Беда, как и водится, подкралась внезапно. Зоя отправилась к стоматологу, вернулась домой бледная и пожаловалась маме:
– Очень больно!
– Что же анестезию не попросила? – изумилась Ия.
– Да сделали укол, но все равно мне плохо.
– Больше не ходи к этой врачихе, – рассердилась Ия.
Зоя кивнула и пошла спать. Наутро боль стихла, девушка уехала в институт, а Ия ушла на работу. Служебные дела потребовали задержаться, Крон весь день не разговаривала с Зоей. В девять часов мать спохватилась и позвонила дочке на мобильный.
– Алло, – ответил незнакомый голос.
– Извините, я ошиблась, – сказала Крон и хотела отсоединиться.
– Ия Вадимовна, это Аллочка!
– Кто? – изумилась женщина.
– Ну я же, Алла, подруга Зои.
– Почему у тебя ее аппарат?
– Вы только не волнуйтесь.
– Говори скорей, – закричала Ия, – что стряслось? Зоя под машину попала?
– Нет, нет! – зачастила Алла. – У нее на занятиях температура поднялась. Да такая высокая! Вот она к врачу и поехала, ее в больницу положили.
– В какую? – заорала Крон.
– В Марьиной Роще, – ответила Аллочка.
– Почему мне сразу не сообщили?
– У вас мобильный был выключен.
– Верно, – вспомнила Ия, – я была на совещании. Быстро назови адрес клиники!
– Может, не стоит еще и вам туда ехать? – засомневалась Алла. – Там Лапочка сидит, Зоя спит. Врачи говорят, это обычный грипп.
– Уже лечу! – воскликнула мать.
Когда Ия поднялась на нужный этаж и увидела серо-бледное лицо Лапочки, стоявшей у входа в палату, тревога стала нестерпимой. Аллы в коридоре не было.
– Ну что? – спросила Крон.
Лапочка шарахнулась в сторону.
– Не знаю.
Не успела Ия Вадимовна перепугаться еще больше, как из палаты вышел мужчина в белом халате.
– Это ее мама, – выпалила Лапочка и юркнула за доктора.
Медик окинул взглядом Ию.
– Зоя Крон ваша дочь?
– Да, – ответила та.
– Очень сожалею, мы сделали все возможное, но девушка скончалась, – объявил врач.
Ия упала на стул, разом перестав слышать и видеть. Дальнейшие три дня у нее стерлись из памяти. Все скорбные хлопоты взяли на себя Алла и Лапочка, мать, словно автомат, подписывала какие-то бумаги. Очнулась она в момент похорон. Внезапно увидела мертвое лицо дочери, гроб, цветы и спросила:
– Это Зоя?
Лапочка ухватила Ию за плечо.
– Пошли, сядете вон там.
– Нет, – заплакала Ия, – я останусь здесь.
– Пойдемте, – потянула ее Оля в сторону.
– Не трогай Ию Вадимовну, – велела Аллочка, – если она зарыдала, уже хорошо.
– Где медальон? – закричала Крон, шаря руками по шее дочери.
– Я его сняла и спрятала, – быстро сказала Лапочка, – не волнуйтесь.
– Где медальон?
– Я его убрала.
– Где он?
– В ящике стола.
– Где медальон? – с упорством заевшей пластинки повторяла Ия.
– Дома, – попыталась вразумить ее Лапочка, – он в целости и сохранности.
– Почему дома? – заорала мать, вырываясь из рук девочки.
– Надо было в другое место отнести? – растерялась приемная дочь.
– Зоя его никогда не снимала!
– И чего? – совсем растерялась Лапочка.
– Нельзя без него ее хоронить.
– Ия Вадимовна, никогда в могилу драгоценности не кладут, – попыталась образумить Крон какая-то женщина. – Тем более дорогие!
– Дороже Зои? – воскликнула Ия. – Какое твое дело? Что хочу, то и положу в гроб. Без медальона не дам дочь хоронить!
Повисла тишина, затем до слуха Крон долетел нервный мужской голос:
– Она с ума сошла! Пусть ей дадут успокаивающее и опускают гроб в яму, могильщики не станут ждать.
– Сам ты сумасшедший! – неожиданно грубо возразила Лапочка. – Раз Ия хочет, вы обязаны ее желание выполнить. Кто-нибудь может меня в квартиру отвезти?
Ия Вадимовна опустилась на стул и замерла. Сколько времени она так провела, тупо глядя на гроб, Крон не знала.
В конце концов вернулась Лапочка с украшением. Мать собственноручно застегнула широкую цепочку на шее покойной и отошла в сторону. Ии Вадимовне стало легче, она была благодарна Лапочке, которая сумела выполнить ее просьбу.
Крон замолчала, я перевела дух и спросила:
– Почему умерла Зоя?
Ия Вадимовна начала гонять пальцами рассыпанные по клетчатой скатерти крошки.
– Дочь заболела гриппом, температура подскочила на следующее утро после посещения стоматолога. Инфекция уже была в организме Зоиньки, в подобном случае всякие врачебные манипуляции противопоказаны, но дочка ничего не знала о гриппе и отправилась лечить зуб. Вот почему ей было так больно, анестезия не срабатывает, если человек плохо себя чувствует! В процессе лечения Зоя попросила сделать еще один укол, стоматолог не стала возражать, и дочке стало через полчаса совсем худо. Но потом вроде полегчало. Утром Зоя побежала в институт. На первой лекции у нее отчаянно заболела голова, и она, по словам подруги Аллы, приняла анальгин, две таблетки сразу. Но лекарство не подействовало. Сокурсники решили Зое помочь и начали совать то, что имели под рукой, – цитрамон, аспирин, бутылочку с каким-то сиропом. В конце концов Аллочка догадалась отвести еле живую Зою в медпункт, где ей поставили градусник. Ртутный столбик зашкалил за отметку «40». Не слишком умная медсестра дала Зое две капсулы парацетамола и вызвала «Скорую». Пока машина пробиралась по пробкам, дочка потеряла сознание, но по дороге в больницу пришла в себя и даже начала шутить с Аллочкой, которая сопровождала подругу. И та успокоилась. В клинике Зою уложили в палату, и она… умерла.
– Ужас! – ахнула я.
Ия сцепила руки.
– Увы, ничего необъяснимого в этом нет, и винить вроде как было некого. Медсестра велела проглотить жаропонижающее, «Скорая» сделала укол этого… ну… забыла. В общем, дочери ввели очень хорошее лекарство, но при взаимодействии с парацетамолом оно проявляет агрессию, а Зоя еще до посещения медпункта выпила сироп от температуры, в котором содержался тот же парацетамол. Короче говоря, роковое стечение обстоятельств.
Я молча слушала Ию.
– Как ни ужасно это звучит, – говорила та, – но кончина Зои казалась мне в тот момент объяснимой.
– Казалась? Что же тебя теперь так потрясло? Я вообще-то решила, что ты хотела возбудить дело против врача, который в клинике занимался твоей дочкой, а в милиции отказались. К слову сказать, привлечь к суду медиков очень и очень сложно!
Крон помотала головой:
– Нет. Я попыталась начать жить без Зои. Спасибо, Лапочка рядом, старается изо всех сил, зовет меня мамой, но ведь родную дочь никем не заменить. Лапочка замечательная девочка, хочет меня расшевелить, приободрить, но… А теперь о сути дела. У меня на лице появились странные красные пятна, явно аллергического происхождения. Я после смерти Зои принимаю разные успокоительные таблетки, а они не действуют, вот я и покупаю все новые и новые упаковки. Последней была коробка с бицином,[1] я съела таблеточку и спустя двадцать минут стала кашлять, чихать, чесаться. Я пошла к специалисту. В регистратуре мне посоветовали, – ровно вещала Ия, – завотделением Мячину Ирину Львовну. Представляешь мой ужас, когда я увидела на шее у доктора… там висел…
Крон поперхнулась.
– Что? – не сдержала я любопытства.
– Медальон, – сумела наконец выговорить Ия, – тот самый, который я похоронила вместе с Зоей.
– Не может быть!
Крон медленно перекрестилась.
– Пусть меня паралич разобьет, если вру.
– Ты не лжешь, а ошибаешься.
– Нет.
– Вероятно, существуют другие такие подвески, – предположила я.
– Исключено, – решительно возразила собеседница. – Ведь я уже рассказывала, что прадедушка специально заказал драгоценность для любимой жены и велел выгравировать надпись.
– Случаются совпадения.
– Но не такие. Зою ограбили! Я хочу, чтобы вора посадили в тюрьму, а медальон вернули мне. Я его снова надену на шею дочери! – истерически воскликнула Крон. – Я попыталась обратиться в милицию, но без толку…
– Зою похоронили, – попробовала я привести в чувство Крон. – Зачем ей медальон?
– Я так хочу! Разрою могилу и верну его на место.
– Эксгумация – дело не простое.
– Я добьюсь разрешения! Или нет, сама, тайком…
– Право, не стоит, – забормотала я, – живым надо жить, у тебя осталась Лапочка. А с украшением вышла какая-то ошибка.
Ия Вадимовна судорожно обернулась.
– Ладно, скажу основное. Но учти, ситуация очень странная. Зоя жива! Она ждет от меня помощи! Ей плохо!
Я беспомощно оглянулась по сторонам. Нет, Крон все-таки сумасшедшая!
– Нет-нет, я не потеряла рассудок, – сказала Ия, верно истолковав мое движение, – очень хорошо понимаю, что ты считаешь меня невменяемой идиоткой!
– Что ты, мне в голову такое не придет! – воскликнула я, стараясь, чтобы вышло искренне.
– Всем приходит, – усмехнулась вдруг Крон. – И ты не исключение. Когда я в милиции то же самое рассказала, участковый извинился, вышел в коридор и, вот идиот, как гаркнет: «Мишка, вызови врача! У меня психопатка сидит, натурально из дурки удрала, фотки ей присылают с того света». Ну я и ушла скорехонько, пока и правда в дурдом не заперли.
– Фото? – удивилась я. – Ты ему разве не про медальон рассказывала?
– И про него тоже, – кивнула Ия Вадимовна. – Но еще… Ладно, считай меня шизофреничкой, ей-богу, теперь мне наплевать, я все тебе скажу. Только я ума уже поднабралась. Имей в виду: если сейчас, узнав правду, скажешь, что тебе надо в туалет, а сама позвонишь и пригласишь сюда психоперевозку, мигом отопрусь. Просто заявлю медикам: «Ничего не слышала и не видела, женщину эту встретила второй раз в жизни, сначала в поликлинике столкнулись, теперь она за мной сюда притопала. Еще разобраться надо, кто из нас больная». Вот и все.
Я заморгала, а Ия, опустив вниз уголки рта, прошептала:
– Она мне прислала снимок.
– Кто? – решила уточнить я. – Врач с медальоном?
– Нет, Зоя.
– Когда?
– Пару дней назад, – ответила Крон.
– Послушай, ты…
– Ага, хочешь сказать: посиди тут, а я в туалет схожу? – издевательски перебила меня Ия. – Предупредила ведь, не надо вызывать психиатра.
– Послушай, – повторила я, – ты обозналась, и можно понять почему. Смерть дочери любую нормальную мать из колеи выбьет. Даже у стопроцентно здоровой женщины глюки пойдут. Тебе и впрямь необходим врач, но я его сейчас приглашать не стану, доктор со «Скорой», даже специализированной, не поможет, нужен человек, который станет наблюдать за тобой, корректировать поведение. Думаю, психолог подойдет.
– Я не шизофреничка!
– Разве я говорила о психиатре? Стресс, депрессию, навязчивые состояния достаточно успешно лечат психотерапевты.
– Не нужны мне никакие душеведы! – резко заявила Ия. – Вот, смотри.
Быстрым движением Крон вынула из сумки фотографию, я уставилась на снимок. Комната, похоже – больничная палата, на кровати сидит девушка в голубом халате, на ее лице застыло суровое выражение.
– Переверни и прочти надпись, – велела Крон.
– «Гу любит Фо, помоги», – озвучила я то, что увидела на обороте карточки.
– Ну как? – почти равнодушно поинтересовалась Крон. – Впечатляет? После погребения дочь шлет матери снимок и умоляет о помощи.
– Это ее изображение?
– Да.
– Ты уверена?
– Абсолютно! Вот, смотри.
Ия открыла свой мобильный, я увидела вместо заставки фото очень похожей девушки.
– Это Зоя, – пояснила Ия. – Видишь, вот тут родинка? И на фото она есть.
– Кто-то решил над тобой поиздеваться, – пробормотала я. – Есть такие умельцы, любой снимок сварганят.
– И зачем людям понадобилось делать такое? – мрачно спросила Крон.
– У тебя есть враги?
– Да нет. Никого особо не обижала.
– Иногда, чтобы вызвать чужую ненависть, достаточно купить новую машину или приобрести шубку, – вздохнула я.
Ия Вадимовна заложила за ухо выбившуюся из прически прядь волос.
– Думаешь, некто решил мне насолить? Тайный недоброжелатель?
– Очень жаль лишать тебя иллюзий, но покойники не способны выходить из могилы. Естественно, мерзавца следует найти и наказать! Хочешь, я тебе помогу? Если сейчас мы вместе подумаем, составим полный список твоих знакомых, то в нем непременно окажется и «шутник».
Ия опустила голову.
– Нет, это Зоя! Она жива!
– Прости, я понимаю, твое горе безгранично, но люди не встают из гроба.
– Видела надпись: «Гу любит Фо, помоги»?
– Да, конечно.
– Эти два слога – детские прозвища, о них не знает никто, кроме нас с дочкой. «Фо» – сокращение от «фонарик», – монотонно продолжила Ия. – В детстве я прочитала Зое сказку про гусеницу, которая с фонариком искала друзей. История так понравилась девочке, что мы с ней стали разыгрывать действие по ролям. Ясное дело, дочка была гусеницей, а я всеми остальными. Ну а потом как-то прилипло: Зоя стала называться «Гу», а я «Фо». Мы эсэмэски так друг другу подписывали. Это она написала! Фо – обращение ко мне, понимаешь?
Крон закрыла руками лицо и глухо договорила:
– Моя маленькая, любимая Гу, Фо непременно отыщет тебя… Зоя жива! У нее отняли медальон… Дочку где-то держат… Помоги мне! Ну пожалуйста!
Мне стало до слез жаль бедную женщину.
– Хорошо, давай разбираться.
– Ты поверила! – закричала Ия.
– Ну… в жизни случается всякое, – обтекаемо ответила я, – порой самые фантастические предположения оказываются правдой.
– Зоя жива! Она вернется ко мне! Непременно!
Я встала и обняла Крон за плечи.
– Давай договоримся об одном: ты спокойно выслушаешь то, что я сумею узнать.
Ия откинулась на спинку стула, ее глаза из голубых стали темно-синими, а губы побелели.
– Если выяснится, что фото – жестокий розыгрыш, – через силу продолжила я, – тебе придется во второй раз похоронить Зою.
– Полагаешь, некто до такой степени ненавидит меня?
– Согласись, – сказала я, – медальон может быть просто похожим на Зоин. Я поеду в поликлинику и потолкую с врачом, очень осторожно выясню, откуда у нее драгоценность. Можешь дать мне свой телефон? Не номер, а аппарат.
– Бери, только зачем?
– У меня есть приятель, отличный эксперт, попрошу его изучить фото, пусть определит, один ли человек на снимке и у тебя в мобильнике.
– А он не может ошибиться? – напряглась Ия.
– Нет, Федор специалист высокого класса, – заверила я, – если он скажет: это фотомонтаж, начнем искать человека, которому ты досадила. Кстати, перебери мысленно знакомых, подчиненных, есть ли среди них обиженные госпожой Крон или завистники.
– А если эксперт подтвердит, что на постели сидит Зоя, тогда как?
Я откашлялась и решительно ответила:
– Тогда придется признать существование загробной жизни и уйти в монастырь замаливать грехи. Ладно, хватит заниматься ерундой. Как, ты сказала, зовут врача с медальоном? А заодно назови координаты Аллочки, лучшей подруги Зои.
– Ирина Львовна Мячина заведует терапевтическим отделением в поликлинике, где мы с тобой познакомились, – выдавила из себя Ия, – а Аллочкин телефон легко запомнить, он из одинаковых цифр…