Витюшка спал на печке. Сон был крепким. Весь день на старом велосипеде он накручивал километраж не меньше дальнобойщика на трассе. Нужно было многое успеть.
Занять очередь за хлебом, который привозили два раза в неделю. Очередь занимали задолго до открытия магазина. Купив хлеб, развезти его двум своим бабулям. Они жили в разных частях городка. Забрать у бабы Мани отходы для кабана Борьки и привезти к бабуле Фросе, у которой и жил на откорме хряк. Натаскать воды. Убрать во дворе. Нарвать два мешка травы для кроликов. Самая сочная трава росла возле карьера. Когда то, карьер был рабочим. В нем брали глину для маленького кирпичного завода. А потом его, этот самый карьер, затопили. Ехать к нему нужно было огородами. Пока доедешь, семь потов сойдет.
Вода в карьере нагревалась за день на солнце, была теплой, пахла тиной. В ней водилось множество головастиков. Накупавшись до звона в ушах, Витюшка набивал два мешка травой и снова спешил домой. Кролики тоже ждали еду. Одним словом забот у Витюшки было полно. От того и сон был крепким.
Проснулся он внезапно.
Кубарем скатившись с печи, он выскочил в коридор. Там, на кушетке, сидели обнявшись две его бабули. Голосила баба Фрося. Баба Маня сидела рядом, тихо плакала и раскачивалась из стороны в сторону. Вокруг них с кружкой воды хлопотала соседка, тетя Неля. Она совала эту кружку каждой из них, будто не знала, что с ней делать. Старшая дочь соседки, толстая Лилька завидев Витюшку толкнула его обратно в дом. Зашла следом и плотно прикрыла за собой.
– Иди ложись. Еще рано!
На вопрос Витюшки: « Чего это там?» -она ничего не сказала, а только захлюпала носом.
Витюшке стало страшно. Где то в животе стало холодно, а во рту кисло, как от зеленой смородины. Витюшка залез на печь. Проснулся поздно. Удивился.
День уже вовсю разгулялся, а бабуля не ворчит и не торопит его в магазин. Кто тихо разговаривал:
– Как гром среди ясного неба…
– Как же так?
– Вот горе-то какое…
Что за гром и какое горе случилось?
Витюшке вспомнились события прошедшей ночи.
В комнате сидели родственники из дальней деревни. Заезжали они к бабуле редко. По осени. На рынок. Или проездом из области к себе. А вот так среди лета? Такого раньше не случалось.
Увидев Витюшку, тетя Поля заплакала.
– Сиротинушка! – причитала она и гладила его по голове.
– Мамка то твоя померла…
– Как это? – не понимал Витюшка.
Мать свою он помнил плохо, только по фото. Красивая девушка с косой через плечо белозубо улыбалась Витюшке со снимка.
Жизнь продолжалась. Он также занимал очередь и покупал хлеб для бабуль. Рвал траву для кроликов, гонял на велике. Все, как и раньше. Вот только бабуля Фрося часто плакала, а к имени Витюшка добавилось слово «сиротинка».
Выражение «гром среди ясного неба» прочно закрепилось вместе со страхом. Как голосила бабушка, он помнил еще долго.
– Марь Ивана! А что такое гром среди ясного неба? – как-то задал вопрос учительнице Витюшка.
– А вон видишь за окном гроза! И солнышка просветы тут же.
Витюшка удивился. Так это просто дождь? Сколько раз он бегал в грозу, купался в карьере с мальчишками…
А как увязать просто дождь с тем, что было в детстве? Непонятно!
После школы Витюшка пошел работать в автоколонну. Был помощником механика. Навыки ему пригодились в армии.
Служить Витюшку отправили в горячую точку, на Кавказ.
Запой у комбата случался редко и ненадолго. Пять дней.
Рассказывали, что в самом начале службы, при выходе из окружения спаслись только двое: комбат и совсем молодой еще новобранец, которому снарядом оторвало обе ноги. Этого рядового комбат и вынес из окружения на себе. С тех пор чувство вины у комбата и заливалось спиртным. Если удавалось «накачать» комбата спиртом быстро, он просто засыпал. Чтобы с утра все начать заново. Если же спать уложить не удавалось, комбат хватался за оружие. Выпускал весь рожок во все стороны сразу. И так все пять дней. Либо спит, либо стреляет. Шел третий день запоя.
Со стрельбой.
Уходя в караул, Витюшке отдохнуть не удалось. Договорились с напарником спать по очереди. Пришел черед подремать Витюшке. Ему снился его пыльный городок, теплая вода карьера, головастики и стрекозы в траве. Сон был теплый и уютный, как простынь бабули. Подкинуло чувство тревоги. Тихий рокот становился ближе. Рокот то затихал, то возникал снова. Тишина стояла такая, что казалось слышишь стук своего сердца. Неожиданно раздался треск. Витюшка старался рассмотреть следы трассирующих пуль.
Ливень хлынул стеной. Заливал все вокруг яростно. Смывал остатки зимы. Хлестал. И вдруг закончился. Так же внезапно, как начался. Стало тихо. Первый луч солнца ворвался в этот мир сразу, разрезав ткань ночи. Из ущелий поднимался пар.
Вахта закончилась.
Смена пришла с опозданием.
Никто не задавал вопросов: « Почему?»
Такое случалось часто…
То ли по неосторожности, то ли сознательно комбат выстрелил в себя. В этот раз запой закончился быстро – за три дня…
Выйдя из укрытия после отсыпного, Витюшка замер от неожиданности. В горах зацвели маки. Алое море цветущих маков было живым. Волновалось, дышало, пахло одуряющее. Будто оплакивало комбата.
После службы море алой красоты еще долго снилось Витюшке.
Служба осталась в прошлом.
Витюшка вернулся к себе в городок. Продолжал работать в автоколонне, мастером. Теперь его звали Виктор Андреевич.
Как то, проходя мимо остановки, он увидел девушку. Дождь загнал ее под навес. Тяжелая коса мокрых волос лежала на плече и мерцала капельками дождя. Витюшка приветливо кивнул, приглашая под зонт. Девушка улыбнулась в ответ и юркнула под укрытие.
Надюшка.
Под зонтом стало уютно, как под домотканой простынкой из далекого детства. И больше всего хотелось, чтобы дождь не прекращался никогда. А гроза разгулялась. Гром гремел, будто от радости за этих двоих под одним зонтом.
На углу старой больницы старушка продавала цветы. В маленьком ведерке стояли цветы. Алые маки. Такие маки он видел только один раз. В горах.
Витюшка купил маки и вместе с ведерком явился в роддом. Он спешил.
Начиналась гроза.
Теперь, когда рядом с ним шла его Надежда, а на руках сверток с новой жизнью по имени Фрося, Витюшка не боялся грома среди ясного неба. Он был счастлив. Жизнь продолжалась!!!
Ларка всегда пела. Пела, сколько себя помнила. Оставшись сиротой она пела когда радовалась, когда грустила, когда чем то была занята, когда уставала, засыпая и просыпаясь по утру.
– Ах ты, Боже! Опять она воет! – часто ворчала воспитательница. А может и правда не пела, а подвывала, поскуливала тихонько. Искала, как детеныш потерянное тепло матери, ласку родных рук. Теперь и не узнаешь наверняка. Давно это было.
Одним словом, пела. Все что можно и что нельзя. Запас песен у нее не кончался, благодаря хорошей памяти. Стоило один раз услышать мелодию или текст песни, как она тут же начинала его напевать. В добрые времена советского строя все население организовывали. Проводились разного рода спевки, даже давались отгулы по такому случаю. Менее сознательные граждане старались сбежать и со спевки и с работы, что плохо удавалось. За этим строго следил профком. Была и такая ячейка в организации. Поскольку Ларка была частью этой системы, то и в спевках принимала участие, как все. И делала это с удовольствием. Это же тоже пение. И не важно, что под горн и барабан, либо под гибкие пластинки на танцах. Эти гибкие пластинки назывались «на костях». На каникулах некоторые ребята могли уехать к родственникам. Они и привозили эти пластинки. Для Ларки это было знакомство с модными исполнителями того времени. И тоже пение.
А потом, после школы, была учеба в техникуме. Там Ларка также пела, но не везде и не всегда. Именно в техникуме она узнала и другую музыку. Техникум находился в областном городе и его новый актовый зал часто арендовали артисты разных жанров. В один из дней всех студентов в обязательном порядке загнали на прослушивание концерта классической музыки. Студенты недовольные тем, что не удалось вовремя «слинять», расселись на так называемой «камчатке. И недовольно ворчали. Ларка села в первых рядах. Ей, как старосте группы, необходимо было быть в курсе всего происходящего. И тут первые аккорды взяла скрипка.
– Ух ты!!!
Это так резануло слух, что Ларка потерялась во времени. Она не знала, какое произведение играл исполнитель. Но то, что музыка захватила ее всю целиком и увела далеко, стало понятно сразу. Наверное, так проходит запуск ракеты: старт, преодоление земного притяжения и ступени одна за одной, отпадают. Затем наступает невесомость и парение. Музыка захватила целиком. Мелодия нежно пела о чем то, вела рассказ, плакала, баюкала и уводила за собой в состояние покоя. Как долго шел концерт, Ларка не запомнила. Очнулась внезапно. И не поняла, где находится. Как будто с облаков спустилась в актовый зал с пыльными кулисами из красного бархата. Еще несколько дней после концерта по спине пробегал холодок и в ушах звучали такты мелодий.
– Ах ты ж Боже!
Если бы все сложилось по-другому, и в ее детстве случилась музыкальная школа…
Но было, как было.
А после началась веселая пора строительных отрядов.
Весь день строишь коровник или красишь лавочки сельского детского садика, а вечером культурная программа: танцы, посиделки у костра. Именно тогда для Ларки наступило еще одно откровение.
В группе учился один мальчик. Звали его Игорь. Ничем непримечательный. Он был иногородним и жил на квартире у дальних родственников. Учился средне. Лидерских качеств за ним не наблюдалось. Однако в первый же выезд в стройотряд Игорь стал самой значимой фигурой. Он играл и пел под гитару!!! Он сразу же стал кумиром всех девчонок, и не только своей группы. Вечером у костра каждая хотела сесть поближе к Игорю и попросить спеть только для нее. Игорь охотно одаривал своим вниманием каждую, и пел все о чем просили. Особенно часто просили спеть песню « А свечи плачут для людей». Под утро, засыпая, все дружно обсуждали персону Игоря: какой он красивый, какой у него бархатный голос и все что так будоражит в юности. Слова песни заучили все сразу и распевали везде, где можно. Ларку вся эта девчоночья дребедень мало волновала. Если ей и хотелось сесть поближе к Игорю, то по другой причине. Она заворожено смотрела на инструмент и силилась понять – как эти металлические струны могут издавать такие чудесные звуки? Это было тихо, нежно, ласково. Как руки мамы, которых так недоставало в детстве. И от этого хотелось плакать
– Ух ты!!!
От музыки еще и плакать можно!
Практика закончилась и все стали собираться по домам. Ларка тоже суетилась и складывала свои пожитки. К ней неожиданно подошел Игорь и спросил.
– А почему ты никогда не просила меня спеть что-нибудь?
– Не знаю! – ляпнула от растерянности Ларка.
Потом долго себя корила: « Вот дурында! Не могла что-нибудь поумнее сказать?»
Время шло.
Закончилась учеба, Прошла защита диплома. Всех разбросало по жизни.
Ларка уехала далеко на север, в Якутию. Дальнейшая ее жизнь мало чем отличалась от всех прочих: в двадцать лет выскочила замуж, родила сперва сына. Ачерез три года и дочку. Развелась и стала выживать в одиночку. Кроме основной работы была постоянная подработка и хорошим подспорьем «шабашки». Как правильно жить никто не говорил и не учил. В сиротском детстве об этом думать было некогда. Все время нужно было выживать. И все время хотелось есть. В детском доме кормили хорошо, а все равно не хватало. Уже будучи взрослой, Ларка постоянно делала запасы. Страх быть голодной и не суметь накормить детей, сопровождал ее постоянно.
– Ах ты!
Интересная штука, жизнь!!!
Однажды поздно вечером, возвращаясь с очередной «шабашки»,Ларка увидела на подоконнике в подъезде, гитару. Выбросить на мусорник, рука предыдущего хозяина, не поднялась. Вот он и поставил на подоконник. Может кому-нибудь пригодиться?
С какого времени стояла гитара на подоконнике, неизвестно. Но ждала она именно Ларку. Ларка это поняла сразу. Гитара была старенькой, рассохшейся и без струн. Но золотое свечение давало тепло и свет.
И именно этот свет в полутемном подъезде был ярче всего.
Ларка принесла инструмент домой. Сразу же принялась приводить ее в порядок: очистила, склеила, заново покрыла лаком. Позже ей привезли струны. Настроили. И гитара ожила. Когда удавалось остаться одной, Ларка брала гитару в руки. И не зная музыкальной грамоты просто «на слух» бренчала и пела: «А свечи плачут для людей…»
– Ух ты!!!
И опять был тот же лес из юности. Костер. Запах лета и размытые временем лица. В такие минуты, Ларка в мыслях была далеко, и снова стартовала, как ракета. И отпадали ступени: тягот, забот, усталости и женского одиночества. Она парила!
Детдомовская закалка и воля к выживаемости, принесла пользу, и дала хорошие плоды. Ларка умудрилась дать сыну и дочке по два музыкальных и по два высших образования. Не все мечты и задумки удалось воплотить и реализовать в детках. Каждый выбрал свой путь. Сын стал писать стихи и издавать сборники. С гитарой и авторской песней покорил не один песенный конкурс бардовской песни. Доченька подарила Ларке двух замечательных внучат и стала работать на радио и телевидении.
– Ах ты ж!
И опять Ларку настигло откровение юности.
День был обычный и начинался одинаково: Ларка по утрам смотрела прямой эфир, где ведущей была ее красавица доченька. В смысл сказанного Ларка не вникала. Она все больше любовалась дочей. Вот и в тот день на передачу в студию был приглашен очередной гость. Кадровый офицер. Участник боевых действий в горячих точках, а ныне основатель клуба и инструктор по парашютному спорту в городе. Гость о чем-то интересно и увлеченно рассказывал. Дочь задавала дежурные вопросы в рамках программы, и вот в конце диалога гость взял в руки гитару. Тихо перебирая струны, гость поведал историю из своей далекой юности. Как будучи студентом, в стройотряде по просьбам девочек он часто пел песню «Свечи». Пел он только для той, которая никогда его не просила его спеть. И добавил, глядя на Ларкину дочь-ведущую: «Вы очень похожи на эту девушку»
– Ух ты! Ах ты!
И Ларку опять прошибло!
Сквозь связь времени, седину и возраст она в госте узнала Игоря. Сразу все всплыло и вспомнилось. И стройотряд, и посиделки до утра и та же песня «… а свечи плачут для людей..»
Нужно ли говорить, что она тут же позвонила в студию, передала привет в прямом эфире и тут же на такси добралась до телецентра. С тех пор песня «Свечи» звучит в доме у Ларки часто.
И снова вопрос-упрек:
– Почему ты не просишь меня спеть что-нибудь?
– А зачем? И так все понятно. Ракета Старт. И невесомость. Только теперь Ларка парит постоянно.
– Ух ты!
– Ах ты!
– Я еду в командировку, – за ужином объявил папа.
Папа работал инженером-технологом и отъезды были часто. Вовка, сын, воспринял сообщение спокойно.
– « Хорошо, хоть воспитывать не будет» подумал про себя. Отца он любил, но с мамой ему было вольготно.
Все время он проводил во дворе, с мальчишками. Из девчонок во дворе была одна Милка. И так как Милка была одна, без конкуренток, она легко верховодила всеми пацанами. Была заводилой во всем. Вот и сегодня она придумала играть в Королеву и Пажей.
– Ты должен мне подать руку и поцеловать! – требовала Милка у пажа Вовки.
– Еще чего! Обойдешься! – возмущался Паж.
– А так будет не по настоящему, я в кино такое видала!
– Хватит заливать, – горячился Вовка.
Милка была красивая и Вовке нравилась, но поцеловать руку на глазах у всего двора он не мог. Засмеют.
– Я не вру! Давай целуй! – топнула ногой девчонка и больно дернула Вовку за вихор. Вовка приготовился дать отпор. Игра грозила перерасти в драку. В это самое время из открытого окна послышался голос папы.
– Вова, марш домой! – Он уже полчаса слушал их разговор и вмешался вовремя. Вовка вошел в комнату нехотя, не зная чего ожидать. Папа сидел, закинув нога на ногу и барабанил пальцами по столу. До прихода служебной машины оставалось еще время, и нужно было его использовать для воспитания сына.