Данилов разбудил ее среди ночи.
– Вставай, быстро. Собирайся. Тревога.
– Что случилось? – спросила она, очнувшись.
– Пока не знаю. Но поверь, нам лучше уйти. Одевайся по-походному и бери самое необходимое.
Варвара не стала ни причитать, ни расспрашивать. Быстро натянула на голое тело камуфляж, надела кроссовки. Схватила паспорт. Данилов был уже готов, он оценил, как споро и без лишних слов она собралась.
Они выскочили из домика. Вокруг царила мгла – глаз выколи. Лагерь мирно спал. Часы показывали без пяти четыре утра. Мириады звезд сияли с хрустального, без малейших облачков, небосклона. Лениво стрекотали цикады. Казалось, мир и покой кругом.
Но тут со стороны моря донесся какой-то звук – вроде плеск, но не мирный накат волн на берег, а будто что-то или кто-то плюхается в воду. И с противоположной стороны, от грунтовой автодороги, раздался гул нескольких автомобильных моторов.
– Что происходит? – спросила Варя.
– Я не хотел бы оказаться дурным пророком, но мне кажется, нас окружают.
Варя безоговорочно ему поверила. Случая не было, чтобы Алеша в каких-то важных, судьбоносных предсказаниях ошибался.
Она не стала ахать-охать, только бросила ему: «Жди здесь!» – а сама кинулась к домику, где жил Зубцов. Данилов понял смысл ее благородного порыва. Он чувствовал, что времени крайне мало, однако не стал ее останавливать.
Варя ворвалась в домик отставника. Потеребила его за плечо:
– Подъем! Быстро!
Зубцов открыл глаза, разглядел в полутьме ее большое тело в камуфляже и пятно лица и расплылся:
– Варечка!
Она отмахнулась:
– Одевайтесь, живо, надо уходить!
Полковник в отставке, как и она сама пятью минутами ранее, не стал расспрашивать, что – чего – почему. Лишь проговорил, словно про себя, непонятное:
– Быстро они решили.
А потом, одеваясь, спросил:
– А Люба? Вы ее предупредили?
– Не до нее!
Вдвоем они выскочили из зубцовского домика, отставник устремился было к палатке, где спала его любовница – но тут и впрямь началось: вспыхнул ослепительный свет. Всю территорию мирного лагеря – домики, палатки, мангалы, машины и волейбольную площадку – осветили несколько мощнейших прожекторов. Один бил со стороны моря, еще пара – от автомобильной дороги. И раздался усиленный радиотрансляцией механический командирский голос: «Проверка паспортного режима! Все выходим из помещений с поднятыми руками!»
Данилов, Варя и Зубцов благополучно спрятались в тени домика. Варя видела: и со стороны моря, и от шлагбаума надвигаются одетые в черное люди в шлемах. Она бросила мужчинам:
– Уходим в лес, к горам. Не останавливаемся. Они, даже если заметят, стрелять не будут.
– А как же Люба? – вскинулся отставник.
– Ничего с ней не будет. Уходим.
Они побежали по траве в сторону горки, поросшей лесом. Окружавшие лагерь их не заметили. Во всяком случае, ни кричать, ни стрелять вслед не стали.
На высоте метров двадцати над мини-долиной, в которой находился лагерь, беглецы остановились. Лучи прожекторов сюда не добивали. Троица благополучно схоронилась во тьме. Зато все, что происходило внизу, на турбазе, им было видно как на ладони. Люди в черном – они были в масках, бронежилетах и с автоматами – для начала взяли под контроль периметр лагеря. Фигур восемь-десять оцепили всю территорию – никто не проскользнет. Варя поняла, что они чудом ушли за пару минут до того, как кольцо сомкнулось. Остальные спецназовцы (а по всем приметам действовал не иначе, как спецназ) стали методично обходить домики и палатки. Видимо, давали пару минут, чтобы собраться и взять документы. Затем ошарашенные туристы стали появляться близ собственных домиков. Их ставили лицом к стене, заставляли расставить ноги и довольно грубо шмонали. Варя видела, как вытащили из палатки Любу – она, единственная из немногих, возмущалась: «Что происходит? Что вы творите?» Выгнали из домика Свята с Леной. После унизительного шмона строили в цепочки человек по семь, руки каждого на плечах впереди идущего, и заставляли гуськом шагать в сторону автодороги. А там, как разглядела Варя, ждала пара автобусов с зарешеченными окнами, и бедных туристов заталкивали в них.
Через полчаса все было кончено. Обитателей базы погрузили в автобусы. Погасли освещавшие местность прожектора. Часть спецназовцев отправилась к морю. Там взревели моторы катера – теперь ему не обязательно было таиться. Те военные, что прибыли по дороге, заняли свои места в автобусах и двух джипах с прожекторами на крыше. Автобусы и армейские машины развернулись и потянулись по склону вверх – к перевалу, к цивилизации.
– Ушли, – выдохнул Данилов. На поляне в долине оставались лишь оставленные туристами машины и личные вещи. Он спросил, обращаясь к обоим спутникам: – Что происходит?
Ему никто не ответил.
Варя, в свою очередь, повернулась к Зубцову:
– Здесь, в лагере, творилось что-то криминальное?
– Что вы имеете в виду? – не понял он.
– Что угодно. Наркотики, оружие, контрабанда, порнография.
– Вы ведь сами видели, что нет.
– Я могла видеть не все.
– Нет, нет и нет! – уверенно ответил отставник.
– Тогда что означает эта облава?
– Кому-то очень не нравится наше объединение. И наша деятельность, – без тени сомнений произнес седовласый полковник.
– Кому не нравится? И почему? – вмешался Данилов.
Зубцов только руками развел:
– У меня есть определенные догадки, но, во‑первых, это лишь догадки, а во‑вторых, долго рассказывать.
– Ладно, раз ответ на вопрос «кто виноват» откладывается, давайте решим другой, не менее важный: что делать?
Варя спросила скорее для проформы. На самом деле в ее голове уже успел сложиться план. Однако в нашем обществе, насквозь маскулинном и антифеминистском даже среди лучших его представителей, полезней для дела, чтобы идеи выдавали мужчины. Она всегда сможет своими вопросами и сомнениями подтолкнуть их в нужную сторону. А фактор времени сейчас решающего значения не имеет. И Варино самолюбие нисколько не пострадает, если мужики не признают ее приоритет. Главное, она сама будет понимать, что генеральная мысль принадлежит ей.
– Надо ехать выручать людей, – предложил Данилов. – Бить во все колокола. Тут какая-то ошибка.
– Боюсь, они, эти вооруженные люди, скоро вернутся, – молвил Зубцов. – Обнаружат, что меня не схватили, и возвратятся специально за лидером, то есть за мной. Так что лучше от этого места держаться подальше. Мне, во всяком случае.
– Вы совершенно правы, господа, – молвила Варя, маскируя свою собственную идею под выдуманную мужчинами. – Надо уезжать отсюда, и как можно скорее. Отсюда – я имею в виду и с берега, и из края. Ничего криминального мы явно не делали. Это чья-то благоглупость, дурацкая инициатива на местах. На всю страну она вряд ли распространяется, а здесь, на юге, мы все равно правды не добьемся, как бы дело ни обстояло. – «А как только мы доберемся до телефона, я позвоню Петренко и заставлю его вмешаться», – подумала Варя про себя, но, разумеется, вслух ничего не сказала.
Ночь продолжалась, однако легчайшие изменения пейзажа свидетельствовали о приближении рассвета. Количество звезд над головой явно уменьшилось, а небо над горами, расположенными на востоке, из антрацитово-черного начало превращаться в сероватое.
Троица спустилась в разоренный лагерь. Данилов и Варя, не сговариваясь, стали паковать вещи. Зубцов, как оказалось, прибыл сюда на своих двоих, поэтому он собрал допотопный рюкзак из брезентухи и зашвырнул его в багажник даниловской машины. Напоследок он заботливо сложил вещи Любы внутри палатки и зашнуровал ее снаружи. «Они скоро вернутся», – проговорил он, словно оправдываясь.
Наконец сели в машину. Варя не стала уступать Зубцову своего «места генеральши» – рядом с водителем, а тот не стал настаивать, расположился сзади. Шлагбаум был открыт, и они выехали на ужасного качества дорогу, ведущую круто в гору. Постепенно начало светать, и в сероватом воздухе все больше и больше расширялся кругозор, все дальше и дальше отступали от тропы деревья.
Когда они выбрались на трассу, ведущую из Энска в сторону Сочи и Краснодара, совсем рассвело.
– Отбивать наших коллег мы не поедем? – еще раз спросил Данилов.
– Они в безопасности и скоро вернутся на базу, – уверенно ответил отставник. – Силовикам был нужен я.
– А что вы такого натворили? – вроде в шутку поинтересовался Алексей, однако не дождался ответа.
Он повернул в сторону от побережья – к Краснодару, Москве.
Машин на дороге было немного. Курортный сезон закончился, и потому на раннеутренней федеральной трассе М4 преобладали фуры и другие грузовые автомобили. Иногда мимо них, с выездом на встречку, проносились отдельные припоздавшие отпускники. «Расшифровывать себя я, разумеется, ни при каких обстоятельствах не могу и не стану», – подумала Варя. А вслух сказала:
– Леша, останови, пожалуйста, на заправке. Страсть как кофе хочется. Да и перекусить не помешает.
– Хорошо, дорогая.
А она про себя прикинула:
– Даже если на колонке не окажется телефона-автомата, стрельну у кого-нибудь сотовый, отзвоню Петренко. Я просто обязана доложить полковнику, что происходит.
Полицейских засад, хоть Краснодарский край ими и славится, на обочинах не наблюдалось. Шесть утра – рановато для гаишников. Но Данилов все равно вел очень аккуратно, лишнего внимания к себе не привлекая. Они благополучно миновали перевалы и спустились на равнинную часть края. Солнце рассиялось над горизонтом, и стало казаться, что ночная облава скоро забудется, как дурной сон.
Тем обидней было, что первый же постовой, встреченный по дороге, поднял перед ними жезл и щеголевато указал на обочину – пожалуйте, мол, москвичи, на проверку. Алексей остановился. Выходить из машины не стал. Полицейский старлей тоже не спешил. Наконец подошел, небрежно козырнул, скороговоркой отрекомендовался. В открытое окно Данилов протянул ему документы. Гаишник даже смотреть не стал, сразу сунул в нагрудный карман гимнастерки.
Заглянул в машину, спросил:
– Кто с вами следует?
Алексей пожал плечами:
– Друзья.
Милиционер молвил:
– Попрошу документики друзей.
Данилов буркнул:
– С какой стати?
Варя успокаивающе положила ему руку на колено. Старлей внушительно проговорил:
– Объявлен план-перехват. Вы обязаны.
Зубцов, дуркуя, выкрикнул с заднего сиденья:
– А если нету у меня при себя паспорта, че теперь?
– Будете задержаны до выяснения вашей личности, – хладнокровно ответил полицейский.
– Беспредел! – стал притворно возмущаться отставник. – Творят, что хотят! – однако в карман за паспортом полез. Отдала свой документ и Варя. А старлей в него даже не заглянул, как и в даниловские ксивы, сунул все туда же, в наружный карман – и не торопясь направился к своей машине.
Как обычно в гаишном патруле, полицейских было двое. Второй сидел в «Форде», посматривал в камеру-радар, пробивал личности задержанных по ноутбуку. Старлей отдал документы сидящему в машине старшему по званию, а сам вернулся на свое место на обочине, важно помахивая жезлом.
Троица затаилась в машине. Оставалось лишь гадать: связано ли их задержание с облавой на турбазе? Находятся ли они в розыске? Или это случайная проверка, лотерейный шарик, и их, прокачав по базам, благополучно отпустят?
В ожидании прошло пять, затем десять минут. Полицейский в «Форде» все копался с документами. Старлей остановил еще одну машину, «газельку» с ростовскими номерами, и разбирался с водителем. «Успокойся и жди, – внушала сама себе Варвара, – нам-то с Даниловым вряд ли что-нибудь грозит».
Однако Алексей оказался нетерпеливей, и не успела она его остановить, резким жестом распахнул дверцу и отправился к «Форду», внутри которого скрылись их документы. Приблизился к машине, однако не со стороны пассажирского сиденья, как положено смиренному просителю, а со стороны водителя. Варя следила за ним во все глаза.
Данилов по-хозяйски постучал в стекло. Окно опустилось. Алексей что-то спросил, – его слов ей расслышать не удалось. Потом еще несколько реплик – и гаишник вернул Данилову стопку прав-паспортов. Алексей, не глядя, сунул их в карман, а потом сказал несколько слов водителю полицейской машины и быстро, едва ли не бегом, отправился к своему джипу-паркетнику. И тут Варя с ужасом увидела, что голова сидящего за рулем полицейского вдруг безвольно опустилась набок, и сам он словно обмяк в своем кресле.
Пеший полицейский бегло оценил мизансцену – удаляющегося Данилова, своего ослабевшего напарника внутри патрульного «Форда» – и что-то заподозрив, крикнул Алексею: «Стоять!» Данилов остановился, хоть и был в двух шагах от собственной машины. Повернулся к старлею лицом. Тот подошел ближе.
– Видишь, все в порядке, нас отпустили, – молвил Алексей, разводя руками.
– А не должны были, – протянул полицейский.
– С чего бы, все ведь в порядке, – сказал Данилов и вперился прямо в зрачки гаишника. Секунда, две, три длился этот взгляд – а потом глаза старлея вдруг закрылись, и он осел на асфальт.
А в следующее мгновение Варин возлюбленный вскочил на шоферское место, бросил: «Теперь – ходу!» – и резко вырулил на трассу.
– Что ты творишь?! – прошипела Кононова. Внутри у нее поднималась муть: смесь негодования, страха и злости на Данилова.
– Ничего не поделаешь, – сквозь зубы ответил бойфренд. – Я слышал: коп в машине вызывал подкрепление, они собирались нас всех закрывать.
– Ты услышал или почувствовал? – уточнила Варя вполголоса – так, чтобы отставник на заднем сиденье не разобрал, но тот все равно, кажется, понял.
– Услышал, Варя, как есть услышал.
Разговор шел на ходу; молодой человек мчался теперь со всей возможной скоростью, на которую только был способен его автомобиль.
– Ловко ты их обоих уложил, – спокойно промолвил с заднего сиденья Зубцов. Данилов не ответил. А отставник продолжал: – Я впечатлен. Я, конечно, с такими ребятами, как ты, встречался, причем лучшими, но ты даже на их фоне хорош.
– Что же ты наделал?! – Варя схватилась за голову. – Зачем было творить такое?! – как и все женщины, она не могла не попилить возлюбленного – но в данной ситуации, нельзя не согласиться, было за что. Алексей, стиснув зубы, молчал, лишь несся со скоростью сто пятьдесят. Она продолжила: – Уходи с трассы. Теперь мы точно в розыске.
– Сам знаю, – буркнул Данилов. На ближайшем съезде он резко затормозил и свернул направо, на второстепенную дорогу. Вздымая клубы пыли, джип помчался по проселку.
Вскоре грунтовка уперлась в персиковый сад. В нем никого не было, урожай убран. Они тормознули.
Тишина. Медленно оседает вздыбленная колесами пыль.
– Машину придется бросить, – глядя перед собой, проговорил Данилов.
– Именно, – откликнулся с заднего сиденья Зубцов. – Единственный наш шанс – уходить автобусами или попутками.
– И поодиночке, – добавила Варя.
– Почему поодиночке? – вдруг запротестовал отставник. – Мне с вами, ребята, совсем неплохо.
«Почему он не хочет с нами расставаться? – задумалась Кононова. – Откуда вдруг такая любовь? Он что, пронюхал, что я из органов? Но как? Ладно, выясним позже, а пока не будем спорить. В конце концов, моя цель – Зубцов, он не хочет разделяться, вот и не будем».
– О’кей, – почти весело сказала она. – Будем пропадать вместе. Только давайте на пять минут сделаем паузу. Попьем водички и чего-нибудь съедим. Я успела прихватить из лагеря пару яблок.
Варя порадовалась собственной хозяйственности. Собираясь в спешке, не преминула захватить южных яблок с крепчайшей кожурой, и заморских бананов, и родниковой воды в бутылке из-под «Горячего ключа» – как знала, что завтракать придется в буквальном смысле на бегу.
За поспешным перекусом они построили план действий. Догрызая яблоко, Данилов завел джип. Они вернулись к дороге, подогнали машину почти к самой трассе – однако поставили в лесополосе так, что с дороги было не видно. Взяли с собой рюкзаки и принялись голосовать.
Варя чувствовала, как утекают драгоценные моменты, и была вся нетерпение. Скоро полицейские, которых Данилов отправил в нокаут своим взглядом, очнутся, и тогда за них примутся совсем всерьез. Возлюбленный, которому передалось ее состояние, вытащил из портмоне пятитысячную банкноту и зажал в вытянутой навстречу транспорту руке.
Трюк подействовал. Первый же идущий по трассе автобус остановился. После короткого разговора с шофером, уже на ходу, стало ясно, что им повезло вдвойне: автобус вез отдыхающих, возвращающихся с курорта Суджук, в самую что ни на есть Москву!
В салоне почти все спали. Понятное дело, вчера был последний день на курорте, гуляли до упора. Кто не дремал, обвел троицу новых пассажиров мутноватым, безразличным взглядом.
Свободные места нашлись, разумеется, лишь в самом конце салона. Варя плюхнулась на сиденье рядом с молоденьким, лет двадцати, мальчиком. Она была по-прежнему страшно зла на Данилова за его выходку с гаишниками и не считала нужным это скрывать.
А он, как ни в чем не бывало, уселся на самое заднее сиденье рядом с отставником. Кононова расслышала отголоски их разговора. «Тебе, Алеша, странные сны в последнее время не снятся?» – спрашивал отставник. «С чего бы вдруг?» – «Да с того, что, как я вижу, человек ты очень особенный, не похожий на других».
Однако Данилов теперь тихарился, отмалчивался, ничего о своих сверхспособностях не рассказывал. А Варя почувствовала, какой вдруг интерес возбудил ее возлюбленный в Зубцове.
«Вот и отгадка, – думала она, – почему отставник потащился с нами, позабыв о курорте, полюбовнице своей Любе и других адептах. Думаю, он Алешей всерьез заинтересовался. И интерес этот, слава богу, не сексуальный. Его, конечно, супервозможности Данилова привлекли. Но зачем? Экс-полковник хочет завербовать его? Изучить, по старой памяти? Но он давно в отставке. Надеется стать импресарио при экстрасенсе? Глупость какая-то». Потом ее мысли перекинулись на происшедшее на шоссе. «Есть ли шанс, – спросила она себя, – что гибэдэдэшники не станут поднимать тревогу по случаю того, что трое неизвестных странным образом их вырубили и утекли? – И сама себе ответила: – Если бы они с Даниловым и Зубцовым были обычные проверяемые, с которых гаишники надеялись срубить пару тысяч, то, возможно, те промолчали бы. Кому охота выставлять себя на посмешище! Какой-то мальчишка выключил офицера на дежурстве с помощью гипноза! Но если правда то, что рассказал Данилов (а какой толк ему врать?), и полицейские впрямь хотели задержать именно нас, они, конечно, доложат о бегстве подозреваемых. А полисмены тех, кто их обижает, не прощают. Поэтому объявят нас в розыск, как миленьких. Интересно, сколько у нас есть времени? Если судить по прошлой эскападе моего ненаглядного ясновидящего, его чары длятся около часа[3]. Плюс какое-то время, пока провернется полицейский механизм – довольно инерционный, впрочем, как и все большие системы. Наверное, два-три часа в запасе есть – из них почти час уже прошел. Да, действовать мне надо незамедлительно, иначе еще пристрелят менты при попытке к бегству…»
И она попросила у мальчика-соседа мобильный телефон:
– Мне срочно-срочно надо позвонить, я отдам тебе деньги!
– Не надо мне твоих денег, угостишь на стоянке кофе, о’кей?
– С радостью! Ты какой любишь?
– Вообще-то латте с корицей, но боюсь, у них тут, на заправках, такого нет. Поэтому меняю кофе на поцелуй.
– Я вообще-то с мужем путешествую.
– Кольца нет, значит, муж не считается.
– А ты, оказывается, шустрый и быстрый. Молодой, да ранний.
И Варя, немного неожиданно даже для себя, чмокнула малыша в щечку, еще по-юношески нежную, не исполосованную бритвой. И залихватски подумала: «Плевать на Данилова, пусть видит! Он мне никто, да и ведет себя кое-как».
Слегка оторопевший юноша протянул телефон и положил руку ей на коленку.
– А вот про это уговора не было, – строго проговорила она. – Убрал сейчас же, а не то сломаю! – и отшвырнула его лапку со своей ноги. Мальчик оценил мощь ее кисти и больше лезть не стал.
А Варя тем временем набрала номер Петренко.
– Папочка, здравствуй, дорогой, – защебетала она в трубку. – А у нас тут такие события! – И она в иносказательной форме доложила полковнику о том, что с ними произошло: – Представляешь, у нас в лагере вдруг сегодня ночью объявили карантин. Я думаю, дизентерия, но никому ничего не объяснили, всех в пять утра погрузили и увезли. Не знаю, кто заболел, но ночью всех срочно отправили в больничку, только мы вместе с Лешенькой и с еще одним пареньком, я о нем тебе писала, сбежали.
Петренко на другом конце провода все понял – даром, что она его разбудила:
– Спецоперация, облава в лагере? Всех туристов задержали? Вам с Даниловым и Зубцовым удалось скрыться?
– Да, папулечка! Ты меня с полуслова понимаешь! – затем она поведала о разборке с гаишниками, которая, в ее интерпретации, выглядела так: – А потом, на девятисотом километре, нас красивые ребята остановили. Алешенька с ними договорился, в своем стиле, ты знаешь, как он умеет, поэтому его машина сразу сломалась, пришлось ее оставить, едем теперь на автобусе. – Не обязательно говорить логично, можно чушь нести, собеседник, настроенный на ее волну, поймет. Плохо только, что Зубцов слышит их разговор, а он человек тоже подготовленный, запросто может догадаться, что никакому не отцу она звонит, а докладывает по инстанции. Но здесь ничего не поделаешь, пусть подозревает, все равно она никогда перед ним не раскроется. А если выбирать между двумя вероятностями – быть задержанной за нападение на сотрудника полиции или вызвать подозрение у объекта, – она, не задумываясь, предпочтет второе. Ее к работе под прикрытием не готовили, и она на это, когда поступала в комиссию, не подписывалась. И сидеть в вонючем автозаке, в «обезьяннике» или СИЗО не хочет ни минуты. Пусть теперь Петренко ее выручает. Пусть у него голова болит, как их вызволять из истории. Поэтому в конце Варя нажала: – Чувствую я себя хорошо, только боюсь, как бы не заболеть, поэтому давай, папулечка, срочно нам лекарства прямо сюда, в Краснодарский край высылай. Мы сейчас как раз недавно столицу края проехали.
– Когда что-то выясню, я тебе перезвоню на этот номер, можно ведь? – буркнул полковник.
– Пока – да.
Варя вернула телефон младенцу.
– А ты, оказывается, заразная, – заметил он.
– Вот именно! А ты сразу целоваться. Никогда не надо спешить с этим делом, – не удержалась она от назидания, в довольно юмористической, впрочем, форме. – Лучше сначала изучить объект.
– Зараза к заразе не пристает, – хихикнул молодой человек, однако опасливо отвернулся к окну.
Варя закрыла глаза и постаралась уснуть. Все равно она не в состоянии теперь ничего сделать и ничего решить. Лучше заставить себя поспать, тем паче что она на ногах с четырех утра. А силы и бодрость ей, наверное, еще понадобятся.
…Разбудил ее телефонный звонок, и она во сне знала, что телефона у нее при себе нет, однако звонок по ее душу. И впрямь, юноша с соседнего кресла разбудил Варю и протянул ей трубку. У Данилова она, что ли, напиталась способностью предсказывать? Позвонить ей на чужую трубку мог лишь один человек – Петренко.
– Послушай, девочка моя, – голос полковника звучал озабоченно, словно, в самом деле, говорил родной папаша. – Ситуация несколько сложнее, чем я думал. Самое лучшее, что вы втроем можете предпринять – Зубцов ведь вместе с тобой и Даниловым находится, правильно я понял? – это высадиться из автобуса в ближайшем населенном пункте. И перейти на нелегальное положение.
– Как это?! – возмутилась она. И добавила капризно: – Нет, папочка, мы так не договаривались!
– Тише, тише, доченька. Я обещаю тебе, это ненадолго. Я все улажу.
– Как ты себе все это представляешь?! – Варя негодовала от всей души, не давая труда себя сдерживать. – И как я все объясню моим коллегам, с которыми путешествую?!
– Папочка у тебя генерал, ты забыла? Вот тебе и объяснение. А нелегальное положение значит: снимаете жилье в частном секторе, живете какое-то время…
– Какое время?! – вне себя воскликнула она.
– День, максимум два… Не волнуйся, малышка, я все устрою. Все будет хорошо, – Петренко, видать, тоже вошел в роль заботливого папочки, раз обозвал ее «малышкой». – Купи себе телефон. Заодно и со своим новым знакомым побольше пообщаешься, поймешь, чего он по жизни хочет… Что у вас там впереди за населенный пункт?
– Мы Пластуновскую проезжаем.
– Ну вот, дальше у вас, как я вижу по карте, по ходу движения город Малинск, бывшая станица Малинская. Там и попросишь водителя остановить.
Полковник отключился, а Варя телефон сразу мальчику не вернула – быстренько подсоединилась к Сети. (Боже, как она, оказывается, соскучилась и по мобильнику, и по Интернету!) Глянула, что собой Малинск представляет, который Петренко предназначил им для убежища. Сорок тысяч жителей. Элеватор, сахарный завод, железнодорожная станция. Рядом авиабаза вертолетного полка. Не слишком подходящее местечко для убежища. Каждый приезжий на виду.
Справа и слева за окнами автобуса тянулись бесконечные кукурузные поля. Варя глянула на часы. Подумать только, нет еще одиннадцати! Недолго она спала – а день все тянется, тянется, казалось, он начался давным-давно, с побудки затемно в лагере у моря. И столько событий в себя вместил!
Она отдала соседу телефон. «Спасибо». Обернулась к Данилову с Зубцовым. Оба мужичка спали. Странно, но во сне они даже были похожи, словно отец и сын. Хотя на деле – ничего общего: Алеша курносый, широколицый, с голубыми глазами, а отставник чем-то напоминает кубанского или донского казака, ему затеряться в тутошних местах будет легко. Кто-то вроде Григория Мелехова, только сильно постаревшего и поседевшего.
Может, внешняя схожесть мужчин объяснялась тем, что лица у обоих, как у каждого спящего, были беззащитными.
«Подъем, рота!» – скомандовала Варя. Оба мгновенно открыли глаза – воистину, воинская команда оказывает магическое воздействие на мужчин, хоть Данилов, салага, в армии и не служил, разве что на военных сборах перекантовался. «Собирайтесь, мы выходим!» – сообщила Кононова.
– С какой стати?! – возмутился Данилов.
– Мой батя посоветовал, – проговорила она и, пока Алексей спросонья не ляпнул, какой, мол, батя, он ведь у тебя умер, с нажимом добавила: – Сергей Александрович советует выйти нам здесь, – как имя-отчество Петренко, Данилов знал. Авось теперь поймет, откуда исходит команда, и не станет больше задавать вопросы.
Мужчины собрали свои вещмешки. Однако когда Варя с сумкой в руке двинулась по проходу, дорогу ей преградил давешний мальчик.
– Так я не понял, – молвил он, – где мой обещанный кофе?
Глаза у него были разобиженные.
– Жаль, – вздохнула девушка, – мне правда очень жаль, но нам с друзьями пора выходить. Запиши мой номер и позвони в Москве, и мы с тобой куда-нибудь сходим. Только позвони обязательно, ладно? – и она продиктовала ему номер своего мобильника, совершенно не чураясь присутствия Данилова. А что, формально она девушка свободная. И он за свое безответственное поведение до сих пор отнюдь не прощен.