Следующие две недели Варвара каждый день возвращалась на исследовательскую станцию. Она убеждала себя, что делает это только ради человечества. С его приближающейся гибелью – любые варианты были хороши. Кроме того, иногда учёные предлагали ей кофе. Изначальное идеальное представление станции начало рассыпаться как карточный домик. Стоило только внимательно присмотреться. Отсутствующий кусок стекла здесь, смещённый металлический стержень там, трещины в полу, клубки пыли в углах. Хотя по сравнению с остальными этажами тут было сравнительно чисто и пусто. Единственное что у учёных было в избытке ‒ это пространство. Они жили уединённо, редко посещали бункерный город, и у них не было ничего особенного, кроме случайной чашки кофе. И самое главное, только малая часть огромной исследовательской станции была вентилируема. К её разочарованию, славные спасители, которых она себе представляла, оказались всего лишь сборищем яйцеголовых ренегатов, спрятавшихся, как крысы, в самых темных уголках заброшенного сектора бункерного города. Хотя справедливости ради, их угол был на самом деле очень хорошо освещён. Но они оказались совсем не такими, как она себе представляла. И единственное, что хотели от неё ‒ это то, что она поклялась никогда больше не делать: убийство. Но со временем Варвара поняла, что то, что они предлагали, на самом деле было именно тем, что ей нужно. Ни еда, ни вода, ни воздух, ни обещания роскоши и комфорта. Какой бы зыбкой она ни была их идея, какой бы безумной она ни казалась, Варвара очень скоро поняла, почему учёные из всех людей подошли именно к ней. Она не просто обладала идеальная квалификацией для работы. Ей в жизни не хватало единственной валюты, которой они могли расплатиться с ней ‒ надежды. С каждым визитом станция и работающие там люди становились все более и более знакомыми. И через две недели после того, как они впервые связались с ней, трое ведущих исследователей пригласили Варвару на встречу, чтобы, наконец, объяснить бывшему агенту, на что именно она будет соглашаться. – Принцип прост, – начал доктор Коган, подходя к доске в маленьком конференц-зале, где они собрались. Доктор Соломон Коган был физиком, по своей специализации. А ещё настолько стар, что казалось он умрёт быстрее, чем наступит проблема с воздухом в бункерном городе. Всякий раз, когда Варвара видела его, она чувствовала непреодолимое желание протянуть руку, чтобы поддержать тощую фигуру. Но в старике был стержень, и Варвара не сомневалась, что если еда, вода и воздух закончатся в ближайшее время, доктор Коган сможет продержаться на пару дней дольше, чем кто-либо другой, просто благодаря силе духа. Варвара молча смотрела, как доктор Коган начал чертить на доске разные заметки и схемы. – Около 140 лет назад учёные открыли предсказанную ранее квантовую систему, названную кристаллом времени. Теперь сначала нужно понять, что обычный кристалл – это очень жёсткая атомная структура, которая периодически повторяется в пространстве… Нелидов, сидевший рядом с Варварой, внимательно смотрел на неё и вероятно заметил, что она абсолютно ничего не понимает и сбита с толку. Леонид Нелидов был физиком лет тридцати и работал с доктором Коган ещё до войны. Помимо квантовой физики он был ещё экспертом в переводе речей доктора на вполне понятный для не посвящённых в таинства науки простой человеческий язык.
Между тем, старик продолжал вещать.
– …учитывая трансляционную симметрию и инвариантность системы… – Структура кристалла повторяется снова и снова, ‒ объяснил Леонид, склонившись к самому уху Варвары. ‒ Вы можете перемещать его в пространстве, например, переворачивать, но структура останется прежней. – …теперь кристалл времени, с другой стороны, не просто нарушает симметрию в пространстве. Основываясь на предсказанной способности также нарушать временную симметрию… – Это можно представить как колебание, которое никогда не прекращается, – Леонид наклонился ещё ближе. ‒ И точно так же, как повторяющаяся пространственная структура кристалла не меняется ни в одной точке пространства, эта временная структура кристалла времени не изменится с течением времени. Варвара медленно кивнула, её взгляд все ещё был прикован к доске, где Коган продолжал что-то совершенно неразборчиво нацарапывать артритной рукой. – После этого великого открытия, – продолжил старик, – была проведена теоретическая работа, предсказавшая способ использования этого свойства и создания так называемого кристалла антивремени, который…
– Честно говоря, – перебила его Варвара, – что-нибудь из этого действительно имеет отношение к тому, что мы собираемся здесь делать? – Ах…‒ Коган почесал затылок, украшенный лавром пушистых седых волос, и на мгновение задумался. ‒ Нет, милочка. Полагаю, что нет.
– Почему-то я так и подумала, ‒ раздражённо проворчала себе под нос Варвара. – Все, что вам нужно понять, – тихо сказал Леонид, успокаивающе касаясь её плеча, – это то, что пятьдесят лет назад кто-то, работавший над этими вещами, случайно создал что-то вроде…
Доктор Коган прочистил горло.
– И теперь у нас есть средства для доступа к этой точке… мы так думаем. – Вы так думаете? ‒ сухо повторила Варвара, приподняв бровь. ‒ То есть это всё в теории. Ясно. Она потёрла переносицу и какое-то время просто пыталась переварить то, что ей говорили эти сумасшедшие. Они и раньше говорили ей, что миссия будет рискованной и что ей придётся довериться их опыту в научной стороне вопроса. Но это всё было всего лишь догадками и теориями, да чтоб их! Варвара все ещё не могла уложить это в голове, но, как ясно показало излишне подробное объяснение Когана, они много думали об этом. Миссия… – Ах, да. Это означает, что мы можем отправить вас назад во времени, но только в этот конкретный момент в прошлом, пятьдесят лет назад, – продолжал брюзжать Коган. – Смогу ли я вернуться? Вокруг воцарилось молчание. Учёные посмотрели друг на друга с беспокойством, которое Варвара не могла не заметить. – Если первый прыжок сработает… это… будет меньше всего вас беспокоить, – наконец сказал Коган.
– Есть много теорий о путешествиях во времени, но поскольку это никогда не было достигнуто, мы просто… не знаем, что произойдёт. Вполне возможно, что ваше присутствие в прошлом уже значительно изменит временную шкалу. Представьте себе изменение от всего лишь одного вдоха атома кислорода, который должен был образовать свободный радикал, способный повредить чью-то ДНК и вызвать рак… – Так! Минутку, – вмешалась Варвара. От гнева и волнения её голос срывался, – Так вы хотите сказать, что малейшее изменение может изменить жизнь всех? И возможно с большей вероятностью даже ухудшить? Но при всём при этом вы всё же хотите, чтобы я вернулась в прошлое и убила человека? Я ничего не упускаю? Коган пожал плечами.
– На самом деле у нас нет выбора. Если оставить в стороне все опасения по поводу надёжности подхода, цель была выбрана на основе обширного моделирования. Это минимально возможное изменение, которое должно оказать максимально благотворное влияние на будущее всего человечества. – Ну да, а я как жертва на заклании. Единственная и незначительная жертва ради большего блага… – пробормотала Варвара себе под нос. Леонид прочистил горло.
– Я постараюсь ответить на ваш вопрос. Да, технически, технология, которую мы разработали, также должна позволять вам отпрыгивать назад…
–Есть ещё кое-что, – внезапно вмешалась в разговор доктор Фёдорова. Татьяне Фёдоровой было немного за пятьдесят, но её хрупкая фигура и привычка заплетать свои черные волосы, в которых не было ни единой седой пряди, в две толстые косы, делали её намного моложе. До сих пор она молчала и взгляд был прикован к стопке бумаг перед ней. Теперь же она подняла голову и посмотрела на Варвару поверх темной оправы толстых очков. Бывший специальный агент узнал выражение темно-карих глаз пожилой женщины. Это была та же самая смесь убеждённости и беспокойства, которую она бесчисленное количество раз видела у своего начальства, когда они отдавали приказы, из-за которых у них между собой возникали конфликты. – Танюш, я не верю… – Соломон, заткнись, будь добр, – оборвала его женщина. ‒ Она имеет право знать обо всех последствиях, прежде чем согласится на это. Они уставились друг на друга, и, возможно, очки Татьяны имели какой-то защитный эффект в их состязании в гляделки, потому что именно Коган уступил и отвёл глаза первым. – Хорошо… – вздохнул он. – Когда вы вернётесь, – начала Татьяна.
– Если она вернётся, – прервал её Леонид. – По сути вы можете и не родиться или родится другой человек, не ваша личность, – сказала доктор Фёдорова. – И что это значит? – Мы не можем гарантировать вашу безопасность. Вы можете просто… перестать существовать. Бывший специальный агент сохранила невозмутимое выражение лица, когда она посмотрела на учёного, что заставило доктора беспокойно поёжиться. Это было состязание взглядов, в котором она не выиграет. И действительно, Татьяна отвела глаза.
– Значит просто … пшик и всё? Так просто? ‒ спросила Варвара. Татьяна нахмурила брови.
– Мы доподлинно не знаем. Но это одна из вероятностей. Всё, что может создать будущее, в котором вы не родились, может привести к мгновенному прекращению вашего существования.
– Понятно… Варвара обдумывала услышанное, скрестив руки на груди и откинувшись на спинку стула. Она посмотрела на учёных. В их глазах читалась просьба, нет, даже мольба. Они явно знали, о чем просили её. Предложенный эксперимент – за неимением лучшего термина – казался ей совершенно безумным. В любой момент это могло пойти настолько катастрофически неправильно, что она начала думать, что смерть в этой миссии может оказаться наименее нежелательной судьбой. Варвара часто задавалась вопросом, каково это было бы умереть, но всегда с определённой отстранённостью от экзистенциального страха, который сопровождал эту мысль у большинства людей. Возможно, это было результатом её военного воспитания, которое ещё больше подпитывалось ранней военной подготовкой и карьерой агента. Смерть всегда была самым близким компаньон в течение почти десяти лет. И теперь, когда все бывшие коллеги и те, кого она когда-либо знала и любила, мертвы – смерть оказалась её единственным спутником и компаньоном оставшимся рядом. Но как бы там ни было, они все равно рано или поздно умрут. Учитывая ветхость бункерного города, скорее всего раньше. Сидевший рядом с ней Леонид прошептал:
– Но знаешь… мы бы поняли, если бы ты не… – Значит, если я прыгну, то не превращусь в прах, как только ступлю в 2973? – оборвала его Варвара, – и при условии, что мне удастся убить цель… какая будет польза от миссии? Как это может предотвратить все это?
Она обвела руками стены бункерной комнаты. Татьяна сложила лежавшие перед ней бумаги в аккуратную стопку и, ответила опустив глаза к документам, стараясь избегать взгляда Варвары. – Вашей целью будет президент Дэймон Дан, – сказала она серьёзным тоном. ‒ Возможно, вы не знали бы об этом, так как в последние годы этому в школах точно не преподавали. После того, как случился Мировой Кризис. Федерация поглотила нашу страну. Нашими людьми стали править чужой менталитет, культура и религия. Многочисленные решения, принятые президентом Даном во время его второго срока, подорвали остатки нашей конституции и тем самым послужили основой для превращения страны из демократии в диктатуру. Затем его преемники в полной мере воспользовались этим, и именно это привело нашу страну и бесчисленное множество других стран к этой идиотской войне. – Цель… это президент, ‒ резюмировала Варвара, тупо глядя на женщину. – Бывший президент, да. Мы можем отправить обратно только одного человека ‒ следовательно, нам нужен кто-то с вашими навыками и опытом работы в одиночку. Ещё мы ограничены единственной временной точкой в определённый день пятьдесят лет назад … Наши симуляции показывают, что, скорее всего, если мы исключим Дана из уравнения, шансы на то, что Четвёртой мировой войны никогда не будет, велики.
Варвара позволила себе на мгновение осознать это, но потом несогласно покачала головой.
– Война будет всегда, – мрачно пробормотала она, – если не у нас, то где-нибудь ещё. Даже если мы предотвратим этот случай, кто даст гарантию, что где-то ещё не будет другого человека, который спровоцирует апокалипсис?
– Верно, но это наш лучший шанс, – сказал Леонид. Когда Варвара встретилась с его взглядом, она замолчала. На его губах был лишь намёк на оптимистическую и вместе с тем меланхоличную улыбку, которая каким-то образом заставила её держать остальные свои мысли о катастрофе при себе. Варвара посмотрела на трех учёных, обдумывая их слова. Доктор Коган выжидающе смотрел на неё. Татьяна Филатова поправляла очки на носу. Леонид просто уставился на неё, его улыбка внезапно застыла во времени и пространстве, как изображение на картине. Леонид был примерно её возраста, с небольшими прядями седины во взлохмаченных темных волосах и каштановыми глазами, полными сострадания и доброты. Он был идеалистом, но, в отличие от двух своих коллег, он не просто приберёг это чувство для их безумных исследований. За последние несколько дней Леонид изо всех сил пытался объяснить ей, о чем все это. Она заметила его растущее беспокойство и то, как он разрывался между её убеждением в потенциале «Перспективы» и слабыми попытками уговорить её не рисковать ради этого своей жизнью. Но, глядя на него сейчас, она знала, что Леонид тоже не сомневался в том, что их план сработает. Ей показалось, что он не столько беспокоился о том, что прыжок может не сработать, сколько о том, что именно она его совершит. Она поняла, что среди четверых Леонид был единственным, кто не полностью купился на то, что продавала идея «Перспективы», хотя он и был ведущим членом команды. У доктора все ещё оставалась какая-то надежда. Что-то его поддерживало и, возможно, позволяло мечтать о том, что этот мир можно спасти здесь и сейчас. У Варвары не было такой роскоши, как надежда. И поэтому она будет служить этому великому делу или умрёт, пытаясь. – Я сделаю это. Я прыгну.