Болото навевало тоску. Тонкие чахлые деревца словно палки торчали из зелёной жижи. Но самое странное именно сейчас я чувствовала себя хорошо. Запах леса дурманил голову после города, а звуки чавканья от вытаскивания сапог из грязи вызывали детское озорство.
За ягодами я напросилась специально, скорее для того, чтобы насладиться природой.
– Аника! Не отставай, а то затянет тебя кикимора и не увидимся боле, – крикнула баба Тоня.
Я поспешила за ней, после недавних событий и того что видела, теперь я верила во все рассказы и истории про нечисть.
– Что-то маловато у тебя ягод, – заметила она, заглянув мне в ведёрко. – Небось устала уже?
– Да нет, что вы. Наоборот, энергией заряжаюсь от леса. Хорошо здесь, воздух такой чистый.
– Дыши, дыши, пока дышится. Хоть ожила, а то совсем серая приехала.
Баба Тоня, знакомая нашей семьи, жила в глухой деревне и ни при каких условиях не желала отсюда уезжать. Иногда, раз в несколько лет, и я с папой и мамой приезжали к ней. Я обожала её смородиновый чай из свежих листьев, земляничное душистое варенье, тонкие ажурные блинчики.
В этот раз я поехала одна. После того как меня выписали из больницы отец не отходил от меня ни на шаг. Может, догадывался, а может просто беспокоился, но он больше ни разу не попросил довериться ему. Я этому была очень рада. Из школы, куда я устроилась недавно, пришлось уволиться. Меня сжирала хандра, грусть от случившегося и невозможность с кем-то об этом поговорить. Вот тогда-то папа и предложил съездить к бабушке Тоне. И как всегда он оказался прав – хандра исчезла, как только я зашла к ней в дом.
Местность вокруг стала твёрже и холмистее, деревья попадались всё чаще, а идти становилось легче. Мы почти вышли из болота. Я вскочила на очередной бугорок и, неловко повернувшись, оступилась в ямку. Острая боль пронзила щиколотку, мне показалось, что в ноге что-то хрустнуло. Я повалилась на траву, не успев даже подставить руки.
– Батюшки! Аника! Вот до чего баловство доводит, – баба Тоня горестно взмахнула руками, и бросилась на помощь. Она помогла мне встать, но нога горела огнём и я боялась на неё наступить. Присев на бугорок, я с трудом стянула резиновый сапог, лодыжка разбухла и посинела.
– И как мы теперь до дому-то дойдём, – баба Тоня расстроено вздохнула и села рядом.
– Да я сейчас палку какую-нибудь найду и доковыляю, – я пыталась не расстраиваться.
– Палку какую-нибудь, – передразнила меня бабушка. – Эх ты, кулёма.
Она похлопала себе по колену, чтобы я положила туда ногу.
– Я сейчас боль заговорю, сначала будет очень больно, придётся потерпеть, потом легче станет. Поняла?
Я кивнула.
Она наклонилась к ноге и что-то быстро зашептала, я прислушалась, но ничего не разобрала. Какой-то непонятный язык. Нога начала болеть ещё сильнее, казалось, вся кровь прилила к больному месту и адски пульсировала. От боли даже слёзы выступили на глазах, я прикусила кулак, чтобы не закричать.
– Терпи, терпи, моя хорошая, – сказала баба Тоня, когда закончила шептать. Она обняла меня за плечи и баюкала в своих руках как ребёнка.
Я не заметила сколько прошло времени, но боль постепенно утихла и я с удивлением обнаружила, что отёк тоже спал.
– Ничего себе! – я восхищённо разглядывала ногу. – Баба Тоня так вы целительница! Почему вы скрывали?
Бабушка скромно пожала плечами.
– Да не целительница я. Так умею немного, но не лечу никого.
– А почему?
– Нехорошее это дело детонька. Ответственность большая.
Я натянула сапог и встала, боли совсем не было .
– Ну что, пошли?
Уже вечером перед сном, лёжа на диване, я продолжила разговор.
– А как вы начали лечить? И откуда взялась эта сила?
– Тётка моя передала, – донёсся голос с кровати. Бабушка спала на высокой перине.
– А как?
– Как, как? Как все передают, – заворчала она. – Детей у неё не было, а силу девать куда-то надо было, вот и подозвала она меня, за руки взяла да что зашептала. Книгу свою подарила, шкатулку с вещами разными.
– И вы сразу силу почувствовали?
– Нет, конечно. Маленькая ещё была
Сила потом пришла и книгу изучать начала уже когда постарше стала.
– А книгу покажите?
– Зачем тебе?
– Интересно!
– Эээ, нет, деточка! Это тебе не баловство.
– А как силу почувствовали?
– Видеть стала то, что видеть не должна. Чувствовать, сны вещие. Смотрю: что не скажу – сбывается, слово плохое скажу вслед – человек споткнется. Вот и поняла тогда, что учиться надо язык за зубами держать, да силой управлять.
Я молчала пораженная бабушкиным рассказом. Он ещё раз подтверждал, что и у меня есть такая же сила.
– А чего это ты расспрашиваешь меня так подробно? Случилось чего что ли?
И так мне захотелось ей обо всём рассказать. Она бы всё поняла, а может и посоветовала бы как дальше быть.
– Баба Тоня, я тоже призраков видеть стала… Мама недавно рассказала, что в детстве меня к целительнице водила…
– Знаю я эту историю. И Валю эту знала, я ведь раньше тоже в том посёлке жила.
– Валю?
– Бабку ту, которая к тебе подселилась. Вредная она была, а к старости совсем обозлилась на всех. Я же говорила тебе ответственное это дело лечить: ты лечишь, а оно тебе же ещё и худом отзывается. А не будешь силу свою использовать, так зачахнешь. И так, и так всё одно – загнёшься в конце.
– Ну у вас же получилось.
– Потому что плохие дела делала, вот и жива до сих пор.
– Плохие дела? – удивлённо спросила я.
– Да. Хоть и стыдно признаваться, а баланс поддерживать приходилось. Кому-то помогла, значит надо кому-то плохое сказать. Вот так и жила. Правда старалась плохое только нехорошим делать, а всё одно совесть мучила.
– Значит у меня тоже сила есть?
– Ну раз видеть стала, стало быть появилась.
– Вот только мне инструкций не дали как этим пользоваться.
– Ах, ты про это!
В темноте послышались возня на кровати, баба Тоня встала, включила светильник, который висел на стене, и прошлёпала босыми ногами к старому комоду, покряхтывая, наклонилась к нижнему ящику. Через несколько секунд извлекла оттуда старую черную книгу и протянула мне.
– Вот держи, передаю по наследству. Мне она больше не нужна – наизусть уже знаю.
Не веря своим глазам, я села и протянула руки, принимая долгожданный подарок.
– Спасибо!
– Мне уже не поможет.
– Что? – я удивлённо моргнула, не понимая, о чём она говорит.
– Спасибо – спаси бог. Бог вряд ли простит и спасёт ведьму. Это путь только в один конец.
– Баба Тоня, а расскажите про первое колдовство. Оно, наверно, запомнилось ярче остальных?
Уже прошла неделя с того дня, как она подарила книгу заклинаний. И я изо дня в день знакомились с новыми заговорами, травами, знаками и заклятиями.
Бабушка возилась с тестом, вымешивала его для пирога.
– Помню. Конечно, помню.
– Расскажи,– я обожала слушать её истории о молодости.
– Девчонка, я ещё была. В аккурат, как тебе сейчас. Пришла ко мне сестра двоюродная и плачет, причитает. Муж повадился к соседке ходить. Жалко её стало, вот я и сказала ей тогда, чтобы не переживала. Разберёмся. Ну я и разобралась, – тонкие губы изогнулись в усмешке.
– Баба Тоня, а что ты сделала?
– Ты неделю книгу изучаешь и не поняла ещё?
Я тут же раскрыла книгу, быстро пробежала глазами по первым главам.
– Баба Тоня, ну нет тут ничего такого от измены,– заявила я, после пятиминутных поисков.
– Что же ты искала?
– Заклинание на потенцию, например. Ну чтоб достоинство его отсохло, и он им пользоваться не смог.
Бабушка удивлённо хмыкнула, видимо, не ожидая от меня такой жестокости.
– Сделать мужчину бессильным – это уже крайняя мера. Можно просто заставить болеть какую-нибудь часть тела. Вот я так и сделала. Дала ей травы, да шепнула на воду несколько слов, а у него на следующий день горло заболело. Да так, что ни глотать, ни говорить не мог. Поехал в больницу, а врачи руками разводят – понятия не имеют, что происходит.
– Так, а как он поймёт, что это наказание? – Как домой приехал, сестра ему с порога:"Ну что нравится болеть?". Он, естественно, не в понятках. Она ему чайку с травой другой заварила, у него все и прошло. И предупредила:"Ещё раз налево пойдешь то же самое сделаю, но уже не с горлом".
– И что? Помогло? Не изменял больше?
– Как отрезало. Сколько лет живут вместе, каждый раз при встрече благодарит.
Я смотрела на неё во все глаза.
"Ну как этот человек может быть плохим, если на самом деле она ничего злого и не сделала".
– Баба Тоня, а я так смогу?
– Если захочешь, конечно, сможешь, – она нежно похлопала меня по плечу. – Вот заклинаньица поучишь, да травы выучишь и всё у тебя получится.
Хотелось верить, ведь мысли о спасении Юли меня не покидали ни на минуту.
– А травы мне тоже по книге учить? – спросила я бабушку.
– Не, что ты.
Она прекратила раскатывать тесто, отложила скалку в сторону и, махнув рукой, чтобы я шла за не вышла из кухни. Слева от входа находилась дверь в маленькую каморку. С потолка свисали всевозможные ручки трав. От их разнообразия у меня разбежались глаза.
– Вот это полынь, а это мята, шалфей, одуванчик, гвоздика, крапива, донник. Все лето собирала, – показывала она на разные пучки.
– Как же их много.
– Это только половина того что нужно, остальные у нас не растут.
Так прошёл месяц. Золотые пейзажи осени незаметно сменились, оголившимися деревьями и пожухлой травой. Мне нужно было возвращаться домой. В один из последних вечеров, когда мы уютно расположились перед телевизором, я всё-таки решилась и рассказала про Юлю и про козлорогого. Баба Тоня долго смотрела на меня, я знала этот взгляд, который одновременно и оценивал, и сочувствовал. Наконец ответила:
– Одна ты не справишься. Это даже мне не под силу. Только с кем-то в паре можно его одолеть. С виду он выглядит хоть маленьким и мерзким, но на самом же деле он может принимать разный облик. Другой вопрос – хочешь ли ты оставить врача живым?
– Наверно, да. Как я могу судить его, не зная, как он подцепил этого демона?
– Ох, тяжело тебе будет. Пытаться разобраться, чтобы поступить справедливо – это ещё та морока, тем более неблагодарная.
– А мне не нужна благодарность. Баба Тоня, не забывай – мой отец священник. и
И не важно стала ли я ведьмой или нет, но совесть-то всегда со мной. Я не хочу всю жизнь мучаться от осознания, что могла поступить правильно, а поступила так, как было легче.
Баба Тоня лишь тяжело вздохнула и покачала головой. Конечно, она была со мной не согласна. С высоты её опыта мои попытки жить правильно, казались бессмысленными, но она не стала меня разуверять. Время покажет.
– Кстати, о твоём отце. Расскажи ему всё, он тебе даже больше поможет, чем я.
– Мой отец?!
– Да. Твой. Он не всегда читал проповеди. Было время, когда мы с ним изгоняли бесов и боролись с нечистыми.
Я смотрела на неё во все глаза, мысленно представляя её и отца персонажами фильма. Он в кожаной куртке и тёмных очках, она под стать ему борются с демонами. Сюжет голливудского блокбастера, но баба Тоня тут же развела мои фантазии.
– Он ведь раньше ходить не мог.
– Кто? – я непонимающе смотрела на неё.
– Да отец твой.
– Я никогда про это не слышала.
– Приедешь – спроси. Он много интересного рассказать может.
– Что ни день, то новое открытие, – прокомментировала я свою жизнь.
На следующий день мы попрощались. Я обещала приехать к ней через месяц.
На автовокзале меня уже встречал отец. Мы обнялись. Теперь я смотрела на него другими глазами. В волосах добавились седые пряди, всегда грустные наполнялись и корка и счастья, когда рядом была мама. Этот скромный невысокий мужчина скрывал от своей семьи целый мистический мир, и мне ужасно хотелось, чтобы он поделился со мной хотя бы частью историй.
– Папа, а почему ты никогда не рассказывал, что не мог ходить.
Мы уже ехали в машине, когда я неожиданно спросила его об этом.
– И кто же тебе поведал сию историю? – он удивлённо бросил взгляд в мою сторону.
– А ты как думаешь?
– Баба Тоня?
– Ага.
– Что ещё интересного она рассказала? – отец говорил, как ни в чём не бывало, глядя на дорогу, но я заметила как побелели его пальцы, крепко сжимающие руль.
– Много чего. Так ты расскажешь?
– Конечно, расскажу. Только давай поговорим об этом дома. Если рассказывать про всё, то займёт много времени, а мы уже почти приехали.
Я кивнула. Из магнитолы рычали басы христианской группы. Меня всегда поражал отец своей непохожестью на других. В выборе музыкальных композиций придерживался своих же принципов: вместо того чтобы выбрать что-то классическое он слушал рок. Священник бунтарь – и я уважала его именно за это – он не придерживался чьих-то взглядов, не боялся пересудов. Если хотел слушать Цоя или Кипелова, то слушал, не боясь осуждения, мог поиграть в стрелялку на приставке, мог поговорить с бомжом, если считал нужным. Он всегда говорил: "Главное, что у тебя внутри".
– О! Вы сделали ремонт? – воскликнула я как только вошли в квартиру.
В глаза бросилась идеальная чистота и белизна обоев. Даже запах свежего клея ещё не успел выветриться.
– Решили обновить немного квартиру.
Папа нетерпеливо переводил взгляд с обоев на меня.
– Тебе нравится? – не выдержал он.
– Конечно! Здорово получилось!
Из кухни вышла мама и неожиданно обняла меня. Я даже не могла вспомнить, когда это было последний раз.
– Ты, наверно, устала с дороги? Проголодалась?
Она пригласила нас за стол. Только к вечеру мы смогли остаться с отцом наедине, мама ушла в магазин, а я сидела в гостиной и с нетерпением ждала отцовских откровений о прошлой жизни.
Папа сильно нервничал, это было видно по его пульсирующей жилке на виске.
– Давай поговорим, пока мамы нет, – предложила я.
– Так, что ты хотела узнать?
Папа сел за круглый стол, стоящий рядом с окном, его взгляд устремился вдаль, словно он пытался заглянуть в прошлое через окно.
– С самого начала. Почему ты не ходил?
Он начал свой рассказ.
– Когда я родился случилась страшная вспышка полиомиелита, эта зараза не обошла стороной и нашу семью. Мне не было ещё и года, когда я заразился и меня парализовало. Это сейчас ставят вакцины от полиомиелита, и болезнь почти не встречается, а в шестидесятом году её только начали применять, к моему рождению привиты были половина детей. Бабушка, в тайне от матери, выкрала меня и увезла к знахарке-шаманке на Алтай. Она никогда не рассказывала, что там произошло, но через месяц мы вернулись, а я сам держал в руках ложку, сам ел, правда ходить так и не мог. Но для мамы это было чудо, ведь она думала, что ничего не поможет.
Это событие вселило надежду и она загорелась идеей вылечить меня полностью. Постоянно возила меня в санатории, на массаж, сама научилась его делать. Если узнавала о целителе или знахаре старалась найти людей побывавших у него, узнать подробности. Если отзывались хорошо, она вела меня на приём. Но все как один говорили: "Радуйтесь, что он жив остался, но ходить он не сможет". Я-то свыкся с этой мыслью, но мама вновь начинала искать другого целителя.
Так она однажды наткнулась на тётю Валю.
"Это случайно не та, которая меня лечила в детстве?" – пронеслась мысль в голове, но я не стала перебивать отца.
На вид ей было не больше сорока: приятная, добрая женщина. К ней шли все. Сначала только из посёлка, потом со всего района. Помню, мама рассказывала, что она никогда не требовала оплату, каждый нёс столько, сколько считал нужным. И если первые посетители несли скромные подарки, то те кому она помогла в благодарность дарили всё что угодно. Кажется, ей даже машину кто-то подарил, а в то время это был очень дорогой подарок.
На первом встрече она сказала то же самое, что и остальные, но мама крикнула со злостью: "Так и скажите, что вы шарлатанка. Кто-то же смог вылечить его! Раньше он был полностью парализован, а теперь его руки сильнее, чем у многих его сверстников. Осталось только ноги заставить ходить! ".
– Значит, вы хотите, чтобы он ходил любой ценой? – тихо ответила тётя Валя.
Мне тогда так жутко стало, голос будто не её был, а на лице улыбка добрая, а глаза злые, даже кажется цвет изменился.
Мама не видела ничего, она схватилась за эти слова, как за соломинку, и согласилась.
Через две недели мы с мамой вновь поехали к тёте Вале, в этот раз вечером.
Я ещё радовался, что мы ночёвкой едем. Но дальше… Дальше будто провал. А на следующий день я первый раз почувствовал пальцы.
Папа повернулся ко мне и, судя по моему ошарашенному лицу, понял какой эффект произвёл его рассказ.
– Ну я не сразу начал ходить, не по щелчку, – попытался он меня успокоить, будто чувствовал себя виноватым за то, чудо, которое произошло с ним. – Я ещё долго восстанавливался. Около года возвращалась чувствительность. Потом учился заново ходить, по чуть-чуть, сначала ползком, потом на коленях. К двадцати годам я ходил, но с костылями. Когда познакомились с твоей мамой, мне было сорок один, я ещё прихрамывал, но ходил уже без костылей.
Он подошёл к дивану где я сидела и присел рядом.
– Ну? Удовлетворил я твоё любопытство?
– Папа, но ведь это всё равно чудо! – ко мне вернулся дар речи.
– Ну думаю да,– он смущённо улыбнулся.
– Интересно, что сделала эта целительница, чтобы поднять тебя на ноги?
– Не знаю, – он пожал плечами. – Могу только догадываться.
– И?
– Доча, тебе, наверно, рано такое слушать, да и это просто догадки.
– Нет-нет-нет! Папа, так нельзя делать: сказать "А" и не сказать "Б", – я чувствовала, что мы подобрались к самому главному, и не готова была отступать. – Если ты боишься шокировать меня чем-то, то зря. Я всё знаю. И про бабу Валю, и про то, как мама меня к ней водила. Ну, расскажи!
Я сложила руки с мольбой и состроила свою самую жалостливую мордашку, при которой он никогда не отказывал.
Промелькнувшее на его лице удивление сменилось милой улыбкой любящего отца.
– Аника, ты моя хитрая лиса, – он рассмеялся и обнял меня. – Ты же знаешь, я не могу устоять, когда ты просишь. А с бабой Тоней я поговорю.
Он потряс указательным пальцем в пустоту.
– Это же она тебе всё рассказала?
Я кивнула.
– Действительно, пришло время тебе всё рассказать. Надеюсь, и ты будешь со мной так же честна, как и я.
Я снова кивнула и прижалась к его тёплой и родной груди. Он пах свежестью, ментолом, и я любила этот аромат – запах заботливого отца.
– Я думаю, мама заключила договор: её жизнь в обмен на моё здоровье, – его голос погрустнел. – В тот день, когда я отбросил костыли вместе со страхами и сомнениями, именно в этот день она умерла. Ей было всего пятьдесят, она не болела, не жаловалась на сердце – не было причин такой внезапной смерти. Но увидев меня, как я сам иду она упала в обморок. Я думал от радости, но она больше не пришла в сознание. Умерла в больнице через несколько дней, не приходя в сознание.
Папа попытался незаметно смахнуть слезинку, но увидев мой взгляд, остановился. Печально улыбнулся.
– Будто как куклу выключил, а может просто забрал её душу.
– Не может быть! – я вскочила с места, не в силах сдержать негодование. – Ты думаешь это баба Валя забрала душу твоей мамы?
– Если откровенно, то я подозреваю, что силы у неё не просто так появились. Мне кажется, там был заключён договор с демоном и не простым.
Наконец, пришло время и моей откровенности. Я рассказала папе про монстра из больницы и про Юлю, про свою неудавшуюся беременность я решила промолчать.
– Папа! Девочку надо спасти. Она застряла между мирами.
Отец задумался.
– Понимаешь Ани, сначала надо разобраться, что это за монстр. Какого порядка, какого уровня и за что отвечает, только тогда я смогу решить как спасти души.
– Так, подожди… Во-первых, монстры подразделяются на виды и подвиды? – я удивлённо вытаращила глаза. – А во-вторых, мы что можем спасти все съеденные души?
– Среди демонов существует целая классификация. Судя по описанию этот относится к искусителям, которые подчиняются Маммону. Искусители самый распространённый вид. Люди призывают их в надежде получить желаемое, но такие договоры всегда заканчиваются одинаково. К сожалению, спасти всех не удастся, только тех кого он не успел ещё передать Моммону.
В комнату вошла мама, мы даже не заметили как открылась дверь в квартиру.
– О чем это вы тут говорите? – спросила она, мы с папой переглянулись.
– Книгу обсуждали одну, – папа поспешил ответить, чтобы не вызвать подозрения. – Зоинька, а ты не хочешь поделиться, что ты там купила?
– Серёжа, ты не представляешь! Там такие туфли…
Из зеркала на меня смотрела незнакомка. Последние несколько недель наложили свой отпечаток. Синие глаза в тусклом свете лампы выглядели совсем чёрными. Светлые пшеничного цвета волосы, которые раньше лёгкими завитками обрамляли узкое лицо, теперь были собраны в тугой пучок. Тёмные круги под глазами свидетельствовали о бессонных ночах.
Теперь я каждый день занималась: изучала демонологию и заклятия. И чем больше погружалась в этот мир, тем сильнее чувствовала свою силу.
Сегодня я, наконец, готова встретиться с моим первым заданием. Итак, сегодня всё решится, не стоит медлить.
Жёлтый свет, падающий из окон первого этажа, слабо освещал дорожку под окнами. Но даже этого света хватило, чтобы разглядеть высокую фигуру главврача.
– Всё, пошла, – шепнула я, открывая дверь машины.
– С богом! – донеслось в след.
Сердце колотилось где-то в горле, но я точно знала порядок действий, а в машине меня страховал папа.
– Дмитрий Игоревич, здравствуйте! Не уделите мне минутку внимания! – крикнула я ему в спину.
Он растерялся, оглянулся по сторонам. Мне этого было достаточно, чтобы произнести заклинание и обездвижить врача. И, не теряя ни секунды, я подлетела к его застывшей фигуре, рубанула кинжалом, отсекая одним взмахом хвост монстра, который обвивал шею главврача. Оттолкнула его тело в сторону, заслоняя собой от козлорогого.
Демон взвыл, зашипел, его бородавчатое тело начало увеличиваться в размере, приобретая форму человека. Огромное брюхо, свисающая грудь, ноги как бревна. Массивные изогнутые рога дополняли образ мерзкого существа и, объясняли его имя.
– Аника, заклинание! – крикнул папа.
– Да восстанет Бог, и расточатся враги Его, и да бегут от лица Его ненавидящие Его, – словно проснулась ото сна, я начала проговаривать молитву. –
Как рассеивается дым, Ты рассей их; как тает воск от огня, так нечестивые да погибнут от лица Божия.
Демон разозленный словами священного писания угрожающе двинулся на меня.
– Да как ты смеешь использовать силу, которую я тебе дал, против меня! – пророкотал он гневно.
Ещё минута и он сомнёт меня, перелет словно каток. Я попятилась.