Смотрю на экран монитора и напряженно закусываю губу.
Играми в салочки мы задрали цену за участок до трехсот девяноста тысяч. Инкорп не на шутку злится. Последняя ставка была моя, и я жду следующего хода, но те будто замерзли и не откликаются.
Участок, который может заинтересовать Глеба, я присмотрела еще два года назад. Выкупила его по дешевке и выставила от имени подставной компании, которая принадлежит мне. Я не думала, что Инкорп так быстро клюнет, но даже рада, что все произошло сейчас. Моя компания достаточно крепко стоит на ногах, чтобы потягаться с таким гигантом как Глебовский Инкорп. А значит, что я могу конкурировать в ним в лже-аукционе, чтобы задрать цену и вытянуть из него как можно больше денег.
Звонит телефон, я вздрагиваю.
– Юлиана Андреевна, из Лакса звонили. Вы закончили с ответами на вопросы? – голос секретаря заставляет меня прикрыть глаза и устало выдохнуть.
– Дай мне двадцать минут, – отзываюсь негромко.
Я совсем забыла про вопросы, которые уже неделю лежат в ящике моего стола. Забываю про ноутбук и тянусь к ручке. Достаю листики и пробегаю взглядом по первому вопросу, но тут же жму кнопку на селекторе и обращаюсь к Агнессе.
– Принесите кофе без сахара, пожалуйста.
Понимаю, что мне все равно не отлынить и возвращаюсь к вопросам.
Каково это, осознавать, что вы находитесь в сотке форбс?
Как вы относитесь к тому, что вас прозвали Снежной королевой?
Качаю головой, пробегаю взглядом по ответам Агнессы и удовлетворенно киваю.
Сколько вам лет… Планируете ли замуж? Что у вас с Потютьковым?
Ощущение, что я даю интервью не брендовому журналу, а бульварной прессе…
Качаю головой, голос секретаря отвлекает от мыслей.
– Я ответила на все вопросы, кроме двух. На них кроме вас никто не сможет ответить, – ставит передо мной чашку кофе и удаляется, оставляя меня одну.
Я утыкаюсь в вопросы, пролистываю несколько и застываю на строчках.
– Идеальный мужчина, какой он? – читаю вслух и подкатываю глаза.
Беру в руку карандаш и черкаю на полях.
Идеальными бывают только туфли и ювелирные украшения. Идеальных мужчин не бывает, как не бывает и идеальных отношений. Если встретите того, кто будет претендовать на этот титул, позовите меня, я определю его в музей современного искусства.
– Или в дурку, – произношу последние строчки и тут же их зачеркиваю. Ни к чему им знать о моем невысоком мнении о мужчинах.
Пробегаю взглядом по очередному вопросу, и сердце ёкает. Перечитываю еще раз.
Семья. Что это слово для вас значит?
Задумываюсь на секунду, размышляя, почему Агнесса не стала писать сюда белиберду в стиле «дом-очаг». Возможно, ей самой было бы любопытно, как я отвечу на этот вопрос. А я не готова отвечать на него, потому что слишком больно вспоминать о том, что и у меня она когда-то была. Как и у любого человека, у любого ребенка…
Давным-давно. Так далеко, что кажется не со мной и не в этой вселенной. Но мое детство пахло молочной лапшой из садика и теплыми простынями. Колючими носками и вечно мокрыми варежками. Кукольными домиками и мягким хлопком бабушкиной ночнушки. А еще звездочкой. И кремом, которым мама мазала руки.
Оно было, а потом его как-то не стало.
Институт, побег с разрывом всех связей и возвращение, которое напоминало восстание феникса из пепла.
Я вернула себе свои имя и фамилию, вернула себе себя. Вот только родителей, которые умерли так и не узнав, куда делась их дочь, я так и не вернула.
И не вернула то ценное, что оставалось во мне в далекой прошлой жизни.
Он забрал это у меня. И за это я ненавижу его!
Беру карандаш и зачеркиваю вопрос так твердо, что грифель ломается. Полоска идет через весь лист и так ярко выделяется на фоне других вопросов, что становится смешно.
Семья.
Это то, что я вычеркнула из жизни и больше в нее не пущу.
Собираюсь нажать на селектор, чтобы оповестить секретаршу об ответах, но дверь моего кабинета распахивается так резко, что я на секунду теряюсь.
Агнесса запыхавшаяся бежит к столу, и полными паники глазами впивается в мое лицо.
– Он просит вашей аудиенции! Он здесь!
– Кто? – спрашиваю, стараясь успокоить ее тоном и взглядом.
– Жданов. Основатель Инкорп.
Меня как будто кипятком обдает, а открываю рот и пытаюсь вдохнуть, но вместо этого легкие заполняют колючие иглы, и я чувствую, как начинаю истекать кровью под ребрами.
– Охрана задержала его на первом этаже, но он очень настойчив, и просит немедленно впустить его к вам.
Ко мне.
Так успокойся, Юля. Наверняка все не так страшно…
– Он знает, что я… Как он сказал? Что сказал? – спрашиваю сбивчиво.
– Он просит впустить его к гендиру. Вашего имени он не называл, вы же не числитесь в соучредителях, – выдыхает, успокаиваясь. Но по ее взъерошенному виду понятно, что она как и я удивлена и взволнована. Агнесса в курсе давней истории со Ждановым. Я ей все выболтала, потому что просто необходимо было с кем-то поделиться наболевшим. И рассказала ей о своем плане, который мы методично воплощали в жизнь. Остались последние штрихи, но этот его визит спутал все карты.
– Так. Значит, он пока не знает, что я – это я.
– Нет.
– Окей, – отзываюсь, уже увереннее. – Возможно, все еще можно будет провернуть.
Разблокирую монитор, и едва не подпрыгиваю, когда замечаю на площадке цену в четыре сотни миллионов за участок. Инкорп подняли ставку, явно надеясь, что после нее я отсеюсь, и они заберут себе землю.
Ставлю четыре сотки пять, и выдыхаю, взволнованно.
Ценник прогружается, Агнесса заглядывает за мое плечо и охает.
– Теперь все ясно. Но я думала… Думала мы пока не готовы.
– Я не готова, но откладывать глупо. Раз Глеб хочет познакомиться, так тому и быть. Забронируй столик в ресторане, и вызови к черному входу моего водителя. Придержите Глеба еще минут сорок, я должна быть уверена, что территория, на которой мы пересечемся будет безопасной. После отправляй и его в ресторан.
Агнесса кивает и, подняв трубку телефона на моем столе, начинает набирать водителю.
Я перевожу взгляд на площадку для торгов и улыбаюсь.
Чтобы получить участок тебе придется выложить все, что у тебя есть, Жданов. И как только ты это сделаешь, я оставлю тебя без штанов.