Самолёт прибыл в Байкит по расписанию. Выяснив у местных жителей, где находится гостиница, Иван Поддубный двинулся за другими прибывшими пассажирами по узкой тропинке вдоль покосившегося штакетника. Похоже, выход в посёлок тут один для всех. На нём камуфляжный костюм, плечи оттягивал объёмный рюкзак с притороченным свёртком палатки. Да, десять лет не заносило геолога в этот посёлок. Пока забивал копейку полевым геологом в буровых компаниях, вахтуясь по месяцу на скважинах, а потом, протирая штаны в офисах, весь Север и половину Сибири объехал, а вот сюда как-то не довелось. Первый и последний раз побывал в посёлке, когда на плоту с друзьями путешествовал.
Сравнить, как изменился Байкит с тех времён, Иван не смог бы при всём желании. Десять лет назад, едва плот причалил, он вместе с братьями Вакуловыми рванул на аэродром. Самолёт, на который у них ещё в Красноярске были куплены билеты, отправлялся через час, и окружающие виды в тот момент интересовали их меньше всего. Да и насмотрелся Иван за двухнедельное плавание по Тунгуске на разную экзотику до полного опустошения и потери всякого интереса. Теперь остро хотелось в цивилизацию, в грязный город, где под ногами потрескавшийся асфальт, воздух пропитан привычными и такими родными выхлопами бензина, а комары – так, для антуражу, а не тучами. Костя добровольно оставался в Байките разобраться с плотом. У парня в посёлке жили какие-то родственники, так что он не торопился.
Иван, осматриваясь, медленно топал по тропинке, уходящей вглубь селения. Деревянные двухэтажки, небольшие потемневшие от времени рубленые домишки, пыльные улицы, заросшие по обочинам цветущим иван-чаем. Обычный посёлок, каких в Сибири полным-полно. Задерживаться здесь Иван не собирался. Ещё загодя он составил маршрут так, чтобы на пересадку потратить как можно меньше времени. Самолёт Красноярск – Байки отправлялся из столицы Края два раза в неделю. Один из рейсов, по вторникам, подходил Поддубному как нельзя лучше. Ночь в местной гостинице – и он отправится дальше. Только уже не самолётом, а вертолётом, летавшим в Ошарово по средам.
Гостиница нашлась по соседству с детским садиком «Оленёнок». Длинное одноэтажное здание, а таких строений в Байките большинство, обычный сруб, оббитый кое-где обвалившейся вагонкой. Внутри небольшая конторка и коридор, пронзающий гостиницу насквозь. В него выходят старенькие двери комнат с табличками номеров, под ногами – скрипучие полы под затёртым линолеумом.
Кинув рюкзак на видавшую виды кровать, он отправился по продуманному загодя направлению. Дорога его лежала в местное лесничество. Ивану нужен проводник, а где ему ещё могут помочь, как не в главном таёжно-лесном центре района? Десять лет назад, когда сплавлялись по реке, Костя ненароком упомянул Ошаровского лесника Николая, выдав в его адрес несколько комплиментов. Мол, толковый мужик, тайга для него – дом родной. И Иван не без оснований надеялся узнать здесь о его судьбе.
И не ошибся. Миловидная девушка, оказавшаяся мастером леса, крайне засмущавшаяся, когда Иван выложил перед ней коробку конфет, едва сообразив, о чём её спрашивают, без колебаний тут же назвала бывшего лесника Николая Алексеевича. По её словам, он знает тайгу как свои пять не раз отмороженных пальцев. Пару лет, как на пенсии, и вполне возможно, не откажется проводить молодого человека, куда нужно. На вопрос, а куда молодой человек собрался, Иван расплывчато пояснил, что интересуется красотами Подкаменной Тунгуски. Ну и Тунгусским метеоритом тоже. Последнее объяснение устроило девушку полностью. Похоже, не он один из находящихся в Байките транзитных пассажиров интересовался загадочным взрывом.
Тайга под вертолётом тянулась, казалось, бесконечно. Сумрачные болота, утыканные покосившимися берёзками, извилистые речушки, наворачивавшие чуть ли не кольца и теряющиеся в глухомани, зелёные сосняки с пятнами пожелтевших лиственниц, проплешины, оставленные лесорубами. За все полтора часа, что Иван провёл в воздухе до первой посадки, внизу не обнаружилось ни одного населённого пункта.
По пути приземлились в крохотном притунгусском селе – Куюмба, состоявшем сплошь из деревянных домишек, что и неудивительно для лесного края. Кирпич здесь дорог, по воздуху или по реке не навозишься.
Деревня и деревня, ничего особенного. Иван быстро потерял интерес к покосившимся заборам и стареньким избам за иллюминатором. Мыслями он уже составлял разговор с бывшим лесником. Геолог и мысли не допускал, что он откажет. Или просто не хотел допускать, надеясь на удачу и на то, что пенсионер вряд ли упустит шанс подзаработать. Пенсиями-то наших стариков родное правительство ну совсем не балует.
Чихнув пару раз, вертолёт снова запустил винты. Народу в салоне и было немного, да из них ещё с пяток человек сошли. Дальше отправились с полупустым салоном: тонкая девушка, похоже, учитель, сопровождавшая троих детей школьного возраста, возвращающихся из лагеря, и сам Иван.
Заложив круг, вертолёт набрал нужную высоту, и геолог опять прилип к иллюминатору.
Лавочки в вертолёте прикручены по бортам, сидеть, навалившись спиной на холодную стенку, не очень комфортно, но терпимо. А вот выглядывать в круглое стекло крайне неудобно. Для этого надо развернуться на девяносто, а то и больше градусов. Скоро поясница начинает заедать, долго не просидишь. Но Иван, сколько мог, старался на неудобства не обращать внимания, уж очень красивые виды разворачивались под бортом. Осенняя тайга – это что-то!
К тому же его одолевало какое-то детское желание – хотелось увидеть хозяина этих мест – косолапого. Но сколько ни всматривался в мелькающие травянистые полянки, ни одного живого существа так и не углядел. Хотя та же девушка из лесничества предупреждала, что в этом году в Эвенкийской тайге полно медведей, спасающихся от пожаров, охвативших северные районы Красноярского края. Скорей всего, она малость преувеличила. Или, что, скорее всего, косолапых в тайге всё-таки не настолько много, чтобы с вертолёта можно было их засечь. Даже с учётом пришлых северян.
Посёлок Ошарово вырос из-за деревьев неожиданно. Только что тянулась разноцветная тайга, несколько секунд, и на выскочившей откуда ни возьмись полянке выстроились две параллельные улицы деревянных домишек с шиферными крышами, убегающие от блестящей глади Подкаменной Тунгуски. Взгляд зацепил разноцветные лодки, приткнутые к её пологому берегу. Ручей, вливающийся в лоно главной речки Эвенкии, людей, спешащих к вертолёту. Рядом с деревянным же посадочным настилом стандартная дощатая автобусная остановка, почему-то повёрнутая к посадочному квадрату тыльной стороной. Причину такого архитектурного решения Поддубный понял, когда машина зашла на посадку, поднимая тучи пыли и лесного мусора. Народ, встречающий рейс, благополучно укрылся от летящих в лицо хвои и щепок за стенкой остановки.
Дождавшись, пока остановятся винты, один из вертолётчиков скинул короткую, на три ступеньки, лестницу, и сам же спустился по ней.
Доски под ногами чуть подрагивали, мужики торопливо разгружали машину. Детей встречали соскучившиеся матери. Иван с лёгкой завистью поглядывал на радостные детские лица, на женщин, тискающих родных, сам он семью так и не завёл. У геологов с семьями вообще плохо.
Воздух, напоенный сосновой хвоёй, показалось, сам лился в лёгкие, отвыкшие от густого таёжного кислорода. Правда, вместе с воздухом в рот пытались проникнуть и стаи комарья, но тут уж ничего не поделаешь: за всё хорошее в жизни надо платить. Иван несколько раз отмахнулся. Впрочем, без результата.
«Так, всё хорошо, а куда идти? На дворе обед. А гостиница тут вряд ли предусмотрена».
Иван обратил внимание на пожилого эвенка, аккуратно сгружающего с плеча тяжёлую картонную коробку на настил. Он местный, значит, должен всех знать:
– Уважаемый, не подскажете, как мне найти бывшего лесника Николая Алексеевича?
Выпрямившись, эвенк ткнул пальцем куда-то за вертолёт, и снова скрылся в его горячем нутре.
«Что ж, направление есть, уже неплохо».
За вертушкой Иван обнаружил заросшую травой давно не используемую взлётную полосу. Скорей всего когда-то сюда летали трудяги Ан‐2, но с началом перестройки рейсы назвали нерентабельными, и полёты прикрыли. Как и по всей России. «Хорошо хоть вертолёты изредка в эту глухомань наведываются».
От настила вокруг островка соснового бора убегала хорошо утоптанная тропинка. Поскольку других путей тут не наблюдалось, пошагал по ней. Перебравшись через заброшенную взлётку, Иван вышел к невысокому дощатому забору. Дальше тропка тянулась вдоль досок. Пройдя ещё несколько десятков метров, Иван вышел к распахнутым воротам, за которыми просматривался огромный двор, ограниченный с дальнего края густой лиственничной тайгой. По самым примерным прикидкам, с гектар будет. «Да уж чем-чем, а землёй тут народ не обделён».
Где-то недалеко работал движок. «Может, тракторок какой-нибудь», – предположил Поддубный, оглядываясь.
Усадьбу перегораживал вытянутый деревянный дом. В него вели два крылечка по краям. Сбоку – делянка, засаженная картошкой с уже высокой ботвой. С другой стороны к сараю приткнулись два трактора и алюминиевая лодка. В глубине двора, наверное, несколько соток занимала огромная застеклённая теплица, из крыши её выглядывала труба буржуйки. По правой стороне почти новенький сруб: то ли большая банька, то ли небольшой домик.
Неожиданно из-за угла дома выскочили две крупные лайки. Виляя завернутыми кольцом хвостами, молчком устремились к Ивану.
– Умка, Байкал! – послышался женский голос, и следом появилась женщина.
Плотная, невысокого роста в тёплой кофточке.
– Здравствуйте! – Иван опасливо покосился на собак, обнюхивающих его издалека. – Подскажите, могу ли я увидеть лесника Николая Алексеевича?
Женщина дружелюбно улыбнулась:
– Да, конечно. Он сейчас на ручье качает воду в баню, – она коротко оглядела гостя. – А вы проходите в дом. Пока он там закончит, я вас чаем напою.
– Не откажусь. Собаки не кусаются?
– Если и кусаются, то не сильно, главное, руками не машите, – чуть улыбнулась она.
– Предельно ясно.
Последовала команда «Домой», и лайки, вывалив ярко-красные языки, поскакали обратно. У крыльца Иван заметил клумбу, засаженную разноцветными цветами. Ни одного он не узнал. Впрочем, он никогда культурными цветами и не интересовался. Ромашку от гладиолуса ещё отличал, а больше ему как-то и не требовалось.
Уже на крылечке женщина обернулась:
– Давайте знакомиться. Я жена Николая Алексеевича, Наталья Шакировна, можно просто Наталья.
– А я Иван.
Скрипнула дверь, и они оказались в полутёмной веранде. Вторая дверь вывела их в светлую большую комнату.
– Сильно дверями не хлопайте, наши девчонки спят, неделю назад прилетели. Все нарыбачиться не могут, каждое утро на реку ходят, потом отсыпаются.
Иван кивнул, решил, что про девчонок ещё успеет расспросить. Или сами появятся, расскажут.
Внутри дом показался огромным, Иван подумал, что здесь жилось бы комфортно даже очень большой семье. Направо вход в просторную кухню. Туда он и направился вслед за хозяйкой. И первое, на что обратил внимания, была печь, занимающая, наверное, четверть помещения. Не удержавшись, обошёл вокруг. В топке обнаружился водяной котёл. Вот, поэтому она такая большая! И сюда цивилизация отчасти добралась. Пока Наталья расставляла чашки на столе под клеёнкой и наливала из большого электрического термоса кипятка, Иван незаметно осматривался. В старых домах ему ещё бывать не приходилось.
Потолок чисто побелен, на стенах обои, посредине – стол и стулья, у стенки – диван, напротив простенький кухонный гарнитур. Наталья кивнула на стул:
– Садитесь сюда.
Иван подтянул полную чашку поближе. На столе появилась вазочка с мёдом, тарелка с печеньем.
– Семья, видимо, немаленькая у вас? – стесняясь собственного любопытства, поинтересовался Иван.
– Да не сказать, чтобы и сильно большая: мы с Николаем и четверо детишек, дочка и трое сынишек. Все разлетелись кто куда, а мы остались вдвоем в этих хоромах.
– Цветы красивые у вас. Как вам удаётся их выращивать? Всё-таки Эвенкия…
Польщённая интересом молодого человека, Наталья снова улыбнулась:
– Мы рассаду дома садим, потом чуть отеплит, выносим в теплицу, в землю, и топим, пока температура на улице не поднимется. Нам повезло, что огород на природном песчаном пупке, поэтому и теплица на фундаменте стоит. В деревне у всех теплицы на сваях, иначе не успевает земля оттаивать. Мерзлота! Зато у них там торфяники, земля, как пух, когда просохнет. И урожай соответствующий. В общем, везде свои преимущества. И недостатки.
За окном затих работающий движок. Оба обернулись к окну.
– Ну вот, накачал. Сейчас придёт.
– А зачем у вас второй вход в дом? – неожиданно для себя спросил Иван.
Наталья присела напротив:
– Там лесничество. Я же раньше лесничим была Ошаровского лесничества, а Николай – лесником. Этот дом как кордон раньше был. Теперь нашу половину перевели в жилой фонд, а там так и осталась контора. Что с ней будет, вообще непонятно. Все дела лесные сейчас в Байките решаются, в лесничестве сидеть некому, а отопление общее с домом. Вот и приглядываем, а что делать?
Иван покивал. История знакомая, сколько нынче закрытых лесничеств по стране! И не сосчитать. Всё экономят. Доэкономятся когда-нибудь. Впрочем, уже доэкономились, пожаров вон, каждый год всё больше и больше в тайге.
Снова скрипнула дверь, и в проходе показался крепко сбитый, высокий, с длинными мозолистыми руками мужчина. Он внимательно глянул на Ивана, и тот изумился его голубым, словно лесные озера, глазам. Сейчас такие глаза редкость, в городе и не найдешь. Вот почему-то примерно так Иван себе Николая и представлял.
– Э, да у нас гости! – скинув короткие сапоги в углу, он поспешил на кухню.
Иван поднялся навстречу:
– Здравствуйте, Николай Алексеевич.
– И вам здравствуйте, – прижимая рукой поясницу и чуть сморщившись, лесник опустился на соседний стул. – Никак по нашу душу?
– По вашу, Николай Алексеевич.
– Ну, по нашу, так по нашу, – он обернулся к супруге. – Давай-ка нам отобедать. Чайку после погоняем. Гость наш с дороги, наверняка живот к спине прилип. – И кинул вопросительный взгляд на Ивана.
– Признаться, проголодался, – тот тоже присел.
Вскоре на столе появились тарелки, полные густой наваристой ухи. Иван с удовольствием, чувствуя, как заработали рецепторы вкуса и запаха, втянул волшебный дух ноздрями.
Пока обедали, больше молчали. Лишь иногда супруги бросали короткие фразы, о чём-то только им двоим ведомом. На Ивана старались не смотреть, дабы не смущать. Иван был только рад, проголодался он и верно изрядно. К концу обеда из комнаты за спиной появились «девчонки»: миловидная молодая женщина лет двадцати восьми, чем-то неуловимо похожая на отца, и пятилетняя девочка, стесняющаяся незнакомого человека. Хозяин дома познакомил дочку и внучку, оказавшихся Тоней и Кристиной, с Иваном, и они, с интересом поглядывая на нового человека, уселись за стол.
После обеда народ не спешил расходиться по комнатам. Наталья долила воды в электротермос, и он вскоре снова зашипел. Тоня увлечённо рассказывала об утренней рыбалке. Сегодня улов не обрадовал, к чему она отнеслась с юмором, посетовав, что крови больше потеряли от комарья, чем рыбы наловили. Но всё равно, как понял Иван, обе остались довольны самой возможностью рыбачить на родной реке.
В чашках снова появился ароматный травяной чаёк, и Николай Алексеевич наконец решил, что пора гостя и пораспрашивать. Приобняв внучку, ёрзавшую у него на колене, поднял вопросительный взгляд на Поддубного:
– Ну, рассказывайте, молодой человек, что привело в наши края?
Иван, чуть волнуясь, прокашлялся.
За стеной шумно проскочили собаки, и оба мужчины обернулись, прислушиваясь, один с любопытством, другой озабоченно. Но звуки с улицы больше не повторились, и лесник снова успокоился. Тусклое окошко занавеской укрывала накатывающая темнота. На полу под боком у протопленной печки развалилась чёрная, как ночь, кошка Сильвия. Кристина, набегавшись по дому за кошкой, объявила всем, что пойдёт читать книжку, и исчезла в дальней комнате. Наталья, накинув куртку, ушла на улицу, как объяснила, теплицу закрыть. Тоня сновала по кухне, убирая последние тарелки со стола. В горнице продолжался недавно заведённый разговор.
Ещё до того, как перешли к главной теме, Николай узнал, что Иван – геолог, но сейчас не работает. Партия в Усть-Куте развалилась, и он остался не у дел. Много мотался по северам, и в этих местах бывал, когда сплавлялся ещё в студенческие годы по Подкаменной Тунгуске. Тогда же был наслышан о здешнем леснике, который в окрестных лесах, как в собственном доме ориентируется. А уже в Байките, наведя справки, узнал, что Николай на пенсии. Чему он, признаться, даже обрадовался.
– В общем, кроме вас, Николай Алексеевич, никто мне помочь не сможет, – не дождавшись реакции от лесника на свою просьбу, уже третий раз повторил Иван. – Да и боязно, честно говоря, кого-нибудь другого просить.
– А меня, значит, не боязно?
Иван поднял уверенный взгляд:
– Вас не боязно.
– Это почему, интересно?
– А потому что честного человека завсегда видно. И кроме того, мне про вас так и рассказывали. Мол, на редкость порядочный человек.
Николай хмыкнул:
– Вот так, значит. Ну, это ладно. С народной молвой спорить дело бессмысленное, – он качнулся вперёд. – Давай-ка ещё раз, поподробней. Куда, насколько, что от меня нужно.
В боковой комнатке звякнула крышка, и Иван на секунду отвлёкся. Тоня что-то объясняла, вероятно, уже начитавшейся дочке. Слышались только отдельные слова. Он потёр лоб, думая, с чего начать, чтобы прозвучало убедительно. Поддубный уже рассказал про алмазный заводик, приведший его в этот дом, но лесник попросил повторить. Надеется услышать что-то новое? Ну уж нет, повторять с самого начала – увольте. Чего-то другого он всё равно не скажет, нечего потому как. А суть ещё разок обрисовать, – это можно.
– В общем, историю про то, как меня эта идея посетила, я повторять не буду, думаю, для нашего похода это и не так важно. А про остальное – пожалуйста. Итак, ещё раз: на реке… стоит заброшенный алмазный заводик. Это вы знаете?
У Николая даже веко не дрогнуло. Не дождавшись реакции, Иван продолжил.
– Почему его забросили, я так сведений и не нашёл. Есть предположение, что убили владельца. А потом наследник ушёл на тот свет – и тоже подозрительно. Новый хозяин долго не объявлялся. А когда, наконец, нарисовался, грохнули и его. Но предельно ясно, что с тех пор заводик вроде как ничей. По слухам, алмазная жилка там осталась невыработанной. Думаю, если потом народ по-тихому и начинал там работать, то жилка, скорей всего, от них спряталась.
– Это ты почему так решил?
В дверях, привалившись к косяку, замерла Тоня, с интересом прислушиваясь. Иван благожелательно ей улыбнулся.
– Есть соображения. Друг у меня хороший в этой сфере крутится. Если бы отсюда алмазы всплыли на рынке, он бы знал.
– А что, алмазы с каждого рудника разные?
– Конечно, разные. Я вам сейчас объяснять не буду почему, просто поверьте, всё же я геолог. Так вот. Чтобы найти жилку, нужно пробы собрать, потом их в лаборатории на специальных приборах изучить. Тут комплексный подход нужен. Не уверен, что дикие искатели, если они и были, научным методом владеют. А без него там никуда.
– А ты, значит, владеешь? И приборы есть?
– Владею и приборы есть. Выкупил как-то по случаю. Дома у меня почти полностью оснащенная лаборатория собрана.
– Разбогатеть хочешь?
– Почему бы и нет? Может, и научную работу напишу на эту тему. Дело это рисковое, но выгореть, я считаю, может. Вас тоже не обижу. У вас вон дочка и внучка на попечении. Наверняка пенсия-то небольшая.
Николай вздохнул:
– Признаюсь, заманчиво, но…
Иван спешно перебил, вдруг испугавшись, что лесник откажет:
– Не отвечайте сразу. Подумайте. Сами видите, я от вас ничего не скрываю. И потому надеюсь на вашу помощь. Очень надеюсь.
Николай распрямился и уже, не стесняясь, поводил плечами. Прижав кисть к пояснице, удержал стон. Махнул дёрнувшейся к нему дочке рукой, мол, не волнуйся, справлюсь.
– Не бывал я в тех краях, признаться. Да и из наших вроде туда никто не ходил. Хотя дело нехитрое. Может, и отыскали бы. Но… Поясница, задери её нелёгкая. – И, обернувшись к Ивану, добавил: – Вот тебе и ответ. Был бы помоложе да поздоровей, сводил бы тебя к заводику. А сейчас – не обессудь. Не смогу.
Крякнув, он поднялся. Тоня всё-таки подскочила к отцу:
– Папа, тебе помочь?
– Так, кыш всем по койкам. Не настолько уж я больной.
Тоня, поймав разочарованный взгляд Ивана, растерянно замерла рядом с отцом. Пару секунд она о чём-то раздумывала. А в тот момент, когда Николай у двери надевал галоши, вдруг решительно выдала:
– Я тебя свожу.