Леся
Утро началось тяжко. Мой странный сон нарушила визжащая толпа разодетых в ярчайшие халаты девушек:
– Геле, вставай! – вопили они, стуча в маленькие бубны. – Пора собираться!
Пока я хлопала глазами, меня сдернули с кровати, впихнули за шторку и велели скорее умываться и выходить, иначе останусь без завтрака. Пришлось поворачиваться.
Быстро плеснув водой в лицо, я вышла в комнату. Девушки уже вовсю стрекотали, раскладывая на столиках какие-то бусы, гребни, подвески, ленты и прочую дребедень.
Увидев меня, они, было, засмеялись, потом уставились на мою голову и замолчали.
– Что такое? – Я попыталась ощупать остатки вчерашнего сооружения, которое забыла разобрать перед сном.
Девушки продолжали молчать, потом самая молоденькая, позванивая медными бусами, робко спросила:
– Геле, ты никого не пустила в свою спальню?
– Нет, – ответила я, недоумевая.
Молчание стало тяжелым. Презрительные взгляды дам можно было охарактеризовать словами: «Совсем загордилась!»
– Ой, – в ужасе пискнула та же девчушка. – Ты хочешь, чтобы Лубсама[7] пришла к тебе просить за сыновей?
– Нет, – я опять недоуменно пожала плечами. Стала невольно оправдываться: – Я вчера устала очень.
После этих слов все вздохнули с облегчением, загалдели, потянули меня к окну, затянутому чем-то вроде японской рисовой бумаги, и принялись разбирать прическу.
Пищала я сильно. Волосы сбились, перепутались, звенящие подвески в них обвились волосами и сцепились между собой. Но девушки без пощады раздирали колтуны, щедро поливая мою несчастную голову топленым маслом.
При этом они беспрерывно болтали между собой, обсуждая каких-то незнакомых мне людей. Я дергалась и шипела, но внимательно прислушивалась – вдруг узнаю, куда именно меня занесло и смогу ли я сбежать? Что-то экстремальный туризм мне совсем не нравится!
Однако мое внимание к разговорам пользы не принесло. Что мне толку в том, какого яка купил отец одной из девушек для ее приданого? Или какая корысть в знании, сколько цветной пряжи напряла местная рукодельница для продажи в базарный день?
Периодически эти речи перемежались завистливыми словами в мой адрес: вот, мол, повезло девке, а она и не радуется! Парней из дому гонит, того гляди – нос задерет! Только вот уточнений, в чем мне именно повезло, я не услышала. Потому сидела смирно и не отсвечивала.
Через час на поднос упала последняя бусинка, волосы тяжело легли на спину, а девы заспорили, какую прическу мне делать сегодня. Мое мнение никого не интересовало.
Пока они спорили, у меня было время подумать. Незнакомое тело, незнакомый язык, странные обычаи и внешность окружающих меня людей. Попытки отыскать телефон или хотя бы кусок пластмассы провалились.
А ведь, судя по фотографиям бывалых путешественников, в наше время даже самые дикие племена не чураются «даров белого человека».
Хорошо, пусть меня похитили, ввели в транс и вложили мне знание языка… Но как объяснить другое тело? Пересадка моего мозга в тело местной девушки? Но где прячется чокнутый профессор со шприцом?
Допустим, это моя фантазия и на самом деле я сплю, но почему тогда столь реальна боль? И откуда взялись в моей голове эти люди, странные обряды, здания, которых я никогда не видела?
Тяжелые мысли и постоянное расчесывание привело к тому, что я не то задремала, не то впала в транс, и перед глазами появилось удивительное зрелище.
Храм, украшенный мечами, копьями и луками. Длинные флаги трепещут на ветру. Внутри полутемно, сильно пахнет благовониями и железом. Удивительно знакомый широкоплечий воин в простой одежде стоит перед сухоньким старичком в шафранном халате:
– Отец мой, неужели этого хотят от меня боги? – В голосе мужчины слышится столько отчаяния и боли, что дымок курительных палочек разлетается в стороны, чтобы затем нехотя устремится к потолку.
– Ты должен вернуться, сын мой, – мягко говорит старик, скорее увещевая, чем требуя. – Настала пора выполнить свой долг и оставить потомство. Звезды говорят, что это вторая часть твоего пути.
– Но в доме моей матери есть другие сыновья! – Мужчина еще сопротивляется, но старичок лишь мягко похлопывает его по руке.
– Ты старший, Балсан. Ты должен передать кровь дальше и помочь братьям жить мирно. – Всмотревшись в полные отчаяния лицо собеседника, старичок начал перебирать длинные бирюзовые четки и под конец сказал: – Я оставлю тебя, поговори с богами наедине.
Воин опустился на колени перед алтарем, оперся на специальную подставку и зажмурился, шепча молитвы. Дымок курений понемногу заволакивал его склоненную фигуру.