– Значит, вы утверждаете, что Песец угрожал вам накануне открытия подземной выставки? – спросил Барсук Старший.
– Утверждаю, начальник, – кивнул Крот-экскурсовод.
– Почему же вы сразу не сообщили в полицию об угрозах?
– Постеснялся, – ответил Крот.
– Постеснялись?!
– Ну, Песец, он был такой важный, начальственный. Он мне сразу сказал: «Запомни, Крот. Ты – никто, и звать тебя никак. А я – влиятельный, состоятельный, уважаемый, гордый зверь. Такие, как я, распоряжаются. Такие, как ты, выполняют. И молчат. А если не выполняют и не молчат – ложатся в сырую землю». Ну, вот я и подумал: Песец – начальник, ему видней. Раз он сказал молчать, значит, надо молчать.
– Иначе говоря, вы испугались угрозы Песца, поэтому не обратились в полицию?
– Какой угрозы?
– Про сырую землю. Скворец, ты записал про сырую землю?
– Записал про сырую землю, – отозвался Скворец.
– А, нет, про сырую землю – это я вообще не понял, – ответил Крот. – Я ему так и сказал: «Начальник, я в сырой земле и так всегда сплю. Я к этому делу привыкший».
– Так в чём, по-вашему, состояла угроза?
– Он сказал, если он не получит «Муху в янтаре», мне не жить.
– Это то же самое, только более простыми словами, – устало сказал Барсук. – Но вернёмся к «Мухе в янтаре». Песец сразу начал вам угрожать, как только о ней зашла речь?
– Нет, сначала он со мной по-доброму говорил. Сказал, что сделает мне предложение, от которого я не смогу отказаться, потому что «Муха» должна стать звездой его личной коллекции.
– И что же он вам предложил?
– Он предложил мне шиши. Я, говорит, прямо сейчас тебе отсчитаю, тупое ты животное, миллион шишей, а ты отдашь мне «Муху в янтаре» и на выставке её показывать не будешь.
– И что вы ему ответили?
– А я ему ответил: «Прости, начальник, но “Муху” я тебе продать не могу – ни за миллион шишей, ни за сколько. Потому что это произведение принадлежит не мне, а всему Дальнему Лесу».
– Молодец, Крот, – одобрил Барсук Старший.
– Правда, начальник? А Песец на это сказал, что я безмозглая земляная крыса. И ещё он сказал, что он гордый северный зверь и привык всегда получать то, что ему нравится, будь то чужая еда, чужое произведение искусства или чужая самка.
– Что за нравы у них там, на севере… – покачал головой Барсук Старший. Он прикрыл глаза и медленно втянул носом воздух. Воздух пах весной – талым снегом, молодой травой, брачными играми, дождевым червём, личинками жуков, новой жизнью, – но Барсуку Старшему почему-то захотелось обратно в зиму. В занесённую снегом, уютную нору с тёплым полом. Завернуться в плед, выпить пару глотков мухито – и спать, спать, спать… И не знать ничего про гордых и наглых заполярных зверей, считающих, что им всё дозволено. И про скромных, нерешительных тугодумов Дальнего Леса, не желающих обращаться в полицию, когда им угрожают, – про них чтобы тоже не знать… И чтоб не было этого противного чувства, будто он, Барсук Старший, что-то важное упускает… Чтобы просто свернуться в комок, и спать, и во сне бесконечно облизывать «Пень-Колоду»…
– Э, начальник! Если вы спите, я, наверное, лучше пойду?
– Я не сплю! – Барсук Старший вздрогнул и вытаращил глаза. – А вы, прежде чем уйти, напишите, пожалуйста, список всех гостей, которые были на открытии выставки искусства Дальнего Леса. И ещё отдельный список тех, кто сбежал, когда лопнули светляки.
– Может, не надо, начальник? Ведь ежу понятно, что это Песец.
– Ежу понятно. Но это обязательная формальность.
– А может, всё ж таки не надо писать, начальник?
– В чём проблема, Крот? Вам сложно написать список?
– Сложно – не то слово, начальник. – От смущения Крот вспотел, шерсть на лбу стала влажной. – Я слепой и не умею писать.
– Ну так диктуйте. Мы всё на Скворца запишем.
– Ничего себе, какая у вас современная техника! – восхитился Крот. – Значится, присутствовали: Песец, Муравьед, Дикобраз, Скворец, Барсукот, с ним пришла без приглашения сельская кошка Маркиза…
Крот старательно диктовал дальше, но на кошке Барсук Старший перестал слушать. Снова это противное чувство, будто он упустил что-то важное. Что-то связанное с наглым Песцом и красивой кошкой…