помощи подвешенного устройства, он старательно зачесал пальцами все пряди назад и сотворил новое подобие хвоста, прекрасно понимая, что уже через минуту что-то да выбьется и будет бесформенно свисать, обрамляя длинноватое и угловатое лицо. А-а, к чёрту!
Аудитория, выделенная под предмет мистера Фокса, прекрасно подходила для лекций, но нисколько не учитывала интересы учащихся. При хорошей акустике голос говорящих разносился по всему пространству, и даже мельчайшие звуки в роде чавканья жвачкой или вибрации телефона усиливались троекратно. Несказанно удобно для учителя, считающего дисциплину едва ли не важнейшей составляющей обучения.
Неторопливым шагом мужчина вошёл в рабочее пространство, положил ключи на стол, туда же поставил портфель и отправился открывать окна. Он не потерпел бы лживых оправданий о том, что научению препятствуют духота и кислородное голодание.
– Мистер Фокс! – влетел в аудиторию худой длинный парень следом за преподавателем. – Быть может, хоть вы сможете достать действительное расписание?
– Я классный руководитель, а не всевышний, – отозвался Алан, не отвлекаясь от своего важного дела. – Сентябрь. Смирись.
По-хорошему смиряться нельзя было, но только из года в год преподаватель уяснил одну простую истину: учебная часть образовательного учреждения – самая бессовестная структура, нисколько не зависящая от сроков и значимости своих обязанностей. Возмущённый студент даже представить не мог, какое расписание на данный момент имели сами преподаватели!
– Ну, вы это… Припугните кого-нибудь, – предложил парнишка. Учитывая, что он сам считал себя готом и одевался во всё мрачное и отталкивающее, слова его прозвучали особенно вдохновенно.
Мужчина посмотрел на студента и приподнял бровь.
– Да ладно вам, мистер Фокс! Все же знают, что вы одним только своим видом способны, если не убить, так хотя бы вызвать сильнейшую аритмию и желание пойти помолиться!
– И чего же на тебе эта способность не работает? – риторически изрёк Алан, возвращаясь к столу.
– Ну, я смерти не боюсь и в Бога не верю, – пожал плечами парнишка.
– Иди и спрячься, пока тебя первокурсники не увидели. Не хочу, чтобы они раньше времени оценили свои перспективы.
Долговязый захихикал и направился к двери, но у самого выхода обернулся.
– Так вы их прижмёте?
– Анджей, не доводи до греха. Если я отправлюсь в учебную часть, то совершу тройное убийство. Мир станет лучше, но знаний от этого у тебя не прибавится.
Парень снова хихикнул и унёсся прочь.
Да уж, оставь надежду всяк сюда входящий. Вся любовь и волшебство остались где-то в мусорном пакете в парадной. Но преподаватель не считал себя тем человеком, кто вознамерится что-то здесь менять. По крайней мере, то, что от него совсем не зависело. Здесь, как и в остальном мире, слишком многое происходило для видимости. Обёртка без содержания, слова, не подкреплённые делом. Прежде чем действовать, стоило бы задуматься и понять, как перемена в одной области сможет повлиять на всё остальное. Где-то внутри Алан чувствовал, что у человеческого рода нет будущего. Пойти и призвать к порядку вконец охреневшую структуру? Легко, вот только выхлопа никакого. Каждый должен заниматься своим делом. Например, закладывать зародыши интеллекта в головы юных тунеядцев, чтобы однажды они выполняли свои обязанности чуть стремительнее и качественнее, чем нынешняя учебная часть.
Не теряя времени даром, преподаватель извлёк стопку тетрадей из своего портфеля, водрузил на угол стола с одинаковым отдалением от обоих краёв. Достал ручку, положил напротив себя так, чтобы легко можно было дотянуться рукой. Взял из футляра очки, протёр для верности стёкла специальной салфеткой. Зрение у Алана было отменным, но только на расстоянии. Вблизи же расплывались мелкие детали, такие как буквы и цифры. Тонкая золотая оправа удобно садилась на положенное ей место, а душки утопали в соломенных волосах.
Занятия начались спустя десять минут, о чем сигнализировал далёкий звонок. Расслышать его было сложно, так как располагался он в средней части здания и до остальных почти не имел шансов докричаться. Студенты подходили стайками и поодиночке. Кто-то сразу заваливался на галёрку, кто-то резервировал передние парты и торопливо перелистывал конспекты. И у каждого в голове бесновались образы, мысли и чувства.
Не видеть и не чувствовать всего этого шквала Алан не мог, хотя мастерски умел абстрагироваться. Это у него получалось гораздо лучше, чем укрощать свой пресловутый убийственный взгляд – особенность сильной психики и чудовищного обаяния. Чужие воззрения на вещи интересовали мужчину только тогда, когда приносили разумную пользу. Например, посредством некоторой чувствительности можно было легко вычислять, кто сегодня не подготовился к занятию. Правда, для этого не обязательно было рождаться телепатом. Достаточно просто иметь мозг и регулярно им пользоваться.
– Можете разобрать ваши шедевры, – разрешил преподаватель буквально за секунды до звонка.
Студенты оживились, набежали к столу, принялись разрывать на части прежде ровную стопку. Взять на себя ответственность и раздать тетради каждому лично в руки никто не догадался. Вот тебе и ожидаемый первый курс. Это было уже третье занятие данной группы, а они всё ещё не ходили строем и не вставали по струнке по звонку, – мысленно ухмылялся Алан.
– Мистер Фокс, а мы будем современную литературу проходить? – полюбопытствовала одна из студенток.
Интересный ход мыслей у нынешней молодёжи, раз они ухитряются сочетать слова «современная» и «литература» не только в одном предложении, но и словосочетании.
– Сначала английскую отходите, а там у вас новый предмет появится.
– Современная литература?
– Нет. Народное самодеятельное творчество и прочий фольклор.
Алан точно не помнил, как назывался тот самый предмет, что вызывал у него ухмылку и выделение желчи. Сам он преподавал зарубежную литературу и, реже, философию. И ещё ряд гуманитарных предметов на замене, так как нелёгкое призвание косило от сезона к сезону весь педагогический состав. Отчего-то только у блондина с малюсеньким пучком на затылке имелось крепкое, несгибаемое здоровье и, что важнее, желание работать.
– А теперь вы рассядетесь, откроете тетради и напишете тему сочинения: какие общественно-социальные темы я затронул бы в своей писательской деятельности, если бы жил и творил в Лондоне в эпоху Возрождения.
– Опять?! – воскликнули с задней парты.
– Ну и темы у вас! – следом возмутился ещё кто-то.
– Какие. Общественно-социальные. Темы, – принялся с выразительностью диктовать преподаватель.
Послышались охи-вздохи, но студенты обречённо принялись записывать. Они ещё не уяснили главного: на занятиях мистера Фокса сочинения писались каждый день без исключений, а у прогульщиков накапливались в виде долгов.
Два занятия по полтора часа: сначала у первого курса актёрского отделения, потом у третьего оркестрового. И каждый раз сочинение, лекция, устная проверочная работа. Потом обеденный перерыв, который можно было заполнить разве что проверкой очередных шедевров. В столовую Алан старался не ходить, чтобы не видеть полчища голодных тинэйджеров, поглощающих с концлагерским аппетитом гастритные пирожки. Потом ещё два урока. Довольно короткий день: вторая учебная неделя – пока никто из борцов за светлое будущее не выбыл из строя.
Сложив проверенные тетради ровными стопками в стол, преподаватель прихватил с собой остатки. Сегодня вечером он планировал почитать что-то кроме этого самого народного творчества и фольклора, поэтому большую часть постарался проверить на работе. Закрыл окна, выключил свет, отдал ключ уборщице и обычной походкой отправился восвояси. Снова лестница, невменяемые коридоры, парадная, турникет. Потом тротуар проспекта, дорожная зебра, аллея парка. На стоянку идти было ещё рано, а вот посетить любимое место и закончить работу – идея хорошая. Несколько дней в неделю Алан приходил к фонтану с играющим на лире Орфеем, занимал свободную лавку и предавался чтению.
Сегодняшним днём (а преподаватель считал днём всё то время, пока достаточно светло, чтобы не включали фонари) в парке было ожидаемо людно, но довольно тихо. Там, где по утрам трудились местные художники, сейчас никто не гулял и не предлагал свои услуги. Разве что у дугообразной клумбы ребятня кормила голубей. Из раза в раз Алан приходил сюда, становился напротив фонтана и какое-то время смотрел, как безмятежно вытекает вода из-под покрытой илом площадки, умещающей на себе и Орфея, и его музыкальный инструмент, и схематичную греческую колонну. Это было сродни терапии, способной снять раздражение от беспрестанного шума в голове, что сопровождал мужчину по пятам везде, где только находились люди.
У фонтана пустовала всего одна единственная лавка, и даже место, где следовало проводить привычную терапию, оказалось занято. Там бесцельно топтался какой-то подросток в чёрном балахоне и дурацкой маске, возможно из местных студентов, словно бы ему тоже хотелось успокоить нервишки. Что ж, никому не запрещается.
Алан направился к лавке и наткнулся на ясный образ того, как сторонний взгляд срывается с фонтанного водопада и фокусируется на его раздражённом лице. И даже если бы он не был рождён телепатом, то по округлившимся зелёным глазам осознал бы всю невозможность состоявшейся встречи.
Мэтис почувствовал движение рядом, отчего выкарабкался из омута мыслей. После всего пережитого было бы глупо не стать параноиком. Проходившему мимо не было никакого дела до одиноко стоящего у фонтана парня. Чернильные узко посаженные глаза наметили впереди цель и не сводили с неё сосредоточенного взгляда. Острый профиль, хищное выражение. Почувствовав, как внутри лопаются струны души или все сосуды разом, Вайерд утратил способность дышать и еле удержался на трясущихся ногах.
Каким-то необъяснимым импульсом мужчина с коротким пучком волос на затылке почувствовал внимание к своей персоне и метнул острый взгляд на медиума. Карие и зелёные глаза встретились: одни вспыхнули удивлением и злостью, отчего сузились, вторые округлились ещё сильнее и остекленели.
Хватаясь левой рукой за воздух, Мэтис принялся пятиться назад, постепенно перерабатывая тремор в скорость. Страшный человек не сходил с места, но выражал полную готовность броситься и настигнуть жертву одним стремительным рывком. Ужаленный страхом, парень понёсся сломя голову по парку, не разбирая пути. Выбрать направление он не подумал, поэтому побежал напрямик, только спустя минуты сообразил петлять. Когда первая волна паники прошла, и тинэйджер осмелился обернуться, то преследователя не увидел. Пришла мысль, что нужно было не бежать, а звать на помощь. Например, полицию. Теперь же он снова потерял неуловимого безликого демона, зато тот удачно узнал о своём недавнем просчёте. И, если умён, захочет провести работу над ошибками. От этих мыслей паника возобновилась и приобрела иную глубину.
Следовало не терять голову и не сдаваться паранойе. Парень суетливо достал телефон и принялся звонить детективу. Это действие вернуло уверенность в себе и целеустремлённость. Каково будет сообщить Коилу, что он снова нашёл безликого демона?! Ха!
Но детектив, видно, был чем-то занят и на два поочерёдных звонка не ответил. Уверенности поубавилось. Продолжая перемещаться в тревожной спешке, Мэтис звонил теперь уже Умнику, но тот тоже не отвечал. В какой-то момент медиум психанул и дождался сигнала автоответчика.
– Возьми трубку, Фор! Ну пожа-алуйста! – прокричал парень, не стесняясь окружающих. – Я нашёл его! Нашёл! Чёрт с тобой! Позвоню Коилу, пока этот тип до меня не добрался! Позвони, как сможешь! Пожалуйста!
Детектив продолжал игнорировать наличие телефона или ловил в данный момент менее значимых для его карьеры преступников. Пришлось снова вспомнить о друге, так как сейчас Вайерду требовалась огромная моральная поддержка. Да и не было у Вайерда больше никого способного понять возникшую ситуацию и чем-то помочь.
– Чёрт! Ну почему ни до кого невозможно дозвониться?! Пожалуйста, ответь! Я не могу пойти домой! Он найдёт меня там! Я не знаю, на каком основании вызвать полицию! Буду в кофейне, пока не дозвонюсь до Коила!
Размышлять вслух оказалось полезным. Действительно, было ли в данной ситуации лучшее решение? Этот убийца, будь он хоть трижды психопатом, ни за что не набросится на жертву в общественном месте. Иначе его бы давно упрятали, куда положено, а то и вовсе усадили на электрический стул. Вот только до Антиквара оказалось далеко, ведь Мэтис унёсся в противоположную сторону. Кротчайший путь вёл через парк, но там мог всё ещё находиться преступник. Пришло решение обогнуть дворами, чтобы остаться незамеченным. На людность парка полагаться полностью не хотелось. В подъезде Вайерда жило немало людей, но никто не сподобился уточнить, отчего посреди ночи раздаются истошные вопли.
Взмыленный парень залетел в проулок с проспекта и немного перевёл дух. Такие сильные нагрузки после и без того подвижного дня сказывались на нём тяжело. В последнее время он двигался мало, а запалом был обязан только всплеску трусливого адреналина. Но сейчас стоило выдохнуть и не терять ясность ума. Силой убийцу он всё равно не победит, зато перехитрить может. Например, вот таким вот крюком. Нужно только не забывать звонить и просить помощи.
До античного фонтана Мэтис добрёл после несколько часов бредовых видений и скитаний. Всё настолько перемешалось в голове, что медиум вконец отключил логику и шёл по невидимому обычными глазами следу. Как только он начинал задумываться об увиденном, то терял ориентиры и перекраивал теории. Психопатами оказывались все: маньяк, уродующий лица, жуткий тип с ружьём в лесу, какой-то врач или учёный в подвале диспансера и даже начальник охраны из Пегого Дола. Последнее вышибало несущую стену убеждений и заставляло предполагать самое невероятное.
В трубке снова завывали гудки, а потом чирикал сигнал автоответчика.
– Я не понимаю, – вслух признался себе Мэтис и только потом понял, что в данный момент идёт запись. Что же, придётся отправить Фору ещё одно послание. – Ты ничего не рассказываешь, но это всё никак не объясняется. Ланд-Кайзер и его люди… Это ведь из-за вас столько убийств в Прилесье? Я не знаю, кому верить! Просто позвони и, – тут Вайерд вспомнил поведение друга в последние дни и поперхнулся догадками. – Или, погоди, ты знал?! Тебе придётся всё это объяснить! Это ведь… – вывернувшая из-за угла фигура отвлекла от монолога. – А? Чёрт!
Телефон выпал из руки и шмякнулся на асфальт.
– Ты…
Мэтис понял, что совершил неимоверную глупость. Вместо людного парка его окружал довольно узкий и пустой переулок, а преследователь каким-то образом предугадал обходной путь и дождался в укромном месте. Ещё пара шагов, и парень бы врезался прямо в убийцу, но вовремя затормозил, а теперь шлёпнулся задом на асфальт, не совладав с собой и своим испугом.
– На по…
Докричать не удалось, так как удар в живот избавил от дыхания. Последовали брыкания, но напавший на удивление легко их подавил, притянул беглеца за грудки, а потом оглушил мощным, как столкновение грузовиков, ударом.
Сознание возвращалось медленно, блуждая между сном и явью. Холод и сумрак казались реальностью, качающаяся у потолка лампа и провал лестницы в углу – галлюцинациями. Парень почти не чувствовал рук: что-то серое, похожее на серебро оплетало их, вонзившись миллиардом жгутов. Проморгавшись, молодой человек опознал строительную изоленту, прочно держащую отёкшие кисти у старой водопроводной трубы. Очевидно, такая же прочная плёнка сдавливала его губы в качестве кляпа, лишая способности открывать рот. Пленник пошевелился и с ужасом понял, что в этом промозглом подвале он не один. Мэт мог видеть человека только со спины, но и этого было достаточно, чтобы истерично замычать сквозь плотно прилипшую изоленту.
Убийца сидел на табурете и на суматошные звуки не реагировал.
– Ммууум! – воскликнул от беспомощности пленник.
– Ум? Да, он бы тебе пригодился, – прозвучала тихая издёвка.
Мужчина пошевелился, развернулся вполоборота. Лицо его скрывала тень от беспорядочно свисающих волос. Только два тёмных, как гуталин глаза хищно поблёскивали из этой тени.
– Уым? – жалобно выдавил медиум, вжимаясь спиной в холодные трубы.
– Хочешь поговорить? – бесстрастно уточнил безликий.
– Уыымм! – заскулил Вайерд, содрогаясь от окатившего его мандража.
– Ты прав, мне это не интересно, – согласился убийца, переводя взгляд на преломляющий свет стол. – Нож, шило или отвертка?
– Ым? – Мэт выпучил глаза, намереваясь умереть от разрыва сердца. – Ууыыыыаам!
– Не густо, согласен, – передёрнул плечами убийца и провёл ладонью по краю стола. – А что прикажешь? Пистолет? Нет. Слишком просто. Есть ещё ножницы. Устроит?
Парень, судорожно подрагивая, сжался в комок, пряча лицо за коленками.
– Ты не из тех, – постановил садист, чем-то омерзительно позвякивая. – Совсем мальчишка. Я обычно не убиваю детей. Но ради тебя сделаю исключение. У тебя же не девять жизней?
Пленник истерично мотал головой, стараясь не слышать ужасного человека. После их первой встречи он уже ни за что бы не поверил в милосердие и жалость. Единственное, что с ужасом дребезжало в сознании «Лишь бы быстро! Лишь бы не больно!».
– Так не интересно, – деловито заметил маньяк. – Ловил тебя, время своё тратил, ждал, пока ты очухаешься. И после всего этого – быстро? Ты явно не уважаешь чужое время и труд.
«Ааааа! – мысленно скулил Мэт, желая провалиться сквозь землю: пусть хоть в преисподнюю, лишь бы как можно дальше от этого психопата. – За что мне всё это?!»
Мужчина растянуто усмехнулся, поднимаясь с табурета. Как бы Вайерд не старался, но не смотреть на приближающегося убийцу не мог. Безликий опустился на корточки совсем рядом с пленником, демонстрируя, что у него всё-таки есть лицо, и клацнул в воздухе большими металлическими ножницами.
– За некоторые знания можно поплатиться жизнью.
«Неет! Не-ет! Нет, нет, нет!», – запротестовал расшатавшийся рассудок.
– Можешь кричать. Мне будет приятно.
– Уууумыуу! Умыфмуму! – попытался завопить пленник.
Мужчина чуть наклонил голову, от чего его лицо приобрело ещё более хищные очертания.
«Он ненормальный! – сопел про себя Мэтис. – Боже, нет! Не снова!»
– Ненормальный, – согласился убийца и поднял лицо жертвы за подбородок, разглядывая его, как новый холст и оценивая перспективы. – Никто не идеален.
Психопат приложил ножницы к собственной щеке, заскользив раздвинутыми лезвиями от щеки до подбородка. На коже тут же начинали краснеть полосы, обещая оставить надолго следы раздражения.
Мэт заверещал так, словно резать начали его, а потом потерял возможность издавать звуки. Терзающие воспоминания явились во всех красках, парализуя мышцы и отключая мышление. Так загипнотизированный кролик смотрит в глаза змеи, не смея рвануть прочь, вырваться из объятий смерти. Хищник знал, что делал. Не торопился и не испытывал сомнений. Он понимал, что теперь никто не поможет: время и место позволяют вершить самоуправство чётко и размеренно.
Резкие пальцы вцепились в край изоленты и отодрали её быстрым движением. Отвратительные ощущения вернули способность осознавать действительность.
– Нет! Пожалуйста!
– Можешь не умолять. Я покажу, насколько ты уродлив, – в тихом голосе слышалось придыхание, а в глазах постепенно просыпалось безумие. Уголки рта задрожали и начали формировать улыбку душевнобольного.
Цванг-цванг – прозвенели ножницы, разёвывая свою серебристую пасть и тут же смыкая её у самого носа жертвы. Цванг-цванг.
Пол с каменной крошкой, ржавые трубы, кирпичная кладка стен – всё кружилось вокруг панического сознания. Челюсти ножниц, перекошенное оскалом лицо, мазутные пятна глаз. Лампа, свисающая с потолка и опрокидывающая на дно подвала не столько света, сколько теней. Лестница, уходящая вверх во тьму.
– За что? – прошептали губы, хотя сознание уже не верило ни во что. Это очередное кровавое убийство Прилесья. Как все те четыре найденных тела, как несчастные, что не спаслись от погони в лесу, как мученики из ужасной красной комнаты из подвала диспансера. Сквозь слёзы и приливающую к лицу кровь всё вокруг и само приобретало багряные оттенки.
Разводы густой жидкости застыли мутной плёнкой, но свет пропускали. Оттуда, из чистого и светлого мира, смотрело лицо поверх ладони, приставленной к стеклу. Восторженные глаза над кровавым отпечатком. И словно бы вопрос в этих глазах: прямой и издевательский.
Оскал никуда не делся, только улыбка внезапно пропала. Теперь убийца выглядел, как обычный убийца, а не слетевший с катушек фанатик. Хотя выводы были поспешными, потому что безумие продолжило сочиться из глаз, а потом явилось неистовым тремором. Ножницы так и заплясали у щеки Вайерда, а он уже не мог сильнее вжаться в стену, чтобы отсрочить неизбежную пытку. Мысли давно сложились в представление: это такая игра. Безликий демон всегда играл со своими жертвами и получал от этого несказанное удовольствие.
Убийца действительно решил оттянуть момент и отпрянул. Лицо его то продолжало скалиться, то перекашивалось от больной улыбки, то вытягивалось от ужаса. Словно бы под его кожей бесновались мышцы, так и не определившиеся с выбором конкретной эмоции. Он долго пятился назад, пока не уткнулся спиной в стол, где принялся коротко мотать головой. Ножницы выпали по дороге, о чём свидетельствовало звонкое «дзванг!», дополнив безумную ситуацию звуковым рядом. Скрюченные пальцы убийцы вонзились в лицо, скрыв нижнюю половину, а потом принялись раздирать её ногтями. Это был истерический припадок или какая-то психическая атака, от которой у Мэтиса болезненно закололо сердце.
В какой-то момент безликий застыл, как запечатлённый на фотографии призрак, и сквозь напряжённые пальцы уставился на притихшего пленника. Лицо он разодрал до крови, о чём свидетельствовала тёмная грязь под ногтями. Правая ладонь метнулась на столешницу, опрокинула с неё шило и пистолет, ухватила последний и неуклюже пальнула в воздух.
Не успел медиум вскрикнуть, как второй выстрел качнул светловолосую голову в сторону. Безжизненное тело завалилось на бок, переставая источать угрозу.
Мэтис смотрел в серое пространство подвала, не видя ни лампы, ни стола, ни лестницы. Всё его внимание и оцепенение были сконцентрированы на перекошенном мертвеце, совершившем внезапное и ничем необоснованное самоубийство.
Поначалу всё представлялось дурным сном. Адским кошмаром, затронувшим самые болезненные страхи. Собственно, это было единственное логическое объяснение. Но только поначалу. Время шло, а картина не менялась. Мрачный подвал никуда не исчезал, свобода в руках не ощущалась, а труп оставался безжизненным трупом. Даже кровью пахло совсем натурально, будто организатор всего этого бредового представления постарался на славу.
Потом вернулись эмоции. Описать их было возможно только беспрестанным заковыристым матом, но силы следовало направить на другое.
– Эй! Меня кто-нибудь слышит? – выкрикивал парень в темноту лестничного провала. – Пожалуйста! Помогите! Кто-нибудь! Я здесь!
Никто не приходил и не отзывался, словно готовясь к ритуальному жертвоприношению, безликий демон подчистую вырезал всех в округе. С другой стороны, о звукоизоляции он в любом случае позаботился. Но Мэтис не сдавался, перемежая выкрики попытками отодрать изоленту от себя или труб. Ничего не получалось, и приходилось кусать скользкий материал, пытаясь разорвать зубами. Когда ярость выкипела вместе с силами и решительностью, сознание заволокло отчаяние.
– Ну, пожа-алуйста! – умолял узник. – Я ничего плохого не сделал. Я буду хорошо себя вести! Я больше не буду ввязываться в неприятности!
Высшие силы его игнорировали. Возможно потому, что медиуму нечего было им предложить, а ранее он нисколько не задумывался о спасении своей бессмертной души. Свернувшись калачиком, парень едва сдерживался, чтобы не заплакать. Теперь он не сомневался в том, что сошёл с ума и согласился бы на любую тихую и, главное, безопасную палату. Плевать, что люди будут шептаться и обсуждать, плевать, что на работу потом не устроиться. Лежать бы овощем под присмотром, чем проживать этот кошмар.
Хлюпнув носом, Мэтис застонал и снова вгрызся в изоленту. Потребовалось невообразимо много времени, чтобы нарушить её целостность и растянуть до довольно тонкого состояния. Однако свобода всё не достигалась: предстояло продолжать усердно трудиться. Но всё же, как ему повезло, что мучитель сорвал с лица кляп!
К холоду, что блуждал по подвалу, парень давно привык. Он почти не чувствовал каменных ног, но старался думать только о своей задаче. Скулить и жаловаться на усталость можно и потом.
Время утекало, но узник не был ранен, чтобы умирать. Даже если на освобождение уйдёт десяток бесконечных часов, он вырвет свою свободу и уберётся из этого места! Меньше всего на свете ему хотелось остаться здесь в виде такого вот тихого и безмятежного трупа.
Словно бы ощутив на себе взгляд, тело мучителя пошевелилось. Коротко дрогнуло и слегка изменило положение плеч.
Мэтис замер, напрягся и принялся удерживать рассудок от падения в неизведанное. Всплески эмоций и так уже подточили все его суставы и жилы, обратно после такого падения разум мог и не вернуться.
– Ааа! – заорал Вайерд, рванул всем весом в сторону и неуклюже отклеился от трубы.
Застреленный, о чём свидетельствовала широкая лужа крови у него под головой, издал хрипловатый выдох и продолжил лежать на полу.
Призвав здравый смысл, Мэтис догадался, что человек ранен, возможно, смертельно. В это было сложно поверить после выстрела в упор, но на телевидении ещё ни о таком рассказывали. Сохраняя контроль над ситуацией, парень на носочках стал красться к лестнице. Вряд ли безликий демон теперь представлял угрозу, но тинэйджер искренне продолжал его бояться. Даже с заряженным автоматом в руках медиум не осмелился бы подойти ближе, чтобы лучше оценить его состояние.
Уже на середине череды ступеней за спиной снова послышался вздох-стон, а потом и шуршание тела об пол. Парень умолял себя не оглядываться, но всё же пугливо взглянул через плечо. Мужчина принял сидячее положение и сидел, залитый кровью, схватившись руками за голову. Как это случилось и у фонтана, застрелившийся почувствовал взгляд и ответил тем же.
– Хм? – прозвучало нечто похожее на удивление.
Выглядел убийца вовсе не умирающим, и смотрел вполне здоровым и осознанным взглядом. Заорав во всю глотку, Мэтис понёсся наверх. Ступени вывели его в какой-то беспросветный коридор, но он продолжал бежать, сбивая об стены локти и плечи. Тупик, что возник перед носом, оказался дверью, за которой находился мир. Свет ослепил, но от желания бежать не избавил. Нужно было оказаться как можно дальше от этого ужасного места.
Впереди вырастал лес, вправо и влево уносилась потрескавшаяся дорога. Позади осталась многоэтажка и ещё какие-то здания. Разум подсказывал, что следовало позвать на помощь, привлечь внимание общественности, и тогда уже ничего не придётся опасаться. Развернувшись, тинэйджер приготовился кричать, но в который уж раз обомлел. Большая часть окон здания смотрела на него провалами пустых глазниц. Здесь явно отсутствовали жильцы, как и человечность в голове безликого демона. Проглотив все прежние решения, парень устремился к лесу, задвигая свой нажитый за последние месяцы страх. Да, он боялся того, что скрывалось в прилесских чащобах, но неубиваемого маньяка боялся сильнее, и в лесу того, на данный момент, не было.
Замелькали сосны, старые и высокие. Повсюду серость и мох, а также тень уходящего дня. Троп и ориентиров не было, только никому неподвластная природа окружала всем своим широким изобилием. Компас и камера остались в рюкзаке, о котором беглец вспомнил только сейчас. Видимо похититель избавился от него или бросил в подвале, просто нужно было быть внимательнее. Телефона тоже не было по вполне объяснимым причинам. Такими темпами можно забежать в самую чащу и блуждать там неделю, выискивая местных грибников. Но лучше так, чем достаться убийце.
«В любом случае, – успокаивал себя Мэт. – Меня ищут. А если ищут, значит найдут. Фор уж точно подключит все силы!»
Воспоминание о друге укололо сознание и заставило нахмуриться. Кто знает, может так называемый «друг» и вовсе знаком с неуловимым убийцей? А если так, то почему же у подвала не крутилась полиция с шумными мигалками на машинах? Видимо и тут придётся рассчитывать на собственные силы.
Ветки хрустели под ногами, намекая, что готовы всё испортить. Подвернуть ногу парню не хотелось, и он старался соблюдать осторожность, что угнетающе сказывалось на скорости. Сразу вспомнилось видение, где какой-то бедолага убегал от погони с фонарями. Правда потом его всё же поймали, выволокли на дорогу и хотели застрелить. Чем закончилось дело, разобраться не удалось, хотя медиум много раз пытался.
В глазах воссоздавались образы, и Мэтис затормозил. Чёртовы призраки не понимали, в какие моменты не следовало вторгаться в разгорячённую голову! Того гляди и правда упадёт и расшибётся. Вот же потеха для преследователя будет!
Лес окружил и нависал. Он грозился раздавить собой путника, если тот продолжит таращиться на его острые еловые очертания. Голова шла кругом, а ориентир потерялся ещё вначале бега. Покрутившись на месте, тинэйджер шагнул в приглянувшуюся сторону, но услышал позади хруст.
Из зелёно-чёрного лесного сумрака выбежал убийца и притормозил, словно хищник, затеявший прыжок.
– Ааа! – только и выдохнул Вайерд и продолжил бежать, предпочитая не думать о шансах, направлениях, ногах и грибниках.
Совсем скоро его грубо толкнули в спину, отправив в падение на еловый сухостой. Несчастный ухватился за землю, чтобы не разбить лицо, но укололся о треклятые иглы. Преследователь навалился сверху, перевернул беглеца на спину и вцепился кистями в ворот футболки. Сейчас у него не было оружия, не было острых и способных причинять боль и уродство предметов, но чёрный до ожесточения взгляд готов был стать надёжным средством.
Добравшись до своей цели, убийца оскалился, выдохнул и задал вопрос, который жертва вовсе не ожидала услышать.
– Почему я тебя не убил?
– Пожалуйста, не убивайте меня, – тихонько пролепетал Мэтис, отдаваясь во власть чужой воли. Глаза защипало от слёз, по груди расползалось горькое принятие неизбежного.
– В живых я тебя не оставлю. Но если будешь слушаться, то сильно мучить не стану.
Вайерд закивал, соглашаясь хотя бы на такие условия, и продолжил давиться слезами. Слишком многое случилось пережить за последние часы, и отправляться на тот свет со всем этим грузом не хотелось.
– Итак, почему я тебя не убил?
– Я не знаю… Я ничего не понимаю, – признался парень, ожидая наказание за подобный ответ. Он честно пытался прокрутить в голове произошедшее, но объяснений подобрать не получалось.
– Кто ты такой? – последовал второй вопрос.
– Мэтис… Вайерд. Никто. Медиум.
Убийца изогнул бровь, демонстрируя своё отношение к услышанному. Лицо его было залито кровью, что успела высохнуть и напоминала облупившуюся краску.
– Это правда! – кинулся пояснять несчастный. – Я вижу мёртвых. Воспоминания. Чувства и ощущения других людей.
– Ты не телепат, – постановил мучитель, не выпуская из рук свою жертву.
– Я не знаю, кто я. Просто вижу какие-то образы. В основном с того света.
– Как так вышло, что ты выжил после первого… раза?
– Меня еле спасли. Пролежал в коме два месяца. Обратно меня уже не ждали.
– Это уж точно! Ты общался с полицией?
Понимая, что врать бесполезно, Мэтис шмыгнул носом и признался:
– Да. Они ищут тебя.
– Ты описал мою внешность, так?
– Нет, – горечь усилилась. – Я не мог вспомнить ничего из-за амнезии.
– Забавно.
– Но они тебя найдут! У них достаточно зацепок! – разразился злостью и обидой тинэйджер.
– Если ещё раз соврёшь, я выпотрошу тебя и заставлю съесть всё, что вывалится. Что известно полиции?
– Ничего, – процедил пленник, утопая в отчаянии. – Они даже убитых опознать не смогли. Говорят, что по всем отсутствуют какие-либо данные.
– Вот как. Догадываюсь почему.
– Почему?
– Здесь я вопросы задаю, – резко обрезал мучитель. – Значит, и тебя никто не спохватится?
– Нет! За что? Почему я? – взмолился медиум, намереваясь перед смертью раскрыть хотя бы одну тайну.
– Почему? Ты связался не с теми людьми.
– Какими людьми?
– Теми, что запирают людей в лабораториях, а потом делают с ними ужасные вещи.
– Ты имеешь в виду Ланд-Кайзера?
– Мне всё равно, как они называются. Главное, ты понял о ком я.
– Но они похищали и меня и хотели изучать!
Убийца задумался.
– Тебя не могли просто так отпустить после того, как похитили, – рассудил он.
– Не знаю. Я понятия не имею, что у них там произошло. Скорее всего, они мне просто врали.
– Что говорили?
– Уверяли, что я умру от инсульта, если не буду стоять на учёте и что-то там тренировать. Обещали научить пользоваться даром.
– Медиума? – с ехидством уточнил маньяк.
– Они его как-то иначе объясняли. Но потом что-то пошло не так, и меня выставили вон.
– Какая трогательная история.
– Я не знал, кто они такие! А потом призраки мне показали. Я только сегодня всё понял!
– Какое совпадение. А эти твои призраки случайно не плод твоих фантазий?
– Я говорю правду! Это они привели меня к тебе.
– Ты искал меня?
– Да…
– Поздравляю: нашёл. Тоже не любишь недовершённых дел?
– Это всё призраки! Они хотят, чтобы я помнил обо всех убийствах. Они хотят, чтобы я рассказывал о них.
– Ты сумасшедший?
– Я не вру!
– Вижу, что не врёшь. Потому и спрашиваю: ты сумасшедший?
– Я медиум! Я вижу убитых. Видел всё то, что творилось вокруг. И в лесах! Во всём Прилесье.
– А меня ты зачем искал?
– Я… Кто-то же должен остановить тебя.
– И лучше тебя никого не нашлось?
– Ты чудовище! Но я не знал, что в Прилесье все – чудовища!
– С волками жить… Итак, ты выследил меня. Кто ещё об этом знает?
– Не знаю.
– А ты подумай.
– Я сказал другу! Он подключит полицию, армию – все силы, чтобы найти тебя!
– Кажется, ты сам в это не веришь.
– Но я ему сказал!
– Сказал что?
– Что нашёл тебя! Тебя – безликого демона!
– Кого? – убийца скривился. – Серьёзно? Не думал, что в полицию набирают поэтов. Видимо у них совсем плохо с кадрами. Вернёмся к сути: ты просто сказал своему другу, что нашёл меня?
– Да! – победоносно бросил медиум, но тут же стал осознавать свою беспросветную глупость. Кроме того, что он «нашёл» убийцу, больше никаких качественно полезных данных не сообщил. Даже внешность так и не описал для фоторобота.
– Ты умственно отсталый, – заключил мучитель.
– Но… Но… Я же нашёл тебя…
– Знаешь, в мире существуют более приятные способы самоубийства.
– Не убивай меня!
– Почему? Только не говори, что ты будешь молчать и всё подобное.
– Не буду. Но если ты меня убьёшь, кто отомстит за всех тех убитых в диспансере?
Мужчина замер в раздумьях. Что-то подсказывало пленнику, что жуткий маньяк размышлял не над его словами, а над выбором способа умерщвления.
– Я не хочу умирать!
Убийца прописал жертве хлёсткую пощёчину в качестве успокоительного. Мэтис повернул голову набок и уставился в сумеречный лес. Доводы у него закончились, как и прочие порывы и идеи. Теперь он слёзно прокручивал в голове все те видения, что сопровождали его последние годы жизни. В них всякий раз кого-то убивали, зачастую мучительно и изощрённо. Медиум не мог чувствовать чужую боль, но предполагал, что умирать – ужасно.
Почему люди становятся убийцами? Неужели их злоба настолько сильна, что они согласны вычеркнуть из жизни пару имён, а то и десяток? Считают ли они себя выше других? Такие, как тот лысый из Пегого Дола, что смотрит взглядом рептилии, мечтая свернуть чью-нибудь шею. А ведь действительно может! Как тогда, в лесу на обочине. Хладнокровно и решительно. Череда выстрелов, чтобы сделать максимально больно, насладиться агонией, а потом убить.
– Приведений не существует, – зачем-то произнёс мучитель, глядя перед собой.
– Как и телепатов, – вздохнул Мэт, отказываясь смотреть на страшного человека. Никому ничего не докажешь: всё давно предрешено.
– Смешно.
Сдавшемуся и надломленному тинэйджеру было не до смеха. Умирать не хотелось, бороться тоже. Убежать не получилось бы, как и одолеть противника. Убить? Даже если бы было чем, на это не хватало ни сил, ни духа. Да и неуловимый демон оказался ещё и неубиваемым.
– Что ещё говорят тебе призраки? – неожиданный вопрос.
– Всё в блокноте. Блокнот в рюкзаке.
– Предлагаешь убить тебя, а потом обеспечить себе весёлый досуг?
– Пожалуйста, не убивай меня.
– Мне придётся. Нет, я этого, пожалуй, хочу.
– Тогда сделай это быстро. Я не хочу… Только не так…
Слёзы снова подступили к глазам. Вспомнились пытки в заброшенной лаборатории и стеклянная комната, становившаяся красной от обилия человеческой крови.
Убийца ударил кулаком о землю в сантиметрах от лица парня и свирепо зарычал. Мэтис задрожал всем телом, ожидая, что его начнут разрывать в клочья. Словно свора собак, что, кстати, тоже обитала на территории прилесской лечебницы для душевнобольных. Вайерд зажмурился, сжался и приготовился к худшему.
– Как?! Как ты это делаешь?! – продолжил рычать мучитель и трясти пленного за грудки. – Зачем?! Почему?!
Эти же вопросы медиум хотел бы задать безликому демону, но совершенно при других обстоятельствах. Ответить было нечего.
– Кричи, – приказал свирепый от злобы маньяк. – Кричи, сопротивляйся.
Снова началась игра, итогом которой должно было стать кровавое убийство. Мэтис теперь хорошо знал правила, но именно знание и отбивало желание играть. Он только крепче зажмурил глаза, стиснул зубы и постарался ни о чём не думать. Ни о чём не думать и не издавать ни единого звука. Единственный удар, который он мог нанести зверскому мяснику, так это лишить того любимого развлечения.
Неадекватный обдал жертву учащённым дыханием, после чего отпрянул, подскочил и со злобой пнул что-то у себя под ногами.
– Чтоб тебя!
Казалось, он собирался крушить всё в округе, но вместо этого остановился, опёрся рукой о древесный ствол и застыл каменным изваянием. Грудная клетка поспешно вздымалась, словно после продолжительного бега.
– Ты. Как там тебя? Мэти? Мэтью? Тебе придётся встать и пойти со мной, – постановил психопат.
– Зачем? – меланхолично поинтересовался тинэйджер.
– Затем, чтобы я не убил тебя прямо здесь! – огрызнулся мужчина. Его растрёпанные волосы прежде были светлого цвета, но перепачкались и свисали слипшимися сосульками, добавляя виду диковатой остроты. Весь напряжённый и в подтёках запёкшейся крови, он не вызывал никакого доверия и желания подчиняться.
– Я не хочу обратно в подвал, – поспешно отказался Мэтис.
– Я не убью тебя, – пообещал мясник. – По крайней мере, не сегодня.
– П-правда?
– Правда, если заткнёшься и будешь делать, что скажу.
Вайерд сел, потом встал на четвереньки, попытался подняться, но беспомощно опустился на колени. Тело отказывалось служить столь жалкому и затравленному созданию. Мужчина терпеливо наблюдал за этими потугами и продолжал источать угрозу. В какой-то момент он не выдержал и протянул Мэтису руку. С его помощью парню удалось встать на ноги и даже устоять. Потом последовал шаг и ещё один, пока организм не вернул бразды правления сознанию. Теперь оставалось только довериться безликому демону и идти следом. По крайней мере, он обещал не убивать его. Сегодня.