Они появились спустя пару минут: три гроба, скользящий среди ветвей и мрака ночи. Просвистели над головой Квиннет, успевшей картинно охнуть и рухнуть в талый снег.
Унгрим, кажется, выругался и перехватил секиру. Пилин стиснул зубы и выдернул из колчана стрелу. А я выстрелил.
Вот только болт с треском впился в деревянный борт гроба. И застрял, не причинив ему вреда. Стоило ожидать, на самом деле. Но я должен был попробовать.
Словно в ответ на росчерк болта, просвистевшего над нашими головами, резко поднялась крышка. С мерзким таким скрипом, который бьет по ушам и пробирается в печенки. С тем самым звуком, с которым обычно отворяется дверь в недобрый дом на опушке.
Даже странно, что я вообще его расслышал в общей суматохе и продолжал думать именно о звуке, а не о лысом желтоватом черепе скелета, севшего в гробу. Вот медленно, словно на шарнирах, его голова повернулась в бок, и на нас уставились два черных провала глазниц с яркими синими огоньками в глубине.
Гроб золожил вираж, удерживаемый в возухе неведомой силой. А его владелец поднял короткий арбалет, такой же, как у меня, и выпустил стрелу.
Грохот сотряс ночной лес.
Грохот раскатился, превращаясь в гул бушующего пламени, заполняя все пространсво вокруг алыми языками огня и золотистыми искрами.
Вспорхнули с ветвей остатки посохщих листьев, стайкой испуганных птаж устремляясь в талый снег и сгорая налету. Завизжала наша паладинша, прикрываясь щитом, а я отпрянул за дерево, надеясь укрыться за его стволом от разгула стихии.
И пореди всеобщего безумия отчетливо прозвучал трескучий, щелкающий смех костяного обитателя гроба. Всех троих.
Он сливался в загробный хор, вызывающий жгучее желание немедленно сделать что угодно, лишь бы заткнуть эти зубастые глотки.
Я выстрелил снова. Болт впился в глазницу, отделяя лысую черепушку от шеи, и она с влажным чавком плюхнулась на тропинку и покатилась под ноги Квиннет.
Пилин увернулся от гроба, рванувшего в его сторону, и я заметил, как Унгрим быстро глушит какие-то зелья с пояса. Оно за другим они исчезали в пасти дварфа, казалось, вместе с самими бутыльками.
Грохнул второй выстрел. Второй взрыв огня, и деревья вокруг запылали яркими факелами.
Медведь взвыл от боли. Тихо выругался Пилин и выстрелил снова. Вот только на этот раз костяной стрелок оказался на диво уворотливым. А тот, чью голову снес я, все так же восседал в своем гробу и кругами летал над нашим отрядом.
Квиннет орала, как резанная. Попылатась встать, поскальзывалась, опиралась на щит, но не оставляла попыток подняться на ноги. Тут-то ее и схватили за шкирку, буквально отрывая от земли вместе со щитом.
И тут распрямился Унгрим. На моих глазах он вырос в два раза, из коренастого темнокожего дварфа превращаясь в мохину войны. Он схватил пролетающий мимо гроб, резко дёрнул его нп себя и переломил через колено вместе со скелетом внутри.
Второй гроб летел в сторону Пилина, стрелявшего по костяному черепу. И тогда на его пути вырос Медведь: его топор вгрызся в бок гроба. Тот отлетел в сторону. Скелет выпал и, кувыркаясь и теряя конечности, покатился по земле. Медведь кинулся следом, на ходу принииая медвежий облик.
А я выстрелил в руку, державшею Квиннет.
Кости хрустнули, эльфиечка рухнула на землю, гроб было развернулся, чтобы скелет уже вынул лук, нацеливаясь своими огненными стрелами, когда его настигло возмездие в лице Унгрима.
Когда мы потушили деревья и залечили раны, перед нами лежали три открытых гроба и останки троих несчастных, поднятых некромантом.
Мы уложили их в гробы и подожгли, чтобы не ковырять мерзлую землю клинками.
Впереди… Впереди нас ждал склеп, где покоилась та самая секира, заказанная заказчиком.