– Мама, мама! Вася съел булавку!
Стася выплюнула горячий кофе, который только что отхлебнула, и вылетела в коридор. Но Тоша ее опередил:
– Борька, ты совсем сдурел, маму так пугать? Это брошка, а не булавка.
– Все равно она острая!
– Вася, что ты делаешь? – Стася выхватила из рук младшего свое украшение.
– Она красивая и похожа на конфету. Можно ее в садик взять?
Стася шумно выдохнула, осознав, что катастрофы не случилось.
– Зачем тебе? Ну зачем?
– Подарю Ане. Мужчина должен что-то дарить. Папа так сказал.
«И когда только все успевает. И книги писать, и сыновей уму-разуму учить», – думала Стася, уже переключившись на сбор сумки и покраску ресниц.
– Нет, Вася, брошку нельзя. Ее уже подарили. Мне. А ты Аню можешь с Восьмым марта поздравить. Или с днем рождения. Купим ей цветочек.
– Пять! Я хочу пять красных роз. Папа сказал, что меньше пяти дарят только жмоты. Мама, кто такие жмоты?
Послышался Тошин смех из комнаты:
– Жмоты – это жадные люди, Вася. Иди колготки надевай уже. Я в школу опаздываю.
Докрасив глаза, Стася вспомнила про недопитый кофе. На кухне, в пижаме с роботами, сидел Боря и спокойно читал книгу о медведе Паддингтоне. Он до сих пор не осознал, что лето закончилось, начался учебный год.
– Боря. – Стася сдерживалась, чтобы не добавить пару слов, не предназначенных для ушей сына. – Мы выходим через пять минут. Бегом!
Боря наконец вернулся в реальный мир, в котором была мама с дергающимся глазом и два брата разной степени одетости. Он вздохнул и помчался одеваться.
Через семнадцать минут Стася закрыла за ними входную дверь. На плече у нее была сумочка с документами и тряпичная сумка со сменной одеждой для Васи, в руке – футбольная форма Бори и пакет с учебниками Тоши по английскому. Из кармана торчали показания счетчиков воды, которые следовало еще позавчера опустить в ящик правления на первом этаже.
– Все всё взяли? – Стася положила ключи в карман и вызвала лифт.
– Да, – хором ответили мальчишки.
Когда лифт за ними закрылся, что-то в лице Тоши напрягло Стасю. Наконец он произнес:
– Я забыл сменку.
Когда квест «собери детей» был удачно пройден, начался следующий – «развези детей». На улице пришлось счищать с машины куриные потроха, которые заботливые кошатники почему-то положили на крышу ее машины.
– Ненавижу котов, – думала Стася, отдирая заледеневшие кишки, – хоть режьте меня, дорогие кошатники, а коты – зло, и кошатники. Особенно те, кто это сделал. Их бы кишки сюда…
– Мама. – Боря смотрел на нее с укором. – Разве так можно о людях?
«Похоже, вслух сказала».
Стася наконец закинула щетку под переднее сидение.
– Пристегиваемся – и в путь.
Через час двадцать она вернулась на то же место. Дети были развезены, рюкзаки, пакеты и варежки выданы, в машине гремел русский рок. Раньше Стася слушала его, когда была одна, но потом плюнула и стала включать при детях. «Не испортит им музыкальный вкус», – решила она и теперь приглушала звук только на матерных словах. Если успевала.
Стася сидела свои десять блаженных минут, боясь пошевелиться. Дома ее ждал круговорот дел. А тут «Бабушка курит трубку», пронесенный контрабандой шоколадный батончик и куриные кишки, заботливо разбросанные по траве вокруг машины.
Через пять минут зазвонил мобильный.
– Станислава, здравствуйте. Вас беспокоит Екатерина Викторовна, менеджер магазина «Мой маленький».
«Все, – подумала Стася, – решила возместить ущерб за надувные шары. А ведь почти три сотни штук стоят… погодите-ка…»
– Вы произвели на нас приятное впечатление, – продолжал вещать голос из трубки. – Мы хотели бы пригласить вас отработать один день. Сегодня.
Стася хмыкнула:
– Продавец не вышел на работу?
– Вообще-то да. Мы оплатим вам этот день по двойному тарифу. Пожалуйста.
После озвучивания суммы вознаграждения Стася смягчилась:
– Буду через час.
Она прикинула, что должна успеть вымыть голову и выпить дома кофе. Но телефон зазвонил снова, это была Борина воспитательница из детского сада:
– Не могли бы вы привезти сегодня костюм ежика? Помните, я вам говорила, у нас генеральная репетиция праздника осени, а Боре нечего надеть.
Ну что она за мать, опять забыла! В прошлый раз Боря играл месяц июнь, завернувшись в ее цветочный платок, мальчишки тогда смеялись над ним!
Милая Юлия Павловна, она улыбалась даже сейчас, говоря по телефону.
– Ну конечно, скоро подъеду, – улыбнулась в ответ Стася.
Так, кофе и душ отменяются.
Надо срочно делать костюм ежика.
Стася металась по квартире, как при пожаре. Повсюду еще оставались следы утренних сборов. Рубашка, которую передумали надевать (Тоша), яблоко, которое не успели доесть (Вася), книжка, которую тщетно пытались почитать утром (Боря, конечно). Стася свои вещи всегда аккуратно раскладывала по местам. Ну вот разве что порванные колготки, расческа и вчерашние чеки оказались не на месте. И чашка из-под кофе. И бумажка с номером телефона некой Алевтины Георгиевны. Ну ладно, может быть, Стася не всегда все клала на место. Но это же было утро сборов большой семьи!
Теперь в этом развале Стасе нужно было срочно сделать ежика из Бори и приличного человека из себя. А получалось наоборот. Ее немытые волосы, спешно политые сухим шампунем из баллончика, представляли собой нечто среднее между соломой и шерстью тяжелобольного животного. А вот одежда для Бори, которую Стася вываливала на пол из ящика, была исключительно приличная и опрятная. Прямо жалко портить колючками!
Время шло. Налицо была катастрофа. «Я – мама троих детей, я всегда что-то придумываю. Всегда. Раз уж я справилась с родами три раза, то со своей головой и костюмом сына как-нибудь…»
И тут Стасю осенило. Блаженно улыбаясь, она влезла в любимую, не требующую утюга одежду – бордовые брюки, расклешенные от бедра, и серую безразмерную кофту, спадающую с одного плеча. Собрала волосы в как будто бы умышленно неряшливый пучок и подвела черным карандашом глаза. За неимением времени Стася уже давно замазывала синяки под глазами у соседского зеркала на лестнице, пока ждала лифта, а губы красила, пока спускалась на первый этаж.
Через одиннадцать минут она влетела в садик:
– Зовите скорей Борьку. Сейчас вам будет ежик.
Когда страшно довольный своим внешним видом сын вернулся в группу, воцарилась тишина. Юлия Павловна всплеснула руками, а потом девочка Маша, одетая в плюшевый костюм кошечки, завистливо произнесла: «Вот это крутой ежик!»
Стася так и не придумала, из чего сделать иголки и как их прикрепить к футболке. Поэтому высушила Боре волосы сухим шампунем и с помощью лака сообразила ему длинные иголки из волос. Счастье, что она уже второй месяц не могла найти время, чтобы свозить сына на стрижку. Закончил образ нос ежика, нарисованный Стасиным карандашом для глаз.
«Костюм» произвел фурор, и счастливая мать вылетела за дверь, пока Юлии Павловне не пришло в голову ее остановить.
На работу Стася, конечно, опоздала. Екатерина Викторовна возмущенно подняла бровь, мельком бросила взгляд на часы на стене и улыбнулась, вставая из-за стола.
– Станислава! Спасибо вам, что вышли. Очень нам помогаете. Оставьте, пожалуйста, пальто вот здесь, и я кратко познакомлю вас с нашим ассортиментом.
Второй раз бровь Екатерины Викторовны поползла вверх, когда Стася сняла верхнюю одежду.
– Одеты вы… очень оригинально. Форменную рубашку я вам сейчас подберу. Жаль, что брюки мы не держим для продавцов.
Последнюю фразу менеджер произнесла совсем тихо, но Стася услышала и усмехнулась. Никто не посмеет учить ее, как одеваться. Это она еще директору своей школы сообщила в десятом классе. Тогда ее чуть не выгнали – спасли успехи в учебе.
Выданная рубашка оказалась абсолютно очаровательной. На белом фоне красовался разноцветный плюшевый медведь – эмблема магазина. Стася обожала красочную одежду, чем иногда сводила с ума консервативного Федора. Руки сами потянулись завязать рубашку узлом на животе, но взгляд Екатерины Викторовны остановил Стасю от этого поступка.
Ассортимент магазина был очень прост: отделы для девочек, мальчиков и малышей. В стороне – товары со скидкой.
«Угол сирых и убогих», как его сразу окрестила Стася. Впрочем, даже там джинсы стоили от пяти тысяч, а пальто отдавали и вовсе за бесценок – за пятнадцать!
После краткого инструктажа Стася наконец смогла присесть. В магазине было тихо, если не считать подобранных со вкусом детских мелодий, не шумных и крикливых, какие любили ее дети. Здесь была классика и нежные песенки со словами, все не по-русски, так что даже если там и пелось о зеленом кузнечике, одиноком мамонтенке или коричневом ушастом звере непонятной природы, Стасе это было неведомо. Через полчаса одиночества у нее открылись глаза. «Так вот чего мне так не хватало в декрете! Работы! Какое же это блаженство – просто сидеть, слушая музыку и вдыхая аромат ванили».
Посетителей было мало, и все они оказались очень необременительны для продавца. В основном захаживали дорого одетые мамочки с отпрысками. Дети помладше пялились в экран телефона, дети постарше придирчиво перебирали вешалки вместе с матерями. Обычно уходили ни с чем. За весь день купили от силы пятнадцать вещей. Иногда по ошибке забредали люди попроще, но, перевернув первый же ценник, тихо ойкали и бочком пятились к выходу.
Стася быстро научилась распознавать, кто перед ней: клиент или не клиент.
Вечером в дверях показался мальчик лет двенадцати. Один. Он держался уверенно, и Стася гадала, за одеждой он пришел или так, скоротать время, пока родители закупаются где-нибудь по соседству.
Одет вроде был просто, но по детям достаток семьи определить сложнее. Никаких тебе бриллиантов в ушах, сумочек Fendi и духов из лимитированных коллекций.
– Добрый вечер! – улыбнулась Стася, но навязываться не стала. Ни один подросток не потерпит, чтобы чужая женщина стояла над душой, пока он выбирает себе одежду.
А паренек, похоже, справлялся и сам. Выбрал себе джинсы и отправился мерить.
– Если нужен будет другой размер, зови. – Стася проводила его взглядом и остановилась в зале поближе к переодевалке.
– Угу. Спасибо, – донеслось из-за шторки.
А через минуту случилось непредвиденное. Шторка переодевалки отодвинулась, Стася увидела испуганное лицо мальчишки, а потом он побежал к выходу.
– Стой! – крикнула Стася и метнулась за ним.
На пол полетела одежда, скинутая с ближайших вешалок. Паренек добежал до выхода, раздался оглушительный писк металлоискателя. Воришка остановился от неожиданности на долю мгновения. Этого хватило Стасе, чтобы схватить его за руку. Он дернулся со всей силы, но силы не хватило, Стася держала его уже двумя руками.
– Ну-ка, пойдем со мной, – потащила она мальчишку в сторону кассы, – пойдем, говорю, не глупи.
Слова не подействовали.
– Да послушай ты! (Парень наконец затравленно глянул на Стасю.) У меня есть тревожная кнопка. Ты выбегаешь – я ее нажимаю – на первом этаже тебя ждут на всех выходах. Понял?
– Понял, – кивнул воришка и перестал вырываться. Он опустил голову и громко сопел. Стася сразу вспомнила своего Ваську, тот так же сопел, когда попадался на кухне со щеками, измазанными шоколадной пастой.
– Садись давай. – Стася подтолкнула паренька к высокому табурету за кассой. – И рассказывай, что такого произошло в твоей жизни, что ты решил спереть джинсы за восемь штук?
Тот вздохнул, посмотрел на Стасю и стал говорить.
История тривиальная: родители покупают хорошие вещи, но классического кроя. А ему нужны худи с капюшоном до бровей, свитшоты с картинками из компьютерных игр, кроссовки на толстой подошве и, главное, укороченные джинсы.
– Узкие в облипочку и по длине будто с младшего брата? – спросила Стася с улыбкой.
– Вы как мама! – вспыхнул паренек.
– Ой, ладно, не злись. Мне такие не нравятся, тебе нравятся – это нормально. – Она вздохнула. – Карманные деньги у тебя есть?
Паренек пожал плечами:
– Немножко. На джинсы не хватит.
– Рублей пятьсот? – У Стаси появилась идея.
– Даже семьсот. С завтраков отложил. – Он открыл рюкзак, в котором хранил свои сбережения, оттуда выпали ворованные джинсы. – Воришка покраснел.
– Ну вот и иди в ателье на первом этаже, они тебе там за пятьсот рублей сделают из твоих красивых прямых джинсов ужасные узкие. – И Стася как ни в чем не бывало подняла джинсы и начала их аккуратно складывать. – Только не укорачивай, пожалуйста, – если совсем уж приспичит сверкать лодыжками, закатаешь – так все делают.
Паренек широко улыбнулся:
– Ух ты, а я об этом не думал. – Он почесал голову. – Что же я маме скажу, если она увидит испорченные джинсы? У меня, конечно, они не одни такие, но все-таки…
Стася вздохнула:
– А ты скажи, что тебе посоветовала это сделать продавщица магазина, в котором ты пытался совершить кражу. Мне кажется…
– Понял я, понял, – перебил ее паренек, слезая со стула. – Можно я пойду?
Стася покачала головой:
– Иди уже, пожалуйста. – Она оглядела разгромленный зал. – Мне тут еще убираться после тебя.
Мальчишка улыбнулся:
– Извините. – А потом поднял на нее глаза. – И спасибо… за помощь… хотите, я вам помогу? Убраться?
Стася засмеялась:
– Нет уж, дорогой, спасибо, я сама.
Он поджал губы:
– Не доверяете мне? Думаете, что я… эх вы…
И паренек вышел из магазина с гордо задранным носом.
«Обалдеть можно, он на меня еще и обижается, – думала Стася, собирая с пола одежду и вздыхая. – Вот тебе и спокойная работа в элитном магазине».
Когда трудовой день подошел к концу, Стася переоделась в свои вещи, с грустью расставшись с форменной рубашкой, и передала дела тому самому молодому продавцу, не уберегшему двести восемьдесят воздушных шаров. Он вышел на работу в вечерние часы, когда Стася уже никак не могла остаться, поскольку торопилась на родительское собрание.
Она получила расчет у Екатерины Викторовны. Та отдала ей конверт со словами:
– Было очень приятно!
Стася искренне ответила:
– И мне! У вас чудесно!
Она вышла в коридор торгового центра. Прямо напротив магазина «Мой маленький» находился вход в секс-шоп. Интересно, кто распределяет места в таких зданиях? Здесь этим занимался гений. Стася побежала разыскивать машину на подземном паркинге. Она, как всегда, опаздывала. Ей надо было как-то забрать младших из сада и, отдав их в руки Тоши в школе, попасть на родительское собрание к одному из немногих людей, которых Стася в этой жизни побаивалась, – классному руководителю Антона, Анне Львовне.
Школьные собрания всегда были испытанием для Стаси. Анна Львовна соответствовала своему отчеству: голову откусить могла и детям за поведение, и родителям, например, за пропущенный ребенком учебный день. Она была очень худая, всегда в темно-сером брючном костюме, волосы собраны в идеальный высокий хвост, слишком узкие губы накрашены яркой помадой. Из-за этих-то губ Стася еще в самом начале Тошиной учебы впала в немилость у Анны Львовны. Дело в том, что учительница красила их помадой, существенно вылезая за границы, чтобы они казались толще. Стася же, никогда не разбиравшаяся в косметических хитростях, из лучших побуждений шепнула Анне Львовне на ухо, что у нее помада размазалась. А та отчего-то пошла красными пятнами и, выплюнув на Стасю «спасибо», вылетела из класса. Ох, как потом смеялась Карина, услышав эту историю, называла подругу «честной дурой» и «ходячей катастрофой». Еще и Тоша оказался сыном своей мамы, и его честность окончательно настроила обидчивую классную против него.
В общем, каждое родительское собрание Стася бочком заходила в кабинет, шепотом здоровалась с Анной Львовной и бежала на свое (обычно Тошино) место за предпоследней партой.
Сегодня собрание началось почти сразу, как Стася пришла. У детей в этом году был выпускной из четвертого класса, предстояло многое обсудить. Оказалось, что «все приличные места бронируют уже в сентябре», так что время поджимало. «Не многовато ли на одного ребенка? – думала Стася. – Выпускной в четвертом, потом в девятом и, наконец, в одиннадцатом. Для тех, кто доучился». Она безропотно сдала очередные три тысячи рублей. Место на трибуне после родительского комитета снова заняла Анна Львовна. Она рассказала о грядущем походе в театр и напомнила о прошлогоднем, где трое мальчиков на весь зал говорили что-то нецензурное. К счастью, Тоши среди них не было, и не Стасе пришлось сейчас мямлить перед всеми: «Простите, я напомню ему, как вести себя в театре».
Потом обсуждались первые контрольные и проигнорированный детьми список литературы на лето.
После этого из школьного коридора послышался странный шум. Никто поначалу не обратил на него внимания. Кроме Стаси. Потому что там ее ждали трое мальчиков, и они явно что-то учудили.
Голоса в коридоре становились все громче, пока наконец Анна Львовна не перестала слышать сама себя и под укоризненное «Да что там происходит, в самом деле?» открыла дверь в коридор. Когда она вышла из кабинета, Стася тихонько выскользнула следом.
Там собралось уже несколько задержавшихся в школе школьников и двое учителей. В центре стояла красная, как помада Анны Львовны, девочка лет десяти, одетая в короткий школьный сарафан и с тугой косичкой, заплетенной вокруг головы.
– Он шлепнул меня по попе! – задыхалась она от возмущения и краснела все больше.
– Кто? – Голос Анны Львовны прозвучал резко и четко.
«Хоть бы не мои», – взмолилась про себя Стася, но палец девочки неумолимо указал туда, где, прижавшись друг к другу, стояли ее мальчишки.
– Тоша, это ты? – Голос классной не предвещал ничего хорошего.
– Это я. – Васька смело сделал шаг вперед и перешел на шепот: – Извините, я просто так.
Анна Львовна обвела толпу глазами и, найдя Стасю, укоризненно покачала головой:
– Объясните, пожалуйста, своему сыну…
– Да-да. – Стася схватила испуганного Васю на руки. – Конечно, я поговорю, извините, пожалуйста. Мы пойдем, у нас еще собрание для поступающих на подготовительные курсы. Мы же через год в школу… В смысле Боря…
Анна Львовна кивнула, а потом ее лицо исказилось от страшной догадки.
– А в какой класс берут тех, кто ходит на эти курсы?
– В первый «А». – Стася обняла подбежавшего Борю и начала потихоньку вытягивать сыновей из толпы любопытных.
Последнее, что она увидела, было убитое горем лицо Анны Львовны и ее красные губы, тихо произносящие: «С сентября следующего года я – классный руководитель первого „А“ класса».