Вскоре после ухода Тёмного рыцаря сиаммский Дож назвал имя победителя тогдашнего дня, и я заторопился в лекарский шатёр, спеша огорчить свою нанимательницу тем, что лавры чемпиона отошли некоему Фрэнсису Моргану, который впечатлил Дожа и сиаммский парламент «несгибаемой волей к победе и храбростью, которую не сыщешь в нашу мрачную эпоху». Девушка, на принесённую мною весть, реагировала с напускным равнодушием и отчуждённостью.
– Я был заранее готов к проигрышу. Уповай на лучшее, а готовься к худшему. Тогда и горечь поражения не будет столь отвратна на вкус, – изрекла Львица голосом, задрожавшим от обиды, и как мне показалось, желания расплакаться.
В шатре я надолго не задержался. Проведя необходимые лечебные процедуры с ранами, мама поспешила выпроводить меня и Львицу вон, сетуя на то, что наш дуэт создает в лазарете ещё большее столпотворение. Мы и не противились, не желая лишние минуты созерцать мытарства тех рыцарей, которые особенно сильно пострадали в ходе боёв с чудовищами.
Весь путь до палатки меня не покидало ощущение того, что меня конвоируют, как какого-то невольника. Моя клиентка шла позади меня в такой опасной близости, что возникал риск быть задетым металлическими носками поножей по пяткам. Я всё ожидал, что девушка возьмёт меня за ворот, лишь бы я не убежал и не раструбил на все турнирные угодья о том, что выступавший под красно-золотистыми цветами рыцарь оказался женщиной. И под пристальным надзором Львицы я робел, предвидя разговор, накалённый до предела страстями и эмоциями.
– Жди, пока я переоденусь в обычную одежду, – небрежно бросила она мне, только мы вошли в шатёр.
Она скрылась в своей части палатки и принялась звенеть кольчугой, переоблачаясь. Мне трудно было совладать с нетерпением и я, неуёмный в своей порывистости, метался то туда, то сюда, дергая себя за косу. Я строил догадки – каков был лик девицы, таившийся от моих глаз? И одновременно корил себя за глупость – я столько времени провёл рядом с рыцарем и даже не допустил мысли о том, что рядом со мной всё это время была особа женского пола.
– Магнус, заходи! – отвлёк меня от переживаний глубокий грудной голос, содрогнувший духоту, томящуюся под сводами шатра.
Львица встретила меня, с удобством примостившись на бортик пустой бадьи для купания. В выразительных очах цвета янтаря, светилась неприязнь, красные губ были недоольно сомкнуты. Гладкая молодая кожа отдавала благородной дворянской бледностью. Спину девушка держала прямо, демонстрируя идеальную солдатскую выправку. Признаюсь, этой ладной осанке я тогда позавидовал. Причиной этой зависти был сколиоз, развившейся из-за частого сидения за аптечным прилавком в неправильной позиции и сместивший одно моё плечо ниже другого. Этой асимметрии в фигуре я искреннее стыдился.
Плетённая железными колечками броня и сюрко сменились тёмными бриджами, сапогами и белой рубахой, за тонкой тканью которой прослеживались очертания крепкого тренированного тела. Один рукав был опущен, закрывая, перехваченную бинтами, рану.
При желании, мнящая себя рыцарем девушка, если бы постаралась, могла бы сойти за представителя противоположного пола, ибо этому содействовала не только её статная фигура, но и лицо. Оно было ясным, а особенно чёткие и выразительные контуры, словно были высечены рукой умелого скульптора, соблюдавшего идеальную пропорциональность при созидании своего творение. Скулы были высокими и острыми. Линия челюсти плавно переходила в волевой подбородок. Светло-каштановые, такого же цвета, как и у меня, волосы были схвачены в короткий низкий хвост, едва достигающим основания шеи. «А вот мои то, подлиннее будут» – с некоторым превосходством подумал я, довольный отпущенным до лопаток снопом густых волос.
– Удивительное сочетание… – не смог удержаться я от реплики. По изогнувшейся дугой брови девушки, я понял, что придётся пояснить свои слова, – Не знаю, как описать… Твоему дворянскому лицу присуща не только утончённая женственность, но и толика мужественности и они настолько гармонично совмещены, что ты не выглядишь как излишне мужественной, так и чересчур женственной. В твоей внешности есть какой-то… особый шарм.
– Хм… Как же ты изощряешься, Магнус, – надменно процедила Львица.
– А я бы не отказался узнать, на какие изощрения пошла ты, лишь бы затесаться на этот турнир. Сдаётся мне, что придурковатый голос и стягивание груди бандажом это меньшее, на что тебе пришлось решиться, – лицо незнакомки, казавшееся мне каменным изваянием, как-то нервно дрогнуло, – Если ты думаешь, что я поспешу огласить твой секрет на всю Митраю, то спешу успокоить тебя. У меня и в мыслях такого не было.
– Само благородие… И почему же ты решил сохранить мою тайну? – спросила Львица, делая шаг вперёд.
– Я твой оруженосец, и хоть я не приносил обет верности, но я обязан хранить все твои тайны, которые услышу за время службы.
– Такому как ты, не страшно и жизнь доверить, но только не неприкосновенность промежности, – девушка говорила медленно, чеканя звуки с четкостью звона монеты, а «р», «з» и другие звонкие согласные из её уст имели какое-то по-особому твёрдое, диктаторское звучание.
Львица подошла достаточно близко, так что я мог вдохнуть источаемый ей запах пота, смешавшегося с кровью, и отметить то, что мы с ней одного роста. А вместе с этим я ещё ощутил исходящий от неё жар и весь тот гнев, что был обращён на меня. Решительный и прямой взор янтарных зениц обещал мне возмездие за мой фривольный поступок в лазарете. И пусть надо мной и довлело волнение из-за готовой обрушиться на меня кары, но я не смог удержать себя от следующего высказывания:
– Ты сама виновата, – и будь во мне хоть капля ехидства, то я бы непременно улыбнулся произнося эти слова, глядя в сконфузившееся такому обвинению лицо Львицы, – Скажи ты мне с самого начала, кто ты есть, и мне не пришлось бы лапать тебя между ног. Считай это воздаянием тебе за твои ложь и недоверие. Я ведь верил тебе, – враждебность во взгляде девушки угасла, и она отступила от меня на шаг, – А теперь… Раз уж я узрел твоё лицо, может откроешь мне своё имя и перестанешь прятаться под псевдонимом?
– Эва… Меня зовут Эва.
Эва… Её появление прямое доказательство того, что судьба – это не выдумка предсказателей и философов, а вполне себе реальная своенравная сущность, с особой любовью относящаяся к плетению узоров жизней смертных. Только судьбой, да её трудно постижимыми играми со временем, случайностью и совпадением я могу объяснить то, что гобелен моей истории был соткан не только из нити моей жизни, но и жизни Эвы. Даже в теории, пытаясь исключить существование Львицы из своей жизни и вообразить своё будущее без её участия, я не могу добиться успехов – настолько сильно мы были связаны друг с другом. И судьба, словно предвидя, что у меня и Эвы могут возникнуть сомнения насчёт нашей общей юдоли, решила развеять возникающие сомнения одним весьма ярким и не опровергаемым намёком – днём появления на свет. Рассвет первого дня Весны 1100 года.
– Ха-ха, писец вот это совпадение! – такой репликой Эва встретила известие о том, что она делит вместе со мной один день рождения, – Небесный перст прям указывает нам на то, что мы с тобой предназначены друг другу. Прям половинка одного целого…
Это открытие было сделано нами в тот же день, когда Эва обнажила передо мной правду о своей личности. Не зная, чем себя занять, мы решили поговорить. Так, вытягивая друг у друга слова и откровения нами был вскрыт этот весьма забавный факт. Эва удивилась и посмеялась, а я, с куда большим почтением относившийся к знакам, числам и совпадениям, хотел пожурить её за пренебрежительное отношение к намёкам судьбы, но воздержался. Через несколько дней мне предстояло отплытие на другой материк, и я сомневался, что за это время судьба как-то умудрится неразрывно свести меня с Львицей.
Как только начали сгущаться сумерки, по рыцарскому лагерю пронесся глашатай, созывая всех его обитателей на пир, устроенный в честь завершения первого испытания. Мы решили не ходить на празднование.
В вечер банкета Эва запомнилась мне крайне напряжённой. И для того, чтобы понять, что её терзают думы, посвященные турниру, в котором она навряд ли сможет принять участие из-за раны, не надо было обладать искусством чтения мыслей. Несмотря на это, она всё же настраивала себя на испытание массовой битвой, внезапно перенесшееся на послезавтра. Дож решил, что после боя с чудовищами рыцарям нужен день отдыха. Но даже то, что глава Сиаммы отсрочил второе испытание на один день, взамен ему предложив простому люду довольствоваться соревнованиями в скачках, да стрельбе из лука, не давало Эве надежды на участие в турнире.
На следующий день, чуть свет начал пробиваться из-под края ночного покрывала, Эва к моему большому неудовольствию, разбудила меня и приказала следовать за собой на раннюю прогулку. Протеста я не выказывал, ибо всё ещё состоял на службе и должен был следовать её командам.
– Лучше бы воспользовалась лишним днём отдыха и выспалась как следует, – посоветовал я, когда мы покидали лагерь. Девушка мне ничего не ответила.
Пройдя через просторные луга, мы вышли к небольшому пригорку, казавшемся местом сосредоточения покоя и отчужденности от неспокойной суеты людского стана. У его подножия струился робкий ручей, и наш дуэт соблазнился возможностью присесть подле него и запустить руки в воду, ещё не расставшуюся с прохладой минувшей ночи. «Идеальное место для медитации, постижения природы и достижения гармонии» – подумал я и дал себе обещание вернуться сюда в одиночестве.
– Магнус, как думаешь, я смогу победить в турнире? – спросила Эва столь тихо, что её слова затерялись в журчании ручья, – Рука до сих пор болит. Твоя мама сказала, что мне дико повезло, что удар не задел кость.
Наблюдаемая мной у пригорка Эва, разнилась с той, которую я видел вчерашним днём. В янтарных очах не осталась даже тени гнева и решительности, их сменило сомнение. Голос более не звенел, повелевая и указывая, а лишь тихо и неуверенно лязгал. И хотя я знался с Эвой не так уж долго (именно с самой Эвой, а не с её турнирным «я»), но такая внезапная перемена в её нраве все же меня сконфузила.
– В битве с минотавром тебе повезло и ты смогла добиться победы, а вот завтра… завтра будет совсем другое испытание.
– Я тоже уже об этом размышляла. И я… думаю…
– Думаешь, что надо оставить участие в турнире?
– Да, но я не хочу. Я столько времени тренировалась и готовилась к состязаниям… будет прискорбно, если мои усилия окажутся напрасны.
– Это твоё дело, продолжать участие в испытании, или нет. Я не буду отговаривать тебя.
Эва отвлеклась от созерцания ленты ручья, на которой играли блики утреннего солнца, и посмотрела на меня.
– Если я начну отговаривать тебя, и ты поддашься мне, то потом будешь корить себя: «И зачем я только его послушалась?». Ты сама должна решить, как тебе быть.
Мы ещё какое-то время посидели возле ручья, и только когда Эва, поразмышляв, пришла к какому-то, одной лишь ей, известному выводу, мы возвратились в лагерь. Народ уже начал стягиваться к турнирным угодьям за новыми зрелищами. Я предпринял попытку уговорить свою нанимательницу присоединиться к зрительскому стану и посмотреть хотя бы на скачки, но она лишь отмахнулась от моих уговоров. Её куда больше соблазняла мягкая перина, чем потешные соревнования. Я же, видя напавшую на мою клиентку меланхолию, не мог позволить себе оставить её в одиночестве и посему смиренно провёл рядом с ней весь день.
Потешные зрелища закончились ближе к полудню, но вот устроенная близ места их проведения ярмарка продержалась до самого вечера. Весь день нам не давали покоя шумы столпотворения, лошадиный галоп и единодушные вопли восторга, могущие перекричать громовые раскаты. Пусть я не видел новые причины общего восторга, но я прекрасно ведал о том, что они собой являют – победа одного из наездников в скачке, обычная кулачная драка, меткий выстрел в соревновании по стрельбе и трюки странствующих циркачей, скоморохов.
В предсмертные минуты дня суматоха пошла на убыль и в рыцарский лагерь воротилась предночная капелла, в которой участвовали замысловато переговаривающиеся друг с другом в лугах сверчки и ухающие совы. Если большинство люда тем временем смаковали приятные впечатления от проведенного дня, то Эва всё ещё была поникшей и задумчивой.
Проведя подле девушки несколько долгих и утомительных часов, я подхватил от неё удручающую хандру. Когда пришло время ужина, я понадеялся, что мне удастся приободрить Львицу своими кулинарными талантами. Помочь мне в этом должно было блюдо из печённой картошки и поджаристого мяса под лимонным соком. Уж не знаю, получилось ли у меня справиться с поставленной задачей, ибо, не сказав ни слова, после ужина Эва сразу же легла спать.
Поскольку рассвет я встретил гораздо раньше Эвы, то решил провести время до её пробуждения с толком. По возвращении с Хрустального неба Львицу ожидало начищенное воинское снаряжение и остывающий завтрак. Пока она разделывалась с трапезой, я делал прогнозы насчёт предстоящих игрищ, которые обещали стать для моей нанимательницы завершающими. Хватит ли ей рассудка отказаться от боя, не исключающего смертельного исхода, или же она пойдет до конца и будет биться, несмотря на отсутствие шансов на победу? Тогда я не знал Эву достаточно хорошо и не смог дать себе однозначного ответа.
Эва, своим упрямством вызывала у меня ни то восхищение, ни то раздражение. Одолев завтрак, она, кое-как приводя в движение раненную руку, облачилась в военное одеяние, впрочем, не отказываясь от моей помощи. Уже через полчаса мы вместе направились к ристалищу.
– Тебе не обязательно продолжать участвовать. С твой-то раненой рукой ты точно не выиграешь, а вот погибнешь ли ты?.. если повезёт, то отделаешься только новыми травмами, – сказал я девушке, когда мы уже стояли у ворот, отделяющих нас от поля боя.
– На турнирах не бьются на смерть, – пробубнила сквозь забрало нового шлема Эва, своей формой напомнившего воробьиный клюв.
– Однако, хроники засвидетельствовали не один трагичный случай. Если рыцари и не гибли от мечей соперников, так бывало, что они ломали шеи при падении с лошади, или…
Я хотел сказать что-то ещё, но внезапно герольды усердно затрубили, предупреждая о начале своей приветственной речи.
– Магнус, будь ты на моём месте, то как бы поступил?
– Я бы не оказался на твоём месте. Эва, думай своей головой. Это ты участвуешь в турнире, и тебе решать, как с ним быть. Не мне.
– Ладно… – Эва, перевесившись в седле, ухватила меня за ворот одежды и подтянула к себе. Мы оказались настолько близко, что я смог разглядеть два блестящих в прорези шлема зрачка, цвета древесной смолы, – Давай вообразим, что тебя всё-таки занесло на турнир. И это не мне нужно идти с покалеченной рукой на ристалище и держать бой, а тебе. И это не меня трясет от страха и неуверенности, а тебя. Вообразил? А теперь я повторю вопрос – что ты будешь делать?
Эва не врала – ей действительно было страшно. Нервно дрожащая рука, балансирующий между истерическим криком и шёпотом раздражения голос – всё это говорило мне о том, как себя чувствует девушка-рыцарь. И я понял, что нужно помочь ей сделать выбор.
– Я бы не стал участвовать в этом бою. Хоть это первый турнир в твоей жизни, но, наверняка, не последнее испытание.
Герольд торжественно пригласил рыцарей выйти на поле и принять честный бой. Ворота заскрипели, и рыцари пришпорили своих скакунов. Лязг доспехов и топот копыт захлебнулись в шуме аплодисментов, свиста и криков, которыми зрители приветствовали воинов. Трезво рассудив, Эва решила, что её сомнительное участие в грядущем бою не стоит как восторга толпы, так и того, чтобы её псевдоним был мимолетно упомянут в рыцарских хрониках. Натянув поводья, девушка развернула лошадь в сторону рыцарского лагеря и велела следовать за ней.
Воротившись в рыцарское поселение, мы ожидали увидеть его в сиротливом запустении, но прогадали. Не мы одни досрочно выбыли из турнира и то тут, то там оруженосцы, под присмотром своих господ, сворачивали палатки и собирали вещи. Этим же предстояло заняться и мне.
Когда сборы были завершены, хвалебные дифирамбы победителям уже гремели на трибунах. Рукоплескание чемпионам дня было слышно далеко за пределами поля разыгранной брани и к той минуте, как оно стихло, я уже погрузил остатки скарба и оружие на круп лошади. Мы тронулись в путь. Я рассчитывал провести всю дорогу до Сиаммы в умиротворяющем молчании, но Львица нарушила мои планы, решив скрасить дорогу беседой.
Между тем, суматоха состязаний отдалялась от нас, растворяясь вдали затихающими отголосками. С каждым шагом мы всё более приближались к городу. Попадавшиеся нам на пути пригородные дома являли собой весьма примитивный продукт зодческого ремесла, но было в их кривоватых серо-желтых стенах какое-то своё, простое очарование. Но насладиться им мне мешала Эва:
– Магнус, давай отправимся к тебе домой. Отметим провал моей авантюры бутылкой хорошего вина.
– Ко мне домой? Отметим? – я с презрением посмотрел на девушку, – Если хочешь отмечать, то занимайся этим у себя дома, – придавая своему голосу достаточной жёсткости ответил я.
– Кхм… Магнус, ты же понимаешь, что разговариваешь с дочерью лорда? – как бы ненароком спросила Эва, желая показать мне, какую высоту в социальной иерархии занимает она, а какую я, – Я не привыкла когда передо мной носом воротят.
– Дочь лорда… Так… И к какому же семейству ты принадлежишь? Должен же я знать, кого следует бояться.
– Хм… – Эва горделиво ухмыльнулась, – К Зильберштейнам. Ты наверняка уже слышал мою фамилию. Мой папаня, лорд Ульрих, заседает в парламенте и служит Дожу заместителем. Он даже пытался возложить себе на голову Шапку пяти бриллиантов, но… ему всего трёх голосов до лидерства не хватило.
– Ух ты… Значит, имя твоего рода имеет вес в городе… Уверен, твой отец сгорит от негодования, когда узнает, что его доченька без ведома в турнире участвовала, – я с невозмутимым видом провёл ладонью по своим, заплетенным в хвост, длинным волосам. Мои слова заставили Эву покраснеть, – Сомневаюсь, что он тебе разрешил нарядиться в рыцаря и…
– Ладно-ладно, я поняла, – прервала меня Эва, – Да, конечно, он бы мне никогда этого не позволил. Я сама решилась на турнир, и я всё так красиво обставила и разыграла, что он ни о чём не догадался.
– Ну… когда увидит твоё ранение, то сразу всё поймёт.
– Хм… Может так оно и будет, но мне до завтрашнего дня где-нибудь бы отсидеться. А так уж получилось, что кроме тебя ни к кому за помощью я обратиться не могу. Ты же пообещал, что будешь мне помогать.
– Пока не закончатся состязания, а для тебя они уже закончились.
Эва поникла. Или очень убедительно сделала вид, что поникла. Как бы то не было, я не смог заставить себя остаться равнодушным к проблемам Львицы. «Если попросит ещё раз – соглашусь» – решил я, не желая просто так идти на попятную перед девушкой. Благо, она едва ли не в ту же минуту повторила свою просьбу, и в этот раз я ей не отказал.
Оставив лошадь на постой в городской конюшне, мы отправились на поиски столь внезапно ставшего вожделенным винного эликсира. Конец нашим изысканиям помог положить хозяин трактира «Цветущая лилия», который столь любезно снабдил нас напитком и всякой снедью. В тот час город пустовал, так что большинство трактиров встречали нас запертыми дверьми – хозяева магазинов и других заведений променяли стояние за прилавками на зрелища турнира.
На пути к моему дому, мы мало кого встретили. Я привык быть один, но вот наблюдать безлюдье в нутре одного из самых оживлённых городов мира было для меня диковинно.
Уже вскоре я и Эва оставили пустынные сиаммские улочки. Укрывшись под кровлей отчего дома, мы начали обустраиваться, готовясь к посиделке.
– Папаня мой говорил, что с вином неплохо заходит жаренное мясо, – в предвкушении произнесла Эва, сидя вместе со мной на полу залы второго этажа, из которой можно было попасть как на кухню, так и в наши с мамой комнаты, – Однако, как по мне, то сладкое куда лучше с ним сочетается.
– А у тебя в этом деле уже есть опыт? —спросил я, откупоривая бутылку и услужливо наполняя вином подставленный Эвой бокал.
– Ну… совсем небольшой, так… баловалась иногда, поэтому знаю, о чём говорю, – рассказывала она, в то время как я наливал выпивку себе, – А теперь, давай поднимем бокалы за мою провалившуюся авантюру. И за твою прилежность. Из тебя вышел неплохой оруженосец.