Трасса тянулась бесконечно. В пути Метельский уже два часа, а за окном все те же пейзажи: заснеженные поля, редкие перелески, деревянные домики с покосившимися заборами и дым из труб. Небо низкое, серое и плотное, как грязная вата. Иногда сыпал мелкий снег, и дворники старательно размазывали его по стеклу.
Федеральная трасса закончилась, началась узкая, двухполосная областная дорога, местами разбитая. Машина тряслась на ухабах. Олег закурил, снизив скорость. В пачке осталось три сигареты – нужно будет купить в городе.
Вдоль дороги тянулись высоковольтные линии, провода гудели зловеще. Проехал старый КамАЗ с прицепом, обдав машину снежным облаком. За ним еще один. Больше транспорта нет – только пустые поля, дорога и небо.
«Глушь, – подумал Метельский. – Настоящая русская глушь. Здесь даже убивать интереснее, чем жить».
Через полчаса на горизонте появился указатель: «г. Заречье – 15 км». Дорога устремилась вниз между холмами, укрытыми редким лесом. Черные и голые деревья, обожженные морозом, качались под ветром, который стряхивал с них снег.
Вскоре впереди возник мост – узкий бетонный мостик, пересекающий реку, скованную льдом, вдоль берегов которой виднелись камыши. На том берегу начинался город.
Метельский снизил скорость и въехал на мост. Колеса загрохотали по металлическим стыкам.
…Заречье встретил его серостью.
Первое, что бросилось в глаза – панельные пятиэтажки, выстроившиеся вдоль дороги, с облупленными фасадами и заколоченными окнами на первых этажах. Заборы из ржавого профнастила, сугробы вдоль тротуаров, редкие фонари. На остановке сидела старуха в ватнике, кутаясь в платок. Мимо прошли двое подростков в черных куртках, курили, плевались на снег.
Метельский проехал дальше. Город был небольшим, вытянутым вдоль реки. Справа – жилые дома, слева – промзона: старые заводские корпуса, покосившиеся ангары, ржавые трубы. Окна выбиты, стены исписаны граффити. На воротах одного из зданий висела вывеска: «Зареченская кондитерская фабрика». Буквы облупились, краска сошла, оставив лишь призрачные контуры.
Олег остановил машин, глядя на фабрику. Огромное трехэтажное здание из кирпича, десятки окон, массивный главный вход с колоннами. Двор завален каким-то хламом. Ворота заперты, забор покрыт колючей проволокой, местами разорванной, а в нем зияют дыры. Было очевидно, что здание давно заброшено. Но следы на снегу и пустые бутылки на крыльце говорили о том, что люди все еще проникают внутрь.
«Кондитерская фабрика, – подумал Метельский. – Интересно… Зефир производили?»
Он тронулся дальше. Центр города был чуть живее – магазины, аптека, почта, администрация в старом двухэтажном здании сталинской постройки. На площади стоял памятник Ленину, вокруг него – пустой сквер с голыми деревьями и обледеневшими скамейками.
Здание полиции находилось на соседней улице – двухэтажный кирпичный дом с флагом и вывеской «Отдел МВД России по г. Заречье». У входа стояли старый УАЗ и белая Лада Гранта с синими полосами.
Метельский припарковался и вышел из машины. Холодный ветер ударил в лицо. Он поднял воротник куртки и направился ко входу.
Дежурный, молодой парень в форме, поднялся из-за стола.
– Здравствуйте. Вы к кому?
– К полковнику Зуеву. Майор Метельский, следователь из областного управления, – Олег протянул удостоверение.
– А, вас ждут. Проходите, второй этаж, кабинет справа.
Метельский поднялся по скрипучей деревянной лестнице. Второй этаж встретил его тем же зеленым коридором, дверями с табличками и запахом дешевого кофе.
Он постучал в дверь с надписью «Начальник отдела».
– Войдите!
Кабинет был небольшим, но обжитым – так бывает, когда человек проводит на работе больше времени, чем дома. Вдоль стен стояли массивный письменный стол, пара шкафов с потертыми дверцами и стенд с графиками раскрываемости, где цифры за последний месяц ползли вверх. На стене висела подробная карта города с цветными булавками – красные, синие, желтые, каждая со своей историей. Рядом – пожелтевшая фотография: выпуск академии МВД, молодые лейтенанты с горящими глазами. На подоконнике примостился чахлый фикус в пластиковом горшке – кто-то когда-то подарил, выбросить неловко, но и ухаживать некогда.
За столом сидел полковник Зуев.
Анатолий Викторович был из тех людей, кого сразу и не разглядишь. Средний рост, крепкое телосложение, слегка обвисшее от возраста и сидячей работы. Серый костюм, белая рубашка без галстука – расстегнутая верхняя пуговица выдавала конец рабочего дня. На лацкане – потускневший значок «Отличник МВД», который он получил еще в девяностых и носил по привычке, а не из тщеславия.
Лицо усталое, обветренное – лицо человека, который начинал участковым в районе, где ветер с промзоны насквозь продувает. Глубокие борозды от носа к уголкам губ, залысины на высоком лбу, седина в коротко стриженных волосах. Руки крупные, рабочие – когда-то Зуев хотел стать инженером, но судьба привела в МВД.
Но главное – глаза. Внимательные, цепкие, светло-серые. Такие глаза не обманешь отписками и красивыми формулировками. Вокруг них – паутинка морщин, каждая складка – отпечаток допроса, ночного дежурства, трудного дела. Говорили, что Зуев умел смотреть так, что подчиненные сами признавались в косяках. Но те же глаза могли смотреть по-отцовски тепло, когда кто-то из молодых проваливал первое дело и готов был писать рапорт об уходе.
– Полковник Зуев, – представился он, поднимаясь из-за стола.
Движение тяжелое, – старая травма спины, полученная лет двадцать назад при задержании. Рукопожатие крепкое, сухое, короткое – без лишних церемоний.
– Анатолий Викторович, – добавил он и жестом указал на стул. – Садитесь, майор. Кофе будете? – Он кивнул на турку на электроплитке в углу. – Варю сам. Та бурда из автомата – не кофе, а издевательство.
В голосе слышалась характерная хрипотца – след от сорока лет курения. Бросил три года назад, но голос остался прокуренным, а на столе до сих пор стояла пепельница – теперь в ней скрепки и кнопки.
Зуев снова опустился в кресло, которое жалобно скрипнуло. Взгляд его скользнул по Метельскому – быстро, оценивающе, профессионально. Изучил китель, осанку, выражение лица. Все это заняло секунды три, не больше.
– Значит, вы – наше столичное подкрепление, – произнес он, и в интонации не было ни насмешки, ни радушия. Просто констатация факта. – Слышал о вас. Говорят, хороший следователь. Интуиция, психологический подход, все дела… – Он помолчал, потер переносицу. – Но тут, майор, не Москва, и даже не область… Тут другая работа. Тут меньше блеска и больше грязи.
Он говорил негромко, даже устало. Но в каждом слове чувствовалась та особая власть, которую дают не погоны, а годы службы. Власть человека, который видел все – и героизм, и подлость, и равнодушие, и отчаяние – и все равно приходил на работу каждый день.
– Расскажите, что у вас, – сказал Метельский, доставая сигареты.
– Можно?
– Курите, курите.
Олег прикурил, затянулся.
Зуев откинулся на спинку стула, потер лицо ладонью. Помолчал, глядя в окно, где за стеклом кружил мелкий снег. Потом тяжело вздохнул, открыл ящик стола и достал толстую папку с надписью «Дело № 47-УВ».
– Вот, – сказал он, протягивая папку Метельскому. – Здесь все, что мы успели собрали. Протоколы осмотров, фотографии, заключения экспертов, опросы свидетелей. Немного, честно говоря. Зацепиться не за что.
Метельский взял папку, открыл. Листы хрустнули под пальцами. Первым шел протокол осмотра места происшествия – квартира Кравцова. Сухие казенные формулировки, схемы, замеры. Он пролистал дальше – фотографии, акты экспертиз, справки.
– Знаете, Олег Викторович, я тут много лет служу. Убийства у нас редкость. И то обычно по пьянке: муж жену, сосед соседа, разборки какие-нибудь. А тут… – Он покачал головой. – Тут другое. Это не спонтанное преступление. Это спланировано.
– Почему так думаете?
– Потому что убийца знает, к кому идет. Он выбирает жертв заранее. Приходит к ним со сладостями, как к друзьям. Они открывают ему дверь, пускают в дом. Может, даже чай пьют вместе. А потом он их убивает. – Зуев стряхнул пепел. – Причем убивает жестоко. Двенадцать ударов… Это не убийство ради денег, не грабеж. Это что-то личное.
Метельский кивнул, не отрываясь от папки.
– Месть?
– Может быть. Но за что? Оба старики, никому не мешали. Кравцов вообще отшельником был – сидел дома, на огороде копался, с соседями здоровался, но близко не общался. Морозов чуть поживее – ходил в магазин, в поликлинику, но тоже без особых контактов. Пенсия маленькая, врагов нет.
– Родственники?
– У Кравцова сын есть, в Москве живет. Приезжает раз в год. У Морозова дочь Ольга – живет здесь, в Заречье, отца навещала часто… Алиби у обоих проверили – чистые.
Метельский нашел в папке список опрошенных свидетелей. Пробежал глазами – соседи, знакомые, участковый, почтальон. Показания скудные, малоинформативные.
– А что насчет кондитерской фабрики? – спросил он, поднимая взгляд на Зуева. – Я видел ее по дороге. Заброшенная.
Зуев удивленно поднял брови.
– Фабрика? Она закрылась лет двадцать назад. Обанкротилась, владелец сбежал, рабочих попросили. Теперь там бомжи прячутся да подростки бухают. А что?
– Зефир производили?
– Да, среди прочего. Конфеты, печенье, зефир, пастилу. Раньше славилась на всю область. – Он прищурился. – Думаете, связь есть?
– Не знаю. Пока просто фиксирую детали.
Зуев задумчиво затянулся сигаретой, потом передумал.
– Знаете, что меня больше всего беспокоит? – сказал он тише. – Что этот тип не остановится. Два убийства за три дня – это ритм. У него есть список, я чувствую. Он идет по нему, методично, спокойно. И если мы его не поймаем быстро, будет третий труп. Может, уже сегодня, может, завтра.
Метельский закрыл папку, посмотрел Зуеву в глаза.
– Тогда работать надо быстро. Покажете мне места преступлений?
– Конечно. Поедем прямо сейчас. Машина есть, сам все покажу. – Зуев поднялся, потянулся за курткой, висевшей на вешалке. – Только предупреждаю – картина не для слабонервных. Крови много было.
– Я видел и похуже, – сказал Олег, тоже поднимаясь.
Зуев кивнул, застегнул куртку.
– Верю. Вы ведь того маньяка в прошлом году поймали, который девчонок душил?
– Поймал.
– Слышал про это дело. Говорят, вы его вычислили по одной детали, которую все пропустили.
Метельский усмехнулся.
– Дьявол кроется в деталях, Анатолий Викторович. Всегда в деталях…