На бульваре
меж двух рядов фонарей
и подстриженных лип
повстречал я матроса
в лаковых туфлях,
блестящих и острых, как пики,
с грудью точно раздувшийся парус.
А лицо было темным
как медные деньги
и как полированный шкаф
из мореного дуба,
и шел он,
как ходит волна перед штормом.
Уж наверное,
был он любовником пылким,
у которого нрав,
как шипучка,
как порох.
И который передышки не просит.
А кошачьи глаза его
зелень листьев смешали
с рыжей ржавчиной
и синевой.
И кошачьи глаза его
были бесстыжими,
как две бабенки,
как собаки ночами апреля.
Он едва сошел с корабля
и, что хлеба, он жаждал любви.
С ним шагали по городу запахи
дегтя, сельди и свежего моря,
привезенные в Ригу из Гента.
Он едва сошел с корабля
и шагал в лакированных туфлях,
ведь был, как бассейн переполнен,
и женского тела жаждал.