Странный дядька Верстовский
Прямо перед собой Верстовский увидел широкую крестьянскую спину с болтавшейся посредине короткой толстой косой ослепительно-рыжего цвета. Видимо, почувствовав его взгляд, она подергалась туда-сюда и переступила ногами. Ноги, кстати, были хороши, но остальное, вкупе с дурацким цветастым сарафаном, напоминало картины Абрама Архипова, который любил рисовать румяных крестьянок. От скуки Верстовский попробовал представить, как выглядит личико этой Гульчатай, и она вдруг обернулась, мазнув по нему рассеянным взглядом. Фейс пейзанки оказался точно таким, как он представлял: матрешка матрешкой. Круглые глупые глаза, нос пуговкой и веснушки по всей физиономии. Неожиданно для себя Верстовский громко хмыкнул. Девица снова обернулась. Он торопливо схватил плошку с каким-то сложным салатом и стал нюхать.
– Не берите, дяденька, – вдруг услышал он над самым ухом.
Матрешистая девица смотрела на него с высоты своего гренадерского роста.
– Почему? Пахнет вкусно.
– Это потому что добавили орегано и тимьян.
– И что?
– Да кто добавляет душицу в салат! – фыркнула девица. – Только если хочет скрыть, что ветчина просроченная.
– А ты повар? – с интересом глядя, как раздулся от негодования короткий нос на веснушчатом лице, спросил Верстовский.
– Нет. Не повар. Просто чувствую: запах у ветчины неправильный.
Ему вдруг стало любопытно.
– Да как же ты чувствуешь, если его специями забили?
– Ну и что! – дернула плечом девица. – Все равно воняет на всю Ивановскую.
Верстовский понюхал салат. Весьма аппетитно. Он взглянул на девицу. Та уже отошла со своим подносом к кассе. Он схватил со стойки блюдце с нарезанными помидорами, кусок пиццы, компот и рванул за ней. Надо было встать как можно ближе и понюхать.
«Да чего тут нюхать! – одернул он себя. – И так понятно: пахнет от нее вчерашними щами и дешевым дезодорантом».
Он злился и не мог понять причины. Может быть, колхозного вида нимфа бесила его тем, что почуяла эту несчастную просроченную ветчину, а он нет? По идее, такими носами, как у нее, нельзя уловить даже запах пота от сиволапого мужика в трамвае. Он вспомнил Джерома с его «Трое в лодке, не считая собаки». Девица вполне могла сыграть горничную, которая, понюхав вонючий французский сыр, выселивший из квартиры всех домочадцев, заявила, что чувствует слабый запах фиалок.
Он постарался встать как можно ближе к длинноногой спине и принюхался. Странно, но от нее не пахло ни борщом, ни потом, ни даже дешевыми духами. Лишь шампунем, сложным цветочным ароматом и почему-то землей. Точно, что ли, колхозница?
Поглощая свой обед, Верстовский все поглядывал на девицу, пока та не насторожилась и не сделала неприступный вид.
Надо быть осторожнее, а то, чего доброго, полицию вызовет. Ему вдруг снова стало смешно. Такие полицию не вызывают – подходят и с размаху звездят в глаз. Вон кулачищи какие!
Девица заметила его смешок и встревожилась еще больше. Еще маньяком его сочтет!
Дядька, сидевший чуть наискосок, раздражал Серафиму. Ну и что такого она ему сказала, когда посоветовала не брать этот дурацкий салат? Теперь пялится, словно чудо-юдо увидел! Подумаешь, диво дивное! А может, он маньяк? Хотя маньяк, наверное, так открыто рассматривать намеченную жертву не стал бы. Или все наоборот, именно так маньяки и поступают? Жертва начинает нервничать и совершает ошибки. Тут-то ее, испуганную, потерявшую всякий разум, и настигают! Не на ту напал, дядька! Она не будет ждать, пока ее слопают! Вот сейчас доест макароны, подойдет и прямо спросит, чего ему надо!
Сделав свирепое лицо, Серафима принялась энергично жевать сосиску, готовясь перейти в атаку, но дядька, видимо, почувствовав, что пахнет жареным, неожиданно встал, суетливо собрал тарелки и смотался.
Ну то-то же!
Эпизод забылся уже к вечеру, и каково же было ее удивление, когда, случайно глянув в окно в самом конце рабочего дня, она увидела маячащую у входа фигуру давешнего дядьки. Это еще что за дела! Не помня себя, Серафима вылетела наружу и ринулась к маньяку с единой целью – врезать ему между глаз, чтобы не смел к ней приставать.
Дядька в самом деле струхнул, когда она, как фурия, рванула к нему, даже отскочил вбок, но тут же спохватился и шагнул ей навстречу.
– Постой. Прости, если напугал. Я не хотел.
Напугал? Это еще кто кого напугал! Серафима изо всех сил выпучила глаза и замахнулась тряпкой, которую держала в руке.
– А ну вали отсюда, маньячина облупленный!
Почему маньячина был облупленным, она сама не поняла, но дядька почему-то вдруг прыснул, закрыв рот ладонью.
Вот те раз! Чего это он ржет?
– Вали, говорю! Нечего тут! – гаркнула она и сделала устрашающее лицо: сдвинула брови и оскалилась.
Неизвестно почему, но дядька и не думал валить. Продолжая закрывать рот рукой, он хихикнул громче и вдруг раскланялся перед ней.
– Мне, наверное, следует представиться – Константин Геннадьевич Верстовский, парфюмер.
Серафима опешила. Ни разу не слышала, чтобы маньяки представлялись своей жертве, да еще парфюмерами назывались. Или парфюмер – это кличка в преступном мире? А может, дядька вроде того, что в кино показывали? Ну который девушек нюхал, а потом убивал?
Увидев, что Серафима растерялась, дядька сделал шажок навстречу.
– Слушай, извини меня за странное поведение и некоторую… навязчивость. Я просто отвык знакомиться, можно сказать, на улице, тем более с особами твоего возраста. Но очень хотелось.
Знакомиться собрался? Ах ты, старый хрен! Сейчас она пошлет его по месту прописки!
И тут дядька, видимо, по лицу разгадав ее намерения, поспешно сказал:
– Не торопись колотить по роже! Никаких дурных мыслей нет! Ты заинтересовала меня там, в столовой, но вовсе не по той причине, о которой подумала. Я готов объясниться. Только отойдем немного в сторону. А лучше… вон, на другой стороне забегаловка. Там вкусные беляши жарят.
Верстовский беляшами не питался, но был уверен, что девице это блюдо по вкусу. И не ошибся.
Серафима оглянулась на магазин. В окне маячила приходящая к концу дня уборщица. Вряд ли услышит, даже если крикнуть. Хотя в кафешке дядька не решится приставать, не идиот же он. На всякий случай она посмотрела на него повнимательнее. Не первой молодости, мягко говоря. Лет пятьдесят, а то и больше. Плешивый, но аккуратненький такой, даже приятный. Глаза под очками прячет, но видно, что не дурак. И говорит интеллигентно. Хотя кто их, маньяков, разберет! Те тоже интеллигентными бывают. Сначала наплетут с три короба, а только уши развесишь…
Дядька отошел от крыльца. Нехотя Серафима шагнула за ним.
В кафе были заняты почти все столики, и она немного приободрилась. Если что, будет взывать к народу.
Они приткнулись в конце зала почти у двери. Подошла официантка, дядька попросил два беляша и по стакану кофе.
Мог бы и побольше заказать. После пустой и невкусной столовской еды у нее давно подсасывало под ложечкой.
– Как я уже сказал, – начал дядька, – я парфюмер. Готовлю эфирные масла, экстракты, мыло делаю. Сотрудничаю с лучшими косметическими салонами Петербурга. Мой бизнес легален, более того, я один из немногих в России профессионалов. В парфюмерии, имею в виду.
Серафима глядела во все глаза. Чего это он ей впаривает? Ну ладно, вари свое мыло. Я-то тут при чем?
– Я живу за городом, – продолжал дядька, не обращая внимания на ее недоуменный вид. – У меня частный дом и участок. Там я выращиваю растения, которые потом использую в работе.
Серафиме надоела эта непонятная то ли исповедь, то ли попытка навешать лапшу на уши.
– Короче, дяденька! Чего вам от меня-то надо?
– Я давно ищу помощницу. Один со всем не справляюсь. Хотел предложить тебе работу.
– У меня уже есть.
– Не спеши отказываться. Ведь я что предлагаю? Постоянное бесплатное жилье, опять же бесплатное питание и приятную работу. Ты в цветочном работаешь, значит, азы растениеводства тебе известны.
Ишь ты, как выразился – азы растениеводства!
Вернулась официантка с огромными, исходящими паром беляшами и кофе в граненых стаканах.
Серафима осторожно отхлебнула. Вкусный кофе, а все потому, что сахару не жалеют.
– Положим. Только это ничего не значит. Мало ли кто мне работу предлагает…
– Но я же не только это. Посуди сама. Еще жилье комфортное и питание хорошее.
Серафима вдруг насторожилась. А с чего он взял, что у нее нет комфортного жилья и хорошего питания?
– Вы следили за мной?
Дядька ни капельки не смутился, только плечами пожал. Вроде как – ну и что тут такого?
– Каюсь, поспрашивал немного у женщины в магазине. Должен же был понять, с кем имею дело. Нормальная ты или нет. Ваша уборщица сказала…
– Что именно? – уточнила Серафима, по-прежнему глядя недружелюбно и подозрительно.
– Да ничего особенного. Только то, что живешь в конуре и денег у тебя нет. Эта информация меня вдохновила, и я подумал, что мы можем быть друг другу полезны.
Интересно, что именно его вдохновило? То, что живет она в конуре? А, впрочем, чего кочевряжиться? Ведь так и есть. В голоде и в холоде жизнь ее прошла, скажут потом.
Она посмотрела на беляш, но взять не решилась.
– Ну что? Согласна? – спросил дяденька и глянул, как ей показалось, с надеждой.
Серафима замялась. Предлагает работать за крышу над головой и еду. Вообще-то, в ее нынешнем положении это вроде как неплохо. Только ей еще и одеваться надо. Гардеробчик, полученный в подарок от сменщицы, давно обветшал. Зарплаты в цветочном еле хватало на жилье. В конце месяца вообще приходилось голодать дня по три-четыре. Правда, она сама была виновата. Когда получала зарплату, в первые дни питалась в кафе. Дома приходилось есть всухомятку: плитка у хозяйки сломана, а на новую, понятно, не было средств. А в кафе можно было не только супу поесть, но и салатик какой-нибудь овощной. А то от скудного питания уже волосы стали выпадать, а без волос ей никак нельзя. Кто возьмет замуж лысую? В кафе, правда, тоже готовили так себе, да деньги и заканчивались быстрее, чем на сырых сосисках с хлебом. Но без одежки все равно никак нельзя, хоть тресни. Спросить что ли?
Серафима с сомнением поглядела на дядьку.
– Согласна за жилье, трехразовое питание и минималку сверху! – стараясь придать голосу максимальную твердость, заявила она.
Дядька приподнял брови.
– А какая у нас нынче минималка?
Серафима сказала.
– Ну… такую сумму я еще потяну, только на премию не рассчитывай.
Еще и премии предполагались? На это претендовать она и не собиралась. А он – как там его? Верстовский? – видать, не слишком щедрый. Ну да ведь ей не замуж за него идти!
– Ну а о том, чтобы поучиться чему-нибудь, ты не думала? – неожиданно спросил он.
– Думала… а… чему?
– Я же сказал тебе, что парфюмер. Ты хоть слово такое слышала?
Серафима оскорбилась. Он еще и дурой ее считает?
Верстовский растолковал выражение ее физиономии по-своему и вздохнул.
– Вижу, что ты патологически не приучена к добыванию знаний.
Серафима оскорбилась окончательно и решила не давать себя в обиду всяким дядькам.
– Еще как приучена! Просто люблю на практике все узнавать. По книжкам тоже интересно, но долго. А в деле все легко усваивается.
– Короче, ты – не теоретик.
– Ни разу, – призналась Серафима, наконец откусила от беляша и стала смачно жевать.
Верстовский посмотрел на нее изучающе и, помолчав, сказал:
– Раз уж ты такая крутая, что хватаешь все на лету и грызть гранит науки тебе ни к чему, попробуй помогать мне в лаборатории.
– А чего я буду делать?
– Сначала просто смотреть.
– Просто смотреть скучно.
– Все-то тебе скучно! Сразу видно, что в школе не училась, а только родителей мучила и учителей изводила.
Серафима сразу вспомнила «Сидорову козу» и набычилась.
– А вам какое дело, как я училась?
– А такое, что я тоже хочу тебя кое-чему научить.
– За растениями ухаживать я получше вашего умею.
– Не велико умение.
– Да?! – взвилась Серафима и вздернула короткий нос. – А вот увидим, у кого лучше расти станет! Да у меня сухие прутья приживались и цвести начинали. Да у меня…
– Хватит вопить, – поморщился Верстовский. – Я о другом говорю. Хочу обучить тебя парфюмерному искусству.
Серафима выпучила глаза.
– Искусству?
– Ну, если не искусству, то пока просто умению распознавать ароматы и составлять из них оль… композиции.
– А мне зачем? Я и так любой запах могу распознать.
– Предположим, не любой, а только самые простые. А парфюм – это сочетание сложных запахов. Иногда в одном флаконе более десяти разных ароматов, и не все унюхаешь сразу.
– А… ну это мне известно. Я вообще люблю в парфюмерный отдел в универмаге ходить. Понюхаю духи и угадываю: что такое туда напихали.
– Ну и как? Получается?
– А вот и получается!
Серафима выпрямилась и посмотрела высокомерно. Верстовский еле удержался, чтобы не расхохотаться – настолько самоуверенный был у нее вид.
– Тогда расскажи состав духов нашей официантки. Ты ведь почувствовала?
– Ой, да чего там рассказывать! Простенькие духи.
Верстовский откинулся на спинку стула.
– Слушаю вас, господин «нос».
Почему он назвал ее «носом», Серафима не поняла, но задачка ее завела.
– Сначала цитрусовые. Лимон или лайм. Еще – ревень.
– Ну это слышно сразу. А за цитрусовыми?
Серафима вспомнила: когда девушка подходила к их столику во второй раз, она пахла иначе. Первичный запах духов выветрился, зато раскрылся новый аромат, который не перебивался даже смачным духом беляшей.
– Цветы. Фрезия, кажется, и роза.
Верстовскому стало так интересно, что он выпрямился и наклонился к собеседнице.
– Больше ничего?
Серафима закрыла глаза. Знакомый аромат. Очень знакомый… Напоминает о пасхе, которую мама делала из творога в Чистый четверг. И тут Серафима покраснела. С чего вдруг она не сразу распознала простую ваниль? Волнуется? Нервничает?
– Ваниль! – вскричала она торопливо. – Ну и что-то еще… не знаю, как называется.
– Белый мускус.
– А какой еще бывает? – тут же спросила она.
– Черный. Природный. Из яи… Об этом позже поговорим. А духи у официантки известного бренда. Реплика, конечно, но довольно точная. И, кстати, там они оба: и лимон, и лайм. Это не одно и то же.
Дяденька смотрел как-то странно. То ли с удивлением, то ли с недоумением. Серафима решила, что экзамен провалила, в ученицы ее не возьмут и прикинула, хватит ли денег расплатиться за свою порцию. Зря она беляш слопала. Он с мясом, а потому дорогой. Без него наверняка хватило бы, а так…
Однако прощаться с ней новый знакомый не спешил. Постукивая по столу ладонью, дядька думал о чем-то своем и вдруг сказал так громко, что двое мужиков за соседним столом даже обернулись:
– Даю два дня на сборы, а потом переезжаешь ко мне!
Серафима проглотила кусок и от неожиданности икнула. Чего ей два дня делать! Собраться – только подпоясаться. Она, как в школе, подняла руку.
– А можно я сегодня перееду?
Верстовский не ожидал, что переговоры пройдут так легко, поэтому только улыбнулся.
– Можно.
– Тогда я быстренько пописать сбегаю, а вы пока напишите на салфетке свой адрес.
Серафима выскочила из-за стола и мухой полетела в туалет.
Верстовский посмотрел ей вслед. Проста, как три рубля, а ольфакторную пирамиду разложила с ходу. Даже шлейф с белым мускусом учуяла. Бывает же такое! Просто жемчужина, найденная в навозе. Угадал он. Хотя девчонка, сразу видно, с характером. Гонору слишком много. С одной стороны, в их деле без характера нельзя никак, а с другой – не было бы проблем в дальнейшем.
Он думал еще целую минуту, записывая на салфетке адрес, а потом решил, что все равно рискнет. Уж больно удивительный экземпляр попался.
Давно не встречал такой природный дар.