– Там в СССР осталось всё буржуазное, а вернее, кулацкое. Архаические театры. Редакции. Издательства. Невнятные музеи. Чудовищные галереи. Академии. Куркулиное нечто. А то и вовсе феодальный социализм. Только начинка рабоче-крестьянская. А так – хуже некуда!
– У вас лучше?..
– У нас наоборот и сразу – формальный пролеткульт, но с дворянско-буржуазным содержанием и модернистским вывертом. Жаль, у нас не было контактов с Латинской Америкой, Испанией и Францией.
– Понял. Будь этот контакт. Произошла бы романо-русская мировая революция. Но не слишком ли всё это однообразно и под одну гребенку?
– Забываете рулетку. Она враг всякого ведущего стиля, скоротечной моды, подражания и глупой тусовки. Партийности, как вы называли. Сверх того, пунктирно сохраняем рецессивное. Из нетей то одно выныривает, то другое.
– …?
– Что не проходит – в архив. А архивы не уничтожают, ставят на рулетку. И отвергнутое имеет еще шанс выйти в свет и не раз.
– Что-то не впечатляет такое протирание нафталина.
– А зачем университеты?
– И зачем университеты?
– Там и есть те самые Недостающие сектора. Каждые пять-десять лет на планете существуют только 1/1000 возможных направлений искусства и литературы, философии. Остальные 999/1000 в малых, но достаточных количествах синтезируются здесь. Привлекаем даже студентов. Есть все методики.
– Байпас рулетки?
– Не сказал бы. Недостающие сектора ни от кого не скрывают. Многое сразу же идет в дело.
– А как с одурением, с провалом в бесконечность?
– …есть многое, Горацио, на свете