Сона прибралась в помещении, наглухо закрыла все ящики, принюхалась и вздохнула. Снова будет пахнуть печально: церковными свечками и формалином.
Мама морщилась, но терпела: она думала, Сона работает в интернате рядом с посёлком! Там жили сироты и дети, от которых отказались родители. Сону часто приглашали подработать няней: она рассказывала сказки на ночь, а потом убаюкивала заклинанием.
– Бедные детки, – ворчала Сона, возюкая шваброй по полу, – ох уж мне эти бедные детки! Тоже мне, группа продлённого дня!
Работа при морге нашлась случайно. Мама попала в больницу, лежала в палате без памяти. Доктора говорили: маме нужен сон! И Соната пела ей колыбельные, сидела, держала за руку. Ночевала на пустующей койке.
Когда папа звонил по телектрофону из своих бесконечных гастролей, Сона выходила в коридор из палаты, чтоб не тревожить маму.
Как-то раз она услышала шум, чьи-то вопли, неприятный скрежет по полу. Спустилась на первый этаж. И столкнулась нос к носу с монстром! Зомби рычал и скалил клыки, шкрябал по стенам когтями. Сона попятилась от него, забормотала в испуге, будто всё ещё маму держала за руку:
– Спи! Тебе нужно поспать!
Восставший мертвец покачнулся и упал, теряя признаки жизни. Когти втянулись, клыки пропали. Прибежавшие санитары оттащили его от девочки.
– Вы тоже спите! – сказала им Сона, по-особому открывая рот. Будто пойманная рыбка в ладони. – Спи-спи! – как малышам в интернате, расшумевшимся на ночь глядя.
Санитары попадали и захрапели рядом с окаменевшим зомби.
Девочка вернулась в палату, не заметив дежурного доктора, прятавшегося за колонной. А вот доктор её запомнил. И у Соны появилась работа. Интересная, опасная, денежная. Десять империалов за ночь!
Жаль, что маме приходится врать. Ну а кто же в здравом рассудке отпустит дочь на ночёвку в морг?
Сона прикрыла дверь, вернулась в церковку, переоделась. Съела бутерброд с колбасой. Достала из сумки учебники и села делать уроки. Не рассказывать же на биологии, что всю ночь воевала с зомби! Её и так ведьмой дразнили.
В два часа ночи, по расписанию, Сона проверила постояльцев: тишина и спокойствие. Обидно, что новичок уснул! Завтра тело заберут в Канцелярию, и больше Сона его не увидит. Может, не уходить до утра? Подсмотреть, как работают дознаватели?
Впрочем, с её талантами дознавателям лучше не попадаться!
Королевские дознаватели из Канцелярии Мракобесия занимались делами особой важности. Когда магия служит оружием, убивающим мирных граждан, дознаватели тут как тут. Странно, что ночью не заявились!
Вообще-то в их городке скука невероятная. Благолепие и порядок – вот девиз бургомистра. Говорят, когда-то давно в интернате, где теперь работала Сона, была школа ордена Синего Пепла! Красиво. Сонате название нравилось. Колдуны собирали по округе детей и обучали их тёмной магии. И у каждого ученика был особый знак на запястье, сделанный синим пеплом. Только орден давно уничтожили. Кто-то в шутку рассказывал, как колдуны, отбиваясь от королевских магиков, кидались в них всеми проклятьями, какие нашлись в арсенале. А когда проклятья закончились, по ошибке выстрелили благодатью! И с тех пор по всему Альхенгофу воцарился полный покой. Даже дети могут гулять допоздна! Только всё равно не гуляют, ведь воспитанные мальчики-девочки мирно спят по ночам в кроватях. Одна Соната по моргам шастает. Скука в городе настолько полная, что пропажа котов по всему Альхенгофу стала новостью номер один в газетах.
И вдруг – оживающие мертвецы!
Это было так дико и странно, что перепуганный главный врач приказал персоналу молчать. И нанял двенадцатилетнюю девочку для ночного спокойствия. Он не отважился сделать доклад бургомистру и городскому совету, зато робко намекнул на ремонт, жизненно необходимый моргу.
– Это вирус, – взволновано говорил профессор, пылко глядя на подчинённых. – Сугубо медицинское дело. Нужно найти первопричину, источник заражения мертвецов. Тогда мы сделаем им прививку, и наши постояльцы будут лежать, как полагается приличным покойникам.
Отчего-то те, кто колобродил ночами, были людьми одинокими, никто не собирался их хоронить, никто не подавал иски в ратушу. Они просто мёрзли в алюминиевых ящиках, пока профессор искал лекарство от зародившегося зомби-вируса. Двенадцать жителей Альхенгофа, старые и молодые, больные, здоровые, всевозможных профессий, живущие в разных районах. Никакой логической связи.
И вот: у Соны под боком жертва магического преступления, а она эту жертву спать уложила! Тринадцатого постояльца!
Хорошо хоть дар у неё небольшой, а то дознаватели учуют магию и, чего доброго, арестуют. Как потом объясняться с мамой?
Соне припомнился дедушка Алек: вот он склонился над внучкой и тихо поёт колыбельную. Настоящее волшебство музыки, а не те ошмётки, что ей достались.
– Соната, – пел знаменитый дедушка. – В твоём голосе собрана магия всей замечательной семьи Ландер. Когда запоёшь, покоришь весь мир! Твоя гортань – инструмент, созданный творить чудеса!
Милый дедушка. Ты позабыл, что любой инструмент можно сломать. Где-то теперь дирижируешь?
Потемневшие глаза, краткий взмах руки…
За спиной послышался шорох.
– Сона! – позвала сестра Маргарита. – Как у тебя дела?
– Всё спокойно, – от души потянулась Сона.
– Старичку одному не спится. Поможешь?
Маргарита протянула больничный халат. И белую косынку с крестом на лбу. Сона снова переоделась, на этот раз в сестру милосердия.
– Идём, ему очень плохо, а он бредит и хочет кого-то искать!
В палате три пациента, двое спали, как положено, выпив лекарство, а старичок в полосатой пижаме стоял у окна и смотрел на луну.
– Вот недавно у него день рождения был! – сказал старичок неизвестно кому, открывая оконную створку. – Я ему лучшей еды купил, самой дорогой, что была в магазине. И всё хорошо, он довольный лёг спать. А после взял и ушёл. Навсегда.
Старичок повернулся к Соне, строго посмотрел на неё и спросил:
– Чувствуешь, какое страшное слово? Навсегда. Как приговор!
Сона торопливо кивнула и сделала шаг к пациенту.
Он махнул на неё рукой и вновь отвернулся к окну:
– Не желаю быть приговорённым. Из меня будто всю радость забрали. Воздух выдавили из лёгких. Всё болит, и ноет, и плакать хочется. Я должен его найти!
– Генрих Карлович! – закричала сестра Маргарита, когда старичок, кряхтя и пыхтя, решительно полез на подоконник.
И Сона узнала в нём архивариуса, хранителя истории Альхенгофа.
– Кого найти, господин хранитель? – спросила она старичка. – Я помогу, честное слово! Вы только скажите, каким он был?
– Самым красивым, – вздохнул Генрих Карлович, растеряв силы в борьбе с подоконником. Сестра Маргарита подхватила его и повела обратно в кровать. – Самым добрым и ласковым, вот каким. Так и запомни: Помпадур был самым!
– Помпадур? – не поняла Соната.
– Возьми, девочка, – архивариус сунул ей в руки пачку листов. – Когда-то я был силён в истории, со мной была магия знаний. А сейчас я забываю слова. В голове какие-то даты, события, всё вперемешку, клубком. И ничего не хочется. Жизнь сделалась неинтересна, что уж говорить об истории.
– Вам нужно поспать, Генрих Карлович! – строго сказала сестра Маргарита. И выжидающе взглянула на Сону.
– Спи-спи-спи! – приказала Соната, а сама всё смотрела на пачку листов с фотооттиском важной кошачьей морды.
Архивариус обмяк на кровати и засопел, шевеля усами, сам словно серый потрёпанный кот.
– Ужас что творится, – сказала сестра, когда они вышли из печальной палаты. – Все с ума посходили! Тут недавно лечилась Пелагея Никитична, помнишь такую, Сона? Пирожки пекла на углу Цветочной? Так просто рыдала по кошечке!
Соната помнила смешливую женщину, всегда угощавшую детвору. Ей нравились ватрушки с малиной: начинки Пелагея никогда не жалела. Но её пекарня на углу Цветочной была уже месяц закрыта.
– А куда она пропала, сестра? Неужели уехала из Альхенгофа?
– Какое там, – Маргарита вздохнула. – Внизу она, в холодильнике. Спать тебе не даёт по ночам.
– Ой, – огорчилась Сона. – Рыжая дама в светлой рубашке? Так она умерла от горя?
Маргарита не успела ответить.
На первом этаже раздался шум, кто-то охнул, споткнувшись о гроб, торопливо пробежал через церковку, отпер дверь в помещение морга.
А потом по всей сонной больнице разлетелся звонкий крик петуха.