Общественно-политические перемены, произошедшие в конце прошлого века, оказали сильное влияние на татарскую поэзию, которая к тому времени сформировалась как своеобразная идеологическая арена. Поэзия начинает поиски иных философско-нравственных, эстетических, общественно-политических ценностей и способов, приёмов их изображения. Для современной татарской поэзии характерно многообразие поэтических течений: наряду с реалистической, романтической тенденциями значительное место в ней занимают лирические и лиро-эпические произведения модернистской ориентации, а в целом ряде произведений обнаруживаются элементы постмодернистской поэтики. Зачастую в творчестве современных поэтов синтезируются художественные приёмы, характерные для разных течений. Это, по мнению учёных, одна из особенностей переходных эпох, в которые активизируются тенденции жанрового и стилистического синтеза1. Жанровая парадигма в татарской поэзии характеризуется масштабностью поэтических экспериментов. Обновленческие процессы касаются и жанра поэмы.
В содержательном аспекте поэмы обогащаются романтико-публицистическим пафосом, философскими раздумьями, поэма становится источником для универсальных обобщений: раскрываются отношения поэта и Вселенной, где переплетаются реалистические, романтические, мифологические традиции и религиозно-философские мотивы. Одной из основных философских тем становится тема поиска смысла жизни и существования человека во Вселенной, которая связана с вопросом о первоистоках жизни. В рамках одного произведения сосуществуют реалистические, романтические, мифологические, модернистские подходы, авторы стремятся к объединению различных оценок. В поэтическом аспекте этому способствуют такие средства, как условная игра, интертекстуальность, когда в самом литературном тексте возникает ассоциация с другим текстом, обращение к религиозной и мифологической символике, обогащение романтического пафоса реалистическими деталями.
Схожие художественные, поэтические эксперименты прослеживаются и в творчестве М. Мирзы – проводника основных тенденций, возникших в словесном искусстве рубежа ХХ–ХХI веков. Значительную часть его поэтического творчества занимают поэмы. В своих поэмах он порождает своеобразную литературную модель, с одной стороны, намечающую общечеловеческие каноны бытия и воспевающую общечеловеческие, вневременные ценности, с другой – выражающую настроение своего времени, эмоциональную реакцию на различные события, общественно-политические каноны действительности. Такая модель в поэмах структурирует особый тип лирического героя, выступающего от имени «мы» как представитель своего поколения или татарского народа в целом. Именно этот лирический герой обеспечивает объединение в единое целое несколько ответвлений поэзии М. Мирзы. С одной стороны, лирический герой представляется философом, стремящимся философски понять и оценить окружающий нас мир и бытие в целом, его переживания углубляются посредством своеобразных символов, сложных метафор и своеобразной литературной формы. Философичность выступает основным лейтмотивом, стержнем его творчества в целом. С другой стороны, он выступает свободномыслящим, активным лирическим героем, стремящимся донести читателю собственную оценку общественным порядкам, действительности, в которой живёт, переменам, происходящим в нём. Данный лирический герой зачастую способствует воссозданию в поэтических текстах субъективного подтекста, обогащённого иронией и сарказмом. В-третьих, в произведениях проявляется эмоциональный лирический герой, который ощущает себя частью природы или находит душевную гармонию в детстве, в родном очаге, всё это настраивает поэзию поэта на лирико-эмоциональную, временами сентиментальную волну.
В поэзии конца XX века можно выделить два вектора. Для первого характерен диалог с русской и европейской литературой, что находит отражение в экспериментировании «западных» художественно-эстетических приёмов и способов изображения, в установлении интертекстуальных связей с ними. Второй вектор, под знаком «возврата» к «первоистокам», ориентирован на возвращение к национальным художественным традициям, на обновление восточных «фундаментальных» истоков и канонов. Среди таких поэтов, обращающихся к восточным традициям при формировании новой для татарской поэзии художественной парадигмы, особое место занимает М. Мирза. Он широко использует приём интеграции восточных традиций, воспроизведения особенностей восточного мироощущения и мировосприятия: стилизация восточных жанров, возрождение восточных символов и образных афоризмов, соположение мотивов.
В поэмах возрождение восточных традиций, не ограничиваясь идейно-содержательной парадигмой, восточным мировоззрением, ярко проявляется и в образно-художественном мышлении, в приёмах и средствах воссоздания действительности, в условно-эмоциональном, субъективном содержании текстов, в жанровых модификациях и даже в стихосложении. «Диалогические субъектно-объектные отношения, отсутствие конкретизации хронотопа, риторические обращения, использование деталей, характерных для религиозной картины мира»2, также свидетельствуют о восточных традициях в поэмах. Произведения обогащаются интертекстуальностью, поэт усложняет текст при помощи символов, обыгрывая их смыслами. Зачастую многозначность символов, являющихся ключами к различным вариантам прочтения, указывающих на различные содержательные пласты в поэмах, обеспечивающих полисемию, полифонизм в художественных текстах, становится стержнем поэтики его произведений. Тексты наполняются арабо-персидскими лексическими единицами (җаһил – лицемер, шаһ – шах, өммәт – приверженец, акын – поэт-импровизатор и певец, касә – чаша, иҗтиһат – усердие и др.), некоторые изречения поднимаются на уровень афоризма, наблюдается стилизация под восточные произведения.
В поэмах философского содержания структурообразующую функцию выполняет лирический герой-философ, который размышляет об общечеловеческих ценностях, канонах бытия, о жизни и смерти, при этом единство жизни и смерти освещается в парадигме исламских канонов. Так, в поэме «Волк» значительное место занимают нравственно-философские размышления о человеческой душе, духовной связи между людьми. Эпиграфы, взятые из песни В. Высоцкого («…Волки мы – хороша наша волчья жизнь, / Вы собаки – и смерть вам собачья!») и из мультфильма «Bаltо» («…И не волк, и не собака – просто герой»), вписываясь в авторскую позицию, предопределяют основной мотив произведения. При помощи такого эпиграфа в структуре текста философские размышления переплетаются с общественно-социальной и политической оценкой.
Объективный пласт повествует о том, как лирический герой убил волка, когда-то его дед тоже проявил такую смелость. Противостояние «волк / щенок» в субъективном пласте воспринимается оппозицией, обладающей символическим звучанием и синтезирующей философские, общественные и этические взгляды в единое целое. Для волка характерны такие черты, как гордость, неподкупность, несгибаемость. Щенок же характеризуется мелочностью, озлобленностью, рабским чувством: «Сильны и горделивы волки, / А ты – щенок, холуй». В структуре произведения они символически воплощают в себе качества, которые в человеческой душе формируют два противоположных полюса. Образ волка становится символом гордости, несгибаемости, духовности; образ щенка – озлобленности, безобразного, бездуховности. Столкновение этих полярных сил придаёт поэме онтологический характер. Повествуя об убийстве волка человеком, поэт утверждает, что человек сам лишает себя гордости, великодушия и несгибаемости. В то же время в оппозиции «мерцает» и иной подтекст. В общественно-социальном ракурсе волк символизирует гордых и несгибаемых хранителей общества, нации, щенок – людей, разрушающих человеческие судьбы, уничтожающих основы общества, национальное единство. При помощи такой интерпретации рождается своеобразный сарказм, критикующий характерную для тоталитарной системы игру людьми, основывающуюся на чувстве страха: «Лай давай, щенок! / Меня облаешь и получишь / Мослы, остатки супа…» В-третьих, через эти образы мы можем наблюдать противостояние белого и чёрного в душе каждого человека.
При этом лирический герой утверждает жизненные каноны человека как основные законы бытия: каждый должен сохранить в себе человечность, чистоту души, гордость и несгибаемость, не подчиняясь общественным канонам; для человека необходимо стремление к духовному совершенству, нравственному возрождению и самосовершенствованию. Таким образом, в поэме основным мотивом формируется мотив, характерный для восточного менталитета: стремление к духовному самосовершенствованию лирическим героем понимается как совершенствование действительности в целом.
В творчестве М. Мирзы вторую «группу» представляют поэмы, основанные на национальной идее, имеющие отношение к судьбе нации, оценивающие её прошлое, тревожащиеся за её настоящее, размышляющие о её будущем. В татарской литературе поэзия на протяжении всего ХХ века возглавляет процесс возрождения национальной идеи, размышления о судьбе татарского народа никогда не теряют свою актуальность и значимость. Тема судьбы татарского народа как константа поэзии XX века с конца 1980-х годов получает новый импульс, обусловленный связанными с перестройкой процессами демократизации3. В творчестве М. Мирзы поэмы, в которых основными мотивами становится судьба, трагедия татарского народа, понимаемая как утрата идентичности, занимают значительное место. В таких поэмах на передний план выходит активный, свободолюбивый лирический герой – гражданин своего народа, готовый бороться за свою нацию. Судьба нации зачастую рассматривается в историческом контексте: поэт обращается к историческому прошлому, проводит исторические параллели между прошлым и настоящим, обращение к трагическим событиям ХХ века становится формой поэтической рефлексии по поводу самых разных вопросов. Лирический герой утверждает, что история ХХ века, состоящая из постоянных войн и трагедий, не может осчастливить ни отдельного человека, ни нацию, ни народ в целом. Таким образом, прошедшая история оценивается как время утраты национальных ценностей, национальной идеи.
В связи с этим в поэмах большинство современных проблем оценивается как эхо тоталитарной эпохи. Показательны в этом плане поэмы «Мы росли, дедов не зная», «Турайгыр», «Не повторится никогда», «Простое слово – смысл бытия». Например, в поэме «Мы росли, дедов не зная» через переживания лирического героя оценивается трагедия целого поколения. Перед глазами проходят связанные с общественно-политическими переменами трагедии ХХ века, события, оказавшие влияние на человеческие судьбы.
Сюжет поэмы описывает трагические события ХХ века: снос минаретов, утрата духовных и нравственных ценностей, классовая борьба, которые раскрывают этот скорбный и кровавый этап истории. Потерю целого поколения автор расценивает не только как трагедию этого поколения, но и как трагедию будущих поколений, свою идею раскрывает на примере судьбы своего дедушки. Как результат этих событий, М. Мирза описывает формирование уничижительного отношения к духовным ценностям, к проявлениям национального, к тому, что было создано потом и кровью предыдущих поколений. В авторской позиции противопоставляется официальная и личная оценка: «Эра подвигов, считалось, / Лихолетьем называлось. / Это было время скорби / И литья невинной крови».
Нарастание чувств и переживаний лирического героя колеблется между тревогой и горечью. Он горюет и скорбит о том, что изувечивание духовного и нравственного поколения привело к нравственному ослаблению последующих поколений: «Говорят, борьба священна, / Ну и в чём же святость эта? / Чтоб лишить меня общенья / С умершим до срока дедом? … Оглянись на век минувший – / Почему всё так печально, / Безысходно и фатально? / Будет ли в грядущем лучше?». В результате гисьянистский по своей природе герой выступает в статусе борца за свой род и за свою нацию в целом: «Какие битвы впереди?.. / Прости меня, Аллах, прости! / Меня и весь честной народ – / К тебе иду, и он придёт!..».
Те же мотивы прослеживаются и в поэме «Турайгыр», посвящённой деду автора Нурлыгаяну – жертве репрессий. В сюжете поэмы описываются события тридцатого года, когда «советские» Газиззян, Абузар, Марфуга раскулачивали односельчан, согнали людей в колхоз, забрали их коров и лошадей. Автор утверждает, что изгнания из деревни духовно-нравственного поколения, отречение от духовных ценностей приводит к духовному обнищанию, этот мотив выражает посредством таких узнаваемых символических образов, как ал әләм (красный флаг), кызыл кәфенлек (красный саван), трансформируя их традиционное, идеологическое значение. Образ красного савана в тексте констатирует конец духовно-нравственного склада жизни и начало тоталитарной системы. Так поэт обращается к демифологизации советской идеологии, когда люди массово погибали в лагерях в результате тоталитарных игр.
В ходе описания трагедии, причинённой в годы репрессий его роду, родственникам, односельчанам, М. Мирза обращается к образу лошади – Турайгыра, отнятого во времена кровавых событий у своих хозяев. В татарском фольклоре конь известен как самый важный атрибут юноши, символ храбрости, семантическая схема, восходящая к эпохе древних гуннов. В сказках потерявший коня юноша обречён на несчастья, в народных песнях поётся «крыло мужчины – конь», в пословицах конь уподобляется мужскому сердцу («В сердце мужчины сидит осёдланный конь»). В структуре поэмы образ коня превращается в образ, символизирующий жизнь деревни, племени, народа, мужчин, являющихся опорой страны. Кроме того, автор, не ограничиваясь традиционными значениями, превращает его в многоуровневый символ, прочитывающийся как национальная стойкость, истинная вера, так образ коня приобретает национальный колорит. Таким образом, судьба человека и нации рассматривается в историческом контексте, поэт обращается к прошлому, проводит параллели между прошлым и настоящим. «Турайгыр», наряду с описанием тридцатых годов, ориентирована на подтверждение свободы мысли, национальной стойкости в памяти отдельного человека и нации в целом, которая актуальна в любое время, в каждую эпоху.
Поэма своеобразна и в поэтическом аспекте. В начале поэмы автор использует своеобразный поэтический приём – повторение риторических вопросов с целью создания состояния неопределённости. Кроме того, в тексте авторская позиция выражается через иносказания посредством символических образов и своеобразных тропов. В поэтическом плане он ассоциируется со стихотворением М. Джалиля «Варварство». Таким образом, трагедия села, односельчан, как результат общественно-политических событий тридцатых годов прошлого века, отождествляется с трагедией войны, которая разрушила миллионы человеческих судеб.
Образ вороны, являющийся символом тех, кто вверг в трагедию невинных людей, раскрывает субъективное содержание, дающее оценку идеологии того времени, общественно-политическим событиям, проводимым в тридцатые годы: «В траве застыл лихой Турайгыр, / Клюют вороны очи коня. / Вступает перевёрнутый мир / На новый путь, безбожьем звеня».
Схожая картина прослеживается и в поэме «Не повторится никогда». Поэт не ставит целью подробное описание военных событий, на передний план выводит чувства, возникшие под влиянием военных событий. Лирический герой с горечью вспоминает: «Нам обещали то, что никогда / Не будет больше войн в стране моей, / Но, видно, вечно будет жить беда, / Коль мы сто лет не знаем мирных дней», так чувство горечи доводится до трагедии. Интертекстуальность в поэме устанавливает игровой диалог с творчеством Тукая. Образ ворона, который «чью-то кисть в гнездо несёт, готовя воронятам страшный пир», ассоциируется с «чёрным вороном с бочки» Г. Тукая. С одной стороны, он символизирует тоталитарную систему, с другой стороны, в контексте прочитывается в значении войны, приводящей тысячи людей к смерти: «Знать, долго будет ворон пировать, / Коль «красной свадьбе» не видать конца, / И долго будут вдовы вековать / И ждать невесты брачного венца».
Автор утверждает, что Родина ответственна перед каждым, отдавшим свою жизнь во имя свободы и целостности страны, перед их безутешными матерями: «…Без покаянья Родина отцов / Живёт, боясь в гордыне преломить / Колени пред могилами бойцов, / И тянется смертей бесславных нить… / О Родина! Из женских слёз глоток / Испей! И, может быть, уйдёт беда».
Критическое отношение к тоталитарной системе, к проблемам действительности с точки зрения судьбы нации, духовных ценностей и национальных традиций углубляет гражданственное содержание поэм. Вобравшая в себя вековую историю поэма «Кысыр4 Гариф» в этом плане звучит особенно проникновенно. Поэма, дополняющая ряды поэм, написанных на тему войны, которая в последние годы стала несколько подзабываться, пронизана гуманистическим пафосом и утверждает человеческое в человеке. Она повествует о том, что человек, находившийся в гуще событий, являющийся своего рода венцом, пройдя сквозь все невзгоды войны, пережив духовные трагедии, стремится остаться человеком.
В ориентированной на лирическое начало поэме тема войны становится ключевой к пониманию общественно-социальных и нравственных проблем. Риторический вопрос поэта в самом начале поэмы «Разве правы те, кто пытается обелить новых хозяев мировых богатств, полученных в результате войн, суть которых в переделе этих богатств и состоит?» намекает на актуальность темы.
Сюжет поэмы рассказывает о безнравственных поступках солдата-ветеринара Гайни, судьбе Гарифа, жизни татарской деревни в военные и послевоенные годы. В структуре текста каждое событие развивается вокруг психологически удачно воспроизведённого образа Гарифа. В то же время этот образ воспринимается и как модель, символизирующая судьбы, прошедшие через трагические события эпохи.
С другой стороны, произведение констатирует о видоизменении концепции лирического героя. М. Мирза обновляет традиции татарской поэзии послевоенных лет, «возвращает» в татарскую поэзию лирического героя, признающего трагедию войны как трагедию поколения, оценивающего её как трагическое прошлое, переживающего за разрушенные войной судьбы. Его душа болит за принесённые войной страдания, за продолжение её последствий в судьбах других поколений, он переживает горечь за всех: начиная с Гарифа, за каждого героя, за трагическую жизнь ослабленных войной и послевоенными трудностями и лишениями слабых, но одновременно духовно сильных женщин. На протяжении всей поэмы раскрывается мысль о том, что эта трагедия оставила свой след в жизни каждого человека.
В поэме продолжается своеобразная цепь поэзии послевоенных лет «судьба человека – судьба страны». По мнению автора, судьбы, разрушенные в те годы, тесно связаны с будущим страны: подчёркивается мысль, что и счастье, и несчастья Родины связаны с представителями этой страны – со счастьем или несчастьем отдельных людей. Поэтому поэма пронизана иной скорбью и печалью. Для поэта, способного видеть и понимать итоги и трагедию войны, эта скорбь превращается в тревогу за будущее страны и нации.
Эта мысль, в сильной позиции вынесенная в название поэмы, ещё раз усиливается эпитетом «кысыр», в прямом значении намекающий на судьбу Гарифа, его несчастье, в субъективном пласте прочитывается как нереализованные идеалы, надежды и мечты каждого человека в ХХ веке. Так М. Мирза выстраивает в одну цепь духовно-нравственные, социально-политические и философские проблемы.
В отдельных поэмах внимание поэта акцентируется на национальной культуре, воссоздаётся ощущение возврата к национальным истокам, народной культуре, народным обычаям и традициям. Об этом свидетельствуют такие поэмы, как «Сабантуй 1945 года», «Сабантуй», «Белый пароход на Белой».
Например, в поэме «Сабантуй» Сабантуй репрезентируется как СИЛА, объединяющая нацию, дающая возможность сохранять традиции, показать миру силу, нрав, единство татар. Эта идея презентована при помощи эпиграфа – слов М. Шаймиева: «…Татары – народ не аморфный, чтобы дёргать и теребить его…» В произведении «Сабантуй» утверждается, что именно Сабантуй смог вернуть народ в послевоенные годы к мирной жизни, в советскую эпоху, когда отвергались национальные ценности, помог в сохранении национальных обычаев и традиций. Поэма пробуждает в читателе национальное самосознание, национальную гордость.
В структуре поэм «Звёздный луг», «Мама», «Заячий подарок» центральным образом поэтического мира выступает отчий дом, татарская деревня, в которой вырос лирический герой. В них образы мамы, родного очага воспринимаются как самые дорогие ценности для каждого человека, память о прошлом, воспоминания о родном очаге, о матери становятся основными мотивами. На передний план выходит эмоциональный лирический герой, который утешение от тяжёлых переживаний ищет в детстве, в деревенской юности, возле матери, в данном ключе произведения воспринимаются на лирико-эмоциональной, временами сентиментальной волне.
Духовные ориентиры М. Мирза находит в прошедшем детстве, в жизненном укладе старшего поколения. Татарская деревня предстаёт в статусе хранительницы родовой и общечеловеческой памяти. Такие поэмы, как правило, не пронизываются чётким, последовательным сюжетом, а создаются в форме философско-лирических размышлений или воспоминаний лирического героя. Они заявляют о себе как глубокие раздумья о вечных и общечеловеческих ценностях.
В этом отношении поэма «Звёздное поле» проникнута особой теплотой, доминантой является светлое чувство, рождённое детскими воспоминаниями. Такие образы-детали, как звёздное небо, звездопад, запах хлеба, материнское тепло, песнь сверчков, картины родной деревни Чалманарат, воссоздают детские воспоминания, которые автор воспевает с любовью и благоговением. Для лирического героя ночь звездопада превращается в святое воспоминание, сопровождающее его по жизни; несёт в себе значение вневременных и вечных ценностей, порождающих гармонию человеческой души.
Его поэмы «Мама» и «Заячий подарок» звучат одой самоотверженным матерям, которые и в тяжёлые, трагические годы смогли воспитать духовно стойких детей. Поэма «Заячий подарок» проникнута необыкновенно светлой грустью. С одной стороны, автор описывает свою мать с любовью, с особой теплотой. Большая коса (для косьбы), плечи, тянущие ручную телегу, белый цвет – все эти образы-детали передают состояние её внутреннего мира, раскрывая суть бытия: «В горошек синий платье у неё, / И фартук развевается слегка, / Идём и тихо песенку поём, / А отчий дом зовёт издалека». С другой стороны, храбрость мальчика, порадовавшего отца «заячьим гостинцем», спасшего мать от тяжких страданий, в душе читателя рождает светлые чувства.
Наверное, для каждого поэта самое тяжёлое – это создание произведения, посвящённого своей матери. Поэма М. Мирзы «Мама» начинается строками «Прости мне, Мама: ни единой песни / Не написал я в жизни о тебе, / Хоть ты была всех лучше и чудесней, / Святей всего была в моей судьбе. / Когда из слов я лестницу воздвигну, / К тебе по ней, родная, восходя, / Твоё величье, может, и постигну, / Но, грешный, не унижу ль его я?» В этих строках, созданных из невидимых и неразрывных нитей между матерью и ребёнком, с нанизанными на них словами-бусинами, чётко определяется отношение поэта к матери – она для него идеал святости, благодетельности, отваги, жизненных ценностей, она – священное величие! На протяжении всей поэмы поэт ищет источник этих ценностей и находит их в Материнстве: «Светло твоё святое посещенье. / И ключевой воды сладка струя». Женщина, испытавшая счастье Материнства, жизнь рассматривает в другом измерении, оценивает её иными ценностями, смотрит на бытие другими глазами! «Ах, дети, лишь о вас моё моленье! / … Я материнское благословенье / Вам посылаю, дочь и сыновья…» Эта идея пронизывает всю структуру произведения.
Таким образом, поэмы М. Мирзы подтверждают в современном литературном процессе продолжение восточных традиций, их развитие, смысловое обогащение или трансформацию, и говорят о том, что поэзия не потеряла национальные традиции и ценности. Стержнем поэтики поэм М. Мирзы становятся восточные традиции. Использование пословиц и поговорок, медитативность, философичность, построение стихотворных строк в духе национальных традиций, обращение к тонкой, по-восточному характерной иронии, намёкам, доведение отдельных высказываний до уровня афоризма, стилизация под восточные жанры – всё характеризует оригинальность поэтики его произведений. Мастерство поэта связано и с его умелым использованием слов-изречений, с созданием совершенно неожиданных ассоциаций путём обогащения образов неожиданными смысловыми вариациями. Такая форма достойна высокой оценки в качестве его своеобразной находки.