Прошла неделя. За окнами по-прежнему царила зловещая тишина, лишь изредка нарушаемая далекими криками и выстрелами. По радио передавали лишь помехи и короткие прерывистые сообщения властей о попытках взять ситуацию под контроль. Но эти обещания звучали неубедительно.
Запасы еды таяли на глазах – с каждым днём мы ели всё меньше, экономя консервы. От нечего делать мы часами сидели у забаррикадированных окон, вглядываясь в опустевшие улицы в поисках признаков жизни.
И вот однажды раздался негромкий стук в ворота. Мы переглянулись – кто это мог быть? Отец осторожно выглянул в щёлку между досками, загораживавшими окно, и тихо ахнул.
– Там люди! Живые! Их четверо… в окровавленной одежде, вооружены лопатами и палками.
Мы переглянулись. С одной стороны, это могли быть выжившие, как и мы. С другой – а вдруг среди них есть заражённые?
Внезапно раздался женский голос:
– Прошу, пустите нас! У моей дочери высокая температура, ей нужен отдых! Мы не заразны, клянусь! Проверьте нас, если хотите!
Мать тут же бросилась к двери.
– Дорогая, подожди! – окликнул её отец. – Это может быть опасно!
Но мама уже сняла цепочку и приоткрыла дверь. На пороге стояла женщина лет сорока с заплаканным лицом. Рядом толпились трое мужчин с оружием наготове. За спиной у женщины притаилась худенькая девочка лет двенадцати с горящим взглядом.
Мать пропустила их внутрь, на ходу объясняя про «карантин». Мы обступили незнакомцев, готовые по первому подозрительному признаку схватиться за оружие. Но люди и впрямь не выглядели заражёнными. Уставшие, измождённые, в пыли и подсыхающей крови – да, но совершенно адекватные.
Так в нашем убежище прибавилось четыре рта. Теперь мы могли рассчитывать только на взаимовыручку. И отныне защита нашего очага зависела от всех…