Ночью неистовствовала сильная гроза.
В избушке Знахарки рожала Забава. Роды длились с самого утра, после расслабляющего затишья резко случалась сильная схватка или потуга.
Знахарка не отходила от постели ни на шаг, утирая пот со лба Забавы тряпицей с холодной ключевой водой и приговаривая:
– Потерпи и успокойся. Роды – естественный процесс, в котором помощь – во благо, а вот вмешательство может оказаться во вред.
Наконец избушку сотряс крик младенца – это был мальчик.
Забава, слабо улыбаясь, протянула к нему руки. Знахарка передала, и Забава тут же обняла и прижала к себе сына. Малыш самостоятельно нашел и с жадностью приложился к материнской груди.
Забава попросила попить, но заснула раньше, чем Знахарка налила укрепляющий отвар из крапивы, тысячелистника и пастушьей сумки.
В дверь избушки громко и часто постучали.
– Матушка, пусти скорее, – послышался голос Третьяка из сеней.
Как только Знахарка сбросила дверной крючок, в избу ворвался Третьяк, который тянул за собой рыжеволосую женщину.
– У нее отошли воды, а схватки и не думают начинаться, – выдохнул он и удивленно уставился на постель, где лежала Забава с новорожденным у груди. – Вот тебе Раз!
Знахарка показала на табурет:
– Усади ее сюда.
Знахарка быстро укутала в чистую простынку совершенно спокойного и сытого младенца. На его шее красовалось точно такое же необычное родимое пятно, как и у Забавы.
– Укладывай, – Знахарка показала Третьяку на постель.
Третьяк уложил рыжеволосую.
– Иди в баньку. Нельзя ему тут! – Знахарка передала Третьяку новорожденного.
Тот осторожно принял чадо и вышел за дверь.
Молния осветила мокрое лицо Пелагеи со слипшимися от дождя непокрытыми черными волосами, которая как завороженная шла в сторону избушки. Ее губы что-то шептали…
Когда Третьяк вышел, Знахарка принялась за помощь.
Она начала осматривать женщину и увидела выпавшую пуповину.
«Значит, начала отслаиваться плацента, – подумала Знахарка, – скорее всего, умрет от потери крови, надо спасать дитя, пока не задохнулось!»
Знахарка подошла к столу и откинула тряпицу, под которой лежали заранее приготовленные острый узкий нож и кривая длинная игла с нанизанной ниткой…
Знахарка достала младенца – это тоже был мальчик. Мальчик был посиневший и не дышал. Знахарка звонко хлопнула его по попке, и избушку второй раз за ночь потряс детский крик. Она приложила младенца к груди спящей Забавы, и тот начал причмокивать.
Знахарка обернулась к роженице и взялась за иглу – рыжеволосая еще дышала, но очень слабо.
Знахарка быстрым шагом вышла за Третьяком в баньку. Он сидел с младенцем на руках и по-доброму смотрел, как тот спокойно, улыбаясь, посапывал.
Знахарка усталым голосом попросила:
– Вынеси ее – она умирает.
Третьяк хотел спросить, кто из женщин умирает, но промолчал и, трепетно передав Знахарке младенца, пошел в избу.
В избе уже почти догорали свечи. Третьяк увидел спящую Забаву с ребенком на груди, и у него отлегло от сердца. Он поднял уже бездыханное, все в крови, тело рыжей женщины и понес в баньку.
Знахарка вышла во дворик и, закрыв глаза, подставила лицо дождю, подняв руки вверх. Гроза начала утихать, но луна еще была скрыта за тучами, и было темнее темного.
Мимо Знахарки прокрался черный силуэт.
Войдя в избушку, Пелагея оказалась в кромешной темноте. Свечи окончательно догорели. Пелагея на ощупь, как будто знала здесь все, достала из небольшого шкафчика три самых толстых и высоких свечи, чиркнула спичкой.
Она склонилась над Забавой и отняла от нее новорожденного, который недовольно закричал.
Пелагея расставила свечи у изголовья постели и, не обращая никакого внимания на крики новорожденного, стала читать заклинание. В руке у нее появился странный кривой нож. И, заканчивая заклинание, Пелагея трижды пронзила неподвижное тело Забавы.
Знахарка услышала крик новорожденного, ее глаза широко открылись, и она, почувствовав опасность, бросилась в избушку.
В избушке она увидела, как Пелагея занесла нож над освещаемым тремя свечами младенцем.
Знахарка бросилась на Пелагею, но та скользящим ударом ножа ранила ее в руку.
Превозмогая боль, безоружная Знахарка вновь стала надвигаться на Пелагею.
Та, рассвирепев, ударила ее ногой в грудь, и Знахарка упала на спину.
Пелагея развернулась и подошла к новорожденному.
Вновь занеся над ним нож, прокричала Знахарке:
– Говори, где Матрешка?
Младенец стал кричать еще громче.
Знахарка ползла к постели:
– Я не знаю.
Пелагея схватила младенца за ножки и подняла на вытянутой руке.
От резких движений одна из свечей упала и покатилась в угол избы за спиной Пелагеи.
– Он сейчас умрет! Говори! – кричала Пелагея.
Знахарка замерла.
– Матрешки здесь нет и никогда не было. Пощади дитя! – с трудом выговорила Знахарка.
– Я нашла твой тайник, но там были только книги. Где другой тайник? – Пелагея сильно тряханула младенца.
Знахарка краем глаза увидела, что от свечи загорелись пожитки.
Пелагея проследила за взглядом Знахарки и увидела начинающийся пожар.
Она ударила Знахарку ногой в голову.
– Ты мне все расскажешь, но сейчас… – злобно сказала Пелагея и бросила кричащего младенца на стол.
Знахарка потеряла сознание.
Пелагея поставила на стол рядом с младенцем две свечи с постели и пошла поднимать с пола третью, как дверь в избушку распахнулась, и появился Третьяк.
Прежде чем он что-то понял, Пелагея в мгновение ока оказалась рядом с ним и с разворота ударила его ногой в грудь. Третьяк отлетел назад к двери, но быстро вскочил на ноги.
Огонь разгорался все больше, уже занялись занавески на небольших оконцах.
Третьяк сгруппировался и всей своей массой хотел навалиться на Пелагею, но та с легкостью увернулась и оказалась за его спиной. И пока Третьяк разворачивался, ударила его ребром ладони по шее. Третьяк рухнул не пол как подкошенный.
Огнем занималась уже добрая половина избы.
Как сквозь пелену, Третьяк видел, как Пелагея совершенно спокойно подошла к горящему шкафчику, достала из него свечу, об него же и зажгла ее. Подошла к столу с новорожденным, который странным образом замолчал, поставила третью свечу и взяла в руки нож.
Третьяк силился подняться, но тело не слушалось его.
Он мог только смотреть, как Пелагея говорила какие-то слова на каком-то зверином языке, а затем три раза ударила ножом в грудку младенца.
От увиденного Третьяк встрепенулся и через силу поднялся на ноги.
Дым застилал всю избушку, и уже становилось трудно дышать.
Третьяк нащупал рукой табуретку и с силой обрушил ее на голову Пелагеи, та упала на пол и казалась бездвижной.
От удара Третьяк тоже не удержался на ногах и упал. Ползком он добрался до Знахарки. Нащупав пульс на шее, он начал вытаскивать ее во двор.
Во дворе Знахарка пришла в себя и прошептала:
– Забава…
Третьяк, шатаясь, пошел в избушку. Переступив через неподвижное тело Пелагеи, он с трудом вытащил тело Забавы из дыма и огня.
Когда Третьяк вернулся за убитым младенцем – Пелагея исчезла. Он взял на руки мертвого младенца и выбежал во двор.
Огонь уже выбивался на крышу избушки.
Во дворе усадьбы собрались «уже не крепостные крестьяне» с факелами в руках.
Сначала тихо, а затем все громче толпа орала:
– Выходи! Мы свободные! Ты ответишь за обман!
На крыльцо дома вышел хозяин в не застегивающемся на животе гусарском доломане с револьверами в руках.
Увидев вооруженного хозяина, мужики и бабы замолкли.
Мужик со шрамом на лице, явно хорохорясь, перекинул топор из руки в руку и зашагал к крыльцу.
Хозяин прокричал ему:
– Тимоха! Стой, дурак!
Тимоха, ухмыляясь, начал подниматься по ступенькам.
Хозяин направил взведенные револьверы в воздух и разом нажал на спусковые крючки – выстрелов не было. Он нажал еще раз – осечка?
Тимоха с размаха ударил его топором по голове. Окровавленный хозяин упал, и его тело покатилось вниз по ступенькам.
– Бери что хошь! – прокричал толпе Тимоха и первый кинулся в терем.
За околицей имения стоял Игнат, держа под уздцы пару вороных с поклажей.
Крики из усадьбы доносились даже до него.
На небе показалась луна, и Игнат увидел приближающийся силуэт – это была Пелагея.
Игнат спросил:
– Что?
Пелагея покачала головой:
– Матрешка не у них.
Игнат нахмурился:
– А что они?
Пелагея, покачнувшись, ответила:
– Дело сделано. Первые мертвы.
Игнат помог ей взобраться на жеребца.
Удаляющиеся силуэты двух всадников освещались заревом от горящего имения.