В соответствии с теоретическими воззрениями В. И. Ленина Октябрьская революция уничтожила «угнетательскую» часть государственного аппарата: суды, армию, полицию. Этот процесс затронул и адвокатуру: Декретом о суде № 1 от 22 ноября 1917 г. она подлежала ликвидации[27].
Однако на практике все произошло несколько иначе. Адвокаты не признали новую власть, объявив, что декрет издан нелегитимной организацией и поэтому силу закона иметь не может. Более того, адвокаты Москвы приняли решение продолжать свою деятельность на началах, закрепленных для сословий присяжных поверенных и их помощников Судебными Уставами 1864 г. и узаконениями, опубликованными в установленном порядке[28].
Между тем советская власть продолжала существовать и даже приступила к решительным преобразованиям разрушенной системы правоохранительных органов. Признавая состязательность судебного процесса, большевики попытались обеспечить каждому гражданину право на защиту.
По Декрету о суде № 1 впредь до преобразования всего порядка судопроизводства к выполнению функций защиты в уголовных делах и представительства в гражданских делах допускались «все неопороченные граждане обоего пола, пользующиеся гражданскими правами» (ст. 3).
Это положение не подвергалось специальному анализу в историко-юридической литературе, хотя заслуживает внимания, поскольку в нем завуалирована классовая сущность новой советской адвокатуры.
С одной стороны, казалось бы, от чего ушли, к тому же пришли (не требовалось юридического образования или сдачи специального квалификационного экзамена). В условиях царской России это было доступно только представителям зажиточных слоев населения. Согласно новой доктрине «пролетарской революции» все они были «чуждыми». Но, с другой стороны, собственных «пролетарских» адвокатов просто не было. Поэтому законодатель и открыл широкие врата для всех желающих попробовать себя в новом деле.
Декрет не определял и формы организации судебной защиты. По мнению идеологов советской судебной системы, пятилетний период (1917–1922 гг.) отсутствия такого важного органа, как адвокатура, объяснялся путем поиска наиболее приемлемых форм организации судебной защиты.
На наш взгляд, руководители Наркомюста РСФСР слегка лукавили. Вероятно, в периоды гражданской войны и иностранной военной интервенции, когда решался вопрос, выживет ли Советская власть или нет, не было организации адвокатуры. К тому же орган внесудебной расправы – ВЧК – вполне обходился без защитников.
Хотя справедливости ради необходимо отметить, что 19 декабря 1917 г. Наркомюст подготовил Инструкцию, предусматривающую организацию при революционных трибуналах коллегий правозаступников, имеющих право выступать в судебном процессе в качестве как обвинителей, так и защитников. Однако это было лишь полумерой. Статистика свидетельствует, что за 15 месяцев, прошедших после Октябрьской революции, вплоть до марта 1919 г. число адвокатов сократилось с 3000 до 100 человек. Защитников перестали допускать к участию в предварительном следствии, их участие в судебном разбирательстве стало выборочным, а не обязательным[29].
На съезде комиссаров юстиции Сибири, Урала и Туркестана (25 мая 1918 г.) было принято Положение о правозаступниках, в котором конкретизировалась деятельность обвинения и защиты. Так, после наведения справок о кандидате в коллегию правозаступников местный Совет депутатов выносил постановление об отказе заявителю или о принятии его в члены коллегии.
На коллегию правозаступников возлагалась обязанность оказывать населению всевозможную юридическую помощь и защиту как путем советов, разъяснений и указаний, так и составлением всякого рода прошений, жалоб и других бумаг по судебным и административным делам, а также принятием на себя защиты интересов нуждающихся на суде по уголовным и гражданским делам[30].
Продолжающееся в стране после установления Советской власти «двоевластие» проявлялось в достаточно противоречивых ситуациях. Например, еще сохранившийся Правительствующий сенат вынес решение о непризнании Декрета о суде и продолжении своей деятельности впредь до созыва Учредительного собрания.
В январе 1918 г. Совет присяжных поверенных Петрограда (нелегитимный с точки зрения советской власти орган) даже возбудил дисциплинарное дело в отношении известного адвоката Бобрищева-Пушкина в связи с тем, что тот защищал клиента в революционном трибунале[31].
Тем не менее строительство судебной системы продолжалось, и к концу марта 1918 г. местные народные суды были созданы не только в центральных районах страны (Московском и Петроградском), но и во всех крупных промышленных центрах Урала и Сибири. По Декрету о суде № 2 от 7 марта 1918 г. были упразднены окружные народные суды, рассматривавшие дела, которые превышали подсудность местного суда. Их особенностью было то, что они действовали только как суды первой инстанции[32]. Что касается советской адвокатуры, то по декрету вступление в коллегию по-прежнему не ограничивалось никакими цензами. Однако Советы не только избирали членов коллегии, но и имели право их отвода, что служило своего рода фильтром для лиц, враждебно настроенных к советской власти.
Недостаток собственных квалификационных юридических кадров заставил большевистское правительство с целью сохранения своей классовой линии прибегнуть еще к одной уловке. Положение о едином народном суде от 30 ноября 1918 г. (Декрет о суде № 3)[33] обязало суд при рассмотрении дел применять декреты советской власти, а в случае их отсутствия или неполноты – руководствоваться социалистическим правосознанием. Но поскольку психоэмоциональный фактор – вещь сугубо субъективная, то открывался простор для произвола и беззакония, хотя в то время все объяснялось исключительно классовым подходом. Вероятно, это и стало основанием для названия западными исследователями данного периода «периодом правового вакуума и хаоса»[34].
В действительности же шла ожесточенная война между старым буржуазным правом, старыми судебными институтами и новым пролетарским правом и принципиально новой системой судов. Последнее слово в этой борьбе осталось за новой советской судебной системой.
Созданные коллегии защитников, обвинителей и представителей сторон в гражданском процессе, по мнению некоторых российских исследователей, сыграли определенную положительную роль в усилении правовых гарантий граждан в условиях советского правосудия[35]. Вместе с тем не надо забывать, что формирование нового института проходило в ожесточенной классовой борьбе. Была поставлена государственная задача «выжить» старых адвокатов из всех органов защиты. В. И. Ленин, характеризуя адвокатуру того времени, писал: «…Мы разрушили в России, и правильно сделали, что разрушили, буржуазную адвокатуру, но она у нас возрождается под прикрытием “советских” правозаступников»[36]. Формальным основанием, камуфлирующим классовый подход, было обвинение «старых» присяжных поверенных во рвачестве, обирании пролетариата и беднейшего крестьянства.
На III Всероссийском съезде деятелей советской юстиции, состоявшемся в июне 1920 г., отмечалось, что, хотя подбор кандидатов в коллегию правозаступников проводился под наблюдением отделов юстиции губернских исполкомов, в коллегию проходили опытные правозаступники, представители буржуазной адвокатуры. В связи с этим некоторые выступавшие предлагали даже отказаться от института защиты вообще.
Тенденция к «огосударствлению» адвокатуры проявилась буквально с первых месяцев советской власти. Еще II Всероссийский съезд областных и губернских комиссаров юстиции постановил, что коллегии правозаступников должны создаваться при Советах, которые избирают и отзывают членов данной коллегии[37].
Решения съезда были реализованы в специальном разделе Положения о народном суде РСФСР от 30 ноября 1918 г., в котором прописывалось, что коллегия правозаступников переименовывается в коллегию защитников, обвинителей и представителей сторон в гражданском процессе при уездных и губернских исполкомах. Члены коллегии избирались исполкомами Советов и получали содержание в размере оклада, установленного для народных судей. Они могли выступать в суде в роли как защиты, так и обвинения. В качестве представителей и защитников сторон допускались ближайшие родственники трудящихся и юрисконсульты советских учреждений. Такая организация обвинения и защиты просуществовала до конца 1920 г. Состоявшийся в июне 1920 г. III Всероссийский съезд деятелей советской юстиции принял постановление о ликвидации коллегий, существовавших по Положению 1918 г., и о создании при отделах юстиции кадров обвинителей и организации судебной защиты в порядке трудовой повинности. Коммунистические принципы эпохи военного коммунизма продолжали действовать и в 20-е гг.
Д. И. Курский в своем обращении к Президиуму ВЦИК от 26 августа 1920 г. писал о развернувшемся на местах процессе ликвидации коллегий правозаступников, комплектовавшихся «почти повсеместно из обломков буржуазной адвокатуры, а то и просто подпольных адвокатов». Он предлагал упразднить существующую организацию защиты и в качестве защитников привлечь «способных к тому лиц на началах трудовой повинности»[38].
По Положению о народном суде от 21 октября 1920 г. коллегии защитников и обвинителей были упразднены, защита и обвинение разделены[39]. Вопросам организации обвинения и защиты была посвящена специальная Инструкция НКЮ от 23 ноября 1920 г., согласно которой «к защите, организуемой в порядке выполнения общественной повинности, привлекались все граждане, которые по своей профессии, образованию, партийному или служебному опыту были подготовлены к исполнению обязанностей защитников в суде»[40].
Переход к такой организации защиты прежде всего преследовал цели политические, очищение состава защитников от классово чуждых и идеологически невыдержанных элементов и не имел ничего общего с совершенствованием организации защиты в советском судебном процессе.
Отсутствие юридически грамотных кадров привело к тому, что при недостатке лиц, выполнявших эту функцию в порядке общественной повинности, к защите могли привлекаться консультанты отделов юстиции и даже близкие родственники обвиняемого. Эта своеобразная форма трудовой повинности в судебной области была вызвана специфическими условиями гражданской войны.
Несовершенство нового института защиты проявлялось и в том, что защитники в силу своей малограмотности не могли давать юридические консультации населению, в связи с чем эти функции были возложены на консультантов уездных и губернских бюро и отделов юстиции губисполкомов. Если в условиях гражданской войны и иностранной военной интервенции с этим можно было мириться, то с переходом к мирному строительству, расширением сферы хозяйственных интересов вновь встал вопрос о четком определении функций адвокатуры.
Окончание гражданской войны, первые большие кодификационные работы поставили на повестку дня вопрос о восстановлении таких важных институтов юстиции, как прокуратура и адвокатура.
После иностранной военной интервенции и трехлетней гражданской войны положение в стране стало крайне тяжелым. «Разорение, нужда, обнищание», – такими словами В. И. Ленин характеризовал условия жизни. Обострилась и политическая обстановка. В годы войны резко возросла централизация, сессии Советов созывались редко, многие вопросы решали даже не исполкомы Советов, а их президиумы. Местные партийные организации зачастую подменяли деятельность Советов. В государственном аппарате процветал бюрократизм, к обращениям граждан относились без всякого внимания.
Все эти трудности породили даже у поддерживающей новую власть части населения неверие в возможность при такой разрухе и в такой международной обстановке «построить социализм в отдельно взятой стране». Скептики были и в ближайшем окружении вождя революции.
В связи с этим в марте 1921 г. В. И. Ленин завершил разработку проблем новой экономической политики, которую рассматривал как переход от штурма крепости к длительной ее осаде, от полной ломки старого капиталистического уклада к методам постепенной его ликвидации.
В условиях нэпа изменились и задачи правоохранительных органов. Переход к мирному хозяйственному строительству, отказ от методов внесудебных репрессий легли в основу советской уголовной политики. Ленин отмечал, что в мирных условиях работу ВЧК надо «ограничить… задачами политическими». Назрела необходимость в проведении Судебной реформы. Она началась в 1921 г. с объединения революционных трибуналов (военных, гражданских, транспортных) в один орган – Верховный трибунал союзной республики. Еще до проведения реформы было преодолено ранее сложившееся разделение советской юстиции на народные суды и революционные трибуналы. Основным звеном судебной системы стал народный суд, ревтрибуналы после гражданской войны были упразднены.
На октябрьской сессии ВЦИК 1922 г. было принято Положение о судоустройстве РСФСР[41]. Устанавливалась единая трехзвенная система: народный суд, губернский суд, Верховный суд Республики. Подавляющее большинство уголовных и гражданских дел рассматривалось в народных судах.
К Судебной реформе 1922 г. следует отнести и организацию прокурорского надзора, и создание советской адвокатуры.
Всемерное укрепление законности стало еще более необходимым с началом проведения новой экономической политики. «Чем больше мы входим в условия, которые являются условиями прочной и твердой власти, – писал В. И. Ленин, – чем дальше идет развитие гражданского оборота, тем настоятельней необходимо выдвинуть твердый лозунг осуществления большей революционной законности…»[42].
Однако в то время не было органа, который бы наблюдал за точным проведением советских законов в жизнь. Эта функция распределялась между Рабоче-крестьянской инспекцией, судами, отделами юстиции исполкомов Советов, но не относилась к числу главных.
Вопрос о создании такого особого органа был поставлен на обсуждение IV Съезда деятелей юстиции в январе 1922 г., который принял решение об образовании прокуратуры. В. И. Ленин решительно возражал тем, кто собирался подчинить прокуроров не только вышестоящим инстанциям, но и местным органам власти. «…Законность не может быть калужской и казанской, – писал он, – а должна быть единая всероссийская и даже единая для всей федерации советских республик…»[43] В соответствии с этими принципиальными установками проект Положения о прокурорском надзоре 28 мая 1922 г. был принят сессией ВЦИК[44].
Параллельно «реставрации» прокуратуры и воссозданию ее в составе Верховного суда фактически была восстановлена и адвокатура. 26 мая 1922 г. ВЦИК утвердил проект положения об адвокатуре.
Согласно новому закону коллегии защитников создавались при губернских отделах юстиции. Состав коллегий утверждался губисполкомом по представлению отдела юстиции. Закон не допускал занятия членом коллегии должности в государственном учреждении или на предприятии (кроме выборных и профессорско-преподавательских в высших учебных заведениях, а с 1926 г. – также должности юрисконсультов государственных учреждений или предприятий). Коллегия защитников управлялась президиумом, избираемым общим собранием ее членов[45].
Несмотря на принятие Положения об адвокатуре, некоторые работники советского аппарата по-прежнему предвзято относились к институту правозащитников. Такое отношение сложилось в обстановке новой экономической политики в связи с тем, что адвокаты обязаны были оказывать юридическую помощь и «нэпманам». На страницах юридических изданий возникла даже дискуссия о приемлемости для коммунистов состоять в коллегии защитников. Включился в дискуссию и центральный печатный орган ВКП(б) – газета «Правда».
Представитель Наркомюста Бранденбургский доказывал допустимость и принципиальную желательность участия коммунистов в коллегии защитников (газета «Правда» от 8 августа 1922 г. № 176). Андрес в другой статье в «Правде» (№ 181) придерживался противоположной точки зрения, к нему присоединились Красиков («Правда» от 23 августа 1922 г. № 189), Прушицкий («Еженедельник советской юстиции» за 1922 г. № 29–30). В частности, Прушицкий писал: «…Признавая участие коммунистов в этой среде необходимым, надо послать туда стойких, твердых, испытанных товарищей, но их-то для этой работы и жаль, а потому лучше уже совсем коммунистов туда не посылать…»
Спор был настолько острым, что в дискуссию вмешался Центральный комитет партии. Вопрос был разрешен Циркуляром ЦК РКП(б) от 2 ноября 1922 г., согласно которому коммунистам разрешалось вступать в коллегию защитников с санкции местной партийной организации и при условии отчетности коммунистической фракции коллегии перед губернским комитетом партии.
Однако в первые годы деятельности адвокатуры членов партии было мало. В Москве в качестве защитников в 1922–1923 гг. в судах выступали только три коммуниста. «Но немного позднее, когда процент партийной прослойки приблизился к 50, руководящая роль в деятельности московской коллегии полностью перешла к коммунистической группе. Это руководство было основано на том авторитете, который завоевали коммунисты своей производственной и организационной деятельностью»[46].
Начиная с 1922–1923 гг. ВКП(б) через своих членов начинает осуществлять руководство адвокатурой и проводить в жизнь ее решения.
С точки зрения действующего трудового законодательства в эти годы предпринимались попытки уравнивания членов коллегии защитников с членами профсоюза рабочих и служащих.
Труд защитников оплачивался по соглашению с обращавшимися за помощью, однако с рабочих и служащих плата взималась по таксе, утвержденной НКЮ. Лицам, признанным судом неимущими, юридическая помощь оказывалась бесплатно.
Новым в деятельности защитников было проведение юридических консультаций. Положение о судоустройстве РСФСР 1922 г. определило такую задачу коллегии защитников, как обеспечение трудящихся юридической помощью при решении гражданских споров и рассмотрении уголовных дел (ст. 46 Положения об адвокатуре).
С октября 1922 г. по март 1923 г. только московская коллегия защитников дала 20 446 консультаций и провела 6312 судебных дел. Жаркие дискуссии, разгоревшиеся на страницах юридической печати, свидетельствуют о том, что юридическим консультациям придавалось едва ли не первостепенное значение. Это была гордость Наркомата юстиции РСФСР. Один из его деятелей, Я. Бранденбургский, писал, что дореволюционная адвокатура концентрировалась преимущественно в крупных городах, и приводил такие цифры: «В Петербурге в 1897 г. на одного адвоката приходилось 11 000 чел. населения, в 1910 г., т. е. спустя 13 лет, – 6000. В Казани в 1897 г. – 108 000, в 1910 г. – 75 000. В Варшаве в 1897 г. и в 1910 г. одинаковое количество населения – 12 000 чел. В Петербурге в 1910 г. на одного адвоката в среднем приходилось 33 дела, в Харькове – 112, в Ташкенте и Омске по 227. В 1914 г. из 878 городов России почти в половине, а именно в 339, не было ни одного адвоката…» «При таких условиях, – пишет далее Я. Бранденбургский, – становится понятным, почему бывшие Советы присяжных поверенных почти ничего не сделали по части организации юридической помощи населению и распространению знания права, что должно стать одной из функций организуемой ныне коллегии защитников»[47]
7 июня 1923 г. постановлением ВЦИК Положение о коллегии защитников было внесено отдельной главой (VI) в Положение о судоустройстве. Положение о судоустройстве РСФСР, принятое 19 ноября 1926 г., подтверждало установленный ранее статус коллегий защитников, указывая, что они действуют под непосредственным надзором и руководством областных, губернских и окружных судов[48].
Стремление осуществлять управление не только судебными органами, что было бы понятно, но также адвокатурой, нотариатом и наделенными юрисдикционными функциями органами внесудебными (арбитражные комиссии, земельные комиссии, трудовые сессии) – явление, характерное для Народного комиссариата юстиции РСФСР[49].
Хотя новое Положение содержало норму, согласно которой число членов коллегий подлежало ограничению, практика пошла по иному пути. Как отмечалось на сессии ВЦИК при обсуждении проекта положения о судоустройстве, это ограничение создавало нездоровую конкуренцию. Поэтому в Положении оговаривалось, что число членов коллегии не подлежит ограничению.
Положение по-прежнему не предусматривало для приема в коллегию образовательного ценза, а ограничивалось указанием на наличие двухлетнего стажа в должности не ниже следователя либо обязательную сдачу экзаменов специальной комиссии губернского суда.
Анализ исторических источников позволяет утверждать, что в конце 20-х гг. XX в. происходило расширение адвокатской деятельности, во-первых, за счет дачи консультаций населению; во-вторых, в силу пропаганды советского права. VI Съезд работников прокурорских, судебных и следственных органов, состоявшийся в 1929 г., констатировал, что только московская коллегия защитников в 1928 г. зарегистрировала более 226 000 обращений за разъяснением законов, более 4500 раз члены коллегии выступали с лекциями по правовым вопросам.[50]
В 1929 г. некоторые судебные работники продолжали настаивать на ликвидации коллегий защитников, уверяя, что советский суд сам способен разобраться в существе дела и потому нет необходимости сохранять институт защиты. Более того, участие защитников в процессе приводит к одностороннему подходу к делу.
Представляется, что эта тенденция была связана с общей политикой государства в конце 20-х гг. Период нэпа закончился, И. В. Сталин был сторонником жесткого администрирования и централизованного руководства страной, наступала эра административно-командного руководства, и коллегии защитников с их принципами состязательности, презумпции невиновности, гласности были не нужны. Однако Наркомат юстиции РСФСР сумел отстоять необходимость их существования.
Недоверие и даже негативное отношение к адвокатуре и в более поздние годы было прежде всего связано с политическим курсом партии и высказываниями ее вождей. В. И. Ленин говорил: «Адвоката надо брать ежовыми рукавицами, ставить в осадное положение, ибо эта интеллигентская сволочь часто паскудничает»[51]. Действуя именно по этому наказу, А. Я. Вышинский в 1929 г. заклеймил адвокатуру как «самое яркое контрреволюционное сословие»[52].
В более позднее время видный ученый-правовед Е. А. Скрипилев увидел в адвокатуре «антидемократическую» и «контрреволюционную» природу, приравняв ее к Временному правительству и Ставке главного командования[53].
Если учрежденная в 1922 г. адвокатура первое время в основном строилась как индивидуальная организация и в оплате труда преобладало соглашение адвоката с клиентом, то в дальнейшем в нее было введено коллективное начало, усилился и контроль за ее деятельностью.
В 1930 г. Наркомюст РСФСР отметил, что опыт образования коллективов членов коллегии защитников, несмотря на ряд недостатков, дал положительные результаты. Было предложено повсеместно приступить к образованию коллективов защитников, пересмотреть таксы, по которым взимается плата за оказываемую защитником юридическую помощь.
27 февраля 1932 г. коллегия Народного комиссариата юстиции утвердила Положение о коллективах членов коллегии защитников[54], которое закрепило новую организацию работы адвокатуры. Коллективы адвокатов образовывались в районных и межрайонных масштабах, а также в городах, не входящих в районы. Деятельность коллегий осуществлялась под общим руководством и надзором областных судов и охватывала как непосредственно судебную работу, так и консультационную, ведение правовой пропаганды, повышение политических и профессиональных знаний. На коллегии возлагалась также подготовка практикантов, выдвигаемых общественными организациями для дальнейшей работы в качестве защитников.
Впервые создавались юридические консультации, где клиенты могли сами выбирать себе защитника. Была введена новая оплата труда защитников, зависящая от их квалификации, общественно-правовой работы и нагрузки.
Создавалось впечатление об адвокатуре как о независимой самоуправляющейся организации, обладающей даже некоторыми демократическими принципами, поскольку прием членов коллегии производился самим коллективом, затем утверждался президиумом коллегии защитников. Управление коллективом осуществлялось общим собранием членов коллектива. Имелись бюро коллектива как постоянно действующий орган и ревизионная комиссия (в малочисленных коллективах были уполномоченные).
Тем не менее это была только видимость демократии. Государство зорко следило, чтобы новая организация не вышла из-под контроля. Это проявлялось в том, что политическое руководство деятельностью коллегии защитников осуществляли краевые (областные) и главные суды. Линию коммунистической партии проводили адвокаты-члены ВКП(б), численный состав которых неуклонно возрастал.
Интересно, что дискуссия о роли и месте адвоката-коммуниста, начавшаяся еще в начале 20-х гг., продолжалась и десятилетие спустя.
В 1927 г. решением центральных партийных органов адвокатам-членам ВКП(б) запрещалась частная практика. Долго шел спор о том, можно ли адвокатам вообще заниматься ею. В проектах Положения об адвокатуре 1934 г. и 1937 г. это то разрешалось, то запрещалось, и частная практика рассматривалась как альтернатива деятельности адвокатов в коллегиях. Период сомнений закончился только с принятием 16 августа 1939 г. Положения об адвокатуре СССР[55].
Укреплению положения адвокатуры способствовали принятие и обсуждение проекта новой Конституции СССР в 1936 г. Поскольку ее ст. 111 гарантировала обвиняемому право на защиту, роль адвоката в судебном процессе значительно возросла.
Защитник должен был принимать участие в суде при рассмотрении уголовного дела либо по приглашению подсудимого, либо по назначению суда. Действующий тогда Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР установил, что участие защитника при рассмотрении дела обязательно: 1) по делам, в которых участвует обвинитель; 2) по делам немых, глухих и других лиц, в силу физических недостатков лишенных способности правильно воспринимать те или другие явления. В этих случаях суд обязан обеспечить подсудимому участие защитника.
Постановлением ЦИК и СНК СССР 20 июля 1936 г. был образован Народный комиссариат юстиции СССР как орган судебного управления[56], в структуре центрального аппарата которого появился отдел адвокатуры. На местах краевые и областные управления юстиции наряду с другими функциями осуществляли общее руководство деятельностью адвокатуры.
Прием в адвокатуру находился под постоянным контролем государства и усилился в предвоенные годы. 22 апреля 1941 г. был издан приказ Народного комиссариата юстиции «О контроле за приемом в адвокатуру СССР». Подобные приказы издавались с определенной периодичностью, их целью было отслеживать политическое состояние новой организации. Помимо политического контроля существовала и довольно строгая дисциплинарная ответственность адвокатов. Инструкция от 11 апреля 1940 г. предусматривала меры дисциплинарного воздействия, а приказ НКЮ СССР от 8 мая 1941 г. определял порядок наложения дисциплинарных партийных взысканий.
После принятия Конституции важнейшим этапом в развитии советской адвокатуры стало Положение об адвокатуре, утвержденное СНК СССР 16 августа 1939 г.[57] Целью этого документа стало приведение в соответствие с Конституцией СССР 1936 г. правового статуса этой организации.
Новым Положением устанавливалось, что единственной формой объединения адвокатов является общественная организация. Первичное звено адвокатуры – юридическая консультация во главе с заведующим, который за руководство получает зарплату из фондов президиума коллегии адвокатов и перед ним отчитывается о своей работе. Положение вернуло гражданское звание «адвокат», которое ранее именовалось «член коллегии защитников». Организационное и политическое руководство осуществлял отдел адвокатуры Наркомата юстиции РСФСР (после 1936 г. – Наркомата юстиции СССР).
В 1939 г. НКЮ РСФСР утвердил таксу оплаты труда адвокатов. Адвокаты стали получать гонорар за оказываемую юридическую помощь из относительно твердых ставок.
Коллегия Народного комиссариата юстиции СССР 25 января 1940 г. констатировала значительное улучшение состояния адвокатуры. За 8 месяцев 1939 г. общее число адвокатов в СССР увеличилось на 2683 человека, в том числе с высшим образованием – на 752. В 1938 г. адвокаты оказали юридическую помощь 3 млн человек, а в 1939 г. – свыше 3,5 млн… Лекций и бесед с населением проведено в 1938 г. 58 тыс., а в 1939 г. – свыше 100 тыс.[58]
Учитывая, что уже существовал Союз СССР, Народный комиссариат юстиции СССР оказывал помощь отделам адвокатуры республиканских наркоматов. В течение 1939 г. около 80 человек были направлены в коллегии адвокатов Казахской, Киргизской и Узбекской ССР, из союзных республик направлялись в определенные районы около 600 адвокатов и 140 молодых специалистов, окончивших юридические институты[59].
Вместе с тем не надо забывать, что оформление правового статуса советской адвокатуры проходило на фоне массовых политических репрессий 1937–1939 гг. По некоторым данным в 1937–1938 гг. 681 962 человека были приговорены к смерти за «контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления»[60]. В этих процессах роль адвокатов сводилась к минимуму, а в процессах с политической окраской их участие было исключено. Многие из адвокатов сами стали жертвами режима. Определенный вред уголовному процессу нанесла теория «объективного вменения» А. Я. Вышинского, а тезис о том, что «признание есть царица доказательств», ограничивал возможность доказывания в суде. Поэтому в рассматриваемый период адвокаты могли оказать реальную помощь только в гражданских делах.
Анализируя деятельность адвокатуры предвоенного периода, необходимо отметить, что государство сковывало работу адвоката, предоставляя ему лишь функции правозащитника, причем превалировали везде интересы рабоче-крестьянского государства. Человек как личность был, по определению И. В. Сталина, лишь «винтиком» в механизме государственного управления.
Великая Отечественная война явилась серьезным испытанием для правовой системы социалистического государства, для всех правоохранительных и правоприменительных органов. К сожалению, деятельность адвокатуры в этот период не нашла должного отражения на страницах юридической и исторической печати.
Чрезвычайные условия войны вызвали к жизни и чрезвычайное законодательство. 22 июня 1941 г. был издан указ Президиума Верховного Совета СССР «О военном положении», устанавливающий, что в местностях, объявленных на военном положении, все функции органов государственной власти в области обороны, обеспечения общественного порядка и государственной безопасности принадлежат высшему командованию войсковых соединений[61]. За неподчинение распоряжениям и приказам военных властей, а также за преступления, совершенные в местностях, объявленных на военном положении, виновные подлежали уголовной ответственности по законам военного времени. Это в свою очередь означало сужение процессуальных прав обвиняемого и минимализацию участия в соответствующих делах адвокатуры.
На высшее командование войсковых соединений было возложено рассмотрение дел о государственных преступлениях, хищениях государственной и общественной собственности, всех дел о преступлениях, совершенных военнослужащими, дел о разбое, об умышленных убийствах, о насильственном освобождении из мест заключения и т. д. Кроме того, военным властям предоставлялось право на рассмотрение военными трибуналами дел о спекуляции, злостном хулиганстве и иных преступлениях. Таким образом, подсудность военных трибуналов значительно расширялась.
Уже названным указом от 22 июня 1941 г. было утверждено Положение о военных трибуналах в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий, установившее порядок организации, комплектования, рассмотрения дел и опротестования приговоров военных трибуналов.
Великая Отечественная война 1941–1945 гг. наложила свой отпечаток и на работу адвокатов. Так, в соответствии с Положением от 22 июня 1941 г. всем военным трибуналам предоставлялось право рассматривать дела по истечении 24 часов после вручения обвиняемому обвинительного заключения. Президиумы коллегий адвокатов и юридические консультации согласно письму НКЮ СССР от 25 декабря 1941 г. № 16-А должны были выделять адвокатов при условии получения от суда извещения накануне дня слушания дела. Количество адвокатов уменьшилось в связи с их уходом на фронт.
Одной из важных задач для коллегий адвокатов в период военного времени стало оказание юридической помощи военнослужащим, членам их семей и инвалидам Отечественной войны. Юридическая помощь этим лицам по определенным категориям дел оказывалась бесплатно. Наркомат юстиции СССР письмом от 6 марта 1943 г. № Д-21 обязал президиумы коллегий для оказания такой помощи выделять наиболее квалифицированных адвокатов[62].
За время войны кадры адвокатуры подверглись наибольшим изменениям. По Союзу ССР на 1 апреля 1943 г. личный состав коллегий адвокатов сократился на 55 %, причем в 250 районах их не было совсем.
С учетом чрезвычайной обстановки военного времени перед коллегией НКЮ встала непростая задача перераспределить имеющиеся и организовать подготовку новых кадров для адвокатуры. Отметим, что в первые дни войны около 1/3 территории СССР, где проживало 70 млн человек, было оккупировано[63]. Естественно, это вызвало миграцию населения.
На Урал и в Сибирь из центральных районов были эвакуированы сотни промышленных предприятий вместе с обслуживающим персоналом, специалистами. Сюда же потянулись и беженцы из регионов, занятых врагом. Среди них оказались люди разных профессий: ученые, артисты, музыканты, юристы, в том числе адвокаты. Значительная часть беженцев была людьми преклонного возраста или не отвечающим медицинским критериям годности для службы в армии.
Таким образом, миграция населения привела к перераспределению кадров советской адвокатуры. Коллегия НКЮ СССР предложила учесть всех эвакуированных адвокатов, работавших вне ее системы, для направления их на работу по специальности, создать шестимесячные курсы 500 стажеров и подготовить для Узбекской, Казахской, Армянской и Таджикской ССР адвокатов из числа лиц коренного населения.
Народный комиссариат юстиции уделял особое внимание укреплению первичного звена адвокатуры – юридических консультаций – и принимал меры к улучшению руководства ими. Коллегия НКЮ СССР 29 марта 1944 г. разрешила Московской городской коллегии адвокатов увеличить ее состав до 650 человек, потребовав провести дальнейшее укомплектование столичной адвокатуры за счет приема лиц, демобилизующихся из армии, и наиболее квалифицированных адвокатов, возвращающихся из эвакуации[64].
Представление о деятельности советской адвокатуры в годы войны дают архивные документы. Так, на территории Свердловской области в июне 1941 г. действовали 82 юридические консультации, в которых работал 151 адвокат, 36 человек из них имели высшее юридическое образование. В самом Свердловске было 16 консультаций.
В годы войны 105 адвокатов Свердловской области ушли на фронт. Их семьям была оказана материальная помощь, списаны взятые ранее ссуды. Кто же заменил ушедших на фронт адвокатов? Как отмечалось, среди эвакуированных на Урал были и адвокаты. Прибытие новых квалифицированных юридических кадров значительно укрепило Свердловскую областную коллегию адвокатов. Обратимся к цифрам. В 1943 г. 72 из 153 адвокатов областной коллегии (т. е. почти половина) имели высшее образование. Стажем адвокатской работы от 3 до 10 и более лет обладал 101 адвокат из 153[65]. Так складывалась адвокатская деятельность глубоко в тылу, на Урале.
А как работали адвокаты во фронтовых районах центральной части России, которая была освобождена от оккупантов? В архивах сохранились стенограммы совещаний председателей президиумов коллегий в Наркомюсте СССР за 1942–1943 гг. В выступлении заместителя наркома юстиции Перлова о работе Тульской, Калининской и Ивановской коллегий адвокатов от 3 июля 1942 г. отмечалось: «Поскольку большинство районов Тулы было оккупировано и враг непосредственно угрожал Туле, цифровые данные не могут быть представлены в связи с уничтожением документов. Таким образом, в основном доклад охватывает работу с 30 декабря 1941 г., когда президиум возобновил свою работу.
В середине октября 1941 г. районы Тульской области подверглись нападению немецко-фашистских войск. Город Тула находился в непосредственной опасности. В связи с этим согласно указаниям Облисполкома и начальника Управления Наркомюста Президиум уволил технических работников. Что касается районных консультаций области, то в силу условий военного времени последние перестали функционировать ввиду частичной эвакуации судебных участков…
После того как в декабре 1941 г. немецко-фашистские оккупанты получили сокрушительный удар и Красная Армия перешла в наступление, появилась возможность возобновить работу.
…Было установлено, что из 150 адвокатов в наличии оказалось 39. Из них 20 находилось на временно занятой врагом территории. Помимо того 39 адвокатов было призвано в Красную Армию, 8 адвокатов были отчислены… В феврале Президиум приступил к организации районных консультаций… из оставшихся 39 адвокатов допущено только 22, 17 адвокатов исключены, 9 адвокатов исключены как предатели Родины. За связь с немецко-фашистскими войсками и по политическим соображениям в приеме было отказано 6 адвокатам. Состав адвокатов (в Тульской области) на 1 января составил 22 адвоката, что составляло 20 % к общему числу адвокатов (до войны. – А. С.)»[66].
Несмотря на то что ЦК ВКП(б) еще до войны пытался «укрепить» адвокатуру коммунистами и комсомольцами (например, партийно-комсомольская прослойка в той же Тульской коллегии включала 28 членов и кандидатов в члены ВКП(б), 4 – членов ВЛКСМ)[67], в числе адвокатов были коллаборационисты, сотрудничавшие с оккупационным режимом.
Еще одна прифронтовая область – Калининская. В докладе заместителя председателя президиума Калининской области отмечалось: «…Калининская область все время была прифронтовой. Воздушные тревоги у нас бывают ежедневно. Адвокатам приходится работать в трудной обстановке. Связь с районами Калининской области очень скверная, в особенности с теми, которые отбиты у немецких фашистов… До войны у нас функционировало 76 юридических консультаций, 135 адвокатов и 23 стажера, всего 158 человек… На 1 июля (видимо, 1942 г. – А. С.) мы имеем 41 юридическую консультацию, с наличием 59 адвокатов и одного стажера, который не окончил Ленинградский институт… С высшим образованием – 21 человек, из них 13 человек образование получили до 1917 г., после 1917 г. – 8 человек; с незаконченным высшим образованием – 2 человека, окончившие двухгодичную школу – 2 человека, окончившие шестимесячные курсы – 4 человека, не имеющих юридического образования – 11 человек»[68].
Острая кадровая проблема с адвокатами в годы войны имела место и в Ивановской области. К началу войны здесь работало 123 адвоката; на 1 января 1942 г. – уже 77, а на 1 июля – 72 адвоката и пять стажеров… Призвано в Красную армию 43 адвоката, из них женщин – 34, членов и кандидатов ВКП(б) – 30, членов ВЛКСМ – 13, партийно-комсомольская прослойка – 55 %. Не имели юридического образования – 19, обучавшихся заочно – 5[69].
В годы войны в юридических консультациях в основном работали женщины, инвалиды. Многие из них, как подтверждает статистика тех лет, были без юридического образования. Вопрос о подготовке кадров требовал скорейшего разрешения. С этой целью открывались различные краткосрочные курсы. Так, на Урале, в Свердловске, с 1943 г. в три потока на шестимесячных юридических курсах обучались 75 человек[70].
Сохранились сведения, что в период с 1943 по 1945 гг. за юридической помощью только в Свердловской области к адвокатам обратились 162 тыс. человек. Адвокаты участвовали более чем в 46 тыс. уголовных дел, из них около 17 тыс. – бесплатных[71].
Вместе с тем, несмотря на достаточно сложные условия работы адвокатов в Свердловской области, Урал был отдален от фронтов. Здесь не было воздушных налетов, не раздавался свист пуль, не рвались снаряды. Сложнее было там, где шли боевые действия. В отчете председатель президиума коллегии адвокатов Смоленской области отметил: «…Наша Смоленская область является особой областью, потому что сам областной центр находится еще в руках немцев и областные организации работают в разных местах. Вся наша работа разорвана. Юго-восточная часть, где мы имеем 11 районов, из которых 6 являются прифронтовой линией, и северо-западная часть, где имеется часть районов. Общая обстановка является крайне напряженной… На сегодняшний день по существу работают 13 адвокатов. При наличии такой тяжелой обстановки в Смоленской области мы помещений юридических консультаций не имеем, потому что в каждом районе работает по одному человеку… В настоящее время нам не хватает 5 человек. Когда будут освобождаться остальные районы, потребуется еще больше людей, потому что до оккупации в области работало более 150 адвокатов»[72].
Помимо непосредственной адвокатской деятельности эти люди в годы войны выполняли общественную работу вместе со всем партийным активом, являлись бойцами истребительных батальонов, рыли окопы, боролись со снежными заносами на транспорте, помогали в госпиталях.
Необходимо заметить, что чрезвычайная обстановка войны еще более укрепила мнение о том, что адвокатура – организация государственная и ею надо управлять, используя рычаги партийного и государственного руководства.
Такой вывод следует из выступления заместителя наркома юстиции СССР на совещании председателей президиумов коллегий адвокатов в июле 1942 г. «Вчера я слушал три доклада, – замечает нарком юстиции, – и получается впечатление, что продолжает оставаться старый взгляд на наших адвокатов. Надо смотреть на адвокатуру как на политическую организацию. У нас же те, кто провалил прокуратуру в суде, посылается на адвокатуру, кто имеет формальный диплом – на адвокатуру и т. д. Поэтому и получается, что мы готовим бургомистров, начальников жандармерий… Надо адвокатурам давать наравне с народными судами все руководящие материалы. Надо руководить адвокатурой!»[73]
Тенденция к подчинению адвокатуры государству сохранялась почти весь советский период развития нашего общества. Начало же было заложено еще в 1922 г., когда в составе Наркомата юстиции РСФСР появился отдел адвокатуры.
В условиях советского тоталитарного режима во всем превалировали общественные интересы, а личность стояла на втором месте. Об этом говорил Генеральный прокурор СССР А. Я. Вышинский, выступивший на собрании московских адвокатов в 1943 г.: «Общими усилиями мы должны добиваться, чтобы в советском защитнике, работающем в советском суде, видели бесстрашного, мужественного последователя, а главное – самоотверженного бойца за советское право, за советскую юстицию, за советские законы. В этом направлении председатели коллегий адвокатов могут сделать многое…»[74]
Но вернемся непосредственно к теме Великой Отечественной войны. Наркомат юстиции СССР в 1944 г. с целью укрепления юридическими кадрами освобожденных районов страны издал распоряжение о командировании нескольких десятков адвокатов с Урала в Белоруссию, Украину, Краснодарский и Алтайский края, КарелоФинскую Республику. Начался отток прибывших на Урал в 1941–1942 гг. адвокатов. Большинство из них возвращались на свои места. Но были и молодые адвокаты, которые получили образование в годы войны. Из 16 стажеров, окончивших в Свердловске в сентябре 1944 г. экстерном правовую школу, 5 отправили в районы области и другие регионы страны. Необходимо подчеркнуть, что выплачивалась стипендия, оказывалась иная материальная помощь и тем курсантам юридических курсов и правовой школы, которые были направлены на учебу в Свердловск из других областей Советского Союза. Лишь за три года войны (1943–1945 гг.) на подготовку новых кадров было израсходовано 757 тыс. руб.[75]
В 1943–1945 гг. на Среднем Урале в процессе реэвакуации из Сибири, Дальнего Востока и Средней Азии на какое-то время задерживались опытные адвокаты, избравшие Свердловск промежуточным пунктом на пути к дому.
Война явилась серьезным испытанием для всей советской страны. Адвокаты, как и работники других тыловых организаций, посильно помогали бороться с врагом. Выделяли деньги в помощь детям фронтовиков, подписывались на военный заем и вещевую лотерею. На средства адвокатов страны была построена танковая колонна «Советский адвокат». Только адвокатами Свердловской области было передано государству для нужд Красной армии и детям семей фронтовиков 1360 тыс. руб. Кроме того, коллегиям адвокатов освобожденных районов страны была оказана денежная помощь в размере 105 тыс. руб., Наркомату юстиции РСФСР – 85 тыс. руб., адвокатам области – 83 тыс. руб.[76]
Отличились и адвокаты-фронтовики. Далеко не все они вернулись с войны; многие из погибших награждены посмертно. Среди выживших были удостоенные самых высоких званий. Так, А. И. Крапивин возвратился в Свердловскую коллегию адвокатов в звании Героя Советского Союза. Впоследствии он стал депутатом Верховного Совета РСФСР и начальником отдела адвокатуры Министерства юстиции. Заслуженным авторитетом и любовью пользовался нижнетагильский адвокат А. П. Селезнев – Герой Советского Союза, заслуженный юрист России. И таких примеров много.
Важно отметить, что не только советские суды вели большую работу по осуществлению правосудия, содействуя успешному решению задачи разгрома немецко-фашистских захватчиков, большой вклад внесли и адвокаты, работающие для победы над фашистской Германией.
Послевоенный период характеризовался некоторым ослаблением методов работы административно-командной системы. Можно говорить о тенденции к усилению роли права и профессионализации юридических кадров. В 1957 г. на сессии Верховного Совета СССР отметили, что адвокаты должны помогать «усилению социалистической законности и отправлению правосудия»[77]. Защита получила более широкие права: представлять с момента предъявления обвинения интересы несовершеннолетних, инвалидов и людей, не говоривших на языке, который использовал суд.
В 1947 г. было создано особое специализированное межтерриториальное адвокатское объединение (впоследствии названное Межреспубликанской коллегией адвокатов – МРКА), которое осуществляло юридическую помощь в закрытых территориальных образованиях (ЗАТО), обособленных военных городках, группах и группировках советских войск за границей, в том числе в группе советских войск в Германии (ГСВГ), на секретных военных объектах, при рассмотрении дел в специальных и других закрытых судах, в отдаленных местностях, где отсутствовали суды общей юрисдикции и правосудие осуществлялось военными трибуналами, а также в большинстве воинских частей и соединений, расположенных на территории Советского Союза. Эта коллегия адвокатов имела свои подразделения в 54 субъектах РСФСР, а также в Абхазии, Казахстане, Таджикистане и Эстонии.
Однако, как считают некоторые исследователи, несмотря на почти полное восстановление прежней организационной структуры адвокатских объединений, былого авторитета и почета, которые имела адвокатура во времена реформ 60—70-х гг. XIX в., советские адвокаты не имели. Адвокату в социалистическом государстве и советском суде отводилась роль статиста, выполняющего политическую волю партии и правительства по укреплению социалистической законности и правопорядка в стране. Он был полностью зависим и от райкома партии, и от управления юстиции, и от прокуратуры[78].
Важно отметить, что в период сталинских репрессий роль адвокатуры как юридического института была сведена к минимуму. Адвокатура исключалась из участия в политических процессах. В общеуголовных делах царствовали принцип «объективного вменения» и тезисы А. Я. Вышинского «Признание есть царица доказательств» и «Если закон устарел, необходимо его подвинуть». Поэтому адвокаты в то время были востребованы в основном в сфере гражданско-правовых отношений, где они могли оказать реальную помощь. Более того, целая плеяда известных в стране адвокатов попала под каток сталинской тоталитарной машины. Среди них были защитник В. Воровского и П. Заломова П. Н. Малянтович, сын Г. Лопатина Б. Г. Лопатин-Барт, защитник М. Фрунзе Б. М. Овчинников. Все они были расстреляны; загублен в тюрьме НКВД однокурсник А. Ульянова, защитник И. Каляева и Н. Баумана М. Л. Мандельштам[79].
Лишь в эпоху Н. С. Хрущева появилась тенденция к усилению роли права. После смерти И. В. Сталина и окончания периода репрессий, с наступлением так называемой «Хрущевской оттепели» стала изменяться позиция законодателя по отношению к законам, дискриминирующим права адвокатов как участников процесса по уголовным, политическим делам.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1956 г. отменялись печально известные постановление Президиума ЦИК СССР от 1 декабря 1934 г. «О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов» и два одноименных постановления ЦИК СССР от 1 декабря 1934 г. и от 14 сентября 1937 г. «О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик», которыми устанавливался исключительный порядок расследования и судебного рассмотрения дел о преступлениях, предусмотренных ст. 587, 588, 589 УК РСФСР 1926 г.
С этого момента можно говорить о некоторых изменениях в деятельности адвокатуры.
Новый этап в развитии советского общества характеризовался как положительными моментами (в экономике), так и негативными (в системе государственного управления).
В период с 1965 г. до начала 1980-х гг. были достигнуты значительные успехи в повышении материального уровня советских людей, образованы фонды материального стимулирования предприятий. Объем промышленного производства вырос в 1,5 раза, расширилось строительство предприятий по выпуску товаров народного потребления, в колхозах развивалась денежная оплата труда, увеличились размеры пенсий и стипендий. Стабилизировалась демографическая обстановка с постоянным приростом населения 1,5 % в год. СССР был единственной в мире самодостаточной страной, обеспеченной всеми основными ресурсами.
Однако развитие социальной и хозяйственной жизни сдерживалось политическим монополизмом партийно-государственных органов[80]. Это проявилось в дальнейшем «огосударствлении» адвокатуры.
В 1962 г. было принято новое Положение об адвокатуре РСФСР, которое определило структуру и систему функционирования адвокатского сообщества[81].
В соответствии со ст. 1 Положения коллегии адвокатов определялись как добровольные объединения лиц, занимающихся адвокатской деятельностью. Республиканские (в автономных республиках), краевые, областные и городские (в Москве и Ленинграде) коллегии адвокатов создавались в целях осуществления защиты на предварительном следствии и в суде, представительства по гражданским делам в суде и арбитраже, а также для оказания иной юридической помощи. Адвокатской деятельностью могли заниматься только лица, состоящие членами коллегий адвокатов. В основу организации адвокатуры был положен территориальный принцип ее построения.
Вместе с тем государственное руководство адвокатурой не позволяло в полной мере реализовать один из важнейших ее принципов – независимость.
В диссертационных исследованиях того времени пытались доказать, что «самоуправление советской адвокатуры» и государственное руководство ею нельзя ни противопоставлять, ни отождествлять, поскольку они имеют свои, определенные в законе содержание и характер. Фактически же дело сводилось к еще большей централизации управления адвокатурой.
В одном из исследований говорилось: «Следовало бы также признать, что современный уровень организационного развития советской адвокатуры позволяет создать централизованное объединение ее не только в масштабах союзной республики, но и в масштабе всей страны. К компетенции союзных органов самоуправления адвокатуры относилось бы осуществление руководства централизованными коллегиями адвокатов всех союзных республик»[82]. Предлагалось также усилить влияние коммунистической партии, хотя и так более половины кадрового состава советской адвокатуры к 1965 г. являлось коммунистами. «В настоящее время при всех первичных партийных организациях коллегий адвокатов созданы группы содействия партийно-государственному контролю, в состав которых входят и беспартийные адвокаты. Это новая форма общественного контроля. Группы содействия во многих коллегиях активно помогают органам самоуправления вскрывать и изживать недостатки в работе, бороться за идейную и политическую выдержанность судебных речей адвокатов»[83].
Процесс «огосударствления» предполагал полное обезличивание адвокатов. Это коснулось прежде всего системы оплаты труда. Постановлением Совета Министров РСФСР от 14 февраля 1966 г. № 155 была утверждена Инструкция о порядке оплаты юридической помощи, оказываемой адвокатами гражданам, предприятиям, учреждениям, совхозам, колхозам и другим организациям. Средства коллегии адвокатов образовывались из сумм, отчисляемых юридическими консультациями. Размер отчислений устанавливался общим собранием адвокатов и не мог превышать 30 % суммы гонорара, поступившего в юридическую консультацию. При каждой коллегии адвокатов создавались юридические консультации, в которых оказывалась юридическая помощь гражданам и организациям.
Исторически и в дореволюционной России, и в советском государстве сложилось так, что деятельность адвоката имела две составляющие, а именно: функции юридического консультанта и защитника в уголовном процессе. В рассматриваемый период (1960-е гг.) основное внимание уделялось второй функции.
Можно согласиться с высказанным в юридической литературе мнением о том, что в 1960-е гг. адвокатская профессия по-прежнему не соответствовала своему истинному предназначению – обеспечивать правовую защиту общества от нарушений со стороны государства, поскольку в советский период общество и государство воспринимались как единое целое[84].
Государство продолжало осуществлять контроль и в последующие годы. Достаточно сказать, что информацию о каждом приеме в члены коллегии адвокатов президиум коллегии был обязан в семидневный срок доводить до сведения Совета министров автономной республики, исполнительного комитета краевого, областного, Московского, Ленинградского городского Советов депутатов трудящихся. Эти органы в течение месяца со дня сообщения о приеме нового члена в коллегию адвокатов были вправе его отчислить.
Значимым этапом в развитии советской адвокатуры периода 1960—1980-х гг. стало принятие закона от 30 ноября 1979 г. «Об адвокатуре в СССР» и Положения об адвокатуре РСФСР от 20 ноября 1980 г.[85] Их издание было связано с некоторой либерализацией в обществе, отходом от тоталитарных принципов руководства страной, характерных для административно-командной системы, и принятием Конституции СССР 1977 г.
Давая оценку новому Положению, отметим, что оно сохранило прежние принципы руководства адвокатурой, имевшие место в Положении 1962 г., и, более того, организационно его повторяло. Министерство юстиции РСФСР по-прежнему контролировало соблюдение коллегиями адвокатов требований актов законодательства Союза СССР и РСФСР, регулирующих деятельность адвокатуры, издавало инструкции и методические рекомендации по вопросам деятельности адвокатуры и т. д.
Таким образом, новое Положение допускало непосредственное вмешательство органов государственной власти в деятельность адвокатских объединений, что нарушало конституционный принцип их независимости. Лишь после 1991 г., когда распался СССР, наступил новый этап в деятельности адвокатуры.