– Да проснись же!
Эльза потрясла Бруна за плечо, похлопала по щеке.
– Подъем! – рявкнула она в ухо так, что Брун подскочил от неожиданности.
– Эльза, – простонал он. – Кто так будит мужчину? Ты можешь быть более нежной?
– Нежной я была десять минут назад – никакой реакции.
– Правда? А что ты делала? – заинтересовался Брун.
– Нежно звала тебя по имени.
– А еще?
– Хм, дай подумать… – Она прикусила ноготок, хитро глянула на Бруна. – Я разделась, легла с тобой рядом, – прошептала она с придыханием, склонившись к нему, – и терлась своим нежным телом о твою волосатую грудь, шепча в ухо всякие непристойности.
Она заправила прядь волос ему за ухо и медленно провела кончиками пальцев по шее.
– Врешь, – не поверил он.
– Выдумываю, – бодро ответила она, вставая с кровати. – Я нашла письмо Маржеты.
– Какое такое письмо? – удивился Брун. – Я думал, у нас только ее записка.
– О нет, – ответила Эльза. – Я жду тебя на кухне, расскажу все за завтраком.
Она скрылась за дверью, а Брун приподнял одеяло, глянул под него и вздохнул.
Когда он вошел на кухню, Эльза приветственно помахала ему желтым от времени конвертом.
– Знаешь, Брун, если бы это письмо попало к Айседоре, – сказала она, – ей даже не обязательно было бы сочинять целую книгу. Одно письмо стало бы хитом. Даже не верится, что Алекс Дробовицкий, старичок со щечками мопса, мог так завести женщину.
– Что там? – спросил Брун, подвигая к себе омлет.
– Я даже стесняюсь рассказывать, – ответила Эльза, наливая себе сок в стакан. – Бабуля была горячей штучкой.
– Это ты от нее набралась с утра?
– Ты считаешь меня горячей? – улыбнулась Эльза.
Брун проглотил пересоленный омлет и запил его кофе.
– Не в прямом смысле. Так ты довольно прохладная на ощупь.
Эльза укоризненно на него посмотрела.
– Вот ты медведь!
– Дай письмо почитать.
– Не дам, оно слишком личное.
– Сама ведь читала! Вдруг там важная информация про кольцо?
– И что?
– Как что? – удивился Брун. – Мы вообще-то на Айседору работаем. Мало того что мы обманули ее с фейским камнем, так теперь еще и собираемся утаить от нее информацию!
– Она вредная, – сказала Эльза.
– Она платит нам деньги.
– Я составила целый перечень любовниц ее мужа, о которых она наверняка знала, и рассортировала письма. Знаешь, почему Дробовицкий оставался с Айседорой? Потому что другая просто не стала бы терпеть его похождений. А она умудрялась считать себя единственной, притом что вокруг ее мужа был сонм женщин. В общем, пикантных подробностей в коробке и так на десять томов.
– Но ее отчего-то интересовала именно Маржета, – заметил Брун и выхватил конверт из рук Эльзы. – Ага, ага, – пробормотал он, читая выцветшие от времени строки. – Ого! Уф-ф-ф…
– Я предупреждала, – сказал Эльза, облизывая сок с губ. – У тебя так мило уши покраснели.
– Ладно, давай и вправду поскорее отвезем это письмо. А то как бы оно не самовоспламенилось.
У дома Маргери стояла машина с включенной мигалкой, желтые ленты перетягивали вход. Брун помрачнел, припарковался. Эльза глянула на него расширившимися глазами, прижала руку к губам.
– Брун! – В окно стукнул Кшистоф, его рыжие усы намокли под снегом и повисли унылыми сосульками. – А ну-ка выйди, есть разговор.
– Сиди здесь, – сказал Брун Эльзе и вышел из машины.
Девушка смотрела, как здоровенный медведь угрюмо рассказывает что-то коротышке шефу. Тот поначалу кивал, потом, задрав подбородок вверх, стал комично подпрыгивать, потрясая в воздухе руками.
– Куда… болван… на остров… – донеслась до Эльзы обрывочная ругань. Брун еще покивал и, пожав Кшистофу руку, вернулся в машину.
– Маржета?..
– Умерла этой ночью, – подтвердил Брун. – Следов насильственной смерти нет. Вроде бы плохо с сердцем стало. Однако дверь выбита, и вся квартира перерыта.
– Боже мой… – Глаза Эльзы повлажнели. – Это из-за руки? Ее пытали?
– Нет, говорю же! – рявкнул Брун, сжимая руль. – Скорее всего, старушка умерла от испуга еще до того, как воры, или кто там, успели ее расспросить. Я рассказал Кшистофу о вчерашнем происшествии, о волках.
– И руку ему отдал?
Брун молча на нее покосился и снова уставился на дорогу.
– Объясни, чего ты в нее так вцепился? – взъярилась Эльза. – Теперь волки, или кто там, придут за ней к тебе! Они же наверняка тебя вчера узнали!
– Пусть приходят. – Брун улыбнулся, повернувшись к ней, и Эльза вздрогнула от его улыбки.
Они проехали кошачий квартал, но Эльза смотрела в окно машины, не замечая пролетающих домов, укрытых снежными шапками. В кармане ее пальто лежало письмо, которое обжигало каждого, кто читал его строки. Старушка Маргери любила и была любима и прожила на полную катушку каждую из своих девяти кошачьих жизней. И, может, где-то там, на небе, похожем на серую стиральную доску, она встретила своего Дробовицкого. Там ему точно от нее не уйти. Смерть стирает все условности.
– Куда мы едем? – спросила Эльза.
– Хочу найти общину барсуков, она не очень далеко от города. Посмотрю, как там подготовились к зимней спячке. Обычно охотники выбирают одиночек, узнаю, кто решил отбиться от стаи.
– Это надолго?
– Как пойдет. А что, ты опять взяла билеты в театр?
В голосе Бруна прозвучал такой явный ужас, что Эльза улыбнулась.
– Нет, никаких театров на сегодня… Как думаешь, Маргери и Алекс Дробовицкий сейчас вместе? Сидят на облаке, держась за руки, слушают ангельскую музыку…
Брун хмуро глянул на Эльзу.
– Нет.
– Что нет?
– Я не верю во все эти сказки.
Эльза вздохнула.
– А я верила раньше, до укуса. Говорят, у вампиров нет души. И я все думаю, что произойдет со мной? Это что-то вроде смерти?
– Меньше думай об этом, – пробурчал Брун, сворачивая на проселочную дорогу. Солнечные лучи пробились сквозь серую хмарь, заснеженные еловые верхушки вспыхнули золотом.
– У меня сейчас куча времени на размышления, – сказала Эльза. – А во что веришь ты, Брун?
Он пожал плечами.
– Мы живем, а потом умираем, вот и все.
– Серьезно? Ты не веришь в жизнь после смерти?
– Сидеть на облаке и слушать ангельскую музыку? Увольте, – хмыкнул Брун. – Мне и оперы хватило.