Когда младший кузен покойного императора Маджуро Четвертого, Рециний, еще будучи вне закона, обрастал союзниками на Юге и готовился к войне, в его доме будто ниоткуда появился высокий статный мужчина. Ничего не говоря, незнакомец одним огненным плевком из черненой перчатки испарил скалу. Взлетел под небеса, крепко держа за пояс потерявшего дар речи Рециния, и затем вернул на террасу. На несколько секунд обрел прозрачность, обратившись то ли в злого духа, то ли в ангела.
Рециний, едва выталкивая слова из пересохшей гортани, попросил объяснений:
– Кто вы?
– Сначала скажу, кто вы. Вы генетическое отребье, Рециний, – сказал ему тогда, будто сплюнул, незнакомец. – Говоря вашим дикарским языком, у вас гнилая кровь. Вы дефективный сброд, отправленный на Съяр умирать тысячи лет назад. Нормальные люди живут там. – Он указал на беспокойный океан за окном. – Миром управляет сияющая и вечно юная королева Тайра Ра’Та’Кант. Ее семья – люди с идеальной кровью. Мы, высшие семьи ракантов, управляем от лица королевы всем миром, а он куда больше, чем ты думаешь, червь. Кхары, те, кто до вас жил на Съяре, сильны и выносливы, поэтому из них получились хорошие бойцы и охранники. Основная масса людей – олаки, обычные никчемные смерды. Только и способны, что прислуживать. Но они хотя бы с полноценным генетическим кодом. А вот вы… Вы, съяры, дерьмо. А ты, червь, жаждешь быть императором. Императором дерьма!
Рециний сидел будто оглушенный. Незнакомец создал из воздуха шар, который назвал глобусом, и показал, какую часть планеты занимает Империя. Заброшенный всеми кусок суши, наполовину испорченный проклятием Двурогого…
Закончив с описанием мироустройства, незнакомец перешел к восхвалению своих людей:
– Мы покорили космос и обжили почти всю Солнечную систему! Мы умеем лечить все болезни и продлевать жизнь. Мы…
– Космос?
Гость посмотрел на него как на идиота и выругался.
– Земля не плоская, Рециний. Земля – это шар, я же тебе показывал! Земля и другие планеты вроде известной тебе Утренней звезды – все они вращаются вокруг Солнца… А, к Двурогому, я тебе в наставники не нанимался! Значит, так. Я представляю ракантов в Империи. Мое имя Антоний Кросс, я четвертый советник при дворе, я решаю, кому править, а кому подыхать. Выбор у тебя простой: принять мою помощь, а после жить в роскоши и выполнять мои приказы, или пошел ты к Двурогому, копошись в этой клоаке сам. Ну?
Рециний выбрал императорство и роскошь. Где-то глубоко в подсознании все еще зудела мысль о том, что хорошо бы, чтобы поданные его любили. Как и всем тщеславным правителям, ему хотелось народного обожания. Даже гордый эпитет «Освободитель» он выбрал сам, а потом уже вбросил в массы через генералов и прикормленных бардов и менестрелей.
Впрочем, купаться в роскоши тоже хотелось, а тут надо было выбирать: указы, которые поспособствуют улучшению благосостояния жителей, неугодны Кроссу, а он, какое досадное недоразумение, тут главный.
Но Антонию было плевать на его желания. Так что Рециний продолжал слепо следовать приказам четвертого советника, однако пообещал себе, что со временем, когда осядет пыль сражений и дожди смоют кровь казненных, разберется с четвертым советником и пороется в его покоях.
«Технологии», так Кросс описывал свое могущество. Он же признался и в том, что технологии, в отличие от магии, может использовать любой, кто ими владеет. Так почему бы таким человеком не стать Рецинию?
Сейчас он сидел во главе стола и, подперев голову рукой, смотрел, как расходятся новоиспеченные советники – торопливо, гремя стульями и исподлобья поглядывая на нового императора. Люди, которых он вытащил из грязи, отмыл и даровал власть – каким они видят Рециния?
Полная противоположность своего двоюродного брата: высокий, подтянутый, коротко стриженный и всегда идеально выбритый, с военной выправкой, издали он напоминал Антония Кросса, со спины они и вовсе казались кровными братьями, а вот спереди…
Рециний в детстве, подслушивая болтовню нянек, узнал, что не вышел лицом, и злился, но, повзрослев, научился выделять достоинства своей внешности. Там, где остальные видели безгубый вдавленный полумесяц рта над выдающимся, будто разрубленным пополам, подбородком, он усматривал воплощение воли и упорства. Редкие рыжие брови и глубоко посаженные светлые глаза считал признаком благородной крови. Теперь ясно, что у всех жителей Империи кровь порченая, но ведь и среди них есть лучшие из лучших.
Любому императору народ дает прозвище, и Рециний всей душой желал, чтобы его называли Освободителем, на худой конец Мясником, и еще не знал, что от дворца, будто запах от разлагающегося мертвеца, уже потянулись слухи, в которых Рециний фигурирует не иначе как Трупоед.
Проклятый зал совета, ставший в истории Империи местом гибели не одного императора и советника, покинули все, кроме одного человека, того, кого Рециний ненавидел больше всех на свете: и за то, что лишился из-за него мечты править единолично, и за снисходительное презрение, но больше всего за помощь в восхождении на престол. Рециний не любил быть кому-то обязанным и, если не мог вернуть долг, избавлялся от своих кредиторов.
Четвертый советник Антоний Кросс дождался, когда двери захлопнутся, требовательно посмотрел на Рециния.
Тот заставил себя широко улыбнуться и сказал:
– Все, как вы и предсказывали, господин советник. Аристократия не просто поддерживает меня, они из штанов выпрыгивают, чтобы доказать лояльность. Особенно те, что хорошо устроились при Кислом.
– Маджуро Кислый, – скривился Кросс так, будто и правда раскусил что-то неприятное. – Из-за этого ублюдка чуть не погибла моя жена!
– Гердиния… – прошептал Рециний, вкладывая в голос все благоговение, что смог из себя выдавить. – Как это возможно? Ярл Расмус докладывал, что ее четвертовали и скормили труп… простите, скормили ее монстрам Пустошей.
– Расмус не соврал. Изуродованное тело моей бедной супруги оставили почти бездыханным в Пустошах. Однако технологии нашего мира куда шире, чем все то, что вы называете магией. Я нашел Гердинию и отвез на большую землю. Сейчас она у целителей и, хоть и не скоро, но поправится.
Антоний на мгновение поежился, вспомнив, чем ему грозила смерть Гердинии. Святая обязанность каждого мужа-раканта – беречь жену. Сияющая королева Тайра Ра’Та’Кант следила за этим особенно пристрастно. Муж, не сумевший уберечь жену, становился парией, не теряя статуса раканта, разумеется, он лишался всех возможностей карьерного роста. О том, что с Гердинией творится что-то не то, он узнал благодаря встроенному в ее тело миниатюрному чипу, отслеживавшему все происходящие в организме процессы. Он успел вовремя – нашел обезображенное тело Гердинии в радиоактивной пустыне по сигналу передатчика, заключил его в стазис-поле и доставил в большой мир. Сейчас Гердиния лежала в регенерационной капсуле в искусственной коме.
– Что касается Расмуса… – Красивое лицо Антония осталось бесстрастным, но по едва различимым интонациям Рециний понял, что четвертый советник едва сдерживает гнев. – Казнить мразь!
– Но господин Кросс… Ярлы такого не потерпят! Он же ради нас старался, они расценят такой шаг как предательство. Может, отправить убийцу?
Рецинию с трудом удавалось сдерживать негодование. Что он делает? Таких усилий стоило прикормить ярлов, и теперь что? Поставить крест на союзе из-за его каприза?! Только бы здравый смысл победил!
Но нет, Антоний прикрыл глаза и проговорил так, будто обращался не к человеку, а к прилипшему к подошве куску дерьма:
– Нет! Я хочу, чтобы эту тварь протащили голышом, обмазав дегтем и перьями, по всем улицам столицы и казнили публично. Мне плевать на гнилую кровь генетического отребья, но кровь раканта неприкосновенна! Я требую публичной казни!
– Значит, война продолжается… – вздохнул Рециний, и на полминуты воцарилось молчание, которое нарушал Антоний, стуча пальцами по столу.
– Кстати, что с бывшими приспешниками Кислого?
– Генерал Хастиг схвачен и будет казнен сегодня. Остальные пока скрываются, но не сомневайтесь – мы всех найдем и выкурим из их крысиных нор!
– Что там с наивными реформами Маджуро?
– Все отменено. Конфискованное им имущество частично возвращено прежним хозяевам, частично будет продано с аукциона. Нужно же как-то пополнять казну. Правда…
– Что? – Антоний скосил глаза и нанизал Рециния на взгляд, как на меч. – Сложности?
– Пока вас не было в Столице, начались волнения. Барды распевают песни во славу Маджуро Защитника, чтоб его Двурогий сожрал! Понятно, откуда ветер дует, рейк Ли Венсиро, возвысившийся при Кислом до советника, нагнетает. Народ шепчется, говорит, что прежний император жив, что я узурпатор.
– Ты не можешь справиться с собственными подданными? – сощурившись, поинтересовался Антоний.
– Отчего же, могу, – вздохнул Рециний. – Давим зачинщиков, как чинилий. Казни идут с утра до ночи, дорога на Юг уставлена распятыми бунтовщиками. Роккан Черный…
– Кто?
– Воровской вожак; мне докладывали, что после смерти Свирепого Игната Кислый приблизил к себе Роккана. Так вот, он собрал своих прихлебателей и атаковал склады с оружием. Нападение отразили, большинство бандитов перебили, но Роккан ушел.
– Ловите! – вздохнул Антоний. – Мне не до ваших местечковых разборок. Чтобы ко дню Сбора навел порядок!
– Выплата будет в срок, – пообещал Рециний. – Сразу после я планирую направиться с армией на Север. Ярлы так просто не сдадут Расмуса, да и давно пора заканчивать их вольницу. Кто присоединится, сохранит земли, остальные семьи вырежем. И нерешенным останется только одно…
Рециний замер в ожидании, и Кросс впервые повел себя так, как было нужно.
– Мутанты?
– Да. Пока в Пустошах есть хоть один разумный, в Империи порядка не будет. Но проклятие Двурогого… Ввести туда войска – все равно что потерять. Возможно, у господина четвертого советника есть средство, чтобы защитить моих воинов?
Бровь Антония поднялась: «Убогий-то, оказывается, себе на уме! Догадывается, что Кросс в состоянии помочь, и просит!» Антоний решил, что не ошибся, поддержав Рециния. Из него получится удобный император. Вот только вмешательство такого рода надо выносить на семейный совет. Глава Кроссов Тираний может и отказать.
– Могу ли? Да. Стану ли это делать? Не знаю, вернемся к теме, когда казнишь Расмуса и подчинишь Север. Тогда и поговорим о твоей войне с мутантами.