– Совсем ты стал дурной, – выговаривала Глаша племяннику.
Филипп только пьяно улыбнулся и, шатаясь, прошел мимо нее.
– Господи, за что такое наказание? – плакала Глаша, жалуясь Господу Богу на судьбу. – Что Ты еще требуешь от нашей семьи? Филипп – и тот из молодого лекаря превращается в молодого пьяницу! Неужель Тебе это в милость? – она, плача, беспомощно осела на пол перед святыми образами.
Только не действовали на Филиппа теткины молитвы. После смерти Василисы чувство вины ни на минуту не оставляло его, постоянно возвращаясь в кошмарных снах. Он стал пить безудержно, отмахивался от больных, которые теперь вынуждены были искать спасения в соседней деревне, находившейся в двадцати верстах от Ближнего.
Так продолжалось уже полгода.
А вчера ему приснился дед.
«Плох тот человек, который себя мнит никуда не годным изгоем! Исправиться никогда не поздно, даже перед смертью», – единственные слова, которые запомнил Филипп.
Утром он пошел в запущенную хижину Игнатия. После истории с Василисой жил он у Глаши, так как Павел с Глашей боялись, что вернется Мишка и подожжет хижину. Он с тоской посмотрел на пыль, мохнатым слоем застилавшую пол, паутину, занавесями свисавшую в углах, и тотчас позвал Ольгу:
– Ольга, помоги мне навести здесь порядок, я один не справлюсь. Поможешь?
Ольга с радостью взялась за дело, чувствуя, что братец приходит наконец в себя.
Еще полгода Филипп корпел над дедовскими книгами. Готовил микстуры, собирал травы, изучал записи о людях. Весть об этом разошлась по маленькой деревеньке быстро, и сельчане, забыв о смерти Василисы, порадовались и за него, и за себя, что не придется при всяком мало-мальском недуге снаряжаться в дальнюю поездку.
– Вся деревня теперь только на тебя и надеется, – говорила Глаша, – несподручно за двадцать верст мыкаться, да и верят они тебе, как деду покойному.
– Бешеным собакам семь верст не крюк, – зло ответил Филипп; он еще помнил обиду, когда люди откровенно плевали в его сторону и чуть было не убили за смерть Василисы.
– Не говори так! Не все ж тебе враги! – убеждала его Глаша.
Филипп вздохнул. Все он понимал и помнил, как дед однажды помог старику Федору. Федор этот хитростью и обманом отнял у Игнатия справную избу, но все равно не держал зла и обиды дед. Всех лечил и говаривал:
– Они для меня перво-наперво больные и слабые люди. Когда они приходят ко мне, я для них Бог и царь, а они простые смертные. Вот в чем наша сила, внук, но ею мы должны в меру пользоваться, иначе до беды недалече…
Вечером к Филиппу пришел его постоянный и неизменный друг Кирилл Парфенов и с круглыми от удивления глазами рассказал о катастрофе в Северной Атлантике.
– Представляешь, Филипп, такой огромный корабль, кажется, «Титаник», затонул в холодном море! На нем столько народу! Все газеты об этом только и пишут. Мне крестный из Москвы привез, на вот, прочитай! – протянул он другу небольшую желтенькую газетенку, на первых страницах которой был изображен гигантский, с двумя тысячами пассажиров на борту роскошно отделанный теплоход, затонувший в этом апреле.
Филипп прочитал статью и задумался над судьбами незнакомых ему людей. Читая об этом страшном происшествии, он очень сожалел о случившемся, и внезапно осознал и свою значимость в жизни окружающих его людей.
«Если Бог есть, так почему же он допустил такое?» – спросил он сам себя, и тут же понял, что знает ответ, но просто не хочет его принимать.
Именно эта далекая и чужая трагедия закрепила его решение остаться на хуторе и продолжить дело деда Игнатия. «Если я могу помочь людям, я не должен от этого уходить! Хочется мне того или нет! Это мой долг!» Только в продолжении дедова дела он ощутил свое спасение и понял, что, помогая страждущим, он вернет себе былую славу и не запятнает память Игнатия.
И в начале лета он принял у себя первого страдальца. Молодой парень, Парфенов Максим, старший брат Кирилла, сильно покалечил себе руку, а пока до деревни дошел, истек кровью, отчего и потерял сознание. Нашли его только к вечеру.
– Спаси! – грохнулась в ноги мать Максима, – умоляю, вызволи из беды! Ничего не пожалею! – она стала вытаскивать из-за пазухи деньги и совать в руки Филиппа. Тот вернул их обратно.
– Сделаю, что смогу! – сказал он и велел всем покинуть дом. Три часа он зашивал руку Максима, от плеча до кисти распоротую острым сучком упавшего дерева, обработал рану и, напоив родниковой водой с сахаром и травами, оставил парня у себя. Еще через час заметил, что у него порозовели щеки и поднялась температура.
– Тело борется с заразой, – сказал он Ольге, незаметно появившейся в доме, – ничего, через полдня пройдет! Будет как новенький. – Он и не заметил, что место Олега заняла Ольга.
И вправду, пока он обедал у Глаши, а потом дошел до малыша, разбившего в тот день себе лоб, Максим пришел в себя и попросил у Ольги пить.
– Тихо, тихо! Ты уж помалкивай, сейчас Филипп придет и сам все сделает! – Ольга накрыла Максима одеялом. Как приятно было осознавать, что ее любимый сейчас находится под одной крышей с нею и даже немного от нее зависит.
– Ольга, – тихо позвал Максим, – Оль, долго я так?
Она лишь нежно улыбнулась. Максим подумал, что давно уже они друг другу нравятся, а слов найти не хватает разума.
– Под моей опекой ты уж час, а Филипп за тобой целый день ходит, – ответила она.
– Чем же отблагодарить тебя? – спросил Максим, даря девушке улыбку.
Она подвинулась ближе и, закусив губки, задумалась над словами Максима. И не ожидала от больного такой прыти, когда он схватил ее за руку и потянул к себе.
– Я знаю, как мне сказать тебе спасибо! – и он крепко поцеловал девушку.
– Да! Вижу, тебе уж и на работу пора! – раздался сзади голос Филиппа. Он стоял и смотрел на целующихся. Ольга поспешно вскочила и опустила голову. Хотела выйти, в дверях стоял Филипп, и она осталась около постели больного.
Максим улыбнулся:
– Ты же бить больного не станешь? – с притворным страхом спросил он.
– Да что вас бить! Люди вы взрослые, только, чую, от Павла мне достанется, коли узнает он про такие дела в моем доме! – сказал Филипп к удивлению Ольги.
– Не успеет! Я отсюда сразу сватов пошлю к Ольге. Да, Оль? Согласна ты замуж за меня пойти? – он посмотрел на покрасневшую девушку.
– Никуда она не денется! – смеясь, ответил за нее Филипп. – А то я не видел, как она ухаживала за тобой… Ну, Оля, ежели не согласишься, знай, Максима отсюда я не выпущу! – он пригрозил пальцем обоим и вышел.
Вечером Максим с помощью матери и младшего брата Кирилла покинул дом Филиппа, горячо поблагодарив за лечение и уход.
– Ну, это не только моя заслуга, – ответил Филипп, обнимая сестру. Он заметил, с каким обожанием и благодарностью смотрели на Ольгу мать и братья Парфеновы.
«В добрую семью попадет сестренка!», – с облегчением подумал Филипп.
И началась у Филиппа новая жизнь. Бурная, беспокойная. Столько забот сразу свалилось на него. Деревня расширялась, людей становилось все больше. Морозы, пожары, наводнения – люди всегда болеют.
Однажды к нему привезли богатого купца из Екатеринбургской губернии Емельяна Сварова. Он поранил ногу, а так как в его деревне из знахарей жила только одна повитуха, он и обратился к ней за помощью. Увы, бабка ничем ему не помогла.
– Чем, проклятая, лечила – не говорит, но результат ты видишь, – жаловался Емельян. – Мил человек, стар я стал и не хотелось бы у бабы своей старой обузой быть! Не отыми ногу, вылечи! Наслышан я о твоей силе!
– Сделаю, что смогу, – только и ответил Филипп. Дело было серьезное. Емельян, хотя нога и болела немилосердно, пытался ходить, и потому еще сильнее разбередил опасную рану. Заражение крови, возможно, уже началось, и спасти его в этом случае могла только ампутация – вот что оставалось ему, чтобы выжить.
– Старуха говорит, резать надо, в Новгород, в больницу ехать, – чуть ли не плача, говорил Емельян, пока Филипп осматривал ногу. – Не боюсь я ничего, только вот без ноги… это ж как?
– Я же сказал, сделаю что смогу. Без ноги не останешься, не боись, – уже увереннее ответил Филипп.
К тому времени у Филиппа нашлись ученики и помощники. Это был Олег – двоюродный брат и еще один молодой парень, Алексей Козлов. Они с жадностью окунулись в науку и старались ничего не упустить в рассказах и действиях Филиппа.
Месяц пробыл Емельян у Филиппа, и к лету уже на своих ногах уехал домой, щедро отблагодарив парня.
Филипп стал незаменимым в деревне. Его ценили, уважали, боготворили. В скором времени он познакомился с Пестиковым Николаем Алексеевичем, молодым студентом-медиком из Новгорода, который приезжал к родственникам в Ближний, и тот, подружившись с лекарем-самоучкой, стал помогать ему, присылая полезные книги, чертежи инструментов для операций, рецепты. И постоянно звал к себе в гости, заявляя, что считает его своим лучшим другом. Филипп лишь недоуменно пожимал плечами.