Я все собрал уже к девяти часам. Папа разрешил мне взять его дорожную сумку. Я запихал туда футбольное снаряжение, положил запасные штаны, синюю пижаму, полотенце, мыло, зубную щетку и маленький тюбик пасты, который папа получил как рекламный образец от фирмы, выпускающей зубную пасту.
Алюминиевый контейнер с фрикадельками я положил в отдельный пакет. Мама дала мне их побольше, чтобы я угостил весь лагерь.
И вот теперь я сидел в цветастом кресле, положив ноги на сумку и пристроив сбоку контейнер, и следил за часами на стене.
Я попробовал напевать. Но из этого ничего не вышло.
– Надо же, как ты радуешься, – заметил папа. – О чем задумался?
– О футбольном лагере. Как мы станем тренировать штрафные удары, обводку и все такое. А вечером будем рассказывать истории про привидений.
– Не забывай чистить зубы после еды, – напомнил папа.
– Конечно.
Но на самом деле я думал совсем о другом. О том, как здорово всех обманывать. Я мог заставить маму и папу поверить во что угодно. И никто не догадывался, что у меня на уме.
Я мог делать все что захочу.
Как и Адам, который на самом деле Ронни, я тоже был «за свободу».
И что за беда, если соврешь, ведь всем от этого только польза?
– Сыграй и спой для меня, пожалуйста, – попросил я маму.
– Прямо сейчас?
– Да, у тебя так красиво получается.
– Ну, раз так, – улыбнулась мама. – Но совсем чуть-чуть.
Она села за черное пианино и запела. Голос ее дрожал. Она пела «Somewhere over the rainbow»[1] – песню о стране за радугой, где исполняются все желания.
Это мамина любимая песня.
Она все еще пела, когда раздались автомобильные гудки. Три раза. Как и договаривались.
– Ну вот теперь пора, – объявил я, поднимаясь с кресла.
– Я помогу тебе донести сумку, – предложил папа.
– Да не надо.
– Ну все-таки.
Я боялся, что Ронни-Адам проколется. Но – нет.
Он поджидал меня у калитки, в чистеньком микроавтобусе. На нем были футбольные гетры и спортивная кепка – для достоверности.
Адам бросил мою сумку на заднее сиденье.
– Садись скорее, – велел он. – Нам надо еще других забрать.
И обернулся к папе.
– Вы можете гордиться. У вашего сына настоящий талант. Он мастак водить противников за нос.
– Да-да, – закивал папа. – Приятно слышать.
Он обнял меня и сунул купюру, чтобы я мог купить себе что-нибудь в Сёдертелье:
– Желаю хорошо провести время!
– Уж я постараюсь!
– Может, позвонишь вечерком?
– Вряд ли там есть телефон.
Я сидел в автомобиле рядом с Адамом. И время от времени поглядывал, как прыгает его адамово яблоко. Он жевал жвачку и барабанил пальцами по рулю. На нем были темные очки, хотя солнца не было.
Микроавтобус он одолжил в автомастерской.
– А ты позвонил в больницу предупредить, что мы заберем моего дедушку? – спросил я.
– Нет, я сказал, что заберу своего отца. Ведь я притворился твоим папой. «Да-да, доктор… Хорошо, доктор, – сказали они. – Он будет рад ненадолго уехать». Но прозвучало это так, словно они сами будут рады-радешеньки, когда он уедет.
– Да, с ним не просто, – кивнул я. – Хорошо, что у тебя такой низкий голос. Но как мы поступим, когда приедем? Они же увидят, что ты не мой папа.
– Я сказал им, что, к сожалению, сам приехать не смогу. Но что мой сын и его замечательный двоюродный брат приедут вместо меня.