Войной эту мерзость называть нельзя, миром – невозможно. Послемирие, разве что так… Это, когда мира мало того нет, но, видимо, уже далеко не будет.
Когда разум заперт на ключ и ключи от замка потеряны. Когда разучились отличать гнусное от иного. Отделять свет – от тьмы. Правду – от лжи. Честь – от предательства. Рождение – от убийства. Христа – от антихриста…
Послемирие хуже всего. Даже – войны, пожалуй. В последней всё ужасно, кроме одного – она конечна. За ней приходит мир. Послемирие лишено и этой толики надежды. За ней – пустыня. Сорок ли лет по ней будут водить ослепших, или четыреста – теперь, как сложится…
Послемирие упраздняет всё. В том числе – смыслы. Если среди них господь, то за одно – и его. Оставляя вокруг стены, росписи, оклады и киоты, но реквизируя главное – святой дух. Как неблагонадежный.
Послемирие упраздняет всё, в том числе и самое себя. Ибо "после-" здесь звучит большой натяжкой. Будущего в таком формате, скорее всего, уже нет. И никаких "после-" пока что не предвидится – способность видеть и различать тоже упразднена…