Глава 11
Цитируя классиков… «Здесь празднуют»? – заглядывая за мое плечо, радостно интересуется он и намеревается войти. – Можно?
Оглядываюсь в глубину квартиры – пьяный Марк уже переместился на балкон, что-то внушает ошалевшей от водки знакомой и между делом настойчиво гладит Зою по бедру.
Остальные гости, устав от диких плясок, заняли диван и – о ужас! – где-то раздобыли мой альбом с фотками трехлетней давности. Там я – конопатый ангелок без нимба и крылышек, там прежняя жизнь, там папа…
Безнадега, как попавшая за шиворот дождевая вода, вызывает противную дрожь.
Но Кит ждет и внимательно рассматривает меня, стоя в проеме.
Умом понимаю, что ничего хорошего явление Кита не сулит – он не впишется в компанию, а Зоя вообще будет в шоке от такой неожиданной встречи, но облегчение расслабляет одеревеневшие от напряжения мышцы. Он здесь, я уже не одна.
– Конечно можно! Проходи! – Хватаю теплую руку и тащу Кита в гостиную, на ходу забрасывая вопросами: – Откуда ты знаешь, что я живу тут? А как же твоя работа, проблем не будет?
– Абсолютно никаких. Уволят. Снова. Но это не проблема, – заявляет Кит равнодушно, – а твой адрес я знаю класса с третьего… Сто раз видел, как ты входила в этот подъезд. Просто пошел на шум.
Пульс ускоряется, и, чтобы не упасть, я крепче сжимаю его ладонь, едва не теряя сознание, когда чувствую, как горячие пальцы сжимают мои в ответ.
В комнате Кит непринужденно кивает незнакомцам, оккупировавшим диван, – те пялятся на него оловянными глазами, тщетно силясь включить отказавшие мозги и вспомнить, где они могли его видеть. Подруги Зои замирают и затыкаются на полуслове, но, завидев наши сцепленные руки, демонстративно теряют к Киту интерес, а друзья ухмыляются, оценивая его внешний вид и надпись над бровью.
Ничто не выдает в Ките напряжения, но в сером неподвижном взгляде вспыхивает холодная ненависть. Я помню: эта вспышка грозит обернуться волной разрушительной ярости.
Из-за нее никто в школе не горел желанием связываться с ним.
Рефлекторно отступаю и тяну Кита за собой.
Он приходит в себя, развязно валится в кресло у стола, двигает поближе пакетики с чипсами, контейнеры с роллами и коробку с пиццей и, отделив от последней края, приступает к поглощению еды.
Пиццу он сметает почти мгновенно, переходит на роллы и опустошает посуду за пару минут.
– В семь утра чаек пил, – поясняет он, отряхнув ладони, и отваливается на спинку, обитую потертым гобеленом. – Весь день держался на попкорне!
– Ешь, не жалко… – Сидя напротив, подпираю кулаком подбородок и качаюсь на волнах чистейшего счастья. Я ничего не употребляла, но предметы вокруг искажаются и плывут.
Кит улыбается…
– Блин, откуда я знаю этого ушлепка? – мучается кто-то на диване. – Рожа разрисованная. Вот только недавно где-то его видел!
Очевидно, речь о Ките – я краснею от стыда и ужаса, но тот проявляет чудеса выдержки и не реагирует.
Мне очень хочется заставить этих придурков извиниться за испорченный день и загаженную квартиру, за оскорбления в адрес Кита, за наглость и невоспитанность, но что я могу…
– Зачем ты тусуешься с ними? – не меняя безмятежного выражения лица, тихо спрашивает Кит – человек, на голову которого вечно льются тонны дерьма.
Я многое отдала бы, чтобы не выглядеть перед ним слабой заплаканной неудачницей, преданной и брошенной, но только такой в последнее время и предстаю.
– Тусуюсь, потому что больше не с кем! – честно признаюсь и не отвожу взгляд, хотя смотреть на Кита трудно: дыхание перехватывает.
Тень скользит по его лицу, и внезапно до меня доходит: еще на лавочке у торгового центра он понял все про этих ребят и ситуацию, в которую я позволила себя втянуть…
Он вытащит меня. Ради этого и пришел.
Нестерпимое тепло разливается по телу, в мире не остается никого, кроме парня с серыми глазами, чья застывшая улыбка медленно превращается в оскал.
Но гипноз разрушает шорох альбомных страниц и визгливый голос:
– Гляньте, а эта… Как ее там… Яна… В детстве прикольной была. А выросла уродиной.
Я вздрагиваю от грохота и звона – Кит вскакивает и со всей дури бьет кулаком по столу. Спиртное и стаканы, стоявшие на нем, подлетают вверх, падают и катаются по полу, оставляя зловонные лужицы.
Повисает долгожданная тишина.
Кит удовлетворенно кивает, мило и широко улыбается, забирает последнюю уцелевшую бутылку и вразвалочку выходит из комнаты. Вмиг протрезвевшие личности с открытыми ртами смотрят ему вслед.
А у окна, держась за балконную ручку, стоит Зоя – неподвижная гипсовая статуя. Она прожигает меня полным недоумения, обиды и презрения взглядом и грызет губу.
