«А не страшно?» (Каждый первый встречный).
– Отвезёте меня на дорогу? – прошу я соседа Игоря невинным голосом: он только что вернулся с улицы и разувается в прихожей. Мои слова слышит его жена Лена, и в этот же момент раздаётся звонок в дверь – заходит наша общая подруга, соседка Маша.
– Ты слышала? – встревожено спрашивает её Лена.
– Что? – Маша пропустила мою фразу. Я в это время глупо хихикаю, впадая в детство – это от волнения.
– Зачем тебе на дорогу? – спрашивает Игорь.
– Я поеду путешествовать автостопом, по России, – отвечаю я правдой, которая звучит глупо и легкомысленно.
Все участники разговора смотрят на меня, ожидая объяснения или хотя бы справки из психбольницы. А лучше и того, и другого, но ничего из этого у меня нет.
– Завещание написала? – наконец комментирует эту фразу проницательная Маша.
– Страховку оформила? – вторит ей Лена требовательно-тревожным голосом, а я продолжаю звонко хихикать: дурацкая привычка.
– Куда тебя отвезти-то? – пытается уточнить и заодно оценить характер опасности сосед, стоя в одном ботинке.
Меняю стратегию:
– Мне надо на дорогу, которая ведёт на Опочку: там Духова Гора, место Силы. Хочу её посмотреть! – выпаливаю с честными глазами.
Редко кому удаётся понять: шучу я или нет. Про Алтай я не говорю ещё и потому, что он кажется мне не ближе Луны. Да дальше, дальше! Вряд ли я смогу туда добраться даже за ближайшую пятилетку. Это – цель ради ориентира.
– А-а-а! Опочка! – сосед кивает головой. – Это ж совсем близко отсюда!
– Ну да! – я согласно поддакиваю.
– Конешн отвезу! Когда? – отвечает он, наклоняясь и снимая второй ботинок.
Ура. Ура, ура, ура.
– Послезавтра, – уф… Кажись, прокатило… – А за котькой моей присмотрите? – продолжаю публично подлизываться я.
– Разумеется! – сосед рад, не говоря уже обо мне: пристроить кошку было моей основной задачей.
Внутренне облегчённо вздыхаю. Договариваемся на послезавтра, утро, и я молниеносно линяю за дверь, чтобы никто не передумал. Обе соседки, кажется, в шоке. Если я скажу, что еду на Алтай исключительно ради живого яка, меня точно сочтут ненормальной. Сарлык даже, а не як: так называется он на Алтае.
Итак… послезавтра! И теперь надо успевать. Собираю вещи по давно написанному списку – их уже гора, и она ещё не содержит главное: спальник, палатку, сублиматы и, собственно, сам рюкзак, куда всё это должно уместиться, – всё это я заберу завтра в городе. Плюс, ладно, так и быть, оформлю страховку. Надо ещё докупить продуктов и налить воду в бутылку.
Я планирую ехать автостопом. Впервые.
Что же я беру с собой…
Так… Фотоаппарат, дополнительный аккумулятор, карта памяти – это святое.
Два телефона. Один держит зарядку, а со второго можно выходить в интернет: его мне дала встревоженная подруга Таня:
– С ума сошла? Ты хоть в интернет иногда выходи… В кафешках, на заправках же есть wi-fi…
– … Как выходить-то? – кручу в руках смартфон, держа его кверх ногами.
– Разберёшься. Фоткай номера машин, в которые садишься и сразу мне высылай.
Бесценная моя Танюшка.
Так, дальше… Продукты. Сублиматы, которые включают курицу с гречкой, рисом, картофельным пюре и просто куриное мясо. Плюсы их в том, что они лёгкие, долго хранятся и быстро готовятся: залитый кипятком сублимат за пять минут распухает в три раза, превращаясь с приемлемую и почти домашнюю пищу. Минусы, разумеется, в стоимости и в том, что кипяток всё-таки нужен.
Посуда. Пластмассовая пиала, кастрюлька, бутылка на 1,5 литра. Говорят, на Алтае проблем с водой нет. Некоторые люди берут с собой фильтр для очищения воды. Я же надеюсь обойтись опробованной версией: кучей активированного угля и марганцовкой.
Средства гигиены. Зубная щётка, пробник с зубной пастой, бактерицидные салфетки, антибактериальное мыло в виде обмылка, туалетная бумага, шампуни-пробники, гребешок, перчатка-мочалка, гигиеническая помада, крем для рук, бритвенный станок. Вместо полотенца беру футболку.
Аптечка. Куча лекарств, эластичные бинты, выкручиватель клещей, антибактериальные салфетки. Вытряхиваю все таблетки из коробок, чтобы уменьшить вес, складываю их в пакет и взвешиваю в руке… Ох… Мои потенциальные болячки весят слишком много!
Набор для выживания. Рыболовные крючки и леска, береста, спички в гермоупаковке, зажигалка, маленький скотч, бельевая резинка, верёвка 10 метров, нитки с иголкой, булавки, четыре прищепки, большой мусорный пакет на 120 л, несколько пакетов с ручками, маленький клей-момент, чёрный перманентный маркер.
Фонарик. Маленький, велосипедный, в силиконовом корпусе… Хорошо бы налобный, но искать некогда. Батарейка к нему.
Одежда… Так, что тут у нас… Две футболки, два бадлона, трусы, два комплекта термобелья, флисовая куртка, широкий шарф из верблюжей шерсти, две пары х/б носков, парео (и как юбка, и на голову от солнца), перчатки с пупырками, тёплая шапка на голову, две пары шерстяных носков, треккинговые ботинки, шлёпанцы, байдарочный комплект из куртки и брюк, плотный плащ от дождя.
Палатка с тентом от дождя. Был бы напарник – можно было бы взять одну палатку на двоих: один несёт палатку с тентом, а второй – дуги и колышки, что значительно облегчает рюкзак и, попутно, жизнь обоих. Это – если быть уверенной, что расставание на маршруте минимально. Но напарника нет.
Пенка. Обычная, пенополиуретановая. Хотелось бы, конечно, потолще и помягче.
Рюкзак 70 л с накидкой от дождя (в комплекте). Мой имеет внизу молнию, для того чтобы залезть в нижний отдел, не потроша весь рюкзак сверху.
Личное пространство (тетрадь, ручка, карандаш, визитки, блокнот с информацией, диктофон, марки на открытки). Почему-то на природе всякая ручка отказывается писать на бумаге, которая становится как будто жирной. В блокнотик буду писать короткие впечатления о дне, чтобы потом воссоздать события и записывать координаты людей.
На диктофон можно записать шум дождя, реки, пение птиц или свои впечатления.
Книга «Атлас дорог» без обложки. Подробную карту Алтая раздобуду на месте.
Зарядка-лягушка для техники. Увы, зарядка «лягушкой» литиевых батарей снижает их долговечность. Если верить умным людям, лучше заряжать технику «родными» зарядками. Некоторые продвинутые берут с собой солнечную батарею, но у меня её нет.
Деньги, паспорт, банковская карта, полис. Все – герметично упакованные.
Экстремальный спальник. На гусином пуху, с уровнем комфорта минус 8°С. Лёгкий, можно ужать до размера мяча, но и цены немалой. Боится воды, во влажных условиях немного теряет в свойствах, но всё равно тёплый.
Сидушка. На резинке.
Ещё я беру с собой фигурки ангелов: их делает Андрей, мой друг. Одного ангела привязываю на лямку рюкзака, второго кладу в карман.
Помимо этой кучи остаются невпихнутые необходимости: кусок целлофана, нетбук, баллончик с репеллентами, куча еды и одежды.
Ну, и изрядно поседевший Джая поедет со мною тоже, и это, пожалуй, самое главное из необходимого. Кто-то когда-то сказал: «Ангелы не белые. Они седые».
…Страх о будущем мерзким щекотным существом продолжает давить на диафрагму. Сгребаю собранные вещи в кучу в центре комнаты и еду забирать рюкзак, спальник и палатку. И, заодно, за страховкой.
Вместо синего приходит рюкзак ярко-гранатового цвета. Я смотрю на него и понимаю: моё. Он словно живой. Улыбаюсь.
– Ничего, что он красный? – извиняясь, спрашивает парень-продавец.
– Не-е-ет… Зачётный гранатовый цвет, – задумчиво тяну я, улыбаясь от уха до уха.
Расплачиваюсь. Подхватываю рюкзак на плечо, иду к выходу.
– А далеко едете? – спрашивает меня парень вслед: в его голосе яркой нотой звучит тоскливая мечта.
– Куда обстоятельства позволят, – туманно отвечаю я.
Не загадываю далеко – это никогда не заканчивалось ничем хорошим.
…Палатка приходит тоже другая: противоштормовая, за счёт конструкции и интенсивной растяжки колышками. Тент у неё – с юбкой19.
Продавец, извиняясь, говорит, что она такая же, какую заказала я, и отличие только в тенте и в цене – она дешевле, что радует мою психующую по поводу финансов сущность: деньги на моём счету стремительно тают. Если учесть, что я уволилась с работы – а другого способа уйти в незапланированное по срокам путешествие не оказалось – то моё возвращение грозит случиться к пустому кошельку. Хорошо ещё, если не к долгам.
Продавец отвлекает меня от грустных мыслей:
– С такой же палаткой мои знакомые альпинисты на прошлой неделе… а, вернее, в прошлом году… пять лет назад брали Эверест. Вот, посмотрите фотографии!
Улыбаюсь, верю.
…Спальный мешок на гусином пуху, огромный с виду, пакуется в мешок: утягиваю его ремешками.
Палатку и спальник кладу в рюкзак, на котором ещё болтается красочная бирка, расплачиваюсь и иду к выходу. Позади снова слышу всё тот же вопрос, с той же глубокой пронзительной мечтой в голосе:
– Далеко поедете, если не секрет?
– Ой, не спрашивайте! – я смеюсь.
Продавец-мужчина провожает меня до вертушки на вахте, и в его взгляде мне видится бездонная синь, тоскующая по свободе. Чувак. Как я тебя понимаю!
…Страховка. Когда толчком к путешествию служит одиночество, помноженное на отчаяние, я не вижу смысла тратить деньги. Но страховка – это по-взрослому.
Нахожу контору, которая занимается страхованием от несчастных случаев. Девушка, ответственная за оформление, говорит, что с подобным заявлением обращаются впервые. Путешествие? По России? Есть страхование при поездке за границу, но не по России… Впрочем, соглашается оформить меня по этой страховке.
– Вы же не собираетесь ехать автостопом, верно? Да ещё и одна? – она поглядывает на мой рюкзак, прислонённый к стенке. Ей нужно подтверждение моей вменяемости.
– Собираюсь… – я всё уверенно порчу.
Она поднимает на меня ошарашенные глаза, какое-то время молчит, надеясь, что ослышалась и зависает в обдумывании, после чего с надеждой в голосе пробует ещё раз:
– Ну, хотя бы, не будете спать в палатке, одна, в лесу?
– Буду, – опять упорствую я.
Она заметно грустнеет, опускает глаза на договор в двух экземплярах, лежащий на столе и шевелит бумаги вправо-влево. Перед ней сидит какой-то неадекват женского пола с тенденцией к совершению суицида на просторах нашей бескрайней Родины.
Наконец, тихим голосом, слегка наклонившись ко мне и в надежде добиться понимания, она задаёт последний и классический вопрос:
– А не страшно?
Этот вопрос будет задаваться мне практически каждым встреченным мною водителем или просто человеком, пускающим на ночёвку или вписку. Он будет преследовать меня всю дорогу и даже больше.
У меня нет на него адекватного ответа. Мне страшно. Мне стало страшно уже тогда, когда я задумалась о самой идее автостопа. Я поставила себе это отдалённой целью, настолько страшной, что не всегда считала необходимой возвращаться к попыткам её реализации.
Каждый раз потом, вытягивая руку с протянутым кверху большим пальцем, я испытывала ужас от того, что прошу сейчас, и «так я и знала», когда тридцатая, сороковая и пятидесятая машины проезжали мимо. В отдельных из них во весь рот улыбались и водитель, и пассажиры, и я чувствовала себя дурой, но продолжала «стопить», сохраняя благостный нрав, с улыбкой на лице, раз за разом, за шкирку возвращая себя в мир из тёплой зоны своего комфорта.
Здесь мне тоже реально страшно: хочется встать в полный рост и ответить криком:
– ДА СТРАШНО МНЕ, СТРАШНО! ЧТО ВЫ ВСЕ БЕСКОНЕЧНО СПРАШИВАЕТЕ ОБ ЭТОМ?
Вместо этого я мирно сижу на стуле, молчу и думаю о том, что хочу пить и как бы мне попросить эту девушку, оформляющую страховку, о воде, но она, скорее всего пошлёт меня. В магазин.
– Ладно, – обречённо вздыхает она. – Давайте попробуем. Вдруг медведь Вас съест не сразу.
Ещё какое-то время я в подробностях выясняю, будет ли действовать страховка, если медведь съест меня в период её действия, а останки найдут позже? Нервничая, девушка отвечает, что есть специальные методики определения в какой период времени тело умерло, и это меня успокаивает. Заключаем договор. Напоследок она желает мне удачи, отвечаю позитивно:
– И Вам: удачно оставаться!
Иду на выход, изнемогая от жажды, и вижу кулер… со стаканчиками… Такое чувство, что пока я оформляла страховку, Вселенная, услышав мой запрос, быстренько пригнала мужичков с бутылкой воды и кулером.
Вода сногсшебенно вкусная… Пью, смакуя глоточки…
На обратном пути покупаю два брикета шоколадного мороженого.
– Ты же не любишь шоколадное, – удивляется Джая очередному витку женской логики, оказываясь рядом: да, Он такой, прям весь внезапный!
– Так другого не было! Пускай хоть так у меня всё будет в шоколаде, – мрачно заявляю я, как будто упрекая Его в своих неудачах. – Хоть так.
– Аккуратнее с желаниями-то, – громко вздохнув, серьёзно отвечает Джая.
Захожу в подъезд и, с рюкзаком за спиной и мороженым в руках, пытаюсь вставить ключ в дверь. Через полминуты ковыряния понимаю, что замок заклинило: долго и безуспешно сражаюсь с ним, ключ сдаётся и ломается первым. Тупо глядя на металлический кусочек в руке, стою и растерянно созерцаю содеянное. Ты просто везунчик, Оля! Дай пять!
Джая сидит на ступеньках с унылой физиономией, на которой написано: «Я знал». Но Он молчит, оберегая мою психику. Снимаю рюкзак и сажусь рядом.
– Мороженое будешь? – шмыгая носом спрашиваю Его, протягивая начинающий таять брикет.
– Пойду займусь дверью, – говорит Он, забирая у меня обломок ключа и поднимаясь.
– Это надолго? – пытаюсь уточнить я масштаб бедствия.
– Можешь начинать есть, – вместо ответа говорит Он и идёт к дверям.
…Половину первого брикета мороженого, истекающего жидкой шоколадной массой, мне удаётся съесть. Вторую половину – с большими уговорами, и это предел. Другой брикет держу липкими руками – он просто тает, стекая по рукам шоколадной жижей. А, ну да. Всё в шоколаде. «Хоть так»…
Наконец, Джая пальцем руки касается двери, и та с лёгкостью отворяется. Возвращает мне целый ключ. Волшебник.
…Дома отмываюсь от липкого шоколада, после чего пакую вещи – часть с горем пополам запихиваю в рюкзак, выкинув из «необходимого» половину «просто нужного»: почти всё влезает, но становится неподъёмным.
В изнеможении опускаюсь на пол рядом с рюкзаком, с другой стороны которого сидит невозмутимый и спокойный, как никогда, Джая.
– Что ты знаешь про автостоп? – спрашивает Он, скосив на меня глаза.
– Ну… это… – отвечаю я, «максимально развёрнуто».
– Что ж… Начнём, – Джая тяжело вздыхает. – Дальнобойщики… Они голодные до женщин, постоянно в пути. Дома бывают раз в месяц, а то и в три. Пятьдесят из них дружелюбно подвезут и помогут, а пятьдесят первый – нет. Это реально опасно, – и пальцами руки Он зачёсывает на затылок прядь седых волос. – Будем играть с огнём? – крайняя фраза во множественном числе означает, что Он будет рядом, и это придаёт мне храбрости.
– Джая… Это выше меня. Я хочу бросить всё, уехать от прошлого, уехать от себя. Наверное, навстречу принцу, который едет на белом яке и живёт так далеко. Я хочу найти любовь, – в таком её количестве, чтобы вкусно и сочно жить, а не бесконечно выживать, безуспешно пытаясь восполнить её дефицит! Мне нужна любовь, понимаешь? Порвать патологические привязки, найти способ любить без боли и страданий.
– Ну, привязки мы тебе уберём, было бы намерение, – размышляет Он. – А вот от себя ты не уйдёшь. Скорее, наоборот, к себе. Алтай такой… Любовь? Она находится ближе, чем кажется. Гораздо, гораздо ближе – нет смысла ехать за ней далеко. Только если ты выбираешь идти длинным путём…
И Джая протягивает мне плеер: белый, блестящий, с наушниками.
– Что это? – спрашиваю я.
– Мантра отсечения привязанностей20. Один раз в день, сто восемь дней. От привязок.
– А поможет? – с недоверием спрашиваю я, принимая подарок.
– Обижаешь, – усмехнувшись, отвечает Он. – Главное – намерение. И практика, практика, практика; и даже не так важно, что практиковать, по сути. Но если честно, то это надо просто проболеть.
– Как это: проболеть?
– Плакать, горевать, выть, валяться по полу, истерить, рычать, орать в голос, – Джая пожимает плечами. – Словом: прожить свои чувства, проболеть – это и есть самая эффективная практика. Живой опыт и чувствование в физическом теле – вот что является самой ценной валютой. И своевременное переживание боли в тот момент, когда она приходит – это и есть самый эффективный и действенный путь для избавления от неё. Иначе ты остаёшься у себя в должниках, затаптывая её внутрь, – и Он резко переключается на другое: – Итак, что ты знаешь про Алтай?
– Алтай? Э-э-э… да… – моё ораторское искусство сегодня просто зашкаливает. Замолкаю окончательно.
Джая начинает поучительным тоном перечислять про опасности. Медведи. Змеи. Клещи. Климат. Но самое главное: люди.
– Медведи, – заученно говорит Он, будто читает по книге: возможно, подобным лекциям обучают всех Ангелов, которых пристраивают к неадекватным путешественникам. – Есть два вида медведей: одни умеют лазить по деревьям, другие – нет. Медведей много, и особенно не пуганные они в заповедниках.
С интересом слушаю.
– Особенно агрессивны медведи весной, выходя из берлоги. Осенью более наглы, торопятся, чувствуя приближение холодов, и пытаются съесть что попало. Могут подмять палатку и по ошибке принять за еду туриста. Зима на Алтае длится девять месяцев, так что тяжело быть медведем… – повествует Джая.
Рюкзак тяжело заваливается вперёд и падает на пол. Оставляю его лежать.
– Змеи, – продолжает Джая. – Ужи, гадюки, щитомордники, огнёвки… Хорошо смотри под ноги.
– И много людей умирает от их укусов? – хочу уточнить свои шансы.
– Примерно два на тысячу укушенных, – повествует Джая. – Змеи – животные мудрые, просто так не кусают. Чаще змеи умирают из-за людей, чем наоборот. Легенда есть алтайская, про Змеиную гору: что не было раньше ядовитых змей на Алтае. И у подножия горы было стойбище, где жили одни мужчины, потому что предводитель племени ненавидел женщин. Молодые юноши бегали в соседние селения, и тогда вождь сказал: «Кто сможет подняться со своей невестой на вершину высокой горы, тот и женится, или же невеста обратится в змею».
Очень интересно… Вот что бывает, когда у власти находится странный чувак…
– Многие пытались это сделать, но никто не мог донести свою девушку до вершины: всякая из них превращалась в змею, – продолжает Джая: Ему не хватает только варгана для этно-повествования. – Но вот нашёлся один юноша, который сделал это. И тогда злобный хан сам превратился в щитомордника…
– Щитомордник ядовит? – уточняю я сразу.
– Да. Но гадюка серьёзнее.
– Ещё кто есть?
– Ужи. Их больше всего. Уж сам чёрный, на голове два жёлтых пятна – ни с кем не перепутаешь. Узорчатый полоз ещё, на дачные участки любит заползать. Оба не ядовиты.
– Расскажи про них, – прошу у Джая.
– Уж нырять умеет. Полоз перед нападением бьёт кончиком хвоста, от этого рождается дребезжащий звук, и ещё он умеет лазить по деревьям. Запомни главное, – подводит Джая резюме: – смотреть под ноги, близко к змее не подходить, за хвост не хватать.
Да уж это-то я запомню…
– Дальше… – Джая роется в своей памяти. – Клещи! С них начинается весна.
– Прививки? – перебиваю я Его, откопав из дебрей памяти и свои скудные знания.
– Прививки делают осенью, чтобы к весне как раз выработался иммунитет, так что ты в пролёте, – «успокаивает» Он. – К осени активность клещей падает. Несмотря на это, они есть. Из опасных переносят две болячки – клещевой энцефалит и болезнь Лайма, он же боррелиоз. Всё это лечится. Чем позже снят клещ – тем больше риск. При снятии клеща не сжимай его пальцами и не мажь маслом, а аккуратно выкрути, слегка потягивая. Крутить можно в любую сторону: резьбы на хоботке нет.
Ох, уж эти клещи…
– Часто клещ присасывается не сразу, а ползает, выбирая место послаще, – продолжает вещать Джая. – Это чаще всего: подмышки, пах, подколенные складки, кожа за ушами. Как сказал один из туристов: «Ничто не сближает так, как осмотр друг друга на наличие клещей…».
Смеюсь.
– Про климат запомни одно: он непредсказуем. И, наконец, люди. Могут как внезапно приютить, так и приподнести неприятные уроки.
– Ага, – поддакиваю я, желая подробностей про это, но услышать их не получается.
– Про людей я и сам не до конца понимаю, – философски-задумчиво произносит Джая куда-то в сторону и на какое-то время замолкает.
Мы перемещаемся на кухню, поближе к еде.