Верджил поставил машину в белом гараже, рядом с новехонькими фургонами, на бетонном полу, почти не исполосованном следами шин. Впереди была бронзовая лифтовая дверь в такой же массивной бронзовой раме. Прежний владелец, решила Верити. Вряд ли невеста-архитекторша увлекается псевдофараоновским китчем.
Они вылезли из машины. Верджил подошел к лифту, вставил ключ-карту в щель. Дверь с жужжанием открылась, и Верджил сделал знак рукой – заходи, мол.
Верити вошла, увидела свое отражение в розово-золотом зеркале.
– Держись, – сказал Верджил снаружи. – Лифт быстрый.
– Ты не едешь?
– Дела здесь. Но я отвезу тебя назад.
– О’кей, – ответила она. – Спасибо.
– Пятьдесят второй, – сказал он в закрывающуюся дверь.
Верити взялась за непомерно большой поручень, лифт, плавно ускоряясь, начал подъем, в очках замелькали видео-окошки, словно ряд горизонтально разложенных карт.
– Все камеры здания, кроме этажей Стетса, – сказала Юнис.
От скорости немного закружилась голова. Бесконечные опенспейсы, подсвеченные мониторами лица, длинная стойка в кухне размером с квартиру Верити, пустой бассейн, вид сверху, младенец в кроватке.
Лифт остановился почти без толчка. Картинки исчезли. Верити повернулась навстречу странному синему свету из открывшейся двери.
Вдалеке вгрызался во что-то электроинструмент. Она еще разок обернулась взглянуть на себя в зеркало и шагнула в фантастическое, озаренное синим пространство. Верхние этажи небоскреба оголили до бетона, оставив лишь часть последнего межэтажного перекрытия, к которому уходили леса с зигзагом временных алюминиевых лестниц. Стеклянные стены были сверху донизу затянуты сшитыми полосами синего полиэтилена, как на самодельных хибарах по пути сюда.
С едва различимым стрекотом что-то вылетело из-под лацкана ее твидового жакета и устремилось вперед.
– Другой в машине с Верджилом. – Юнис открыла видеотрансляцию с микродрона: сперва один лишь синий полиэтилен, затем недолгая размытость (аппаратик скользнул в щель) и, наконец, вид на залив, где в зареве догорающего лесного пожара вырисовывалось нечто столь огромное, что казалось, горизонт должен просесть под его весом.
– Что это?
– Контейнеровоз, – ответила Юнис. – Китайский. Не самый большой у них, но здесь – самый.
Пила или шлифмашинка заработала снова, эхо металлически прокатилось по бетонному полу, вероятно еще недавно облицованному тем самым мрамором.
– Верити!
Контейнеровоз исчез. Верити подняла глаза.
Его лицо над ярко-желтыми перилами, фирменная всклокоченная шевелюра.
– Давай сюда! – крикнул он; Юнис тем временем стягивала линии к его носу. – Я бы к тебе спустился, да вот колено себе поуродовал.
Только на подъеме Верити сообразила, что не успевает поволноваться из-за неловкости предстоящей встречи.
– Что у тебя с коленом? – спросила она, когда выбралась наверх и увидела черный шарнирный ортез на левой ноге Стетса, от черных бермудов и до середины икры.
– Упал с «хонды».
Сетчатый строительный жилет поверх черной футболки был крест-накрест исчерчен флуоресцентно-оранжевыми и серебристыми отражающими полосами.
– Мне казалось, ты ненавидишь мотоциклы.
– Это был самолет.
– Самолет?
– Эйч-Эй-четыреста двадцать. Забирал на той неделе. Абсолютно писксаровский персонаж.
– Ты упал с самолета?
– С трапа. Ничего не сломал, но приходится делать физиотерапию и носить вот это. – Он похлопал по ортезу.
Они обнялись, не прижимаясь. Стетс чмокнул ее в щечку, улыбнулся:
– Рад тебя видеть.
– И я.
– Ты надолго пропала.
– От СМИ пряталась.
– Так твоя помощница и сказала.
– Юнис.
– Классный профессионал. Где ты ее нашла?
– Это она меня нашла. А там у тебя что? – Верити разглядела что-то гладкое серебристое у него за спиной и обрадовалась поводу сменить тему.
– «Эйрстрим Летящее облако».
– Как вы его сюда затащили?
– В нашем случае все ясно из названия модели. Часть крыши разобрана, вот мы и не устояли перед искушением.
– А как будете вытаскивать?
– Кейтлин хочет его встроить. Вроде тайного штаба. Домика на дереве.
– Поздравляю с помолвкой. – Классическая неловкая фраза из тех, что так трудно сказать бывшему, и все же Верити ничего не почувствовала.
– А у тебя кто-нибудь есть? – спросил Стетс.
Вторая половина двойной порции неловкости. И вновь ничего.
– Нет, – ответила Верити.
Перед трейлером он подал ей руку, помогая взойти по лесенке, потом, морщась, залез сам и оставил дверь открытой.
– Сильно болит?
– Не очень. – Он через шорты потер ногу. – Хочешь чего-нибудь? Воды? Кофе?
– Нет, спасибо. Что она тебе сказала?
И тут же накатила неловкость, но не из-за встречи со Стетсом. Из-за Юнис.
– Сперва объяснила, как нашла номер, по которому звонит, поскольку я с ходу это спросил. Теоретически его нельзя найти.
– Ой, извини.
– Не за что. Она показала мне уязвимость, через которую нашла мой номер, и сказала, что звонит от твоего имени. Чтобы я, если захочу, мог не кривя душой сказать, что не имел с тобой никаких контактов.
– Ты поверил?
Он вздернул подбородок:
– Не обязательно. Но она показала мне баг в системе безопасности, за которую я заплатил деньги. И утверждала, что работает на тебя.
– Но я не просила ее звонить.
– Тебе нужна помощь. Прямо она этого не говорила, но у меня создалось такое ощущение.
– А этот трейлер не сведет гениального архитектора с ума? – спросила Верити в надежде хоть ненадолго сменить тему.
– Кейтлин заказала его через интернет. На все про все ушло восемь минут. Говорит, у нее было дивное чувство полной безответственности.
– А зачем синий полиэтилен? – Верити чуть не спросила про контейнеровоз, но вовремя прикусила язык. – Здесь должен быть неимоверно красивый вид.
– Дроны. СМИ. Пытаются сфотографировать нас. А если не нас, то хотя бы помещение внутри. А стены стеклянные.
– А как вы будете тут жить?
– В Токио есть лаборатория, которая, возможно, сумеет нам помочь. Отправляем туда Верджила. Не хочешь слетать?
Далекий инструмент снова заработал, стены трейлера заглушали звук.
– В «хонде»?
– Пять остановок для дозаправки. Зато увидишь «Трук интернешнл».
– Что увижу?
– Аэропорт. Микронезия. «Хонде», чтобы долететь до Токио, надо все время заправляться.
– Извини, но у меня тут работа. Только что подписала контракт.
– С кем?
– «Тульпагеникс». Знаешь такую?
– Нет.
– Дочерняя фирма «Курсии». – Заметив, что Стетс отреагировал на название, Верити добавила: – Ты про нее слышал.
Он кивнул.
– И что думаешь?
– Душок спецслужб с очень неопределенными криминальными обертонами. Никак не то, во что я стал бы инвестировать. Для чего они тебя наняли?
– Оценка альфа-версии продукта.
– Какого?
Верити ответила, зная, что нарушает соглашение о неразглашении:
– Кастомизированная виртуальная аватара на серьезном ИИ-базисе.
– Ну и как?
– Ты оценил высоко.
У Стетса расширились глаза.
– Ты сказал, она классный профессионал. Очки – интерфейс. – Пока Верити говорила, открылось видео-окошко: вид из гироскопической неподвижности на серебристую крышу трейлера. – Она может провести конференцию с моего телефона.
– Подключи ее сюда через блютус. – Стетс показал на голый участок фанерованной стены.
Дрон-трансляция штопором прошла вниз и через открытую дверь трейлера. Верити увидела свое лицо и затылок Стетса. Дрон взмыл к потолку и застыл, глядя на них сверху, пока Стетс, не знающий о наблюдении, вытаскивал из-за фанеры экран. Верити достала телефон и выбрала единственное блютус-устройство, которое тот нашел.
– Привет, – сказала чернокожая женщина, чье лицо под идеально ровным офисным афро заполнило экран.
– Ты мне говорила, там нет никакого там, – заметила Верити.
– Картинка откуда-то, но мне пока сойдет.
– Здравствуйте, Юнис, – сказал Стетс.
– Мистер Хауэлл. Очень приятно.
– Стетс. Кто вы, Юнис?
– Проект в стадии разработки.
– Чей?
– С этой минуты – мой.
– Что бы вы хотели обсудить?
Юнис полностью завладела его вниманием, а Верити знала, как редко это бывает.
– Давайте попросим Верити рассказать о нашем знакомстве. Как она это восприняла. А потом мы попытаемся ответить на ваши вопросы.
– Отлично, – сказал Стетс.
Верити, стараясь ничего не упустить, изложила все по порядку, начиная с первого мейла от Гэвина. Юнис и Стетс не перебивали, не задавали вопросов. Верити рассказала про франклины и купленные на них дроны. Стетс слушал все более заинтересованно.
Закончив, она попыталась вспомнить, когда видела в его глазах такое живое любопытство. Похоже, что никогда.