Греция встретила их негостеприимно: сначала греки не хотели сажать самолет из-за забастовки авиадиспетчеров, потом оказалось, что бастуют и транспортники. Зато на улицах было много желающих отвезти путешественников куда угодно: кризис заставил обычно ленивых греков искать любые источники дохода. Через час по Новохалкидскому мосту они преодолели пролив Эврип, отделяющий Эвбею от материковой Греции.
Антон решил не тратить время на крупные города, наводненные разноязыкой толпой туристов. Благо, на Эвбее много маленьких городков и рыбацких деревушек, в которых время будто остановилось, так что нелегко было понять, какой нынче век на дворе.
Объяснить толком, какой город в древности назывался Саталией, им, правда, никто не смог. Солнце клонилось к закату, улицы городка с труднопроизносимым названием, в который они въехали, были практически безлюдны. Единственный, кого они встретили, оказался носатый парень в белоснежной полицейской форме.
– Хотите услышать местные легенды? – улыбаясь переспросил он. – Рекомендую вам посетить таверну «Кабури». Там обычно собираются рыбаки и рассказывают разные небылицы. Наслушаетесь вдосталь. Вы где остановились?
– Пока нигде. Мы путешествуем.
– Ну, заночевать-то вам все равно где-то нужно. Могу подсказать одно местечко. Спуститесь по этой улице, до перекрестка, потом сверните направо, на улицу святого Николая, и дойдите до церкви. Отсчитайте третий дом после церкви по правой стороне – там живет моя тетка, мадам Елена, скажете ей, что вас Георгий прислал. Вы там хорошо отдохнете за вполне разумную плату.
Поблагодарив разговорчивого полицейского, они отправились в «Кабури»1, вход в который украшала большая фреска с изображением краба.
Посетителей было немного. Тучный бармен с лукавым лицом Силена дремал за стойкой. Увидев иностранцев, он расплылся в улыбке, и, накинув на руку полотенце, бросился их усаживать. К счастью, бармен достаточно хорошо владел английским, и Антону удалось растолковать ему цель визита.
– О, вы пришли как раз туда, куда нужно, уважаемые! Здесь вы услышите такие легенды и истории, которых нигде не услышите. Рыбаки рассказывают их уже много веков. Вот взять хотя бы Димитриоса Святошу. Эй, Димитриос, иди-ка сюда! Не слышал ли ты историю про мертворожденную голову?
– Кто же не знает историю про голову? – важно сказал Димитриос. – Надеюсь, господа не откажут мне в кружечке ксиномавро2?
Антон утвердительно кивнул бармену и дал знак Рафику приготовиться к съемке.
– Эта история произошла в незапамятные времена, – начал Димитриос, отхлебнув вина из глиняной кружки, – в те времена, когда Грецию захватили папские рыцари. Со святой земли-то их турки повыбили, вот они и пришли сюда, нас грабить. Им ведь папа за деньги любые грехи отпускал – так что творили они все, что хотели. И вот один из рыцарей возжелал одной знатной дамы. Но та дама смотрела на него с презрением, поскольку была замужем за важным графом, а этот был простым бедным рыцарем. Ему бы забыть про нее, ан нет – вбил себе в башку, что без нее не будет ему счастья. А та дама возьми да помри во цвете лет! Ну, похоронили ее честь по чести. А ночью является на кладбище тот рыцарь с двумя могильщиками, выкапывает гроб, да прямо там в гробу и совершает это самое, прости меня Господи и да поможет мне святой Николай. И только он с этим покончил, раздается вдруг голос…
Антон одобрительно посмотрел на Рафика, снимавшего крупный план рассказчика, оседлавшего любимого конька.
Рассказ оказался тем самым, ради чего они сюда и приехали. Посетителей в таверне становилось больше. По городку поползли слухи, что в «Кабури» снимают кино, благодаря чему наплыв посетителей был больше обычного. Бармен довольно потирал руки и все больше расплывался в улыбке.
– … А было тому рыцарю сказано, что всякий, взглянувший в лицо той голове, мученически умрет. Поэтому он всегда держал ее завернутой в платок в особом ковчежце, и настрого запретил кому бы то ни было отпирать этот ковчежец. И только перед боем извлекал ту чертову голову наружу и обращал ее лицом к врагам – и тех словно какая-то сила начинала косить одного за другим, а он всегда оставался невредимым.
Но вот однажды плыл он на корабле, сон его сморил. А его слуга возьми да и полюбопытствуй: что это хозяин держит в сундучке и никому не показывает? Вынул он голову, взглянул на нее – и упал замертво. Подошли другие, кто был тут же – и тоже все попадали. Тогда капитан, видя такое дело, накинул, не глядя, на ту голову мешок, да и швырнул за борт. И говорят, в том месте исчезла вся рыба. А рыцарь в короткий срок разорился, и в первом же сражении его сразил камень, пущенный из сарацинской пращи.
А еще говорят, когда эта голова запрокинута, то в заливе поднимается страшная буря и ни один корабль не может его пересечь. Когда же голова лежит навзничь, на поверхности наступает штиль, – завершил свое повествование Димитриос в наступившей тишине.
Это была удача!
Выпив напоследок метаксы3 и побратавшись с барменом, Антон с Рафиком провели остаток ночи в гостеприимном домике матушки Елены, а рано поутру двинулись дальше.
История о мертворожденной голове была известна едва ли не во всех концах острова Эвбея, во всяком случае, в прибрежных городках и деревушках, через которые они проезжали. Было заснято часов пять интервью со старожилами, знающими эту историю. Конечно, за интервью прижимистые греки просили денег, но результат того стоил. Каждый из рассказчиков выдавал свою версию истории, добавляя к ней красочные детали и собственные соображения. Да это и понятно: история как раз из тех, какие в старые времена, да и сейчас, любят рассказывать рыбаки, собираясь за стаканчиком вина по вечерам.
В одном из городков их привели в дом деревенского учителя, знатока здешних мест. Он показал старинную карту, на которой были обозначены целых две Саталии: Старая Саталия, построенная неизвестно кем в незапамятные времена и Новая Саталия. Ее построил в середине XII века император Мануил4 для защиты от пиратских набегов. Оба города стояли на берегах обширного залива. В этом заливе, согласно легенде, и была утоплена чудовищная мертворожденная голова. Сегодня на месте древней Саталии располагается деревушка, которая так и называется: «Кефалес», что по-гречески означает не что иное, как «Голова».
Кефалес оказался прелестной деревушкой с очень гостеприимными жителями. Они пробыли там пару дней, снимая панорамы залива, на дне которого, согласно легенде, покоится зловещая голова, плод преступной любви средневекового некрофила.
– Послушай, – сказал Рафик, глядя на заходящее солнце, окрасившее прибрежные скалы и морскую гладь в кровавые тона, – а ведь это не та голова.
– Что значит «не та»?
– Ну как… Ты же говорил, что культ Бафомета отправлялся тамплиерами вплоть до самого их ареста? И все это время они поклонялись мертвой голове.
– Ну да, это был основной пункт обвинения против Ордена.
– Но как они могли поклоняться этой голове, если голова – на дне залива, причем это случилось никак не позднее конца XII века, а то и раньше? Ведь уже тогда эта легенда имела хождение и была записана в хрониках.
– Мм-да… – согласился Антон. – Как-то я это упустил. Очевидно, что голова тамплиеров – это что-то другое… Жаль. Красивая была версия…
Всем была бы хороша деревушка Кефалес, если бы не один недостаток. Стояла она в таком глухом углу острова, где на всю округу приходилась только одна заправка, да и в той, как оказалось, бензина не было. А путь предстоял неблизкий.
Ничего не оставалось делать, как понадеяться на удачу.
За руль сел Рафик, а Антон пристроился на заднем сидении с планшетником. Дорога петляла между скал, время от времени открывая изумительные морские пейзажи.
– А, шайтан, – в сердцах ругнулся Рафик.
– Что ещё? – спросил Антон.
– Да бензин почти по нулям.
– Может, дотянем до ближайшей заправки?
– Ну, деваться-то все равно некуда. Авось пронесет.
Не пронесло. Минут через двадцать мотор начал чихать, а потом глохнуть. До ближайшей заправки, судя по карте, было еще около получаса. Выйдя из машины и, от нечего делать, попинав колеса, Рафик пошел к откосу – отлить. Антон вышел на дорогу – тормозить попутку. Может, кто бензином поделится, или подвезет. Однако в этом месте, похоже, попутка была такой же редкостью, как и дождь.
– Ура! – раздался довольный голос Рафика.
– Ты чего? – удивился Антон.
– Садись в машину, щас мигом домчу.
– Ты бензином что ли помочился?
– Ну и шутки у вас, сэр, – обиделся Рафик. – Будем использовать силу всемирного тяготения.
– Ну ладно, сел. Что дальше?
– А теперь держись крепче.
На остатках бензина Рафик проехал немного назад, и свернул на неприметную грунтовку, уходящую куда-то вниз, к морю. Дорога была хотя и каменистая, но достаточно пологая, чтобы можно было не зажмуривать глаза, как на американских горках. Сила тяжести толкала машину вниз безо всякого топлива, оставалось только ее притормаживать, чтобы не слишком разгонялась.
– Не робей, не своя машина, прокатная, – приговаривал Рафик, ловко огибая ухабы.
Очередной раз русский «авось» сработал.
Спустя несколько минут, при помощи гравитации и этакой матери, они торжественно въехали на пустырь возле приземистой бело-синей церкви, стоящей на окраине деревушки, растянувшейся узкой полосой вдоль морского побережья.
Поскольку в пределах видимости ни одной живой души замечено не было, за исключением кур, возившихся в пыли и бестолково бегающих одна за другой, путешественники решили зайти в церковь – в надежде встретить там кого-нибудь, кто мог бы им помочь, или хотя бы найти воды – уж очень пить хотелось.
Церковь внутри казалась гораздо больше, чем снаружи. Потолок ее был сильно закопчен, но можно было различить лик Христа, укоризненно взирающего на землю из середины купола. Слева от входа, под лестницей, стоял бак с краником, а рядом на цепи – кружка.
– Святая вода, – сказал Антон, налил полную кружку и с наслаждением выпил. Вода была неожиданно прохладной. Рафик, чуть помешкав, тоже последовал его примеру. В церкви, вроде бы, никого не было. Слева у окна высилось большое распятие, накрытое сверху черной кружевной накидкой. Основание распятия представляло собой что-то вроде скалы, у подножия которой возлежал большой, едва не в натуральную величину, крашенный белой краской череп, а возле него подвядшие цветы.
– Смотри: голова! – зачарованно пробормотал Рафик, указывая на череп.
– Точно! – отозвался Антон, – голова. Причем, являющаяся объектом поклонения!
– Так может эти парни, тамплиеры, этой голове и поклонялись? – предположил Рафик.
– Возможно, ты прав, коллега, – отозвался Антон. – Видишь, как труд прямо на глазах делает из тебя человека?
– А чья это голова? Иисуса?
– Ну уж! Иисус-то вон, сверху прибит. И его голова на месте.
– Может это просто символ смерти?
– Так ведь Христос не умер – он же воскрес. И, кажется, вознесся на небо. Вместе с головой, конечно. Так и в молитве какой-то говорится: «смертию смерть поправ».
– Как ты сказал? «Смертию смерть…»? А вот глянь: сверху на кресте мертвый Иисус, то есть – смерть. А под крестом череп – символ смерти. Получается, что Иисус смертью попирает смерть. Поскольку минус на минус дает плюс, он преодолел смерть и воскрес. Скажешь, не так?
– Не знаю. Надо бы спросить кого.
– Ауто поу упостеризон, та паидиа моу?5, – раздался надтреснутый старческий голос, заставивший их вздрогнуть.
Обернувшись, они увидели благообразного старичка в черном балахоне с крестом на цепи и в прикольной шапочке, похожей на ведро.
– Поп, – сказал Рафик. – Что он говорит?
– Не понял я, что-то про авто. Наверно спрашивает, какой козел машину на газон поставил, – ответил Антон, и продолжил, обращаясь к священнику:
– Вы простите нас, святой отец, мы честное слово не хотели, так получилось. Бензин кончился, тут уж не выбираешь, газон – не газон. Как только заправимся – уберем свою тачку. Может, вы подскажете, где можно бензином разжиться?
– Бензинэ? Наи, ме бензинэ тора то проблемэ. Э кризэ. 6
– Ну да, с бензином проблема, кризис, правильно. А можно тогда поинтересоваться, святой отец, вот это – что за голова? – спросил Рафик, указывая пальцем на череп у подножия распятия.
– Аутэ эйнаи э себасмиа кефали тоу протон антропоу Адам7 – пожав плечами, ответил священник.
– Адам? Я не ослышался? Это – голова Адама?
– Адам, Адам, нэ – заверил священник.
В ходе дальнейших переговоров, сделав пожертвование в пользу церкви, путешественники получили канистру бензина (вполне достаточно, чтобы добраться до заправки) и, поблагодарив гостеприимного священника и Эллинскую православную церковь, двинулись в путь. На Эвбее им делать больше нечего. Теперь их путь лежал в…