Глава 1. Сенька узнаёт про то, чего не бывает
– Хрясь! – и бабушка переломила пополам пластмассовую поварёшку, которой так удобно было наливать тесто на блинную сковороду. – Сломал Иван-царевич иглу! И не стало больше Кощея!
Бабушка отвернулась от плиты, воинственно сжимая части сломанной поварёшки в обеих руках. Она ждала от внука восхищения, изумления, или хоть какой-то реакции, соответствующей её драматичному рассказу. Но десятилетний Сенька сидел за столом, уткнувшись в телефон, и меланхолично жевал блинчики, обмакивая их то в сметану, то в малиновое варенье.
– БабЗин, ты зачем поварёшку сломала? – только и сказал он.
– Ничего, и так справлюсь.
Бабушка поставила перед внуком ещё одну порцию блинов с пылу с жару. А на плите, на двух сковородах, плюющихся маслом, жарились новые.
– …Ты меня слушал вообще? Уткнулся в телефон, из рук не выпускаешь!
Сенька с трудом оторвался от телефона и наконец-то посмотрел на бабушку своими огромными небесно-голубыми глазами.
– Я не пятилетка! Чтобы в сказки верить.
БабЗина искренне возмутилась:
– Подумаешь, умник! Никто не знает, сказки это или на самом деле!
Сенька с сожалением пристроил на тарелке надкусанный блин.
– Хорошо. Когда это было? Кощей твой. И твердыня эта. В каком году?
Бабушка задумалась:
– Может, тыщу лет назад… Может, больше.
– Получается, 1022 год… Или около того. Ща загуглю…
Сенька снова погрузился в телефон, бубня себе под нос:
– …Тут какой-то Генрих… и крестоносцы. Никакого Кощея нет… Во!
– Что? – встрепенулась Баба Зина.
– «Вики» говорит, что Кощей – сказочный персонаж. Ска-зоч-ный! Понимаешь? Нет его. И не было никогда.
БабЗина сердито отвернулась и загремела сковородами, снимая подоспевшие румяные блины. С трудом управляясь сломанной поварёшкой, она налила новые.
– Где-то у меня тут… половник спрятался. Им сподручнее будет…
Она потянулась к нижней кухонной дверце. Но вдруг охнула и схватилась за поясницу.
– Что ж такое! Вот незадача!
Сенька немедленно забыл про телефон и блины. Вскочил из-за стола, бросился к бабушке.
– БабЗин, давай помогу!
Та, морщась от боли, оперлась на плечо внука:
– Что-то у меня… спину прихватило. Надо полежать немного… должно отпустить.
Шаркая и охая, еле переставляя ноги, Баба Зина доковыляла до дивана в гостиной. Сенька помог ей прилечь, укрыл тёплым пледом:
– Может, скорую вызывать?
Бабушка махнула рукой.
– Да ну! Не надо врачей! У меня мазь волшебная есть, всё как рукой снимет. Посмотри там… в серванте. В тюбике. Синем.
Сенька, торопясь, распахнул дверцу серванта, вытащил коробку с лекарствами. Повозившись с минуту, он извлёк помятый тюбик.
– Этот, БабЗин?
Бабушка приоткрыла глаза:
– Вот дурья башка! Хотела же новый купить! И забыла.
Она в изнеможении откинулась на подушки. Сенька уже не скрывал своего беспокойства.
– Я сейчас! В аптеку сбегаю! Я мигом!
– Сбегай, Сенечка! – проговорила бабушка слабым голосом. – Что-то сильно меня скрутило. Пошевелиться не могу. А мне только эта мазь помогает.
Сенька зажал в кулаке мятый тюбик. Сунул в карман пару купюр. Метнулся на кухню за телефоном.
– …Заодно и яблочек купи, – не сдавалась бабушка. – И муки. Завтра шарлотку соображу.
Сеня сдёрнул авоську с вешалки в прихожей.
– Ба, я быстро! Жди!
И выскочил за дверь.
Увы, ему не пришло в голову выключить плиту, на которой уже подгорали блины. Две сковороды, скворча и негодуя, плевались друг в друга раскалённым маслом и пускали к потолку облачка едкого дыма.
Едва за внуком захлопнулась дверь, Баба Зина позволила себе закрыть глаза… и отключилась.
Спина перестала болеть. Она вновь оказалась на бранном поле, где мчались друг за другом добрый молодец Иван-царевич и закованный в железные латы по самую макушку злобный Кощей.
…Сенька спешил изо всех сил. Он уже заскочил в аптеку и продуктовый магазин. В авоське болтались антоновские яблоки, килограммовый пакет муки и ярко-синий тюбик волшебной мази.
Чтобы сократить путь, Сеня свернул в торговые ряды. Здесь была толчея. Но зато он уже видел их с бабушкой дом – вот он, рукой подать! Осталось проскочить мимо прилавков с мёдом, творогом, сухофруктами, и, считай, уже на месте!
Сеня очень волновался за Бабу Зину. Она была главным человеком в его жизни. Постоянным. Родители Сеньки были разведчиками. Но не такими, которых показывали в кино, – с пистолетами, супермашинами и во фраках. А геологами. Они всё время были где-то далеко. На Севере. Или на Юге. В горах. Или в тайге. Когда они появлялись ненадолго, Сеня обожал слушать их рассказы про палаточные лагеря, суровую жизнь, слушать песни под гитару. Но они всё время либо только что приехали, либо собирались уезжать. Так что Сенька очень рано понял: если хочется обнять кого-то близкого, поделиться чем-то важным – это к бабушке. А родителям можно только позвонить иногда. Куда-нибудь на край света.
Сейчас родителей не было. Сенька был за главного. И он прекрасно понимал: БабЗину надо выручать. Иначе им обоим будет худо.
Навстречу Сеньке вдруг выскочила какая-то странная тётка в зелёном плаще, в круглых, огромных солнечных очках. Из-под зелёного платка торчали зелёные патлы. Хотя… кого сейчас зелёными волосами удивишь?
Тётка запуталась рукой в его авоське.
– Извините… простите!
Он попытался обойти её справа. Потом слева. Но тётка непонятным образом снова оказывалась прямо перед ним, как будто играла.
Наконец, они разминулись. Сенька рванул к дому. Но вдруг ему показалось, что в авоське будто чего-то не хватает. И точно! Тюбик с волшебной мазью для Бабы Зины пропал! Сенька оглянулся.
Зелёная тётка – настоящая Кикимора болотная – была уже далеко. Но Сеня точно знал, что именно она забрала синий тюбик, который им с бабушкой был так необходим.
– Эй, стойте! – глупо закричал он. – Ээээ… Женщина в зелёном! Погодите!
Кикимора оглянулась. Посмотрела на Сеньку. Улыбнулась, как оскалилась. И вдруг исчезла.
Сенька протёр глаза. Как это? Что за фокусы? Но тут снова мелькнул зелёный плащ Кикиморы. Метрах в десяти от того места, где она только что стояла. Сенька присмотрелся: тётка была босиком. Странно. Её ступни были такие же зелёные, как руки и волосы. Не обращая внимания на возгласы Сеньки, она прибирала с прилавков всё, что плохо лежит: овощи, фрукты, всякую мелочёвку Причём, воруя в одном месте, Кикимора тут же исчезала и появлялась в другом.
Сенька, торопясь, включил камеру телефона. Не разбирая дороги, бросился за Кикиморой, ловя её в объектив. Он понимал, что действует глупо – всё равно исчезновения и появления зелёной тётки все сочтут за фильтры и монтаж. Вот только если бабушка… Она поверит.
Точно! БабЗина! Мазь!
Сеня всерьёз разозлился. И погнался за Кикиморой с удвоенным рвением. Нужно было забрать у зелёной тётки мазь во что бы то ни стало! Тем более денег на другой тюбик у него не было.
Торговые ряды остались позади. Промелькнула и закончилась одна улица, потом другая. Прохожие попадались всё реже. Сенька и Кикимора оказались на окраине города. Впереди был лес.
Сеня понял вдруг, что здесь не сможет подобраться к Кикиморе ближе – она просто исчезнет. Что тогда делать? Чтобы не спугнуть зелёную тётку, он стал двигаться перебежками, держаться поодаль и в тени. Время от времени Кикимора оборачивалась и принюхивалась, будто чуяла слежку. Вот и сейчас она настороженно замерла по-звериному.
Он метнулся за дерево, прижался щекой к шершавому стволу. Переждал. Выглянул. Никого.
– О! Ты чё здесь? Прячешься? От кого? Видос снимаешь? Дай посмотреть!
Одноклассник Сеньки Никитос уставился на него в ожидании объяснений. Вместо слов Сенька сделал огромные глаза и многозначительно приложил палец к губам: мол, молчи! Никитос закивал, предполагая интересное приключение… Но Сенька вдруг выскочил из-за дерева и рванул к лесу. Это было так неожиданно, что Никитос остался стоять на месте с открытым от удивления ртом.
Как заяц, Сенька петлял по опушке леса, крутя головой то вправо, то влево. Но Кикиморы и след простыл. Где же она? Получается, что в лесу.
Сенька решился. Оглянулся на городские дома, выстроившиеся вдоль дороги. И свернул в тёмную сырую чащу.
Когда его глаза привыкли к неяркому лесному свету – оказалось, не так уж и темно, – впереди на тропе мелькнул знакомый зелёный плащ. Кикимора! Сенька прибавил шагу, почти побежал. Расстояние между ним и зелёной тёткой сокращалось.
– Ага! Попалась! – обрадовался Сенька.
Но зря.
Кикимора вдруг встала на четвереньки и, быстро-быстро перебирая руками и ногами, поползла в просвет между деревьями, в кусты, как будто в невидимую нору. На мгновение всё вокруг неё заискрилось чем-то похожим на электричество… И Кикимора растворилась в воздухе.
Не раздумывая, Сенька ринулся следом. И врезался со всей дури во что-то упругое, как пружинный матрас. Что-то гладкое. Холодное. Как будто резиновое. И невидимое. Его отбросило назад. Сенька повалился на землю, но тут же поднялся, потирая ушибленный бок. Осторожно, мелкими шажками, он двинулся вперёд, пока не наткнулся на невидимую преграду. Нащупав её справа и слева, Сенька обозначил границы, обошёл кругом. Снова попытался пройти между деревьями. Ничего не вышло.
– Чё за прикол?
Тогда Сенька встал на четвереньки, так же как Кикимора. И пополз вперёд, в кусты.
Неожиданно рука проскользнула куда-то внутрь, за преграду. Вспыхнули искры, но не обожгли.
Сенька испугался, отдёрнул руку.
Тут бы ему развернуться и поспешить домой к БабЗине. Но… Вместо этого Сенька набрал побольше воздуха, как перед нырком в глубину. И двинулся вперёд. В искрящуюся невидимую нору.
Сначала просунул руки. Потом голову. Туловище. Ноги.
И исчез.