Витор шел с трудом. Губа изнутри была полностью искусана, кровь то и дело смешивалась со слюной. Глаза застилали слезы. Боль была нестерпимой. Но боязнь наказания и приказ чипа пересиливали все остальное. И потому Витор нес вещи хозяйки к дому. «Проведи меня к дому», – были ее слова. Чип передал четкий приказ телу. И ноги сами передвигались, чтобы выполнить приказанное.
Витор шел на инстинктах, а потому слабо понимал, что происходило вокруг. Очнулся он, ощутив, как из члена льется сперма. Сморгнув слезы с глаз, он уставился перед собой. Каким-то образом Витор очутился в туалете, причем господском. И сейчас стоял над унитазом. В голове не сохранилось ни единого приказа, который объяснил бы, как Витор сюда попал. Впрочем, кто-то что-то все равно приказал, а значит, сейчас…
Он не додумал: сперма закончилась. Чувствуя себя существом без мыслей, настоящим андроидом, Витор смыл за собой, затем надел висевший за дверью халат и вышел из туалета. За дверью оказалась спальня. Рабам запрещалось поднимать глаза от пола, поэтому Витор определил свое местонахождение исключительно по ковру под ногами и ножкам кровати возле него.
– Подними голову, – послышался знакомый голос.
Витор подчинился. На него в упор смотрела та самая гостья, невысокая худощавая брюнетка с синими глазами.
– Тебе легче?
Странный вопрос. Неужели ее действительно интересовали чувства раба?
– Да, госпожа, – ответил он.
– И часто с тобой проделывают подобное? – ни малейшего интереса в голосе. Да что там интерес. Вообще нет эмоций.
– Да, госпожа.
Хозяева действительно любили показать рабу свое место таким образом. Хотя куда уж больше. Витор и так понимал, что он хуже половой тряпки.
Гостья нахмурилась, помолчала несколько секунд, затем заговорила, медленно, неспешно, тщательно подирая слова.
– На моей планете подобного нет. Поэтому я заранее хотела бы узнать, насколько нормально то, что я увидела. Так поступают все свободные на этой планете?
– Да, госпожа.
И не только так. Часто – намного хуже. Но если гостья прилетела с другой планеты, становятся понятным ее расспросы.
Гостья снова помолчала, как будто осмысливая услышанное, потом уточнила:
– Скоро спускаться на обед. Отец сказал, ты должен выйти голым. Это так?
Отец? Она дочка хозяина? Витор почувствовал, как по телу пробежало стадо мурашек, а руки затряслись от страха. Не просто гостья, дочь. А он не оказал ей нужного почтения… Да он вообще смотреть на нее не должен!
– Что с тобой? – теперь уже в голосе удивление. – Ты что, боишься? Меня?! Эй! Не бледней ты так. Я не собираюсь тебя наказывать не понятно за что.
Руки Витора внезапно коснулась рука дочери хозяина. Он не сдержался, вздрогнул, а затем сжался от ужаса. Идиот. Какой же он идиот!
Как только Еве исполнилось восемь, тетя настояла на актерской студии.
– Ты совершенно не умеешь скрывать эмоции, милая, – проговорила она, обнимая сопротивлявшегося этому решению ребенка – притворяться Ева не любила. – Поверь мне, в жизни тебе еще не раз пригодится эта наука. Люди – странные существа, родная. Они делают одно, говорят другое, а хотят третьего.
В том, что тетя была права, Ева убедилась довольно быстро. И навыки, полученные в детстве, во время постановок в студии, не раз выручали Еву уже позже: во время учебы и при общении с теми, кого хотелось обойти стороной. Выручили и теперь. Еве стоило больших усилий не показать своих эмоций и оставаться якобы холодной во время унижения раба и при встрече с матерью.
Та, что родила ее, увидела дочь только в холле, куда вышла вместе с биологическим отцом Евы, театрально обняла дочь и сообщила, что встретивший ее раб теперь считается собственностью Евы.
При этом, явно специально, видимо, чтобы показать свою власть, мать опустила руку на выпиравший из шорт раба бугор и сжала его.
Раб не отреагировал – внешне так уж точно. Как стоял истуканом, так и продолжил стоять, с вещами Евы в руках. А вот самой Еве жутко захотелось поставить мать на место раба и проверить уже ее выдержку.
Следом за матерью Еву обнял отец.
– Скоро обед, милая. Не забудь приказать, чтобы раб разделся, – улыбнулся он приторной улыбкой.
Ева почувствовала, как ее начало мутить от этих слов. И ей пригодилась вся выдержка, чтобы сдержаться, не высказать этим существам, по нелепой случайности называвшим себя людьми, все, что она думала об их образе жизни.
Едва вместе с рабом они дошли до выделенной ей комнаты, как Ева приказала:
– Поставь вещи, зайди в туалет, сними с себя эту гадость, сделай, что надо, а потом оденься и возвращайся.
Раб исполнил приказ.
Пока его не было, Ева лихорадочно обшаривала комнату в поисках аптечки с жидкими лекарствами – таблетки она терпеть не могла и пила редко.
Ничего найти не получилось. И вот теперь, когда раб напротив нее внезапно затрясся от страха, Ева изо всех сил старалась держать себя в руках, чтобы не сорваться, не напугать еще сильнее того, кому и так несладко.