– Эй, мистер, вы как? – раздаётся позади знакомый голос, а затем на плечо ложится почти невесомая девичья ладошка.
Неосознанно вздрагиваю, по большей части из-за боли под рёбрами. Им бы не помешал рентген, но личные нужды мгновенно блекнут на фоне беспокойства об иностранке, которая чуть было не стала жертвой моего совершенно безумного плана.
Не задумываясь, стаскиваю с головы шлем, дергая головой, возвращая волосы в привычное положение – чёлкой на глаза – и оборачиваюсь, заглядывая в округлившиеся от ошеломительного осознания глаза. Хочется на восклицание Хоук ответить нечто ироничное, вроде: «Ну, привет, Заноза…», но куда уж там, я и звука проронить не успеваю, ведь девушка тут же заваливает меня нескончаемой чередой вопросов о самочувствии.
Надо же, какая сердобольная. Её саму чуть по асфальту не размазало, а она так искренне переживает за постороннего человека.
Решаю немного потянуть момент. Не знаю зачем… Просто приятно. Мэри тем временем, не сбавляя оборотов, хватает меня под руку, желая поставить на ноги. И я не вижу ничего предосудительного в том, чтобы принять помощь, вот только она мне не требуется. Поэтому осторожно высвобождаюсь от захвата и встаю самостоятельно, попутно односложно отвечая на вопросы.
Пока девушка страдальчески охает, рассматривая последствия моего падения, сканирую взглядом её миниатюрную фигурку, пытаясь понять, насколько по десятибалльной школе я виноват.
– Да в порядке я, в порядке, – в итоге заключаю, рывком отнимая суетливые ручонки от своего торса, когда Мэри переходит границы допустимого и лезет ко мне под куртку.
Ох уж эти американки…
– Сама-то как? – интересуюсь угрюмо, собираясь прочесть девице лекцию о том, что лупить в телефон, переходя дорогу, верх безответственности.
В лицо тотчас прилетает ребро женской ладони, остановившее в сантиметре от носа.
– Всё нормально, всего лишь царапина, видишь? – бодро сообщает госпожа Хоук, будто её рука ни разу не напоминает абы как нашинкованное кимчи.
Хмурюсь. Обхватываю тонкое запястье, придирчиво разглядываю рваную рану: песок попал, следы от травы, грязь… Нужно срочно промыть и обработать антисептиком! Поднимаю на янки глаза, неодобрительно щурясь: «хороша царапина»… И вдруг замечаю неестественную припухлость на губе. Наклоняюсь ниже, вглядываясь в пылающее лицо (то ли от смущения, то ли от циркулирующего по телу адреналина), вижу кровяной подтёк и под очередные сказочки про пустяковость травмы негодующее выругиваюсь. Благо на корейском, а то ещё и за это красней!
Мэри, не понимая ни слова, обиженно дует разбитые губы, но почти сразу забывает о себе, вспоминая про курьера. И, к слову, абсолютно не вовремя! Я по-прежнему в бешенстве из-за разбитой фары, так что, если доставщик не откинулся со страху, с превеликим удовольствием добью его сам!
Изо всех сил пытаясь унять клокочущую в груди злость, направляюсь к барахтающемуся в груде коробок придурку. Вытаскиваю его за шкирку под нелепые бормотания о неисправных тормозах и, угрожая отвертеть башку, требую как можно скорее убраться с улицы. Мало ли, вдруг сболтнёт чего лишнего, а Хоук поймёт. Хорошо, что парень осознаёт: если наш сговор раскроют, в полицию загремим оба, поэтому ретируется с места аварии так быстро, как только может толкать свой, начисто отказавшийся заводиться, мопед.
Возвращаюсь к американке, стараясь не думать о колене, которое не просто саднит, а чертовски болит! Выслушиваю очередное предложение отправиться в больницу с перечислением моих травм (будто я о них и сам не знаю) и, вручив беспокойной шлем, приказываю ждать на месте. Больница, возможно, и здравая идея, но точно не для меня. Медики обязаны сообщить в районное отделение о подобных происшествиях – нереальное палево! Так что будем «лечиться» по старинке. Благо аптеки в Сеуле встречаются чаще лотков с корн-догами!
Поднимаю и убираю с проезжей части байк, мысленно раз двести прося у него прощения и обещая в скором времени всё починить. Линяю с улицы за угол здания, захожу в первую попавшую аптечную лавку, покупаю заживляющую мазь, ватные палочки и пластыри – стандартный набор. На обратном пути примечаю в глубине дворов детскую площадку и, как только оказываюсь в видимости Мэри, указываю в сторону переулка.
– Пошли, – бросаю безапелляционно, но девица и не думает спорить.
Обхватив мой шлем, точно плюшевого медведя, она послушно плетётся следом, вплоть до места назначения, при этом (что странно) не говоря ни слова.