Ехать по местному бездорожью вполне можно. Наши машины, по крайней мере, такое выдерживают нормально – если не гнать за полста миль в час, а спокойно катить в районе двадцати пяти-тридцати. Да, ухабы, да, овраги, холмы, распадки, кусты и прочие прелести дикой саванны, пару раз Хокинс делает изрядный крюк, объезжая то стадо свинопотамов, то пару кем-то подкрепляющихся львоящеров. Но в общем и целом – продвигаемся в условно западном направлении.
А потом вдруг раздается тихий хлопок, и «беркут» ведет вперед и вправо, Сара только и успевает, что дать по тормозам. Колесо – йок. В смысле камера. Супруга с виноватым видом смотрит на меня, я передергиваю плечами и легонько прижимаю ее к себе.
– Брось, родная, со всеми бывает.
– Влад, запаска в порядке? – интересуется по рации Хокинс.
– Была в норме, – отвечаю. – Сейчас только домкрат и ключ найду…
Дозорный «ленд» взбирается на ближайший бугорок в полуверсте впереди, а «сто десятый» останавливается рядом со мной.
– Отставить искать, – вылезает из внедорожника Лассе. – Ты, Влад, снимай запаску и работай тягловой силой, а с ключом Рик разберется куда быстрее тебя.
Кто б спорил. Помогать менять пробитое колесо мне доводилось аж два раза. Имелась бы за ленточкой своя тачка, наверняка случалось бы чаще, ибо нашим украинским шоссе качеством до европейских автобанов – примерно как самой Украине до членства в совете заленточного ЕС. Или здешнего, вероятность примерно одинаковая… Впрочем, с чего это я вдруг начал хаять родной УкрАвтоДор, в Новой Земле и таких-то трасс нету даже в проекте, причем в ближайшие лет -дцать ситуация навряд ли сильно переменится.
В общем, пока я снимаю запаску с крепления, Рик подбирает нужную головку модульного ключа и сноровисто отворачивает гайки на пострадавшем колесе, а Лассе закрепляет перед правой подножкой реечный домкрат и качает рычаг, потихоньку приподнимая машину. Подтаскиваю запаску к Рику.
– Вот, займись, – указывает Лассе на домкрат: работай, мол. А сам тем временем вполголоса общается по портативной «коробочке» с Ястребом – я не очень прислушиваюсь, но с кем еще-то?
Через некоторое время правое колесо «беркута» отрывается от земли.
– Все, Влад, хорош, теперь сюда, – говорит Рик.
Вместе стягиваем колесо и надеваем запасное. Отношу пробитое на багажник «беркута»; доберемся до города, отдам в сервис, пусть залатают камеру или поменяют на новую. Рик тем временем завинчивает гайки и наклоняется над домкратом…
– Лебедь, Влад – красный на одиннадцать, пробка, овер! – раздается из рации.
Лассе, автомат у плеча, уже взлетает на багажник «беркута» и обозревает окрестности. По мне, вроде чисто.
– С одиннадцатичасового направления замечен возможный противник, – переводит капрал Свантессон сообщение с условного армейского языка на общепонятный ангельский, убедившись, что прямой угрозы пока не имеется. – Влад, Сара, вам полное радиомолчание – у вас рации без скрамблера[22]. Вооружайтесь, господа пассажиры.
Молча извлекаю из крепления десантный «фал», влезаю в разгрузку и, обойдя машину, встаю рядом с Сарой. Вид у супруги, несмотря на орденскую полевую «шестицветку» и заслуженный самозарядный карабин образца сорок второго года, совершенно не солдатский.
– А я как же? – высовывается из «сто десятого» Соня. – У меня с собой только «беретта», автомат на Базе оставила…
Лассе выдыхает сквозь зубы нечто непонятное и явно матерное.
– Рик…
– Понял, – отвечает тот и, открыв заднюю дверь внедорожника, извлекает из багажника «эм-четыре». – Умеешь?
– Ну… так себе, – честно признается девушка. – С «калашом» мне привычнее.
– Калаш? – не понимает Рик сокращенного термина.
– «Калашников», – бросает Лебедь. – Извини, Соня, с моим «белым пером» ты тем более не справишься, а другой свободной винтовки нету.
Вот и у меня тоже нету. В бауле с оружейной коллекцией имеется ручник – однако это не РПК, с каким в два счета разобрался бы всякий знакомый с «калашом», а бразильский полицейский «мадсен», образец во всех отношениях исторический и, по личному опыту, требующий от стрелка особых навыков… в общем, даже предлагать не стоит.
Рик подсоединяет к автомату «яйца» – сквозь прозрачный пластик видны латунные гильзы, – щелкает переводчиком огня, наверняка поставив на «одиночные», вручает оружие девушке и проводит сверхкраткий курс молодого бойца.
– Приклад к плечу нижней третью, вот так целишься и стреляешь, больше на винтовке ничего не трогай. С перезарядкой тоже можешь не париться, сотни выстрелов тебе хватит с головой.
Капрал Свантессон тем временем перенастраивает свою коробочку, обменивается с Хокинсом условными фразами, где я мало что разбираю сверх позывных, наконец отвечает «вилко, аут» и, не отрываясь от бинокля, командует:
– Все готовы? Сейчас будем воевать.
Сара вздрагивает, успокаивающе сжимаю ее руку. Знаю я, какой из тебя боец. Из Сони примерно такой же, да и насчет себя самого я особо не обманываюсь. И сопровождающие нас профи-вояки это прекрасно видят.
– Имеем три внедорожные небронированные единицы техники, одна из них грузовая, – деловито сообщает Лассе, словно читает в учебке лекцию по тактике, – один крупнокалиберный либо ротный пулемет и от пяти до двадцати противников, вероятное вооружение – автоматы, возможно наличие подствольных гранатометов или ствольных гранат, ручных пулеметов и снайперских винтовок, более тяжелое оружие сомнительно. Ползут медленно, до визуального контакта – от пятнадцати минут до получаса. О нашем присутствии в квадрате могут подозревать, если успели поймать передачу Ястреба, могут и не знать; ни наша численность, ни точное местоположение им не известны в любом случае. Задача-минимум – выжить. Задача-максимум – выжить, не понеся невозвратных потерь. Начинаем с младших по званию: ополченец Соня?
Девушка хлопает глазами.
– А просто спрятаться никак нельзя?
– Нам – можно, трава в саванне достаточно высокая, но вот машинам нашим – сомнительно. Ополченец Сара?
– А почему я по званию младше Влада? – интересуется супруга.
– Лирику оставим на потом. Итак?
– Масксеть у нас есть?
– У нас – есть, но это только на наш «ленд», ваша машина останется заметна…
– У нас в багаже есть двухместная камуфлированная палатка-тент, загнать под нее джип нельзя, но можно просто прикрыть, и тогда…
Мгновение, и Рик добывает из багажника «сто десятого» свернутую сетку «пустынного камуфляжа», а я лихорадочно откапываю среди баулов проданную мне когда-то на базе «Европа» палатку-«баша», тоже камуфляжных тонов, но не под орденскую «шестицветку», а в двухцветном «рваном» исполнении для британских САС или их австралийских коллег. Задействовав дополнительной подпоркой мой велик, минут за десять организуем из двух стоящих рядом машин нечто вроде неровного холмика, разбросав по тентам дополнительно пару охапок сухой травы. Ну… вплотную видно, разумеется, но издалека, с одной стороны и если специально не присматриваться – шанс есть, пожалуй.
– Так, – удовлетворенно потирает руки Лебедь, снова занимая наблюдательный пункт на холмике «беркута», – это уже на что-то похоже. Ополченец Влад, добавления будут? В запасе имеем еще минут пять.
Прикидываю, как движутся машины противника. Если выйдут прямо на нас, Ястреб у них получится сбоку-сзади. И, частично, сверху… о, мысль.
Киваю на сухой овражек чуть направо и вбок.
– Нам троим залечь во-он там, вам двоим с автоматами – где-нибудь впереди. Не заметят и проедут мимо – отлично. Заметят и свернут к машинам – получат с фронта от вас, с фланга от Ястреба, ну и мы подключимся, с такого расстояния не промажешь…
Рик удивленно смотрит на капрала Свантессона, тот с не менее озадаченным видом кивает.
– Однако. Влад, ты ведь не служил…
– Лирику оставим на потом. Мы выдвигаемся?
– Не совсем. Ты остаешься с Риком, а я с женщинами выдвигаюсь. Рик, ты старший, включи второй резервный, сигналы знаешь. Влад, поставь свою ходиболтайку на прием на третий канал и не трожь тангенту.
Через полторы минуты Лассе, тихими матерными возгласами подгоняя Соню и Сару, скрывается в овражке. Меня же Рик укладывает в полусотне метров впереди замаскированных машин, там как раз удобная выемка, а буквально в паре шагов рыжий выступ песчаника, за которым можно укрыться не только лежа, но и на корточках. Отходит на пару шагов, критически смотрит со стороны, кивает – сойдет, – и занимает позицию метрах в десяти слева, у него там «запасной позицией» получился развесистый не то куст, не то кактус. От пули, разумеется, не защитит, зато просто спрятаться за ним можно капитально.
– Без команды не стрелять, лежи тихо и пока старайся не шевелиться, – говорит Рик.
– Вилко, – с кривой усмешкой отзываюсь я… и тут понимаю, что уже минуты полторы слышу тихое нестройное тарахтение автомобильного движка. И даже нескольких движков – трех, согласно вводной капрала Свантессона, переданной по наблюдениям Хокинса.
Винтовка на изготовку.
Возможный противник. Визуальный контакт.
«Если ты видишь противника – он видит тебя». Не-помню-какой из законов Мэрфи для боевых операций. Нам, конечно, плюс за маскировку, и все-таки.
Тихий голос Рика сбоку:
– Рейдовый джип с пулеметным вертлюгом, пикап и грузовик. Джип слева, пикап справа, грузовик ярдов на тридцать позади. Двое в пикапе, трое в джипе… Влад, кого наблюдаешь?
– Джип виден четко, пикап частично, – отвечаю я, – грузовика почти не вижу.
– Тогда так, по команде – очередь по джипу, и сразу за камень. Дальше слушаешь рацию.
– По машине бить или по людям?
– А попадешь?
– Попасть-то попаду, а вот с одной очереди всех троих снять – это навряд ли.
– Тогда работай водителя, а остальных как получится.
– Принял, – вытираю правую ладонь о разгрузку, выдыхаю, снова палец на спуск.
Рик что-то бубнит в коробочку на закрытой частоте, ему что-то отвечают. Слежу за «возможным противником». Джип – сильно переделанный «бобик» в желто-серые разводы, на вертлюге нечто трудноопознаваемое из раздела «пулеметы мира»; темно-зеленый пикап – спереди смахивает на маздовский «курьер»; от грузовика виден лишь край квадратного кунга. Банда или мирная колонна из местных, а хоть бы и не местных? Турель с пулеметом тут у кого угодно может найтись, не показатель… но Хокинс, а дирижирует всю операцию именно он, в таких вопросах на порядки опытнее меня.
– Огонь, – командует Рик.
Все, отставить сомневаться. Рамка приклада вжимается в плечо, левая рука поддерживает ребристое цевье бельгийской автоматической винтовки.
Очередь на полмагазина. Перекат, сжимаюсь в комок за валуном. Водителя точно взял, из головы красным хорошо брызнуло, достал ли заднего у вертлюга – не знаю. Но пулемет молчит. Вернее, молчит их пулемет, а вот слева-сверху, с позиции Ястреба, американский клон «миними» как раз декламирует короткими звучными строчками поэму в ритме Маяковского. В двух местах поэму перемежают взрывы вроде гранатных, но посолиднее.
Потом поэма, в смысле пулеметная лента заканчивается, и наступает оглушительная тишина.
– Всем, Ястреб – отбой, – через пару минут раздается из рации.
Пытаюсь подняться. Ноги подкашиваются, весь мокрый, хоть выжми. Ничего, пройдет. Еще колено ушиб, когда перекатывался. Тоже не страшно, свинцовая пилюля в организме куда вреднее.
С усилием опираюсь о камень, «фал» на плече, и шкандыбаю к холму, где позицию занимал Лебедь. Сара, бледная, глаза в пол-лица и ссадина на щеке, поднимается из травы мне навстречу. Прижимаю к себе, крепко, до синяков. Целая. Живая. Рот в рот, единым дыханием, ее и мое сердце рядом.
Все, любовь моя, жизнь продолжается.
Краем глаза ловлю неподалеку схожую пост-боевую релаксацию в исполнении Сони и привставшего на цыпочки Лассе Свантессона. Целиком и полностью одобряю, Соне именно это сейчас и нужно, «полный курс терапии» может и до ночи обождать, а сейчас – так.