Бродский как-то обронил, что лучшее из созданного русскими – это наш русский язык. Всё остальное, видимо, удалось гораздо хуже. Теперь и этой зацепкой толком не воспользуешься.
Говорить и думать по-русски становится всё трудней. И осознавать русскую речь – тоже: и в телевизоре, и вне. Всё чаще понимают сказанное и услышанное с точностью до наоборот. Всё больше правил русского языка стирается. Мутирует лексика, утрачивается орфография, калечится грамматический арсенал.
Отменяются смыслы и определяющие их слова. Засыхают склонения и упраздняются падежи. Особенно – родительный. Скажем, в ставшем крайне употребительной сегодня грамматической триаде – "родина", "любовь", "измена" – исчез родительный падеж. "Измена родине" в дательном падеже есть, а тоже самое в обратную сторону – в родительном – отсутствует. Также с "любовью" и "родиной": в дательном только и слышишь, в родительном – никогда.
Родина, судя по всему, утрачивает у нас свой родительский инстинкт. Что явственно проступает в скукоживаюшейся грамматике. В ней она не способна генерировать любовь к себе и собственную ответственность перед своими гражданами. Слово "родина" чаще всего сопрягается у нас с жёстким и хлестким "мать". Но почти никогда с куда более человечным – "матушкой", или просто "мамой".
"В начале было слово" – сказано в одном известном месте. Но там недосказано, что же будет в конце. Похоже, что – немота…