– Гриша, – спросила Лера однажды утром, – а что случилось с моим наследством?
Они пили кофе на кухне. Пылала плита, было уютно.
Лера любила по утрам сидеть, завернувшись в теплый, мягкий халат, подобрав под себя ноги. За окном кухни она по настроению делала то солнечную зиму с легкими морозами и мягкими сугробами, то раннюю весну с капелью.
С огнем в плите, с ароматным кофе и вкусным завтраком это настроение совпадало как нельзя лучше.
Гриша, отхлебывая из большой тонкостенной чашки с нарисованным ежиком, взъерошенный спросонья, – как она любила эту его взъерошенность поутру, – ответил:
– Да вроде пока ничего. В миру ты числишься без вести пропавшей. А это все берет время. Но лучше тебе поговорить с нашими финансистами.
Для Леры стало открытием, что у ангелов есть финансисты.
– Конечно, есть, – принюхиваясь к своей чашке с кофе, пробормотал Гриша, – некоторые из нас при жизни были состоятельными людьми. Да и несостоятельные тоже чем-то да владеют. Все это хозяйство требует присмотра. Хочешь поговорить с Павлом Николаевичем?
Ангел-финансист Павел Николаевич оказался типичным бухгалтером, в старомодных очках, потертом костюме и даже нарукавниках. Он сидел за столом в просторном кабинете, все стены кабинета были заставлены шкафами, завешаны полками, заполнены системами ящиков. Лера притихла, впечатленная.
– Чем могу служить? – поинтересовался Павел Николаевич у Леры.
Лера стала сбивчиво излагать про свое наследство.
Павел Николаевич слушал внимательно.
Выслушал, задал Лере несколько вопросов.
На его столе возникла большая файловая коробка, полная бумаг.
Павел Николаевич открыл папку, просмотрел бумаги.
Поднял глаза на Леру:
– Две квартиры, две дачи, страховки на жизнь…Что ты хочешь с этим сделать?
– Я хочу… – начала Лера и запнулась.
А чего она хочет действительно? Она хочет помочь в первую очередь Наташе, если Наташа решится уйти от мужа (Лера на это надеялась). Что для этого надо? Подарить ей свою квартиру? Все продать и дать Наташе денег?
Павел Николаевич слегка улыбнулся.
– А что ты думаешь насчет фонда? Благотворительного фонда для тех, кому нужна помощь. Для таких, как твоя Наташа с дочкой.
– А кто будет управлять этим фондом?
– У нас есть надежные финансовые компании, под нашим контролем, – успокоил ее Павел Николаевич, – а номинальным главой для контактов со смертными можно поставить какого-нибудь человека. Есть у тебя на примете такой, кому можно доверять?
– Дядя Женя, может быть? – задумчиво сказала Лера. – Он папин лучший друг. Был лучший друг.
– Дай-ка мне его данные, – сказал Павел Николаевич, – проверим дядю Женю на вшивость.
Лера продиктовала, ангел-финансист записал.
– Теперь так, – сказал он. – Слушай внимательно и запоминай, что надо делать…
Лера и Гриша возникли во плоти в ее квартире на двадцатом этаже, откуда Гриша унес ее в новое существование целую жизнь назад.
Если бы сторонний наблюдатель был в квартире, он бы увидел, как посреди комнаты внезапно появились две фигуры и отразились в большом стенном зеркале.
Лера оглядывалась со странным чувством. Как будто прошлое вернулось, прикоснулось к ней пыльной, старой тюлевой шторой. Лера почувствовала запах пыли, запах горя, пережитого и позабытого отчаяния.
Илюшкины рисунки. Урны с прахом родных. Лера невольно поежилась. После того как она видела их живых, радостных, проживающих свой счастливый день снова и снова, урны казались досадным напоминанием о смертной реальности.
– Я хочу их похоронить, – сказала она Грише, указав на урны, – не хочу, чтобы они стояли тут.
– Обязательно, – согласился Григорий, – все в свое время. Где твой паспорт, ты помнишь?
Лера кивнула. Конечно, она помнила. Когда-то отец сделал маленький тайник в шкафу, поименовав его «наш сейф», – он любил давать смешные названия всему и всем, – в «сейфе» хранились документы и мамины украшения.
После аварии Лера оттуда забрала документы родителей и брата, ее паспорт так и остался лежать рядом с несколькими кольцами, сережками, цепочкой.
Она открыла шкаф, нащупала потайную защелку и вытянула ящичек. Взяла паспорт, задвинула ящичек назад.
Положив паспорт в карман, Лера подошла к двери и подергала ее. Заперто.
Она растерянно оглянулась на Григория:
– А где ключи? Я же оставила их на столе. А теперь их нет.
– Полиция забрала, – предположил Гриша. – Да, проблема. Выйти можем в бесплотии, но паспорт с нами не выйдет, а во плоти сидим запертые.
– Может, сбросим из окна и подберем? – предложила Лера.
– Может улететь далеко, не найдем, – возразил Григорий, высовываясь из окна. – Все-таки двадцатый этаж.
Он повернул голову и посмотрел вверх.
– Найдется какая-нибудь веревка?
– Найдется.
Лера отправилась отыскивать веревку на антресолях, Гриша открыл окно пошире.
– Я выхожу в бесплотии, забираюсь на крышу, ты бросаешь мне веревку, потом привязываешь пакет с паспортом и выходишь в бесплотии на площадку, – наставлял он Леру, – а дальше все по плану.
Так и сделали. Гриша, перегнувшись через парапет, поймал веревочный свиток, перебирая руками, подтянул пакет.
– Порядок, – перевесившись вниз, показал он большой палец. – Выходи, жду тебя на площадке.
Лера вышла на площадку, поднялась к железной лестнице, ведущей на крышу, и нашла загораживающую выход решетку с цепью и замком.
Гриша появился по ту сторону решетки, протолкнул паспорт сквозь прутья, исчез и снова появился уже по эту сторону.
– Утомительно быть смертной плотью, – сказал он, усмехаясь, – и неудобно. Пора. Звони соседке в дверь.
Дима собрался идти на прогулку с Графом, когда зазвонил телефон.
– Слушаю, – сказал он, надевая на Графа ошейник.
– Митюсик, Митюсенька, – защебетала жена, – мне нужна твоя помощь.
Дима скривился, как от больного зуба. Сейчас опять загрузит его своими заботами и проблемами.
Жена у него была бывшая по факту, но все еще настоящая по бумагам. Она от него ушла года два назад, посчитав, что он мало уделяет ей времени, слишком много работает, мало зарабатывает, плохо ее развлекает, не одевает, тратит деньги на собаку, а не на пластику для нее, не возит по курортам, не покупает новые телефоны немедленно после того, как они появляются в продаже.
– Все уже с новыми, все мои подружки, а я одна, как бомж какой-то, с прошлогодним! – рыдала жена, по безупречным щекам катились крупные, как горох, слезы.
Дима смотрел на эти слезы и искренне не понимал, зачем надо опять покупать новый телефон с кучей дополнительных функций, если она все равно использует лишь соцсети, селфи-камеру да пару приложений попроще.
С тем же успехом можно было дать телефон мартышке, думал он, и однажды неуклюже пошутил на эту тему. Результатом стала истерика и бойкот.
Но Дима бойкота не заметил, они как раз заканчивали новый проект, большой, с хорошей перспективой на будущее, он работал на работе, дома после работы и даже во сне в голове у него была работа.
И однажды он вдруг не обнаружил дома жены. Он сильно удивился. Набрал ее номер, номер оказался отключен.
Он пошел в спальню и открыл шкаф. Вещей жены не было ни на полках, ни на вешалках. Дима стоял перед шкафом и никак не мог разобраться в себе: что он чувствует. Огорчение? Облегчение?
Они поженились, когда Анжела только окончила школу. Она была легкая, постоянно веселая, длинноногая, с красивыми зеленоватыми глазами, с отличной фигурой и выдающейся грудью. Собственно, Дима сам толком не мог сказать, зачем он на ней женился. С ней было весело в постели, но на этом преимущества заканчивались. Готовить она не умела, ничем не интересовалась, кроме трескотни с подружками и просмотров видео в интернете, постоянно выпрашивала деньги на разные покупки, которые он считал полной ерундой, а она жизненно необходимыми, регулярно устраивала ему скандалы по поводу его занятости, привязанности к собаке Графу, отсутствия «жизни», пеняла, что вышла за него замуж, отдала ему свою молодость, а могла бы выйти за богатого. Под конец их супружеской жизни он старался бывать дома пореже.
Он прошел в кухню, открыл холодильник, на полке холодильника лежала сложенная бумажка.
Дима развернул и прочитал: «Я ухожу. Я ни могу больше так жить с тобой как бомж. Ни ищи меня я ни вернусь. Ты испортил мне жизнь своей жадностию и карыстию. Прощай навсегда Анжела. На развод подам сома».
Дима два раза перечитал это послание, сел на кухонный диван и долго хохотал. Потом он взял красный фломастер и в конце, как учитель словесности, написал «Содержание 2, грамотность 1», смял письмо от жены в комок и запустил в мусорку.
Подавать на развод «сома» Анжела не стала.
Дима подозревал, что статус замужней женщины помогал ей подцеплять богатеньких «папиков»: одно дело – закрутить романчик с женщиной «при муже», легко и ни к чему не обязывает, другое – влезть в отношения с разведенной юной хищницей. Разумеется, если бы Анжела сумела запустить свои лакированные коготки в одного из них всерьез, развод бы состоялся в мгновение ока, но пока что Анжела все еще находилась в поиске, используя мужа в качестве шофера, носильщика, помощника и прислуги за все.
Дима пытался выяснять, почему она не оставит его в покое, раз уж ушла сама, Анжела пожимала красивыми плечиками, поводила красивой грудью и говорила: «Ну Митюююся, ну мы же интелегентные люди…»
Дима думал, что слово «интелегентные» она однозначно производит от слова «телега», а Анжела делала большие наивные глаза и заканчивала: «Мы же остались друзьями, правда? Я тебя как друга прошу помочь».
В конце концов Дима сдался, ограничив помощь нерабочими днями.
Вот и сегодня Анжела стала клянчить, чтобы он отвез ее к маникюрше.
Диме не хотелось ехать.
– Возьми такси, – сказал он, – я занят.
Но Анжела заныла:
– Ну Митюся, у меня нет сейчас лишних, я в режиме экономии!
«Режим экономии» означал, что предыдущий спонсор уже сошел с крючка обратно в семейную заводь, а новый пока еще не взят за жабры.
– Или ты дашь мне денежек на такси и на что-нибудь еще? – игриво, но с надеждой спросила жена.
– Есть там парк какой-нибудь? Мне надо с Графом погулять, – спросил он, игнорируя ее вопрос про деньги, но уже сдаваясь.
– Есть там парк, большой. Все равно у меня займет часа полтора, не меньше. Вот и погуляете, пока ждете. Все, чмоки-чмоки, заезжай за мной через полчаса.
Дима вздохнул и спросил у Графа:
– Ну что, поехали, что ли?
Анжела впорхнула в машину, поморщилась на пса, разлегшегося на заднем сиденье, клюнула Диму в щеку. Назвала адрес. Дима вбил в навигатор и едва удержался от вопроса: «А поближе ничего не нашлось?»
Еще через двадцать минут он припарковал машину перед высотками микрорайона, Анжела, сказав «Позвоню!», ускакала, а они с Графом осмотрелись.
Парк не начинался за домами. Он виднелся в проеме между высоток зеленым облачком, как оказалось, в пяти минутах езды.
Дима оставил машину на парковке, и они пошли. Пока шли, Диме смутно казалось, что парк не совсем незнакомый. Когда-то они уже здесь были, и не так уж давно, только вроде бы с другой стороны.
Ну да. Тогда они шли не от парковки, а от микрорайона пешком, вокруг озера, высадив Анжелу.
Это было весной, они ждали Анжелу и гуляли, и даже отыскали котенка, забравшегося на дерево. Дима вспомнил, как была перепугана маленькая хозяйка котенка и как горячо благодарила его молодая симпатичная женщина и за котенка, и за девочку.
– Пойдем? – спросил Дима у Графа. – Хочешь побегать?
Граф хотел. Всем видом, восторженной мордой он выразил удовольствие от перспективы побегать без поводка.
И они пошли.
Они пошли по аллеям, разбегающимся в разные стороны. Граф рыскал в кустах, озабоченно вынюхивая новости собачьих соцсетей, оставлял свои комментарии на кустиках и стволах, иногда прибегая к хозяину и проверяя, все ли в порядке.
У них было полно времени, и Дима даже перестал досадовать на Анжелу, притащившую их в эту тьмутаракань. Прогулка получалась замечательная.
Погода разошлась, разогнала облака, теперь весь парк был просвечен насквозь зыбким зеленоватым сиянием, процеженным через светлую еще раннюю листву.
Лупастые ромашки и розовая дрема заполняли открытые полянки, по опушкам стелилась полевая герань. Кое-где уже распустились крупные голубые колокольчики, хрупкие, объемные, словно вырезанные из бумаги.
Дима шел, наслаждался хорошим днем, прогулкой, посвистывал Графу, чтобы тот не слишком увлекался.
На одной из аллей их внимание привлекло собрание: несколько человек стояли вокруг маленькой компании.
Дима подошел и увидел на дорожке маленькую белую собачку. Собачку неудержимо рвало, маленькое тело скрючивали судороги, рядом с собачкой, упав на колени, рыдала пожилая женщина.
– Опять догхантеры, – сказал кто-то из окружающих.
Дима поднял голову.
– Граф! Граф, ты где? – Пес промелькнул в кустах, вынюхивая что-то интересное. – Граф, ко мне!
Дима кинулся в кусты к собаке и едва успел вырвать из пасти Графа кусок колбасы.
– Дурак, тебе сколько раз говорили, что нельзя с земли подбирать? – ругался он. – Тащишь в рот всякую гадость!
Они погуляли, дождались звонка от Анжелы, отвезли ее, сами приехали домой.
Графу стало нехорошо буквально через полчаса. Потекла слюна, он заскулил, начал метаться, пытаясь найти удобную для жизни позу.
Дима, стиснув зубы, позвонил знакомому ветеринару. Ответ был коротким:
– Привози.
– Отравление, – сказал ветеринар, – на улице подобрал?
– Да, – ответил Дима, – там было подозрение на догхантеров. Одна собачка прямо на месте умерла.
Ветеринар посмотрел сочувственно.
– Желудок промыли, антидот даем, – сказал он. – Ночь пусть под капельницей пролежит, утром будет как огурчик. Иди домой, – сказал он Диме, – не будешь же ты всю ночь тут сидеть? Все будет с ним хорошо. Иди.
Дима пошел. Ночь он провел без сна, утром позвонил в клинику, узнал, что Граф ожил. Сам напился чаю, немного поел, и вообще оклемался, потом уснул мертвым сном на целых два часа. А потом поехал забирать собаку.
Граф был слаб, но встал на дрожащие лапы, всем видом дал понять, как он рад видеть хозяина, помахал хвостом.
Дома Дима уложил пса в его персональную корзину, уговорил его проглотить лекарства, поставил рядом плошку с едой и чашку воды, открыл лаптоп и вошел в социальные сети.
****
На Лерин звонок открыла соседка, Раиса Ильинична, ахнула, обмерла, стала оседать на пол.
– Теть Рая, это я, – подхватывая пенсионерку, сказала Лера, – вы не знаете, где ключи от моей квартиры? Я приехала и в дом попасть не могу.
Тетя Рая забормотала невнятно, крестясь, потом оправилась и заголосила:
– Деточка моя, да где же ты пропадала? Мы ж тебя уже похоронили!
– Я в порядке, теть Рая, у меня все хорошо. А где мои ключи, вы не знаете?
Тетя Рая пришла в себя быстро и рассказала Лере все, что произошло после ее исчезновения. И как она вызвала полицию (Лера всегда подозревала, что соседка чересчур интересуется их жизнью), и как полиция вскрыла квартиру и ничего-никого не нашла, и что ключи они забрали. До выяснения.
Тетя Рая жадно вцепилась в Леру, принялась ее расспрашивать, куда и как она подевалась, где была все это время. Лера разочаровала ее, сказав, что ушла из дома в помутнении чувств, следующее, что она помнит – маленький лесной монастырь, где ее долго лечили, а теперь она вылечилась и хочет все, чем владеет, отдать монастырю на добрые дела.
Тетя Рая заохала, заахала, Лера распрощалась с ней и вышла к лифту.
– Уф, – сказала она невидимому Григорию, переводя дух, – надеюсь, что в полиции уже так меня наизнанку выворачивать не будут.
Гриша только засмеялся.
В полиции обошлось. На нее немного подивились, дескать, чего только в жизни не бывает, но особо не донимали: ее появление дало им возможность закрыть дело об исчезновении без вести, она предъявила им свой паспорт, ей выдали изъятые из квартиры ключи и разные мелочи, пожали на прощание руку и пожелали больше не пропадать. Лера подозревала, что Гриша поработал с сознанием полицейских, и уже заранее была ему за это благодарна.
Она вернулась с ключами, отперла дверь, вошла в квартиру, позвала Григория.
– Ужинать будем?
Он появился рядом с ней.
По пути домой Лера зашла в магазин и купила продуктов.
Было странно зажигать газовую плиту не щелчком пальцев, а зажигалкой. Вода лилась из крана тяжеловеснее и плотнее, чем в их кухне на улице ангелов.
Чайник закипал с большим шумом, масло скворчало на сковороде громче.
После еды Леры ощутила давно забытую тяжесть в желудке, а через некоторое время – позыв. Она ахнула и побежала в туалет.
Вернувшись, смущенно посмотрела на Григория.
– И долго мне надо будет пребывать во плоти? – спросила она. – Честно говоря, мне это не очень нравится. Уже.
– Пока что придется, – вздохнул Григорий, – когда закончатся все формальности, тогда ты сможешь вернуться домой, а по официальной версии в свой монастырь.
– Скорее бы! – сказала Лера.
Ей еще позднее довелось пережить набег соседки с печеньем, пришедшей на чай. Лопающуюся от любопытства тетю Раю буквально пришлось выпроваживать через полчаса с помощью насланного сна.
– Уф! – сказал Гриша, снова становясь видимым. – От этой тетки можно «Теслы» заряжать.
Потом было несколько дней, забитых с утра до вечера визитами в официальные органы. Только иногда Лере удавалось урвать немного времени и проведать Наташу. Перемирие у Наташи с мужем продолжалось, Лера могла сосредоточиться на своих делах.
Первым делом Лера появилась у дяди Жени и повергла его в шок. Он долго трогал ее за руки, вертел перед собой, слушал про монастырь и потерю памяти. После тети Раи, досконально расспросившей Леру про сестер-монашек и про все подробности ее жизни там, дядя Женя уже не был страшен.
Они вместе побывали у нотариуса.
Понемногу дядя Женя успокоился и перестал коситься на Леру с опаской – она не проявляла никаких признаков безумия, была рассудительна, ровна, выглядела довольной жизнью, советовалась с ним о похоронах, о приобретении участка на кладбище, рассказала о своем желании учредить благотворительный фонд для помощи нуждающимся и предложила ему пост руководителя фонда.
Дядя Женя был польщен. Все имущество, кроме квартиры на двадцатом этаже, подлежало продаже, деньги отправлялись в фонд. А когда Лера, справившись с записями ангела-финансиста Павла Николаевича, назвала имя финансовой компании, которая будет заниматься инвестициями фонда, он посмотрел на Леру с уважением.
– Не волнуйся, я все сделаю в лучшем виде, – сказал дядя Женя, – а ты останешься теперь?
Лера покачала головой.
– Нет, я уеду сразу после похорон. Меня ждут. Вернусь к сестрам обратно, – сказала она и подумала: «И к братьям тоже».
*****
После происшествия с Графом Дима поставил в соцсетях предупреждение о догхантере с указанием места.
Через некоторое время ему в личку написали: «Давно этого гада выслеживаю. Не против встретиться и поговорить?»
Они договорились встретиться на собачьей площадке. Крепкий, коренастый, похожий на военного парень пришел с крупной овчаркой. Овчарка и Граф обнюхались.
Парень протянул руку:
– Олег.
– Дмитрий.
– А это, – Олег кивнул на овчарку, – Байкал. Я проводник. Мы с Байкалом долго вместе работали, а теперь он на пенсии, я его домой забрал… Байкал! – Пес посмотрел на хозяина. – Познакомились? Поиграть хочешь?
Байкал радостно завилял хвостом.
Пока собаки нарезали круги по площадке, Олег и Дима обсудили ситуацию с отравителем, предположили, что гад живет где-то в районе парка и стали решать, надо ли привлекать общественность, чтобы предупредить преступления, или попытаться выследить догхантера и набить ему морду самостоятельно.
Олег был за активные действия.
– Если мы сейчас поднимем бучу, он затаится. Или переберется в другое место. Я уже просчитал, он выползает каждые две недели, плюс-минус пару дней. Если твой Граф отравился три дня назад, значит, через неделю, максимум дней десять он снова пойдет. Тут и надо его брать.
– А как? – спросил Дима.
Байкал подбежал к хозяину, толкнул его головой и побежал играть дальше. Олег посмотрел на собак с улыбкой.
– Ты далеко живешь? – поинтересовался он у Димы.
– С полчаса езды.
– Я поближе. Мы точно не знаем, когда он выползает из норы. Больше всего шансов, что по вечерам, но может быть, и днем. Смотри, если ты сможешь подежурить днем через неделю, дня три-четыре, лучше в разное время, посмотреть людей подозрительных, послушать, кто что говорит… – Олег бросил мячик, Байкал и Граф помчались наперегонки. – Наверняка на районе будут обсуждать.
Байкал поймал мячик первым и теперь носился кругами, а Граф пытался догнать и отобрать добычу.
– Ишь ты, как разыгрались! – сказал Олег. – Прямо как щенки. Байкал! Домой! Договорились?
Дима покивал.
– Договорились, я смогу выбрать время.
Олег подозвал овчарку, взял ее на поводок.
– Отлично! А я с Байкалом похожу вечерами. Очень уж хочется этого гада прижучить наконец.
Обменявшись телефонами, они расстались.
Дима пошел к оставленной во дворе дома машине.
Во дворе играли дети. Матери и бабушки сидели на лавочках, наблюдая за резвящимся потомством. Высокие березы и тополя на вытоптанных и выезженных газонах изображали окружающую среду, а посреди двора была устроена детская площадка с горкой, качелями и каруселями, на которых качались и крутились ребятишки.
– Мама! Мама! – кричала девочка. – Мама, смотри, как я прыгаю!
Она карабкалась на горку, на две-три ступеньки, поворачивалась и прыгала в песок.
Детский голосок показался Диме знакомым, в последний раз он слышал этот голос, звенящий слезами:
– Уходи! Плохой! Не трогай Масика!
Точно, это та самая малышка. Хорошенькая, светловолосая, Дима всегда хотел такую дочку, но Анжела даже слышать не желала о детях.
Он осмотрелся и увидел сидящую на скамейке маму девочки.
Обрадованный неожиданной встречей Дима подошел к женщине, сказал:
– Здравствуйте! Вы меня не помните? Мы с Графом нашли вашего Масика в парке.
Женщина подняла на него глаза, посмотрела, узнавая, лицо ее, сначала испуганное, разгладилось, она улыбнулась:
– Ах, это вы, отважный спасатель котят! Какими судьбами в наши палестины?
Дима, спросив «Можно?», присел рядом с ней на скамейку.
– Да вот, – сказал он смущенно, – слышали, у вас тут в районе появился догхантер?
– Слышала, это ужас просто, – отвечала она, – в нашем доме собачка умерла, отравилась.
– И мы отравились тоже, но нам повезло, Граф не успел проглотить яд, только надкусил…
– Бедняга, – сказала женщина, – что должно быть в голове у таких извергов. Животные чем им помешали?
Подбежала девочка, прижалась к матери, застенчиво посмотрела на Диму.
Женщина обняла дочь, прикоснулась губами к светлым легким волосам, улыбнулась.
– Поздоровайся, Шуня, – сказала она, – помнишь этого дядю и его собаку? Они нашли твоего Масика.
Девочка покивала:
– Помню, – придвинулась немного ближе к Графу, – здравствуйте. А можно его погладить?
– Можно. Сидеть! – Дима усадил Графа, девочка осторожно погладила пса по голове.
– Мама, а давай мы тоже возьмем себе такую собачку, как у дяди?.. – Она повернулась к нему и поинтересовалась: – Дядя, как тебя зовут?
Дима серьезно ответил:
– Меня зовут Дима. А тебя?
– А меня – Даша. Мама зовет меня Шуня. А маму зовут Наташа. А как зовут твоих детей?
– У меня нет детей, – признался Дима.
Даша распахнула удивленные глаза.
– Нет детей? Так не бывает! – серьезно сказала она после раздумья. – Ты попроси аиста, и он тебе принесет. Правда, мам? Детей всегда приносит аист, если его попросить. Меня он принес маме с папой и тебе принесет!
Дима засмеялся, посмотрел на Наташу, сказал:
– Я непременно попрошу аиста в следующий раз, как увижу его.
Наташа, смущенная, посмотрела на часы.
Смущалась она очень мило, заливаясь нежным розовым румянцем. Она встала со скамейки, Дима тоже.
– Шуня, нам пора домой, скоро папа с работы придет. Скажи дяде: «До свидания».
Девочка протянула Диме чумазую ладошку.
– До свидания, дядя Дима, – сказала она серьезно. Дима наклонился и пожал маленькую руку.
– До свидания, Даша, – так же серьезно ответил он. – До свидания, Наташа, – добавил, повернувшись к женщине.
– До свидания, – тихо сказала она, беря дочь за руку.
Наташа с Дашей пошли в сторону дома, Дима провожал их глазами, улыбаясь.
Лера, наблюдавшая со стороны всю эту сцену, поставила маячок на Диму.