Возможно, они думали, что девочка с матерью сидят слишком далеко и не слышат, о чём они говорят между собой. Но у Каримы хороший слух.
– Видел, что она ест? Ананасовый йогурт!
– Не может быть!
– Ещё как может – посмотри на этикетку. Сэм просто так ей его дал.
– Я даже не знал, что у него есть ананасовый йогурт!
– А чего вы на меня так уставились? Карима, правда, говорила мне, что всегда завтракает исключительно йогуртом, но я лишь усмехнулся и подумал, что здесь ей таких деликатесов не светит, если только Патрик случайно не привёз пакет на «Марлине» или «Си-Линке».
Карима краем глаза наблюдала за Леоном. Он молча слушал, но теперь поднял голову.
– Да уж, это насущная проблема, – с убийственной серьёзностью произнёс он. – Пожалуй, стоит организовать на борту совещание.
Остальные с недоумением посмотрели на него, а потом вдруг заулыбались.
– Ты прав, давайте сменим тему, – предложила Билли. – Я вам ещё не говорила, что сегодня уезжаю на «Марлине» и буду неделю тренироваться наверху? С Эллардом уже всё согласовано. Шоле это необходимо, а здесь мне всё равно в воду нельзя.
Все принялись обсуждать новость, и особые пожелания глубоководных туристок были забыты.
«Спасибо, Леон», – подумала Карима, погрузив ложку в йогурт. По утрам ей и правда кусок в горло не лез. Она бы ограничилась одним чаем, но Камуэла молча придвинул ей йогурт. Конечно, она его взяла – она же не святая.
Карима снова украдкой взглянула на Леона, а он как раз тоже случайно посмотрел в её сторону. Улучив момент, когда на них никто не смотрел, они обменялись улыбками, и у Каримы потеплело на душе.
– По крайней мере, тут есть пресный душ – соль так неприятно липнет к коже, – сказала мать, откусив кусок вязкого серо-коричневого хлеба, который подавали здесь на завтрак. Он состоит из чего угодно, но явно не из пшеницы. Джулиан рассказывал, что ARAC среди прочего экспериментирует с новыми продуктами питания.
– Да, насколько я слышала, на борту есть водоопреснительная установка, – ответила Карима. В разговорах на нейтральные темы им иногда удавалось избежать ссоры.
– «Марлин» отходит сегодня в одиннадцать – хочешь позвонить перед этим Вольфгангу?
Карима чуть не забыла поговорить с отцом. Она кивнула с отсутствующим видом. В одиннадцать часов отъезд! Ей осталось всего три часа на «Бентосе II». Карима пыталась разобраться в своих противоречивых чувствах, но ей помешали. Все вдруг запрокинули головы, глядя вверх на купол, через который виднелось море. В полутьме угадывались смутные очертания трёх торпед, степенно проплывающих над ними. Может, это те самые глиссеры, о которых говорили на первом собрании?
Где-то распахнулась переборка, и Карима услышала взволнованные голоса спорящих о чём-то мужчины и женщины. В кают-компанию ворвались двое учёных, женщина что-то прокричала – слов Карима не разобрала, – а потом на экране на стене между кают-компанией и мостиком началась трансляция.
По телевизору передавали новости. Пляж под голубым, как на открытке, небом, но отдыхающих не видно – только несколько человек в защитных костюмах берут пробы. А море… Карима содрогнулась. Оно окрасилось в красный цвет – нет, скорее в безобразно бурый, как спёкшаяся кровь. Теперь показывали кадры, сделанные с вертолёта, – на них это было видно особенно чётко. Что там произошло? Может, разлив нефти или химикалий с танкера?
Но хуже всего даже не цвет, а множество дохлых рыб. Весь песок усеян серебристыми брюшками. Чем бы ни была эта бурда, в ней никому не выжить. Кариму охватили ужас и печаль. Ещё совсем недавно она наблюдала под водой у рифа, как все эти животные занимались своими делами: рыбы-хирурги покоряли избранниц брачным танцем, рыба-попугай, шныряя туда-сюда, ковыряла твёрдым клювом кораллы, серый спинорог проверял, не нарушил ли кто границы его владений, а рыба-ёж возмущённо раздувалась в колючий шарик, если кто-то осмеливался её потревожить. А теперь все они мертвы – превратились в вонючий мусор, который придётся убирать.
– Насколько нам известно, такая картина везде в окрестностях Мауи и острова Гавайи, – мрачно проговорил Матти Коваляйнен. Жилистый седой командир присел на приборную доску. – Почти все пляжи закрыты. Наверху объявлено чрезвычайное положение.
– Грета, береговые коллеги уже выяснили, из-за чего это произошло? – спросил Эллард.
– Судя по первым результатам, мы имеем дело с глубоководным зоопланктоном, – ответила исследовательница – худощавая кареглазая женщина с длинным носом и ироничным взглядом. На её комбинезоне была вышита фамилия «Халворсен». – Этих крошечных животных можно разглядеть только под микроскопом, – добавила она, взглянув на Кариму и её мать. – Теперь они уже, конечно, мертвы. На поверхности им не место – долго они там не протянут. Напоследок они ещё раз засветились – наверное, это мы и наблюдали прошлой ночью. Как видите, это пойло не пошло рыбе на пользу.
«Как странно, – пронеслось в голове у Каримы. – Мы сидим на дне моря – можно сказать, в центре событий, не замечая, что творится наверху». Но, очевидно, разгадка происходящего кроется именно здесь, внизу. Там, где Леон едва не задохнулся в вечной темноте. При воспоминании об этом у Каримы по коже побежали мурашки. Ведь теперь это не просто незнакомец, который едва не погиб, а тот самый парень, который остался с ней вчера, когда всё вокруг рухнуло.
– Уже поступили данные с глиссеров? – буркнул Патрик. – Пока не узнаю, что происходит, никуда на «Марлине» не поеду. Не хватало ещё, чтобы мне в двигатель попал косяк дохлых светящихся анчоусов.
Худой швейцарский геолог уже сидел за компьютером.
– Мы как раз этим занимаемся, – озабоченно ответил он. – Первые глиссеры уже в шлюзе для оборудования. Через несколько минут попробуем что-нибудь выяснить. Грета, принесёшь пробы воды?
Все повскакали с мест, оставив в кают-компании тарелки с недоеденным завтраком. Некоторые – в том числе Леон – поспешили к лаборатории и шлюзу. Вместе с остальными членами экипажа Карима пошла на мостик, расположенный в соседнем отсеке за переборкой. Учёные столпились у компьютеров, и Карима с чашкой чая в руке с любопытством заглядывала им через плечо. Когда сзади к ней подошёл Джулиан, девочка вздрогнула от неожиданности.
– Сейчас они пытаются связаться с глиссерами и получить данные, – сказал он. – Увлекательная экскурсия, да?
«Увлекательная»?! Так он называет массовую гибель морских обитателей возле Гавайских островов?! Вот идиот! Карима лишь коротко кивнула, не глядя на Джулиана. А мать? Карима скептически наблюдала, как та убирает тарелки, болтая с Камуэлой. Наверное, придумывают новые рецепты. Мать неисправима…
– Кстати, я ещё не дал тебе свой электронный адрес? Да, у нас здесь, внизу, есть электронная почта. – Джулиан нацарапал что-то на листочке и сунул ей.
Карима, выдавив улыбку, спрятала листок.
– Смотрите – вот и первые результаты измерений. – Матти Коваляйнен и Урс Вальтер склонились над графиком, вырисовывающимся на экране. Кариме он напомнил пёстрый лоскутный ковёр с данными и числами. Рисунок пересекала широкая фиолетовая полоса. – Мы выделили разными цветами области с различным содержанием кислорода, – объяснил Урс. – В зелёных областях глиссеры обнаружили в воде его высокое содержание, в жёлтых – чуть поменьше…
– А в фиолетовых? – перебила его Карима, непроизвольно понизив голос. Чай остыл, и она отставила чашку в сторону.
– Там кислорода почти нет. Смертельная зона, где не осталось ничего живого.
– Значит, этот большой фиолетовый участок… – раздался голос Леона, вернувшегося из шлюза.
Карима не обернулась – в этом не было надобности: она и так ощущала его присутствие.
– Это край каньона Кохала, – сказал ему Коваляйнен. – Если бы вы с Люси углубились в эту зону, – он очертил её пальцем, – мы бы вас больше никогда не увидели. Теперь, по крайней мере, мы знаем, где пролегают границы.
Тут Карима всё же посмотрела на Леона сбоку: как он отреагирует? Леон лишь кивнул, задумчиво глядя на экран. Он выглядел спокойным, собранным, взрослым – гораздо взрослее её одноклассников. Мониторы освещали его бледное, резко очерченное угловатое лицо.
– Хорошо, – сказал Леон. – Значит, теперь мне снова можно в море в окси-скине.
Карима покачала головой. Да этот парень просто одержим! Может, дыхательная жидкость вызывает привыкание?
– Всё не так плохо. Кислород – это еще не всё: марганцевые корки, которые нашли Леон и Люси, можно добывать с помощью роботов, – сказал Урс, но ему никто не ответил.
По мере поступления данных с глиссеров на экране появлялась карта за картой, и Урс умолк, с недоверчивым изумлением уставившись на показатели. Не только вокруг каньона Кохала, но и на других картах виднелись фиолетовые пятна. Жуткое зрелище. Коваляйнен тихо переговаривался по ультразвуковой связи с поверхностью, а потом начал передавать данные концерну ARAC и другим коллегам-исследователям. Члены экипажа обсуждали зловещий феномен, сыпля терминами, которых Карима никогда раньше не слышала.
– Что там, внизу, происходит? – встревоженно спросила Билли.
– Ясно одно: из-за этих смертельных зон глубоководные животные всё чаще всплывают на поверхность, – сказал мужчина крепкого телосложения в комбинезоне с вышитой фамилией «Мак-Кредди».
– Да уж, – с лёгким сарказмом проговорила Грета Халворсен. – Только к разгадке мы так и не приблизились. Надо поскорее выяснить, откуда эти смертельные зоны вообще…
Вдруг Леон поднял руку. Пару мгновений он сосредоточенно прислушивался к себе. Грета прервалась на полуслове, разговоры на мостике и в кают-компании смолкли. Теперь на станции было совсем тихо, не считая тихого шелеста кондиционера.
– Что-то не так, – проронил Леон и, быстро подойдя к приборной доске, сказал Коваляйнену: – Лучше закрыть все переборки на станции, сэр.
Карима с недоумением уставилась на него. Но Коваляйнен, не медля ни секунды, направился к пульту управления, и его пальцы забегали по клавиатуре.
«Запущено аварийное отключение реактора, – объявил механический голос. – Герметизация переборок в отсеке один… отсеке два… отсеке три…»
Толстый барьер из матового металла опустился перед тремя входами на мостик, отрезав его от остальной части станции. Как жутко – теперь они заперты здесь. Карима присмотрелась к приборной доске, с которой не сводил глаз Леон. На измерительном приборе плясал красный столбик. Что это означает? Карима открыла рот, чтобы кого-нибудь спросить, но тут её взгляд упал на чашку с недопитым чаем на столе, и девочку пронзил ледяной ужас. По поверхности чая кругами расходились волны, будто в чашку бросили камешек. Вот! Чай снова всколыхнулся, подёрнулся рябью.
А потом Карима и сама это почувствовала. Вся станция завибрировала. Из кухни донеслось слабое позвякивание тарелок – посуда танцевала в шкафах!
– Моретрясение?! – воскликнула Карима, и Джулиан встревоженно кивнул.
– Так и есть – пока что три и восемь десятых балла, – сказал Матти Коваляйнен, нетерпеливо барабаня пальцами по приборной доске.
«Герметизация переборок в отсеке четыре…»
Карима знала, что «Бентос II» имеет форму морской звезды с шестью лучами, которые называются отсеками. Значит, два из них ещё не закрыты. Господи, сколько же ещё ждать?! А теперь на одном из мониторов ещё замигало сообщение об ошибке.
– Переборку 5-Б в пятом отсеке заклинило, повторяю: переборка 5-Б не закрывается! – Из бортового громкоговорителя раздался поток брани с австралийским акцентом. Паула.
Станцию сильно тряхнуло, потом ещё раз. Карима потеряла равновесие и оказалась на полу в луже чая. На неё упал ноутбук, больно ударив по бедру, проехал по полу и врезался в металлическую стену. Сверху посыпались распечатки, флешки, рация и упаковка бумажных носовых платков.
Вдруг стало темно, на «Бентосе II» завыли сирены. Кто-то выругался, Билли, Мак-Кредди и Урс взволнованно переговаривались, перебивая друг друга. Кто-то, торопливо проходя мимо, наступил Кариме на руку. От боли у неё на глазах выступили слёзы. И почему это моретрясение произошло именно тогда, когда она сюда приехала – на какие-то несчастные два дня?! Неужели она сейчас погибнет?! Нет-нет, только не это!
Снова голос Паулы:
– Матти, у нас течь в складском отсеке, третьем помещении!
– Чёрт побери! А переборка 5-Б наконец закрылась?
– Нет, заклинило намертво. Если в этом отсеке образуется течь, придётся объявлять эвакуацию.
Течь?! И это на глубине, где станция находится под невообразимым давлением! Кариме вспомнился большой купол из оргстекла в кают-компании. Боже, купол! Если он даст трещину – это конец.
Кают-компания! Карима подумала о матери, и её вдруг охватила паника. Натали ещё в кухне? Она ведь через стенку с кают-компанией – безопасно ли там? Успела ли мать вовремя заметить моретрясение и куда-то убежать? Подавляя всхлипы, Карима инстинктивно поползла на четвереньках к двери в кают-компанию. Но её пальцы нащупали лишь холодную стальную переборку.
Загорелось слабое сине-зелёное аварийное освещение – теперь Карима снова могла что-то разглядеть. Вибрация прекратилась. Обернувшись, Карима вздрогнула. Кто-то сидел на корточках прямо перед ней, глядя ей в лицо. Леон!
– Карима, – сбивчиво проговорил он, – ты не пострадала?
Её ладони были изранены осколками стекла на полу, болело ушибленное ноутбуком бедро. Левая нога – хромая, та, из которой врачи полгода назад извлекли много металлических фиксаторов, – тоже ныла. Но Карима помотала головой:
– Нет, всё нормально.
В полутьме глаза Леона казались почти чёрными:
– Слушай. Мы с Паулой сейчас выберемся наружу, чтобы заделать течь. Всё поправимо, поняла?
– А моя мама?! Она ещё в кухне.
– Ничего страшного. Похоже, затопило только часть склада.
Как назло, именно склад. Возможно, то самое помещение, где она вчера пряталась, где они разговаривали. Откуда Леон узнал, какая опасность грозит «Бентосу II»? Он первым её заметил – и, видимо, не первый раз, потому что Коваляйнен ни на секунду не усомнился в его предупреждении. Карима открыла рот, но Леон её опередил:
– Если мы больше не увидимся, я хотел тебе сказать… – Он запнулся и повернул голову; теперь Карима тоже услышала, что его зовёт командир станции. Леон торопливо договорил: – Будь осторожна, ладно? – Он положил руку ей на плечо – мимолётное прикосновение будто обожгло ей кожу. Леон встал, повернулся к Коваляйнену и, перекинувшись с ним парой слов, прошёл через переборку, ведущую к главному шлюзу. Она закрылась за его спиной.
Карима не могла вымолвить ни слова. «Если мы больше не увидимся…» Что это значит? Ей стало страшно. Неужели Леон предполагает, что уже не вернётся?
Кто-то протянул ей руку, и Карима машинально за неё ухватилась. Патрик помог ей подняться.
– Я только что говорил с Коваляйненом, – буркнул он. – Собирай вещи – через пять минут уезжаем на «Марлине». Давай поторапливайся!
Теперь до Каримы дошло, что́ имел в виду Леон. Он предвидел, что туристок как можно скорее доставят на поверхность, а он… он останется. Куда ему ещё деваться – его дом здесь.
Коваляйнен открыл переборку, ведущую в кают-компанию, и оттуда вышел Сэм с матерью Каримы. У Каримы будто камень с души свалился, и они крепко обнялись.
– Зря я тебя сюда привезла, – пролепетала мать. – Я…
Радость от воссоединения тут же улетучилась.
– Не важно, – перебила её Карима. Ей не хотелось выслушивать самообвинения – сейчас есть дела поважнее.
Они поспешили за Патриком – сначала к своей каюте, где торопливо запихали в рюкзаки вещи, потом к пристани «Марлина». Кариму словно оглушили. Всё произошло слишком быстро! А она так и не попрощалась с Леоном. Эта мысль не давала ей покоя, и в конце концов она не выдержала. Почти дойдя до лабораторного коридора, в конце которого был пришвартован «Марлин», она остановилась всего в каких-то пяти метрах от главного шлюза.
– Минутку, я сейчас, – сказала Карима и свернула в его сторону. И – о чудо! – аварийную блокировку сняли, и переборка перед ней открылась.
Карима замерла. Потолочный кран с гудением доставил к шлюзу маленький подводный робот. Но взгляд её приковал не он, а долговязая фигура в плотно облегающей серебристо-чёрной коже. Только шея ещё была открыта, но вот фигура провела по ней миниатюрным устройством, и чёрная кожа сомкнулась без единого шва. Рядом с ключицей была прикреплена прозрачная трубка, через которую начала поступать голубоватая жидкость.
Должно быть услышав, что кто-то вошёл в шлюз, фигура на мгновение повернулась к Кариме лицом – серебристой поверхностью с тёмными зеркалами вместо глаз и выпуклостью на месте рта.
– Чего стоишь? Идём! – Мать потащила её за собой, и Карима повиновалась. Через мгновение переборка за ней закрылась.
Два года назад течь была совсем маленькой – размером с ноготь, но напор воды, хлынувшей через отверстие внутрь станции, был таким сильным, что тонкая струя словно лезвием отсекла Робсону запястье. Кто знает, какой величины течь на этот раз!
Паула уже была в шлюзе и надевала жёсткий скафандр:
– Эй, Леон, спасибо, что согласился помочь. Невиданная роскошь, когда рядом есть кто-то, кто подаст инструмент.
– Не за что. Главное – заделать течь. – Леон быстро разделся, отбросил в сторону комбинезон и облачился в один из своих тщательно высушенных чистых окси-скинов, лежащих наготове. Тонкая мембрана была гладкой и мягкой на ощупь, но он слишком нервничал, чтобы наслаждаться этим ощущением; мысленно он уже сверялся со списком, отмечая галочкой пункт за пунктом. Не забыть спрей для горла, подавляющий кашлевой рефлекс, проверить батарею, пояс с инструментом и исправность всех мембран, активировать ультразвуковую связь.
– Сейчас приду к тебе, Люси.
– Да, поскорее, пока опять не началась эта тряска!
– Предупредишь меня, если снова что-то почувствуешь?
– Ладно.
Наконец всё было готово. Леон задержал дыхание, застегнул мембрану на лице и начал наполнять костюм подогретым перфторуглеродом, насыщенным кислородом. Первый вдох, когда жидкость поступает в лёгкие, всегда самый трудный. За все эти годы он так и не привык к ощущению, подобному тому, какое испытывают утопающие, и, если бы не спрей, его организм бы этому воспротивился.
Только теперь Леон заметил Кариму: она стояла в открытом шлюзе, уставившись на него. О нет! Лицезреть его в таком виде – всё равно что застать голышом. Он мог бы что-нибудь сказать – компьютер в окси-скине озвучивал движения его губ, – но не мог произнести ни слова: слишком явно читалось в её глазах, какой он ей сейчас чужой. Может, хватило бы простого «привет», чтобы растопить лёд… Но мать уже утащила Кариму прочь.
У Леона засосало под ложечкой. Пытаясь не обращать на это внимания, он закончил проверку снаряжения. Паула была уже в шлюзе и нетерпеливо махнула ему клешнёй-манипулятором, чтобы он шёл за ней; в другой руке у неё был инструмент для подводной сварки. Леон кивнул, надел ласты и пошаркал за ней. На суше он в полном снаряжении был очень неуклюж. Но едва Леон ощутил приятную прохладу наполнившей шлюз воды – час его настал: он снова парил в невесомости. Мгновенно успокоившись и сосредоточившись, он свернулся калачиком, напряг мускулы и, когда внешний шлюз открылся, оттолкнулся ластами и выплыл в открытое море. Наконец-то он на свободе!
Крутанувшись на месте и оглядевшись вокруг, Леон опередил Паулу и рванул к повреждённому складскому отсеку. Он чувствовал, что Люси плывёт рядом – изящная как танцовщица, и некоторое время ощущал полную гармонию. С самим собой, с миром, с Люси. Вот оно – счастье!
В двадцати метрах от него «Марлин», громко гудя электрическими двигателями, устремился вверх – навстречу далёкому небу, в существование которого здесь, внизу, верилось с трудом.