Для Светы Гришаевой, как обещала.
«Так. Спокойно. Не укачивает. С толпой справлюсь. Но, черт! Как сдержаться? Договорились же в машине! А этот… думает, неуязвимый? Звезда, мать его!» – мысли бильярдными шарами перекатываются в лысой голове. Когда сталкиваются, в мужчине включается режим повышенной готовности. Но показать нельзя. Он же охранник. Телохранитель. Суровый, накачанный. В черном узком костюме. На красной дорожке в Венеции.
Хищный взгляд скользит по лицам, оценивает движение десятков рук, которые тянутся к юной звезде.
«Просил же не обнимать их! Небезопасно это. Он один, а их – тысячи. Стоят за ограждениями. Скандируют. Как он может так долго улыбаться? У меня бы уже челюсти отвалились. Разговаривает, комплименты раздает. Охренеть. Первый раз такое вижу. А это что?! Целовать-то зачем? С ума сошел? Плевать, что плачет. Нервы лечить надо. Уф, отошел от этого, зареванного. Парень в шоке. Не ожидал».
– Пора идти на премьеру, ждут только вас, – охранник касается плеча подопечной знаменитости.
– Один момент, – молодой актер отвечает ясной улыбкой, в зеленых глазах – счастье.
Костюм цвета платины словно светится изнутри. Из-за прожекторов кудри отбрасывают причудливые тени на лицо. В руках – маркер, на губах – улыбка. Сегодня озорная.
«Хочет успокоить. Типа все норм. Но я на чеку. Снова кого-то целует! В татуировку на руке. Да сколько ж можно? Предупреждали ведь, что он кошмар… для службы безопасности. Любит фанатов, но чтобы настолько. Как охранять? Оттаскивать от каждого? Руки фанатов с него снимать? Две тысячи девятнадцатый уже, они как дикие себя ведут, а мне отвечать. Некоторые цепляются крепко. Приходится пальцы разжимать. Хожу с ним как курица с цыпленком. Моргнуть не могу. Все уже в зале, а мы никак не отойдем от этих ограждений. Как же они кричат! А вообще-то пацан мне нравится. Скромный, четкий. И мой мелкий того же возраста».
Секьюрити чуть заметно улыбается своим мыслям: «Чего охранники у него увольняются? Нормально ведь все. И я, кажется, понял, что нужно делать для его безопасности».
– Уже совсем пора, – настойчиво напоминает телохранитель.
Парень кивает в ответ, машет рукой фанатам:
– Спасибо, что пришли! – и идет в кинозал, где публика ждет «Короля»7.
Все закончилось.
Лили-Роуз8 смотрит в зеркало. Огромные глаза мамы, гордые пиратские черты отца. Невесомое платье цвета пыльной розы со шлейфом, в светлых волосах заколка с бриллиантами. Она должна была стать королевой на кинофестивале. Сразить всех красотой и изысканностью. Дебют на красной дорожке.
Но что-то пошло не так.
Даже то, что он приехал последним, не спасло положения. Не только Лили, но и остальных: актеров, режиссера. Фанаты ждали. Да, кто-то просил у нее автограф и фото, но не так. Не так…
Она всегда жила в концепции борьбы: с миром, обстоятельствами, собой. Стремилась стать лучшей, победить. Сегодня увидела, что это не работает, не вызывает отклика. Странная встроенная ошибка.
Он постоянно говорит о своей благодарности. Всем. О том, что играть любит больше всего на свете. О том, что его жизнь – воплощенное чудо.
Он говорит, что нужно быть мягким, пластилиновым в руках режиссера. Бросать себе вызов. Браться за сложные роли. Быть одной открытой раной.
Она не согласна. Отстраненность, величие, легкая прохлада волнами расходятся вокруг. Она его любит. И не может простить оваций, что он получил сегодня. Разочарование. Обида. Даже скрыть своих чувств не смогла. Камера все зафиксировала.
Лили пересматривает запись, глядя на себя со стороны, начинает понимать, что для нее это слишком. Не сможет она жить и играть в его тени. Вспоминает момент, когда он все же подошел к ней на минуту в крайнем удивлении. Ошарашенный неожиданным теплым приемом. Глаза круглые, длинные тонкие пальцы у открытых губ. Лили увидела этот шок. Поняла, не ее красотой он был очарован. Весь в моменте, в себе.
«Нет. Обойдемся без скандала. Ни слова не скажу. Преодолею. Пройдет», – решает Лили-Роуз и берет в руки телефон.
– Тимми, пойдем гулять…
Вот мы и встретились. Тимми, я и Хайдер9 – на красной дорожке Венецианского кинофестиваля. Даже фото есть.
Оказывается, Тимоти был моим фанатом с 2009-го, я знать не знал о нем. Теперь мы друзья, а я его фанат. В Париже на телешоу10 он спел:
«Yeah, baby, see I'm back in my zone
Just what I need, mama (Yeah)». 11
Я офигел. Моя песня! Мой любимый бро. Настоящий друг. Он сказал:
– Кид Кади12 вдохновил меня стать актером.
Чувак, ты не мог стать никем другим! Я, конечно, рад, что типа причастен, но нет. Это ты сам.
Смотрю, как тобой гордятся родители. Круто, чо. Я рад. Мой отец умер, когда мне было одиннадцать. Так его не хватает. Клевый был чувак. Ветеран второй мировой. В школе преподавал. Мама любила его. Да мы все: два моих брата и сестра. Жаль, что он не увидел, чего я добился, читая рэп. Пластинки, награды, роли в кино…
Так что, ты – счастливчик, друг. Твори, посмотрим, что будет дальше.
Когда происходит что-то настолько масштабное, как вчера на премьере, то ты словно оказываешься среди бури. Но не доминируешь над ней, имея власть, а остаешься человеком. Ты растерян и чувствуешь все, что свойственно людям. Особенно, если ты молод.
Мне всего двадцать три, и я продолжаю собирать себя по кусочкам. Продолжаю учиться. Балансирую между двумя жизнями – обычного человека и актера.
Новый секьюрити, друг, дизайнер. Номинация на Оскар. Будто сон наяву. Не реально. За гранью моих безумных мечтаний. Будто за год я проживаю три.
В 2014-м я думал, что после «Интерстеллара»13 все изменится. Бросил университет, чтобы сниматься. Я это обожаю. Но ничего не произошло. Большинство сцен вырезали. Год я просидел дома. Поэтому сейчас шок.
Искусство существует в голове зрителей, а не на экране. Созданное уже не мое. Оно принадлежит всем.
Охранник как будто взглядом оберегал. Ничего лишнего не делал. Наконец-то могу не думать о безопасности поклонников. Классный чувак. Терпеливый.
Кид про клип говорил. На флейте буду играть. Смешно. Как раз то, что нужно.
Лили… Моя королева. В других обстоятельствах не сводил бы с нее глаз. Люблю бесконечно. Через шесть дней едем отдыхать на яхте. Отпуск. Налюбуюсь.