Философия как особая сфера умственной деятельности человека впервые в истории мировой цивилизации возникла в конце VI в. до н. э. Родиной ее является Древняя Греция, давшая миру огромное количество выдающихся философов. Некоторые исследователи считают, что этому способствовали особые социально-политические и экономические факторы: становление античной демократии с ее политическими свободами и правами, развитие ремесел и расширение торговли с соседними странами, рост самосознания граждан демократических полисов Древней Греции. Как бы то ни было, именно грекам принадлежит слава первых по-настоящему свободных мыслителей древности, переставших удовлетворяться традиционной мифологической картиной мира и попытавшихся самостоятельно, опираясь лишь на собственное умозрение, постичь тайны мироздания.
Античной философии была уготована долгая судьба. Она просуществовала в общей сложности около тысячи лет, пока в 529 г. византийский император Юстиниан не издал указ о закрытии в Афинах всех философских (в те времена – языческих) школ.
(ок. 625 – ок. 547 до н. э.)
«Из чего состоит природа?»
Жизнь. Самым первым философом по праву считается Фалес из Милета. К сожалению, его сочинения до нас не дошли, но, судя по всему, человеком он был весьма незаурядным. Достаточно сказать, что современники Фалеса единодушно причисляли его к «семи мудрецам» Эллады, и было за что! Фалес является типичным представителем античной греческой мудрости, мастером острого словца и оригинальной мысли. Так, например, когда кто-то спросил его, почему он не обзаводится детьми, Фалес ответил: «Потому что люблю их». По другим же сведениям, он вообще никогда не был женат, чем приводил свою мать в сильнейшее беспокойство. По преданию, в юности, когда она уговаривала его жениться, он ответил: «Слишком рано!» Когда же, спустя время, она вновь приступила к уговорам, он сказал: «Слишком поздно!»
Фалес обладал широчайшими (для того времени) познаниями в самых различных сферах деятельности. В течение своей жизни он был и государственным деятелем, и мореплавателем, и строителем мостов, и даже коммерсантом. Известен рассказ о том, как многие сограждане укоряли Фалеса за его бедность, т. к. ничем, кроме философии, он с некоторых пор не занимался. Тогда он, наблюдая зимой за звездами, сумел предугадать небывалый урожай маслин. Имея немного денег, Фалес до периода сбора урожая за бесценок арендовал все маслодавильни в Милете и на Хиосе. Урожай же оказался настолько велик, что высокий спрос на маслодавильни позволил ему отдавать их во «вторичную» аренду уже по своей цене. Так он собрал огромную сумму денег и доказал всем, что «философы при желании могут легко разбогатеть, да только это не то, о чем они заботятся».
Умер Фалес в преклонном возрасте от теплового удара, когда наблюдал за гимнастическими состязаниями.
Учение. Свои первые шаги греческая философия (в лице Фалеса) делала в направлении постижения сущности окружающей человека действительности. Наблюдая за сложным комплексом природных процессов и явлений, Фалес стремился обнаружить единую причину, первооснову всего материального мира. Иными словами, необходимо было найти то изначальное вещество, из которого состоит вся физическая природа: люди, животные, растения, камни, земля, облака и т. п. В том, что такое первичное вещество существует, ни Фалес, ни его последователи не сомневались. Эта уверенность полностью соответствует мировосприятию античного грека, считавшего природу (включая и неживые предметы) единым организмом. Поэтому первых греческих философов называют натурфилософами, т. е. постигающими основу и смысл физической природы и не удовлетворяющимися мифическими представлениями о ней. Древний миф начинает отступать перед пытливым разумом.
Первоначалом мира Фалес считал воду, и это неудивительно: жизнь подавляющего большинства древнегреческих полисов была неразрывно связана с морем. Кроме того, в условиях невыносимой летней жары в Элладе и Малой Азии можно было без труда наблюдать, что вода – это жизнь, а отсутствие ее – смерть всего живого. Во всяком случае, некоторые древние авторы приписывают Фалесу высказывания о том, что «питание всех вещей влажно» и что «семена и зерна всего существующего имеют влажную природу». Вполне вероятно и то, что, со своим пытливым умом, Фалес обратил внимание и на удивительную способность воды пребывать в трех различных состояниях: жидком, твердом (лед) и газообразном (пар).
Труднее обстоит дело с вопросом о неживой природе: неужели и в булыжнике содержится вода?! Сегодня, конечно, нельзя узнать о мыслях самого Фалеса по этому поводу, но кое-что предположить все-таки можно… Так, если налить в стакан речную, озерную или морскую воду и дать ей хорошенько отстояться, то на дне окажутся мелкие частички ила, песка или земли. Как знать, может быть, подобный эксперимент и был самым весомым аргументом Фалеса в пользу того, что вода содержит все и содержится во всем?
Помимо учения о воде как первооснове всего сущего Фалесу принадлежит утверждение о том, что весь мир наполнен божествами («все полно богов») и все в нем имеет свою душу. В качестве примера он приводил удивительные свойства магнита.
(ок. 588 – ок. 525 до н. э.)
«Первооснова – это воздух!»
Анаксимен, как и Фалес, жил в Милете, поэтому его справедливо считают продолжателем идей Фалеса. Правда, о его жизни до нас не дошло практически ничего.
Он также был занят поисками первоосновы природы, но, в отличие от Фалеса, мыслил по-другому. Почему первоначалом природы должна быть именно вода, а не камень, дерево, огонь или что-либо подобное? Если постараться, то аргументов в пользу этих элементов можно найти достаточно, тем более что их в природе великое множество. Кроме того, сама природа бесконечно разнообразна, а значит, и первооснова ее должна быть такой же – бесконечной и вечной. Но и это не все. Многообразие природы таково, что основа ее просто обязана быть единой, всеобщей, иными словами – бескачественной, неопределенной. Должен быть исток, из которого и образуются бесчисленные природные явления.
Однако вода не удовлетворяет подобным требованиям. В самом деле, количество воды на Земле и ее способность исчезать, испаряться не дают воде права, считает Анаксимен, на роль первоматерии. Таковой первоматерией, по его мнению, может быть только воздух – беспредельный, очень подвижный, все заполняющий собой и тоже жизненно важный элемент. «Совсем как наша душа, – писал он в своем сочинении «О природе», – воздух поддерживает все и управляет всем; дыхание и воздух обнимают весь космос». Вся природа буквально пронизана этим элементом. Он участвует во всех природных процессах, суть которых – уплотнение и разрежение. Так, например, уплотнившийся воздух сперва образует ветер. Сгустившись, ветер порождает облака на небе, из которых, в свою очередь, возникает вода. Из уплотненной воды появляется земля, дальнейшее сжатие которой создает камень. Если же воздух не сгущается, а разрежается, тогда, по мнению Анаксимена, возникает огонь.
В размышлениях Анаксимена мы встречаем первую попытку объяснить способ возникновения различных природных явлений из одной первопричины. Над этой проблемой Фалес даже и не задумывался, хотя она стала главной для всех натурфилософов. В самом деле, объявить первоначалом ту или иную стихию и обосновать свой выбор – только полдела. Гораздо труднее ответить на следующий вопрос: а каким, собственно, образом из одного-единственного вещества возникает такое немыслимое разнообразие веществ в природе? Почему в одном случае из воды (или из воздуха) появляется, к примеру, булыжник, а в другом случае – человек? И это при том, что все булыжники и все люди одновременно и похожи друг на друга, и различны… В своей теории сжатия и разрежения воздуха Анаксимен впервые предпринимает попытку решить эту задачу, но это всего лишь один шаг к цели. По сути, ему удалось объяснить возникновение только самых общих земных стихий – воды, земли и огня.
Помимо натурфилософских размышлений Анаксимен занимался также изучением небесных сфер. К примеру, он утверждал, что Солнце имеет земляную основу, но эта земля очень раскалена от быстрого движения Солнца по небу. Звезды, по его мнению, представляют собой огненные сгустки, однако их тепло до нас не доходит в силу их огромной удаленности от Земли, которую он представлял в форме диска.
(ок. 610 – ок. 540 до н. э.)
«Основа мира – Беспредельное»
Следующий шаг в развитии натурфилософской мысли сделал Анаксимандр (хотя он родился и раньше Анаксимена), родом также из Милета. Выбор одной из стихий в качестве первоосновы показался ему неправомерным. Логика его размышлений была достаточно последовательна и убедительна. Если в роли первоначала признать один из земных элементов (пусть даже и вездесущий, как воздух), то этим нарушается пропорциональность их распределения в мире. А это противоречит закону справедливости (равновесия), который для всякого грека являлся основным в мироздании. Согласно Анаксимандру, все главные стихии – и земля, и вода, и воздух, и огонь – в равной степени участвуют в образовании и поддержании природных сил. А это означает, что сами они, в свою очередь, порождаются каким-то еще более общим началом, которое невидимо обычному человеческому глазу. Логично представить, что начало это должно обладать поистине беспредельным, всеохватным характером, пронизывая не только весь земной мир, но и весь космос. Анаксимандр назвал его апейрон, что по-гречески значит «беспредельное».
Итак, «апейрон» – это не только беспредельное, но и вечное материальное начало, как бы содержащее в себе все земные элементы одновременно. Однако его самого никоим образом воспринять и ощутить невозможно. Из него возникает совокупность всех вещей физической природы, и в него же эти вещи возвращаются после своего разрушения. Но как конкретно это происходит? Здесь Анаксимандр делает попытку разрешить самую главную проблему натурфилософии: показать, каким именно образом из единого первоэлемента образуется бесконечное разнообразие свойств материального мира.
Все дело, говорит Анаксимандр, в том самом законе справедливости, благодаря которому поддерживается равновесие мировых стихий. Именно он является двигателем природного «калейдоскопа» веществ, причем наблюдать его действие можно постоянно и повсеместно. Так, например, мы легко можем заметить, что все элементы, явления и процессы в мире практически всегда находятся в различных противоположных состояниях: горячее – холодное, сухое – влажное, твердое – мягкое и т. п. При этом, как считает Анаксимандр, закон равновесия не дает ни одному из состояний возможности возвыситься, преодолеть другое. Как только где-то возникает или непропорционально увеличивается одно из них, тут же автоматически появляется или начинает усиливаться его противоположность. Таким образом удерживается баланс природных сил, мир же представляет собой беспрерывный круговорот взаимосвязанных процессов: горячее всегда охлаждается, влажное высыхает, быстрое замедляется и т. д.
Из идеи об «апейроне» Анаксимандр вывел и весьма любопытную космогонию – т. е. теорию о происхождении мироздания, космоса. Он объявил, что самыми первыми (и самыми основными) противоположными силами, выделившимися из «апейрона», были «горячее» и «холодное». Поначалу огненная сфера породила все небесные тела и светила. При их дальнейшем взаимодействии «холодное», с помощью того же «апейрона», превратилось в «жидкое», которое, скопившись в земных впадинах, образовало океаны и моря. Под воздействием Солнца в них зародились сначала простейшие организмы, а затем (уже на суше) и более сложные, вплоть до человека. Нетрудно увидеть, что в своей космогонии Анаксимандр, по сути, задолго до Чарльза Дарвина обозначил общие контуры знаменитой теории эволюции.
Однако полностью проблемы Анаксимандр все же не решил. Его теория «апейрона» дала только внешнее описание процессов зарождения многообразия в природе, но никак не их механизм. Решение этой задачи было впереди.
(ок. 570 – ок. 478 до н. э.)
«Единое – главный закон бытия»
С именем Ксенофана из г. Колофона связан один из переломных моментов в истории античной философской мысли. Прожил он весьма долгую жизнь, в постоянных странствиях и путешествиях, без определенного места жительства, без семьи. Себя он называл бродячим поэтом и свои философские взгляды излагал только в поэтической форме.
В его учении мы впервые встречаем соединение двух философских тем: размышления о первоначале природы у него тесно переплетаются с проблемой постижения сущности богов, изображаемых в различных мифических представлениях. Как мы помним, в учениях предыдущих философов какая-либо из стихий признавалась «ведущей» и обеспечивала многообразие природы с помощью того или иного закона, «механизма». Однако нельзя забывать и о том, что в те времена молодой еще философии приходилось вести отчаянную борьбу за овладение умами античного общества. Причем соперницей ее выступала уже зрелая, хорошо разработанная мифология. И не только греческая, но и египетская, и месопотамская, и ближневосточная. Нелишне напомнить, что мифология долгое время была единственным средством объяснить и обосновать полную картину возникновения и развития мира и космоса. С помощью многочисленных богов и полубогов она довольно легко и обстоятельно отвечала на многие насущные вопросы и проблемы. Таким образом, в мифологии роль вечных философских законов, по которым живет и развивается природа, играли божественные силы. В массовом сознании античного общества вера в безусловную мудрость и справедливость мифических персонажей подкреплялась простотой и ясностью их помыслов и действий. На этом фоне сложные философские конструкции, требующие соответствующей подготовки и значительных усилий ума и воображения, явно уступали. В этих условиях развенчание мифологических богов как природообразующих сил было главной задачей философии. И вот, в лице Ксенофана мировая философская культура получила одного из самых язвительных и непримиримых критиков мифологических представлений. «Разум» едва ли не впервые в истории всерьез ополчился против «Веры».
Острие своей критики Ксенофан в первую очередь направил против т. н. антропоморфизма мифологии, т. е. против изображения богов в виде людей. Дело в том, что скитальческий образ жизни позволил Ксенофану познакомиться со многими странами и народами, и везде он наблюдал одну и ту же картину. Боги всех народов не только имели человеческое обличье, но и мыслили и действовали как люди. Более того, они рождались, умирали и при этом обладали всеми человеческими пороками и недостатками – обманывали, интриговали, крали, прелюбодействовали. Но более всего удивило Ксенофана то, что у разных народов боги и выглядели по-разному: «Эфиопы – черными и с приплюснутыми носами, фракийцы – рыжими и голубоглазыми…»
А что было бы, саркастически спрашивает Ксенофан, если бы животные могли изображать своих богов? Быки изваяли бы статуи богов-быков, а кони – богов-коней и т. п. Одним словом, с точки зрения здравого смысла все эти боги— всего лишь плод человеческой фантазии, вымысел. Однако Ксенофан не был атеистом, он просто предлагал взглянуть на божественную природу по-иному. Какими же воспринимает богов Ксенофан?
В первую очередь, заявляет он, существует всего-навсего один единый бог! Таким образом, выясняется, что представления о единобожии существовали у древних греков еще за пять столетий до Рождества Христова. Далее, Ксенофан в общих чертах дает характеристики этого бога, которого он называет Единое. Во-первых, он не имеет никакого конкретного облика и содержания. Правда, он обладает самой идеальной, по античным представлениям, шарообразной формой. Только шар, по мнению греков, может выступать универсальной моделью космоса, т. к. именно в шаре мы встречаем равноудаленность всех точек окружностей от центра. Кроме того, Единое вечно, т. к. истинный бог не может существовать временно, т. е. рождаться и умирать. Далее, Единое однородно, т. к. ничто совершенное не может состоять из частей, т. е. иметь возможность разделения на части. И, наконец, Единое неподвижно, «ибо не подобает ему быть то в одном месте, то в другом». Иными словами, если в какой-то точке космоса нет бога, то там образуется «провал» бытия, пустота, ничто. А это несовместимо с идеей совершенного, вездесущего бога. При этом только Единое может обладать абсолютным знанием и пониманием, говорит Ксенофан. Человеческие возможности познания ограничены, мы можем иметь всего лишь мнение о природе вещей.
Что касается первооснов природы, то, по некоторым сведениям, Ксенофан считал, что таковых две – земля и вода, а все процессы превращений мировых элементов происходят по воле Единого. Это Единое и есть главное условие бытия вещей. Однако остались вопросы относительно самого этого бытия: каково оно? Почему оно именно такое, а не иное? Есть ли что-нибудь противоположное ему? Казалось, что ответить на них – значит найти разгадку всех тайн мироздания и наконец-то полностью объяснить картину мира. Но это было делом будущего поколения.
(ок. 580 – ок. 500 до н. э.)
«В основе всего – число»
Жизнь. Один из величайших философов Древней Греции. Родился на острове Самос. С юных лет отличался жаждой знаний и много путешествовал по разным странам: побывал в Египте, Вавилоне и Персии, где, по свидетельству древних авторов, «приобщился к таинствам египетских жрецов» и познакомился с учениями халдеев и магов. Вернувшись с Востока, перебрался в Южную Италию, где основал свою философскую школу – т. н. «пифагорейский союз» (в г. Кротоне). Помимо философии весьма успешно занимался законотворческой деятельностью. Как глава философской школы (около 300 учеников) приобрел огромное влияние и власть в Кротоне. О его смерти древние источники сообщают целый ряд историй, ни одну из которых нельзя признать достоверной.
После смерти о Пифагоре было сложено много легенд, а то и просто небылиц. Так, многие его ученики утверждали, будто, когда он однажды разделся, чтобы искупаться в реке, они увидели, что одно бедро у него золотое, а река, в которую он вошел, якобы обратилась к нему с приветствием. Подобные фантазии, по-видимому, связаны с величественным видом Пифагора, вследствие чего иногда его «ученикам казалось, будто это сам Аполлон, пришедший от гипербореев». Авторитетом же он пользовался таким, что в любом философском споре достаточно было просто сослаться на мнение учителя, чтобы снять все вопросы. Интересно, что и само имя «Пифагор» переводится как «убеждающий речью». В быту был весьма неприхотлив, ел простую, преимущественно вегетарианскую пищу: мед, хлеб, сырые или вареные овощи, изредка позволял себе немного рыбы. Никогда и ни в чем не позволял себе излишеств – ни в еде, ни в питье, ни в любви, ни в увеселеньях. Не наказывал ни раба, ни свободного человека, даже если бывал на того в гневе. Из всех человеческих качеств наилучшими признавал добродетель и умеренность. В общении с другими людьми советовал «держаться так, чтобы не друзей делать врагами, а врагов друзьями».
Учение. Пифагорейское учение, имевшее философско-религиозный характер, со временем получило большое распространение не только на Апеннинах и Сицилии, но и в самой Греции. Попасть в школу Пифагора можно было только после специальной подготовки: сперва кандидат проходил трехгодичное испытание; затем пять лет в полном молчании слушал лекции учителя, которого не мог видеть, т. к. тот читал их из-за занавески; и только после этого он допускался к нему и к сокровенным таинственным знаниям, разглашение которых строжайше воспрещалось.
Основой учения Пифагора было «число». И здесь мы встречаемся с первой попыткой отыскать такое материальное начало всех вещей, которое заключается не просто в природе, а в самих вещах. Да, именно так! Необходимо ясно понимать, что число для античного человека не было абстрактным, отвлеченным понятием. Для размышляющего грека число – неотъемлемое физическое свойство любого предмета и даже понятия. А раз так, говорит Пифагор, то число, а точнее, числовые пропорции, лежит в основе всего окружающего нас мира. Любую вещь, любой предмет, даже такие нематериальные явления, как музыку, справедливость и т. д., можно представить в виде конкретного числового соотношения и, соответственно, обозначить определенным числом. Таким образом, в основе всего физического мира лежит некая математическая закономерность, которую необходимо постичь, чтобы овладеть всеми тайнами мироздания. Кроме того, каждое число имело для пифагорейцев вполне определенное пространственное соответствие: единица отождествлялась с точкой, двойка с линией (два конца), тройка обозначала простейшую плоскость (три вершины треугольника), а четверка уже образовывала объем (четыре вершины пирамиды). Именно поэтому Пифагор придавал такое огромное значение геометрии, одним из создателей которой он являлся. Когда он открыл, как свидетельствуют древние источники, что «в прямоугольном треугольнике квадрат гипотенузы равен квадрату катетов» (знаменитая теорема Пифагора), то принес богам гекатомбу – жертву в 100 быков. Помимо математических упражнений пифагорейцы разрабатывали также учение о бессмертии души и так называемом метемпсихозе – переселении душ после физической смерти.
Безусловной заслугой Пифагора является то, что он был, по сути, первым мыслителем, попытавшимся обосновать и развить цельное научное мировоззрение. Его математическая модель мира, несмотря на явные недостатки, до сих пор выглядит, в целом, вполне убедительно. Вместе с тем, слишком высокий для того времени уровень научного мышления и закрытый характер его философской общины мешали пифагореизму оказывать серьезное влияние на сознание современников. По-настоящему это учение было оценено лишь впоследствии и внесло значительный вклад в духовное развитие западной культуры.
(ок. 544 – ок. 483 до н. э.)
«Все течет, все меняется…»
Жизнь. Гераклит, гражданин Эфеса, был одним из самых оригинальных мыслителей Древней Греции. Несмотря на то, что он был царского рода и мог вести безбедную жизнь, Гераклит предпочел философию всем остальным занятиям. По характеру он был угрюм, высокомерен и нелюдим. С презрением относился к невежественной толпе, считая ее демократической чернью.
Гераклит полагал, что единственно достойными уважения являются мудрецы-философы, которых, к сожалению, в общей массе слишком мало. До нас дошло его высказывание по этому поводу: «Лучшие люди одно предпочитают всему: вечную славу – бренным вещам, а большинство обжирается, как скоты!» Поэтому каждый раз, выходя из дома, он публично плакал, «жалея людей, дурно живущих и дурно умирающих». Слава его как мудреца дошла даже до персидского царя Дария, который пригласил Гераклита к себе, пообещав ему самый роскошный прием и полное обеспечение, но философ отказался. Как свидетельствуют древние авторы, он любил играть с детьми в кости на ступенях знаменитого храма Артемиды. И когда однажды к Гераклиту пришли посланцы от городского собрания с просьбой написать законы для Эфеса, он предложил взрослым перевешаться, отдав свой город детям.
Учение. Гераклит уже не просто искал первооснову мира, а начал размышлять о сущности природы вещей и явлений. Возникновение, развитие и исчезновение элементов природы сами по себе ничего не говорят о глубинных процессах, в них происходящих. А теория Анаксимандра о равновесии противоположных состояний веществ не раскрывает полностью механизма их взаимодействия. Это всего лишь поверхностный взгляд на природу, ее описание, суть же природы в ином. «Все течет, все меняется» – вот главная мысль учения Гераклита. Ничто в природе не бывает постоянным, неподвижным. В каждый миг, в каждое мгновение все в мире перетекает из одного состояния в другое, преобразуется, видоизменяется. Процесс этот вечен, беспрерывен и универсален, причем изменяется не только живая природа, но и неживая, кажущаяся на первый взгляд неизменной. Из этого следует знаменитое положение Гераклита: «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку». Река, в которой мы купались вчера и в которую окунаемся сегодня, только кажется прежней. На самом же деле вчерашняя вода давно утекла, и мы входим уже в другую реку. Кстати, это положение вызвало горячий отклик одного из учеников Гераклита – Кратила. Он заявил, что учитель не прав: в одну и ту же реку нельзя войти даже единожды, потому что вода в реке изменяется уже в момент нашего вхождения в нее. Кроме того, и сами мы ежесекундно изменяемся уже в процессе купания.
Что же касается противоположных состояний материальных вещей, то и здесь наблюдается та же картина: горячее становится холодным, молодое – старым. Однако происходит это не только в силу закона равновесия, как думал Анаксимандр, а потому что ни одно из этих состояний не может существовать без другого, являясь одновременно и началом, и порождением другого. Они постоянно борются между собой и перетекают друг в друга, находясь ежесекундно в состоянии и противодействия, и взаимного притяжения: «Война есть мать всего и повелительница всего». Только при их поочередном возникновении и исчезновении возникает «гармония разностей», придающая особый смысл каждой из них в отдельности: «Болезнь делает сладостным здоровье, голод сообщает приятность сытости, а тяжкий труд дает вкусить отдых». Таким образом, рождение и смерть, верх и низ, прекрасное и безобразное – все находится в режиме постоянного взаимопревращения и взаимопроникновения. Все в природе возникает, развивается, двигается, изменяется; в философии эти процессы называются диалектикой, и Гераклит стоял у ее истоков. Отсюда и один из главных выводов его учения: все в мире относительно. А для пущей убедительности Гераклит часто прибегал к парадоксам, на которые он был большой мастер: «Море – вода чистейшая и грязнейшая: рыбам – питьевая и спасительная, людям – негодная для питья и губительная», или: «Свиньи грязью наслаждаются больше, чем чистой водой… Ослы солому предпочли бы золоту».
Главной движущей силой всех мировых явлений Гераклит считал некий общекосмический закон – логос, который может быть понят и как «учение», и как «разумное слово», и как «соотношение». Таким же космическим основанием всего материального мира он считал огонь, вероятно, за его подвижность и изменчивость. Однако наш земной огонь – всего лишь одно из многих проявлений огня космического, дающего жизнь всему живому. Впрочем, к огненной стихии Гераклит причислял и дневной свет, сравнивая его и ночную тьму с циклами человеческой жизни: «Человек – свет в ночи: вспыхивает утром, угасает вечером». Вообще же в цепи природных противостояний все благое связано с огнем, светом, горением, теплом, согреванием. Все это порождает положительное «сухое» начало. Противостоит этому холодное, темное, застывшее. Оно порождает отрицательное «влажное» начало. Эти начала также находятся в постоянной борьбе и взаимопритяжении, что можно видеть на примере человеческого общества: душа мудреца, по Гераклиту, является светлой и сухой, а души черни – темными и влажными. В этой связи любопытна история смерти Гераклита. Как сообщает один древний источник, Гераклит в конце жизни, по иронии судьбы, заболел водянкой. Когда же он спросил врачей, могут ли они «проливной дождь превратить в ливийскую пустыню», они ответили отрицательно. Тогда он занялся самолечением: приказал своим рабам обмазать себя коровьим навозом и в таком виде улегся на солнцепеке. Однако победить водянку подобным способом оказалось невозможно – через два дня после этих «процедур» Гераклит скончался.
(ок. 540–470 до н. э.)
«Есть только бытие»
Парменид, родом из г. Элеи, оказал не просто значительное влияние на греческую философскую мысль – он в прямом смысле совершил революционный переворот во всей античной философии. Именно с него начинается глубокая и основательная разработка вопросов и проблем «Бытия», т. е. материальной основы всего сущего. Отныне «центр тяжести» греческой мысли перемещается с размышлений о первоначале природы на всю совокупность физических элементов мира, т. е. на природу и ее бытие в целом. Ксенофан, учитель Парменида, рассматривал лишь свойства Единого (бога) и не задавался вопросами об условиях его существования. Однако представление о боге, которого мы не можем видеть, остается всего лишь гипотезой, предположением, пусть даже и весьма вероятным. Поэтому Парменида, напротив, интересовало само бытие – то, что непосредственно существует и может быть познано. Для него было совершенно очевидно, что Единое и условия его бытия должны совпадать, т. к. бог не может находиться в том, что ему не соответствует. Стало быть, если мы получим ответ на вопрос о сущности земного бытия, то сможем представить себе не только картину мироздания, но и само Единое. А следовательно, единственно достойной темой философствования должно стать бытие во всей его совокупности.
Надо сказать, что по логичности и последовательности мышления с Парменидом мало кто мог сравниться. Давайте проследим за ходом его мыслей. Во-первых, он обратил внимание на тот факт, что многие мыслители прилагают огромные усилия для размышлений и описания того, чего в реальности ни увидеть, ни познать невозможно. Все эти несуществующие вещи, согласно его мнению, – суть пустота, бессмыслица, ничто. Но как же может человеческий разум, восклицает Парменид, думать о «ничто»?! Это равносильно тому, что он вообще ни о чем не думает. Именно так рождаются на свет всевозможные предположения, домыслы, слухи и просто нелепицы. Поэтому Парменид четко и однозначно заявляет: нельзя ни мыслить, ни говорить о том, чего в действительности не существует! Единственным предметом изучения и размышления может быть только то, что поддается нашему чувственному восприятию, т. е. материальное бытие.
Во-вторых, утверждает Парменид, нельзя иметь одновременно два противоположных суждения об одном и том же предмете: либо сто драхм лежат в моем кармане, либо их там нет. Это полностью соответствует т. н. логическому принципу непротиворечия. Но мы только что выяснили, что существует только бытие. Отсюда вывод: если есть только бытие, значит, нет никакого небытия!
Далее, если существует только бытие, заполняющее собой все мироздание, то как же можно думать, что оно когда-то могло из чего-либо возникнуть и со временем должно куда-то исчезнуть? Думать, что бытие возникло из небытия – абсурд. Если же оно возникло из другого бытия – опять абсурд, т. к. это значит, что оно уже было. То же с исчезновением – уйти в небытие бытие не может, т. к. его не существует. Уйти в другое бытие означает остаться. Стало быть, делаем еще один вывод: бытие вечно и неизменно.
Далее, если бытие вечно и неизменно, то, следовательно, оно не может ни передвигаться с места на место, ни делиться на части. В самом деле, если мы представим себе, что бытие передвинулось из точки А в точку В, то это означает отсутствие его в точке А. Но ведь всякое отсутствие бытия есть небытие, чего быть не может. И еще: если мы разделим бытие, к примеру, на две равные части, то будем вынуждены признать, что между ними образовался «бытийственный провал», пустота. А это есть небытие. Следовательно, снова делаем вывод: бытие неподвижно и однородно.
Далее, если бытие неподвижно, вечно и неизменно, то никак нельзя представить его в каком-либо прошлом времени. Действительно, говорит Парменид, никакого прошлого уже не существует, поэтому его и не может быть. Та же логика верна и для будущего – его еще не существует, следовательно, и о нем не может быть речи.
Бытие, таким образом, может вечно пребывать только в настоящем. Из этого следует вывод: бытие находится вне времени.
И наконец, согласно Пармениду, бытие со всеми вышеописанными характеристиками не может быть ограниченным, ибо любая граница, предел подразумевают окончание чего-либо и начало чего-то другого или пустоты. А это в нашем случае невозможно. Таким образом, делаем последний вывод: бытие безгранично, бесконечно.
Итак, после цепи строго последовательных логических умозаключений Парменид приходит к следующему представлению о бытии: вся физическая природа (живая и неживая) есть единая, однородная, неподвижная, неизменяющаяся и вневременная «масса». Иными словами, ничто в этом мире не должно двигаться, видоизменяться, появляться и исчезать. В окружающей действительности не должно наблюдаться многообразия форм и содержаний, полифонии звуков, палитры цветов и запахов. Человек не может что-либо ощущать, воспринимать, переживать, чувствовать. Здесь, как мы видим, Парменид попадает в весьма затруднительное положение: логика диктует одно, а повседневная реальность свидетельствует совершенно о другом… Однако Парменид не был бы гениальным мыслителем, если б не нашел изящного и эффектного выхода: все разнообразные явления, которые наблюдаются в жизни, суть всего лишь видимость для несовершенного человеческого разума. Несведущим людям только представляется, что они двигаются, чем-то занимаются, что-то ощущают. На самом же деле ничего в жизни не происходит, все неподвижно, неизменно. Легко догадаться, какую бурю эмоций вызывали такие утверждения – от прямого возмущения до язвительных насмешек и откровенных издевательств. Известен даже такой античный анекдот. Однажды Парменид в горячем споре с критиками своего учения настолько энергично жестикулировал, что вывихнул себе плечо. Когда же он попросил, чтобы ему скорее позвали врача-костоправа, то его оппоненты в ответ только рассмеялись: «Зачем тебе врач, Парменид?! Ведь твой вывих и твоя боль тебе только представляются…»
И все же, несмотря на явные нестыковки, теория Парменида несла в себе одно положение, имевшее принципиальное значение для развития философии, – о фактическом равенстве между материальным бытием и человеческим мышлением. В самом деле, если мыслиться может только то, что реально существует, а существует, как мы выяснили, только бытие, то это означает, что никакой разницы между мыслью и вещью нет. Это важнейшее положение со временем привело к появлению таких самостоятельных разделов философии, как гносеология, т. е. учение о познании окружающей действительности, и онтология – учение о бытии в целом.
В заключение необходимо отметить, что, как это ни странно, Парменид помимо ожесточенных критиков имел и верных последователей. Один из них – его соотечественник Зенон, – был настолько искусен в защите идей учителя, что своими аргументами поставил в тупик многие поколения греческих мыслителей.
(ок. 510–450 до н. э.)
«Ахиллес никогда не догонит черепаху!»
Зенон прославился не только как яркий и оригинальный мыслитель, но и как самоотверженный тираноборец. По преданию, он участвовал в заговоре против тирана Элеи Неарха, но был схвачен и посажен в тюрьму. Как сообщает древний автор, когда на допросе у Неарха «его стали спрашивать о сообщниках и об оружии… он донес на всех друзей тирана с тем, чтобы оставить его в одиночестве, а потом, заявив, что он-де должен кое-что сказать ему на ухо кое о ком, укусил тирана за ухо и не отпускал до тех пор, пока не был заколот…»
Главной своей задачей Зенон считал защиту учения Парменида о неизменном, неподвижном, бесконечном и вневременном бытии. Причем делал он это весьма остроумно и оригинально. Для придания большего эффекта Зенон старался опровергнуть доводы оппонентов с помощью парадоксальных примеров из повседневной жизни. При этом получалось, что, размышляя логически, мы приходим к одному выводу, а реальность нам демонстрирует нечто совершенно противоположное. Таким образом оппонент оказывался в тупике – прием этот по-гречески так и называется – «апори́я», что значит тупик, безвыходное положение. В сущности, эти апории представляют собой описание каких-либо бытовых ситуаций, на примере которых Зенон доказывал правильность идей Парменида и одновременно абсурдность положений его критиков. Всего до наших дней дошло не более пяти-шести апорий, но и этого вполне достаточно, чтобы почувствовать стиль и характер зеноновской аргументации. Каждая апория посвящена той или иной конкретной проблеме относительно свойств бытия. Так, например, Парменид утверждал, что бытие неподвижно, т. е. в реальности никакого движения нет. Естественно, это вызывало споры и несогласие. Для защиты этого тезиса Зенон придумал апорию «Дихотомия» (разделение). Вот, вкратце, ее содержание. Положим, некто решил двинуться в путь. Но он, по Зенону, никогда не сможет этого сделать, более того – даже шагу ступить будет не в состоянии. Когда же его просили это доказать, Зенон говорил следующее. Если рассуждать строго логически, то, прежде чем пройти все расстояние, человеку необходимо сначала преодолеть половину пути, потом половину этой половины, затем половину следующей половины и т. д. Процесс этот, утверждает Зенон, бесконечен, ибо любую величину можно делить до бесконечности. Вот и получается, что мы никак не можем помыслить движение.
Впрочем, иногда Зенон великодушно принимал позицию оппонентов, но только для того, чтобы подарить им, в конце концов, «Троянского коня» в виде своей самой знаменитой апории – «Ахиллес и черепаха». Вот ее содержание. Предположим, говорил Зенон, что вы правы и движение возможно. Тогда давайте представим себе, как Ахиллес пытается догнать черепаху, которая уже успела уползти на какое-то расстояние. Но пока он доберется до места, где она только что была, черепаха проползет еще какой-то отрезок пути. Значит, ему снова придется ее догонять, и это будет повторяться вновь и вновь, до бесконечности. Следовательно, Ахиллес никогда не сможет ее настичь! Нам лишь кажется, что быстрое догоняет медленное, на самом же деле для подлинной мысли нет ни медленного, ни быстрого…
Из этих апорий о движении Зенон делал один общий вывод: либо движения вообще не существует, либо, однажды начавшись, оно никогда не может закончиться. Но т. к. «железная логика» Парменида о свойствах бытия доказывает безусловную невозможность того, чтобы оно было подвижным, то, следовательно, верно первое положение.
Интересна и еще одна известная апория, связанная одновременно и с проблемой движения, и с проблемой времени, – «Стрела». В ней говорится о том, что стрела, выпущенная из лука, на самом деле никуда не летит, а покоится на месте. В самом деле, говорит Зенон, относительно данной стрелы никакого прошлого момента не существует, потому что он уже прошел. Точно так же и с будущим моментом – его не существует, потому что он еще не наступил. Для всякой якобы летящей стрелы, уверяет Зенон, существует только один момент – вечное и неизменное «настоящее». Значит, она вообще не движется…
Не будем слишком строги к рассуждениям и аргументам первых в истории человечества мыслителей. Тем более с высоты двадцати пяти столетий. Это были только начальные шаги Разума в попытках познать мироздание и его законы. Необходимо также помнить, что для древних греков особое значение имели логичность и последовательность, ход и стиль мышления. Немалую роль в спорах играли также наглядность и остроумие приводимых примеров и доводов. И вообще, греки всегда высоко ценили мастерски поставленную и оригинально решенную задачу. В конечном счете, надо понять, что во всех зеноновских апориях заключается один весьма важный психологический урок. Любому человеку (тем более мыслителю) полезно хотя бы раз, пусть даже ненадолго, усомниться в очевидных истинах. И не менее полезно научиться эти истины отстаивать!
(ок. 490 – ок. 430 до н. э.)
«Любовь и Вражда всему причина»
Жизнь. Родом из г. Акригента. Выдающийся мыслитель, государственный деятель, поэт, целитель и даже чудотворец. Современники называли Эмпедокла божественным – вероятно, не только за мудрость, но и за величественный вид. Внешность его, по описаниям, действительно должна была производить впечатление! Царственную осанку дополняли пышные длинные волосы, украшенные дельфийским венком. Пурпурный плащ он подпоясывал золотым ремнем, а на ногах его всегда были медные сандалии. При этом «с виду он всегда был сумрачен и всегда одинаков».
Прославился Эмпедокл среди сограждан благодаря многочисленным оригинальным решениям сложных государственных проблем. Так, например, однажды в соседнем с Акригентом городе Селинунте «от зловоний ближней реки начался мор, и люди умирали, а женщины выкидывали». Тогда Эмпедокл распорядился подвести к зараженной реке две соседние речки, вследствие чего смешанная вода очистилась и река стала прежней. Благодарные селинунтяне буквально молились на Эмпедокла, как на бога. В другой раз, уже в окрестностях самого Акригента, из-за сильных ветров с гор начал гибнуть урожай плодовых деревьев. И вновь выручил Эмпедокл – «он приказал содрать с ослов шкуры и сделать меха, которые он расставил вокруг холмов и горных вершин, чтобы уловить ветер; и ветер унялся, а Эмпедокл получил прозвание „ветролов“». Впрочем, апофеозом его славы стали не государственные дела, а воскрешение умершей женщины, о чем единодушно свидетельствуют почти все древние авторы.
Что касается его образа жизни, то Эмпедокл был очень умеренным и при этом щедрым человеком. Так, будучи довольно состоятельным, «он из своих богатств дал приданое за многими бесприданницами своего города». Роскошь презирал, а про многих сограждан, любивших излишества, говорил так: «Акригентяне едят так, словно завтра умрут, а свои дома строят так, словно будут жить вечно!»
Учение. Эмпедокл был согласен с Парменидом в том, что из ничего не может возникнуть что-либо, что существует только бытие и не существует смерти и рождения. Однако он расходился с ним в вопросе о возможности движения. Отрицание факта движения, говорит Эмпедокл, не просто противоречит здравому смыслу, но и создает явные затруднения для дальнейшего философствования. Зачем спорить с тем, что совершенно очевидно?! Необходимо найти компромиссный вариант решения этой проблемы – не в ущерб ни логике, ни фактам жизни. Но коль скоро надо примирить две противоположности, то одну из них следует рассмотреть по-новому. Факт движения неоспорим. Стало быть, необходимо изменить представление о бытии, а для этого надо еще раз внимательно всмотреться в его остальные свойства – единства, бесконечности, однородности, вневременности. В этом случае мы видим, что с признанием факта движения уже становится невозможным утверждение о единстве и однородности бытия. Отсюда вывод:
бытие внешне множественно, многообразно, но при этом качественно однородно, едино. И никакого противоречия в этом нет! Дело в том, что Эмпедокл первым из греческих мыслителей предложил совершенно новую идею природного первоначала, поисками которого, как мы видели, была занята натурфилософия. Этим первоначалом, заявил Эмпедокл, является не какая-либо отдельно взятая стихия, а их сумма, т. е. все они вместе взятые одновременно – и вода, и огонь, и земля, и воздух. Именно благодаря различным сочетаниям этих стихий и становится возможной множественность физической природы. При этом во время взаимодействия они качественно никак не смешиваются друг с другом и, только соединяясь, образуют новые вещи; в момент же разъединения – способствуют разрушению этих вещей, но никогда не разрушаются сами. Таким образом, Эмпедокл ввел в философию понятие качественно единого, неразрушимого и ни к чему иному не сводимого элемента природы. Эти элементы сам Эмпедокл называл «корнями веществ».
Нельзя не отметить, насколько гениально Эмпедокл решил эту трудную задачу. Логическое требование единства бытия по Пармениду в его учении идеально удовлетворяется качественно единой основой всех первоэлементов природы. Но в то же время оказывается возможным и признание очевидных фактов бытия – движения и видоизменения. Правда, остается объяснить механизм соединения и разъединения элементов. В самом деле, за счет чего это происходит? Здесь Эмпедокл, скорее всего, заимствует идею Гераклита о постоянной «борьбе-притяжении» различных природных стихий. В мире, по Эмпедоклу, действуют извечные космические силы – Любовь (Дружба) и Вражда (Несогласие). В силу их взаимодействия и происходит постоянное объединение или распад элементов: Любовь – причина соединения, единства, добра; Вражда, наоборот – ведет к разъединению, несовместимости, злу.
Благодаря «корням веществ» становится возможным довольно убедительно (для того времени) объяснить и наши познавательные способности. Природа человеческих чувств, согласно Эмпедоклу, довольно проста. Все вещи в мире состоят из разных сочетаний элементов, а следовательно, можно предположить, что от вещей исходят «испарения» этих элементов, которые воздействуют («ударяют») на наши органы восприятия. При этом каждый элемент «испарения» воспринимается соответствующим элементом в нашем органе чувств. Скажем, вода в наших глазах «узнает» испаряющуюся с поверхности какого-либо предмета воду, огонь «узнает» огонь и т. д. Отсюда одно из известнейших положений учения Эмпедокла – «подобное познается подобным».
Однако, несмотря на стройность и наглядность своей теории, Эмпедоклу не удалось убедительно обьяснить, почему бытие многообразно. Привлечение космических сил Любви и Вражды было, по сути, отступлением от философии в сторону мифологии. К тому времени это могло удовлетворить кого угодно, только не философа. Решение этого вопроса все еще предстояло найти.
(ок. 470 – ок. 366 до н. э.)
«Все состоит из атомов»
Жизнь. Родом из г. Абдеры. С юных лет мечтал стать философом, и для того чтобы научиться искусству мыслить, очень много путешествовал, обучаясь у разных греческих мудрецов. Известно, например, что происходил Демокрит из богатейшей в городе семьи, но все свое состояние – около ста талантов (один талант равнялся примерно 26 кг серебра) – истратил на путешествия. Прославился же Демокрит не только своей мудростью, но и выдающимися способностями прорицателя и ясновидца. Так, древние авторы сообщают, что однажды к Демокриту пришел в гости знаменитый Гиппократ и принес с собой козье молоко. Демокрит же, глянув на это молоко, сказал, что оно от черной козы, которая к тому же родила в первый раз, и «Гиппократ изумился такой проницательности». В другой раз Гиппократа сопровождала по улице девушка, которую Демокрит приветствовал так: «Здравствуй, девушка!», а на следующий день: «Здравствуй, женщина!». Все были несказанно удивлены, ибо стало известно, что действительно в эту ночь девушка лишилась невинности. Но особенно интересен рассказ о его смерти. Демокрит дожил до глубокой старости, но перед смертью был настолько дряхл, что его сестра опасалась, как бы он не умер во время праздника Фесмофорий, что помешало бы ей совершить жертвоприношение богам. Тогда «Демокрит велел приносить ему каждый день теплые хлебы; и поднося их к ноздрям, он сумел поддержать свою жизнь в течение всего праздника, а когда миновали положенные три дня, то безболезненно расстался с жизнью, прожив сто девять лет». Возможно, подобное долголетие было следствием того, что конечная цель жизни, по Демокриту, – душевное благополучие. Сам философ определял его как состояние души, при котором она пребывает в спокойствии и равновесии, когда она свободна от страхов, тревог и каких-либо страстей.
Учение. Демокрит известен в истории греческой натурфилософии как выдающийся мыслитель, предпринявший гениальную попытку найти компромисс между неизменностью бытия и его подвижностью. Так же как и Эмпедокл, он был согласен с утверждением Парменида о невозможности существования небытия, однако при этом рассматривал небытие по-своему. Парменидовское небытие есть абсолютное ничто, полное отсутствие материи. И в этом смысле, соглашается Демокрит, оно совершенно невозможно. Но что, если в качестве изначальной основы бытия рассматривать особое небытие, понимаемое как некая ничего не порождающая пустота? При этом пустота (что в данном случае означает «место») так же бесконечна, неизменна, неподвижна и вечна, как и небытие Парменида. Вместе с тем, принятие этой точки зрения позволяет допустить в бытии наличие движения, которое возможно благодаря тому, что весь мир, каждая вещь в мире состоит из мельчайших, не видимых для глаза частиц – атомов. Атомы (в переводе – «неделимое») сами являются неизменными, вечными, бесчисленными, однородными, как и пустота, в которой они находятся. Но в то же время все они находятся в непрерывном хаотическом движении, что и позволяет объяснить причину движения. Итак, согласно Демокриту, весь мир, все видимое бытие состоит из атомов и пустоты. Но как же возникает природное многообразие бытия? А очень просто, отвечает Демокрит. Дело в том, что все атомы различаются между собой по величине, форме, порядку и расположению друг к другу. Причем сочетаний всех этих форм, величин и порядков также бесконечно много. Непрерывно двигаясь в пустоте, атомы в отдельные моменты своего существования сталкиваются друг с другом, в силу чего их хаотическое движение превращается в вихреобразное. Так образуются различные конфигурации атомов, что и делает возможным наблюдаемое нами природное разнообразие вещей в материальных формах, а также в красках, звуках и запахах. Соответственно, при разъединении атомов происходит обратный процесс. Что же касается объяснения механизма соединения, то здесь Демокрит воспользовался принципом Эмпедокла – «подобное познается с подобным», иными словами, лошадь состоит из одинаковых атомов, присущих только ей, глиняный горшок – из «своих» и т. д. Однако ни причин движения одинаковых атомов друг к другу, ни механизма образования конкретного разнообразия вещей Демокрит не объяснил. Для него с необходимостью вытекало несколько логических следствий. Во-первых, поскольку мир образуется в результате механического соединения атомов, то в мире нет ничего вечного, постоянного, кроме самих атомов и пустоты. Но коль скоро атомы бесчисленны, то и миров существует бесчисленное множество. Во-вторых, все эти миры существуют в режиме постоянного циклического возникновения и уничтожения. В-третьих, никаких мифологических сил или стихий, творящих миры, не существует. Душа каждого человека также составлена из определенных атомов, которые со временем распадутся, чтобы образовать чью-то иную душу.
Итак, вся картина мира, утверждает Демокрит, состоит из бесчисленных разнообразных атомов, бесконечной пустоты и движения атомов в этой пустоте. Ничего более в реальности не существует. Что касается способности человеческого познания видимого мира, то здесь Демокрит опять-таки применил теорию Эмпедокла об «испарениях вещества». Только на этот раз она стала выглядеть более убедительно, в особенности благодаря такому явлению, как запахи. В самом деле, наличие в разных предметах разных атомов легко и просто объясняет причину различных запахов, исходящих от этих предметов. То же самое справедливо и для зрения, осязания и слуха. Однако в теории познания Демокрита есть одна тонкость. Все, что мы узнаем о мире вещей с помощью наших пяти внешних чувств, считает Демокрит, есть не знание истины, а всего лишь мнение о ней. Истинное знание о природе вещей человек получает только с помощью разума.
Нечего и говорить о том, каково значение теории Демокрита. Как это ни странно, но уже две с половиной тысячи лет назад человеческая мысль без всяких инструментов – на одной интуиции – сумела проникнуть в самые сокровенные тайны мироздания. Надо отдать должное философскому гению Демокрита; оценить, насколько он был близок к истине в то далекое время, даже несмотря на наивность некоторых его положений.
(ок. 500 – ок. 428 до н. э.)
«Все во всем»
Жизнь. Родом из г. Клазомены (Малая Азия). Является, по сути, последним натурфилософом. Около тридцати лет прожил в Афинах, и, как полагают некоторые исследователи, именно благодаря ему Афины вскоре превратились в настоящую «кузницу» гениев греческой мысли. Будучи по происхождению богат и знатен, Анаксагор с юных лет отличался такой неимоверной тягой к философским размышлениям, что считал деньги только помехой в жизни. Поэтому все свое имущество он раздал многочисленной родне и отправился в Афины, где в зрелые годы снискал славу мудрейшего из мыслителей. Однако и к славе, и к роскоши, и ко всякого рода почестям он относился весьма равнодушно. Так, например, когда он увидел великий Мавсолей (гробницу царя Мавсола в г. Галикарнассе), то сказал: «Вот образец того, как огромные деньги превращаются в камень!»
Вместе с тем в Афинах у него было много завистников и недругов. Они добились суда над уже престарелым Анаксагором и выдвинули против него сразу два обвинения, одно нелепее другого. Во-первых, его обвинили в нечестии, а во-вторых, в т. н. «персидской измене». Все «нечестие» Анаксагора состояло в том, что он считал Солнце огромной огненной глыбой (так ли уж далек он был от истины?). Что же касается «персидской измены», то в те времена это было стандартное обвинение при политическом преследовании. Весь парадокс заключался в том, что к тому моменту со времени персидских войн прошло уже почти семьдесят лет… Весть о том, что его приговорили к смертной казни, Анаксагор встретил стоически. «Но ведь и мне и им природа давно уже вынесла свой смертный приговор!» – сказал он. Впрочем, его ученик и поклонник, знаменитый Перикл, добился отмены приговора, и Анаксагор, вконец измученный этим судилищем, удалился в маленький городок Лампсак, где вскоре и скончался.
Учение. В целом Анаксагор разделял взгляды Парменида и Эмпедокла. Что же касается Демокрита, то с ним он не во всем был согласен. Его понятие об атомах, считает Анаксагор, носит слишком общий характер. Оно никак не может объяснить то качественное разнообразие природы, над которым ломали голову многие поколения натурфилософов. В самом деле, в силу каких особенностей из сочетания этих безликих атомов возникает, к примеру, лошадь или маслина? Почему из неживых частиц возникает живое? И почему это живое бывает столь же разнородным и разнообразным внутри себя?
Анаксагор первым догадался, что бесконечное качественное разнообразие мира требует соответствующего количественного подхода. Однако бесконечного числа земных стихий быть не может. Так что ни теория Эмпедокла, ни положения всех предыдущих натурфилософов здесь неприменимы. И Анаксагор находит блестящий выход: весь материальный мир состоит из бесчисленного множества т. н. «семян» вещей. Аристотель впоследствии назвал их гомеомериями. Суть этих гомеомерий заключается в следующем. Гомеомерии – это вечные, неизменные и бесчисленные элементы. По своему внутреннему строению они способны делиться до бесконечности, но при этом ни одна из них ничего не теряет. Но самое интересное заключается в том, что каждая гомеомерия представляет собой мини-модель всего мироздания. В любой из них содержится все качественное многообразие физической природы. Иными словами, в каждой гомеомерии заключены частицы всего того, с чем нам приходится встречаться в нашей повседневности. Любая мелочь, любая деталь, с которой мы сталкиваемся в жизни, качеством своим обязательно присутствует во всех гомеомериях вселенной. Однако все вещи «представлены» в гомеомериях неодинаково: в одной из них преобладает, к примеру, камень, в другой – вода, в третьей – пшеница и т. д. Здесь, говорит Анаксагор, и кроется загадка природного разнообразия: если в каком-то месте собираются, скажем, гомеомерии лошади, то, соответственно, на свет рождается лошадь, а если сбились в кучу гомеомерии маслины, то вырастает маслина. При этом копыто лошади состоит из гомеомерий с наибольшим «удельным весом» копыта, а косточка маслины – из соответствующих гомеомерий и т. п., ибо «плоть не может рождаться из не-плоти, волос из не-волоса, в той мере, в которой Парменид запрещал небытие». Так, шаг за шагом, Анаксагор приходит к своему знаменитому положению: все во всем!
Однако, в целом благополучно решив проблему образования качественного разнообразия вещей, Анаксагор логически вышел на другую проблему. Теперь предстояло ответить на вопрос о том, в силу чего гомеомерии собираются вместе, чтобы в результате получилась та же лошадь или маслина. И здесь Анаксагору можно было бы не «изобретать велосипед», а пойти старым испытанным путем, т. е. обратиться, как и Эмпедокл, к космическим силам Любви и Вражды. Но Анаксагор не был Эмпедоклом. И вместо мифологических, по сути, стихий он вводит совершенно новое для древних греков понятие – Нус, что означает «Ум», «Интеллект», «Разумение». Этот Нус обладает уже иными свойствами, нежели герои греческой мифологии. Вот что сообщает о нем сам Анаксагор: «Все вещи имеют части других вещей, только Ум неограничен, независим и не смешан ни с одной из вещей, а остается один в себе… Это одна из самых утонченных и чистых вещей, а потому обладает полным знанием обо всем и великой силой…»
Таким образом, нетрудно видеть, что впервые в истории греческой мысли появляется потрясающее по силе, почти мистическое прозрение некоей совершенно новой сущности. И пусть она еще не является полностью нематериальной, духовной, ибо греки не знали понятия духа, но уже и не относится к миру только физических вещей, явлений и сил. Это величайшее прозрение Анаксагора знаменательно тем, что вывело греческую философию на качественно новый уровень мышления. Его положение – «все во всем» – своей всеохватностью подвело логическую черту под всеми предыдущими натурфилософскими учениями и выводами. Идея исчерпала саму себя. Отныне стало ясно, что размышления только об основах природного бытия существенно ограничивают мыслительный простор философа. Всякое плодотворное постижение мира возможно только на путях объединения двух тем – бытия вещей и тех сил, которые ими управляют. Причем главенствующей должна стать именно вторая из них как руководящая, мирообразующая. Значение анаксагоровского Ума в том и заключается, что он дал толчок новому этапу развития греческой мысли в лице таких гениев человечества, как Сократ, Платон и Аристотель. На этом история древнегреческой натурфилософии фактически завершилась.
«Человек есть мера всех вещей!»
К середине V в. до н. э. натурфилософская идея о началах бытия окончательно зашла в тупик. Все возможные вариации первоэлементов, на основании которых якобы можно было построить цельную картину мира, были, по существу, исчерпаны. Все натурфилософы говорят об одном и том же, но по-разному – у каждого своя версия первоначала, свой взгляд на проблему, свои доводы. При этом каждый последующий мыслитель критикует предыдущее учение и выдвигает свое в качестве единственно истинного. В таком положении вещей очень быстро проявился кризис натурфилософии. Стало ясно, что греческая мысль далее не может оставаться в тесных рамках натурфилософских поисков. Ей требуется большее тематическое пространство, свежие идеи, какое-то новое приложение.
Любопытно, что именно на этот период кризиса натурфилософии приходится расцвет афинской демократии, сопровождавшийся дальнейшим разложением прежних аристократических порядков. Кроме того, в этот же период значительно возрос и культурно-экономический обмен Греции с соседними странами. В новых социально-политических условиях любой человек при соответствующем образовании и подготовке получал шанс сделать политическую карьеру, разбогатеть, добиться славы – одним словом, «выбиться в люди». На этом фоне бесконечные и малопродуктивные споры натурфилософов о первоначалах мира окончательно утратили свою привлекательность и актуальность. Отныне в центре общественного внимания оказались такие сферы жизнедеятельности, как политика, этика, логика, риторика (красноречие), религия и искусство. Иными словами, философская проблематика стала сосредотачиваться вокруг человека с его непосредственными устремлениями, целями, идеями. Такое изменение общественных интересов первыми уловили философы нового типа – т. н. софисты, что означает «мудрецы», «знатоки», «мастера своего дела». Софисты быстро почувствовали, что в изменившейся обстановке человека интересует прежде всего общественный успех, признание, слава. Но для этого, в соответствии с духом и понятиями той эпохи, необходимо уметь выступать перед публикой и побеждать своих оппонентов в спорах и диспутах, до которых, надо сказать, греки были большие охотники! Как известно, спрос рождает предложение: софисты стали теми философами-учителями, которые взялись обучать искусству вести спор всех желающих. Кстати, они же стали первыми среди греческих мудрецов, кто за преподавание брал деньги.
Итак, если насущная и первейшая задача в жизни человека – научиться убеждать в чем угодно невежественную толпу или побеждать искусных спорщиков, то для этого, считали софисты, все приемы хороши: цель оправдывает средства! И не так уж важно, находится ли истина на твоей стороне или нет, главное – достичь успеха любой ценой. А стало быть, в публичном выступлении можно применять любые трюки: передергивать факты, подменять одно понятие другим, приводить заведомо ложные доводы, которые внешне выглядят правильными, и тому подобное. Сегодня все это называется софистикой. Вот типичный образец древнегреческой софистики. Некто из школы софистов спрашивает своего собеседника: «Скажи, Ксанф – у тебя есть то, чего ты не терял?» Весь подвох заключается в том, что совсем не обязательно обладать тем, чего ты никогда не терял. Но простодушный и нерасторопный в мыслях Ксанф «заглатывает наживку» и соглашается, в ответ на что получает разящий удар: «Ты ведь никогда не терял рогов, Ксанф? – значит, у тебя есть рога!»
Вполне очевидно, что в постоянно меняющихся условиях политической борьбы и социально-экономической конкуренции обучать людей каким-то неизменным, вечным принципам было совершенно невозможно. Сегодня может потребоваться одно, а завтра – совсем другое. Поэтому в основе всех софистических теорий лежала установка на относительность всего, с чем сталкивается человек в процессе своей жизнедеятельности. Софисты учили тому, что относительным является все: людские мнения и убеждения, философские учения и религиозные доктрины, политические системы и экономические законы. Но самое главное – относительной является даже Истина, найти которую, говорили они, абсолютно невозможно. Значит, логически рассуждали софисты, и все существующее в мире изменчиво, неустойчиво, текуче. Отсюда и довольно печальные выводы об этических началах в жизни общества: нет ни хорошего, ни плохого, ни справедливого, ни безнравственного. Ни о чем нельзя вынести конкретного суждения, ничему невозможно дать твердую оценку. В качестве подтверждения своих мыслей софисты разработали целый ряд довольно убедительных апорий. Наиболее известные из них – «Куча» и «Лысый». В апории «Куча» софист спрашивает собеседника: «С какого момента ты объявишь горсть зерен кучей?» После чего начинает по отдельности бросать зерна на землю – одно, второе, третье, пока, наконец, его оппонент не скажет «стоп». Но тогда получается, что всего лишь одно (!) зерно решает вопрос о том, находится ли перед человеком куча зерна или нет. Так же обстоит дело и с волосами на голове: с выпадением какого конкретного волоса можно говорить, что человек стал лысым? Так софисты утверждали идею относительности понятий в человеческой речи. В целом, подобная система взглядов и убеждений в философии называется релятивизмом.
Все, с чем можно иметь дело в этих условиях, как уверяют софисты, – это более или менее убедительные доводы, аргументы и мнения. В силу этого в образованных кругах Древней Греции получили большое распространение т. н. «двойные речи». Это были примеры того, как можно рассуждать на какую-либо заданную тему, приводя сначала доводы «за», а потом «против». Однако справедливости ради необходимо отметить, что для своего времени софисты были людьми просвещенными и разносторонне подготовленными. Многие из них составляли учебные пособия по истории, живописи, геометрии, астрономии, музыке, грамматике. Наиболее известными мыслителями среди софистов были Горгий, Гиппий, Продик, Антифонт, самым знаменитым является Протагор.
(ок. 480 – ок. 410 до н. э.)
Образец мудреца-софиста. Родом из г. Абдеры. Протагор состоялся как философ уже в зрелые годы, а до этого был дровоносом. Древний источник сообщает, что Демокрит однажды увидел, что вязанка дров у Протагора сложена наиболее удобным способом и притом геометрически правильно. Демокрит тут же предложил Протагору стать его учеником и не ошибся, хотя Протагор и пошел в философии по совершенно другому пути.
Одним из самых известных положений учения Протагора была установка: человек есть мера всех вещей. Это выражение настолько объемно и цельно, что в наши дни стало характеристикой всего софистического направления. Действительно, коль скоро все в мире относительно и найти Истину невозможно, то единственное, на что может опираться человек в своей жизнедеятельности, – это его собственная точка зрения, его мнение. Иными словами, истинность вещей и понятий должна определяться самим человеком. И истинность своего мнения всеми силами и средствами необходимо доказать сопернику или толпе. Речи свои надо выстраивать так, чтобы «худшее рассуждение сделать лучшим», как любил повторять Протагор. Известна также первая фраза из одной его книги, которая блестяще характеризует стиль мышления этого философа: «О богах я не могу знать, есть ли они, нет ли их, потому что слишком многое препятствует такому знанию: и вопрос темен, и людская жизнь коротка». За это высказывание он был обвинен в атеизме и изгнан из Афин. Но самое поразительное и печальное в этом событии то, что древний автор сообщает нам о первом, пожалуй, в мировой истории аутодафе́ – публичном сожжении книг: «…а книги его сожгли на площади, через глашатая отобрав их у всех, кто имел».
Также стоит отметить, что именно Протагора древние авторы называют первым, кто стал брать плату за обучение, причем немалую: сто мин (примерно 45 кг серебра). Сохранился рассказ о том, как он требовал плату с одного ученика, которого обучал профессии адвоката. Тот не хотел платить раньше, чем выиграет свое первое дело в суде. На это Протагор в чисто софистическом стиле ответил: «Если я подам на тебя в суд и дело выиграю, то ты заплатишь, потому что выиграл я; если выиграешь ты, то заплатишь, потому что выиграл ты». Иными словами – все равно когда-то придется платить!
Завершая разговор о софистах, нельзя не сказать о том, что их взгляды об относительности всего существующего серьезнейшим образом угрожали как самой философии, так и возможности какого бы то ни было познания истины. Совершенно очевидно, что дальнейшее господство подобных идей и убеждений могло с неизбежностью завести молодую науку в тупик. И в этот ответственный момент к ней на помощь пришел человек, чей гений обессмертил древнюю Элладу и стал символом настоящего античного мудреца.
(ок. 469–399 до н. э.)
«Я знаю, что ничего не знаю»
Жизнь. В разговоре о Сократе практически невозможно отделить его личность от образа жизни и судьбы – настолько все гармонично в этом человеке. Он родился и прожил всю жизнь в Афинах, навеки прославив этот город своим именем. Вообще, это был очень странный философ – целыми днями пропадал он на городских площадях и базарах, проводя время в бесконечных беседах. Причем собеседниками его могли быть не только прославленные мудрецы и их ученики, но и простой афинский люд: торговцы, ремесленники, воины, слуги. С виду он был совсем непривлекательным человеком – невысокого роста, со смешной угловатой фигурой, курносым мясистым носом и выпученными лукавыми глазами, – и с первого взгляда не производил впечатления истинного мудреца. Однако во время беседы с ним очень скоро выяснялось, что по глубине мысли и проницательности ему нет равных. Ну а если дело доходило до споров (а этим, как правило, заканчивались все беседы Сократа), то нередко его собеседники, за неимением других аргументов, «колотили и таскали его за волосы, а еще чаще осмеивали и поносили…» Но Сократ не обижался – он был добродушным и незлобивым человеком, поэтому сносил все это терпеливо и с юмором. Существует рассказ о том, как «однажды, даже получив пинок, он и это стерпел, а когда кто-то подивился, он ответил: „Если бы меня лягнул осел, разве стал бы я подавать на него в суд?“»
Нельзя не отметить, что в лице Сократа мы встречаем, пожалуй, наиболее классический тип древнегреческого мудреца. Он являл собой образец мыслителя, простого в обращении, абсолютно равнодушного к славе, богатству, знатности, власти. Весь год, невзирая на погоду, он ходил босиком; стойко переносил голод и жажду, изнуряющий зной и лютую стужу. Известен случай, когда он, глубоко задумавшись о чем-то, в течение целого дня простоял на одном месте. Единственной бесспорной ценностью в жизни он считал знание, а величайшим злом – невежество. Довольствовался только самым необходимым, удивляясь при этом неразумности и неумеренности большинства людей. Надо отметить, что удивление было характерным философским приемом Сократа. Так, например, однажды на рынке он долго осматривал прилавки, заполненные различными товарами, а потом воскликнул: «Сколько же в мире есть вещей, без которых можно прожить!» В другой раз он сказал своим собеседникам: «Удивительно! Всякий человек может без труда сказать, сколько у него овец, но не всякий сможет назвать, скольких он имеет друзей – настолько они не в цене…» Он очень удивлялся людскому чревоугодию и говорил так: «Странно – я ем, чтобы жить, а они живут, чтобы есть!» И даже перед смертью, когда один из его учеников предложил ему свой роскошный плащ, чтобы Сократ мог им укрыться, тот ответил: «Неужели мой собственный плащ годился, чтобы в нем жить, и не годится, чтобы в нем умереть?!» А вот что сообщает известный афинский писатель, историк и философ Ксенофонт. Однажды Ксенофонта в юности встретил на улице странный старик, который, перегородив ему дорогу своим посохом, спросил, где можно купить продукты. Когда он получил ответ, то вновь спросил: «А где можно стать добродетельным?» Молодой Ксенофонт не знал что ответить, и тогда Сократ (а это был именно он) сказал: «Идем со мною, я научу тебя». Так Ксенофонт стал учеником Сократа.
Что касается личной жизни, то в ней, судя по всему, Сократ не был особенно счастлив. Его жена Ксантиппа была женщиной сварливой и довольно скандальной. Конечно, в чем-то ее можно понять – на руках трое детей, да еще муж, который целыми днями шатается где-то на агоре (главная рыночная площадь Афин), не принося в дом ни копейки. Известен забавный эпизод, когда однажды Ксантиппа сильно разругала его, а потом окатила водой. «Так я и говорил, – сказал Сократ, – у Ксантиппы всегда сперва гром, а затем дождь!» Может быть, поэтому Сократ чисто «по-сократовски» относился к проблемам супружеской жизни. Одному юноше, который просил совета, жениться ему или нет, Сократ сказал: «Поступай, как знаешь, – все равно потом раскаешься».
Стоит ли говорить о том, что великая мудрость зачастую порождает у окружающих людей зависть и даже ненависть. Древний автор так и сообщает: «За это ему до крайности завидовали – тем более что он часто обличал в неразумии тех, кто много о себе думал». Поэтому со временем в Афинах против Сократа образовалась целая партия довольно влиятельных лиц, обвинивших его, как и в случае с Анаксагором, сразу в двух «преступлениях»:
в том, что он «не чтит богов, которых чтит город, а вводит новые божества», и в том, что «развращает юношество». Развращение юношества здесь надо понимать в чисто идейном смысле; что же касается «новых божеств», то это обвинение связано с одной интересной особенностью Сократа. Он неоднократно говорил о некоем внутреннем голосе, который он время от времени слышал. Сам Сократ называл его «даймонион», т. е. демон, гений. Этот «демон» всегда вел его по жизни, то подсказывая что-либо, то предостерегая. Эта особенность сократовской души и была представлена его недругами как попытка введения «новых божеств», что являлось в то время очень серьезным обвинением. Последовавший за этим народный суд демократических Афин закончился печально: Сократа приговорили к смертной казни путем принятия яда. Приговор он встретил стойко и мужественно, сказав своим обвинителям: «Ну что ж, уже пора идти отсюда – мне, чтобы умереть, а вам – чтобы жить, но что из этого лучше, никому не ведомо кроме Бога». Через некоторое время в тюрьме произошла знаменитая сцена, когда Сократ с олимпийским спокойствием, полным достоинства и убежденности в своей правоте, испил свою смертную чашу с цикутой (медленно действующим ядом). Но и в эти последние минуты жизни он оставался верен себе – философствовал в кругу своих друзей и учеников, утешал родных и близких, а жене, горевавшей о том, что он умирает «безвинно», ответил: «А тебе было бы легче, если бы я умер заслуженно?»
Вполне закономерно, что казнь такого знаменитого на всю Элладу человека, как Сократ, нанесла невосполнимый урон авторитету и репутации блистательных Афин, «золотой век» которых к тому времени уже миновал. Можно без особого преувеличения сказать, что именно после этого печального события начался процесс медленного, но неуклонного заката афинской демократии.
Учение. Дать сколько-нибудь полное описание учения Сократа довольно сложно, т. к. он за всю свою жизнь не написал ни единой строки. Однако многие его идеи даны в изложении некоторых философов, живших в одну эпоху с ним, поэтому кое-что представить все же можно. Прежде всего необходимо отметить, что он был самым первым и самым серьезным оппонентом софистов. В противовес их представлениям об относительности понятий в нашей речи (см. апории «Куча» и «Лысый») Сократ задумался об их конкретном значении. Иными словами, точно ли понимает человек суть того, что произносит? В самом деле, прежде чем что-либо говорить о смысле того или иного слова, необходимо ясно и отчетливо осознавать его значение. Только выяснив его значение, или, иначе говоря, дав его определение, можно докопаться до истины.
Сократовский метод. Т. к. люди предпочитают не задумываться о сути и значении терминов и понятий, то они легко и беззаботно произносят такие, например, слова, как свобода, счастье, демократия, справедливость, душа, добродетель, однако зачастую не понимают их истинного смысла. Отсюда и та легкость, с которой софистам удается дурачить людей, подсовывая им в спорах то одно значение слова, то другое в зависимости от ситуации. Однако Сократ владел софистическими приемами не хуже самих софистов, он прекрасно знал все их слабые и сильные стороны. Благодаря этому он как никто другой мог сражаться с этими «учителями мудрости», и не только с ними: Сократу претило всякое зазнайство, всякое бахвальство. Сам он любил повторять свою знаменитую формулу: «Все, что я твердо знаю, – это то, что я ничего не знаю!» Это положение наилучшим образом демонстрирует скромность и осторожность настоящего мыслителя, делающего первые шаги в направлении Истины. Однако находятся люди, которые с потрясающей уверенностью оперируют сложнейшими понятиями, считают себя знатоками, специалистами. Поэтому как только Сократ оказывался рядом с таким «специалистом», он тут же заводил с ним беседу, причем делал это в свойственной ему манере. Он робко подходил к «учителю» и «смиренно» обращался к нему за советом или просьбой что-либо объяснить. Причем сначала с деланным восхищением превозносил его опыт, мудрость и знание, в противовес своему якобы незнанию и невежеству. Здесь мы встречаемся с еще одним знаменитым приемом Сократа – иронией («ирония» в переводе с греческого значит «симуляция», «притворство»). Как правило, собеседник поначалу ничего не замечал. Наигранное смирение приводило его в снисходительное благодушие, тем более что «совет» представлялся совершенно пустячным: Сократ обычно просил разъяснить ему значение того или иного слова, понятия. Однако по ходу «разъяснения», он просил «учителя» объяснить значение тех терминов, которые тот применял. Для нового объяснения «знатоку» приходилось напрягаться и пользоваться новыми понятиями, суть которых Сократ вновь просил разъяснить, и так далее. Вся эта процедура неизменно заканчивалась тем, что собеседник Сократа начинал противоречить сам себе и в конце концов оказывался в тупике. В этом и состоит знаменитый сократовский метод философствования, его диалектика – постепенно, шаг за шагом, продвигаться по ступеням понятий и терминов к сути вещей. С помощью вопросов и ответов, уточнений и определений докапываться до понимания Истины. И если его собеседником был умный человек, то он мог вынести из беседы хороший урок на будущее, однако чаще всего, как известно, Сократа ругали и проклинали.
Сократ о душе. Что касается Истины, то, опять-таки в пику софистам, Сократ был убежден в ее существовании. Вот только искать ее необходимо не в природных стихиях, как это делали натурфилософы, а в самом человеке, в его внутреннем мире. Поэтому главной темой его философии были вопросы о человеке: «Что такое человек?», «В чем его сущность?», «Как достичь счастливой жизни?» Здесь Сократ совершил в полном смысле слова революционный переворот во всей древней философии, ибо эти вопросы касаются совершенно новой философской проблематики – морали и этики. Сократ первым среди греков заговорил о том, что человек – это не только тело, но и, в первую очередь, – душа. Причем в процессе познания душа является ведущим началом человека. Душа есть полновластная хозяйка над «темным», невежественным телом. Отсюда вывод: человек – это его душа! Но что же является главным в душе? – задумывается Сократ и однозначно отвечает: разум. Именно разум дает душе человека тот «свет», который ведет его по жизни. Благодаря разуму человек постигает окружающий мир, обладает сознанием, членораздельной речью, может творить добро и зло. Итак, душа руководит телом человека, но сама при этом управляется разумом.
Сократ о добродетели. В связи с новым представлением о душе необходимо говорить и о новых жизненных ценностях. Все традиционные, «досократовские» ценности древнегреческого общества – богатство, слава, красота, власть, физическая сила, мужество и прочее – теперь, сами по себе, не имеют никакой цены. Они могут быть более или менее полезными и приятными вещами, но только в зависимости от того, как их воспринимает разум человека и использует его душа. Иными словами, богатство, например, может стать ценностью только в том случае, если используется человеком с пользой и на благо себе и окружающим. Так же и с властью, красотой, силой. Вся жизнь человека должна основываться на принципах разумности, целесообразности, здравого смысла. Поэтому основными добродетелями Сократ называет умеренность, справедливость, мудрость, воздержанность, здравомыслие. Но все это дается человеку только через мыслительное постижение сущности всех вышеперечисленных ценностей. И когда человек постигает все это, он получает знание, которое и есть, как упоминалось выше, главное благо в жизни. Незнание же, невежество – первейший порок человечества. Здесь и кроются, по Сократу, все беды и несчастья людей: они творят зло по незнанию и непониманию. Если человеку объяснить, в чем заключается истинное счастье (т. е. рассказать ему о добродетелях), и заставить его поверить в то, что творить зло неразумно, нелогично, а потому и невыгодно, то он раз и навсегда отвернется от зла и обратится к добру. В этой убежденности в силе и возможностях человеческого разума проявляется рационализм Сократа.
Сократ о счастье и свободе. Относительно понимания счастья Сократ также был вполне оригинален для своего времени. По его представлениям, счастливым может быть только тот, кто живет по законам блага и добродетели, т. е. ни в каком виде не творит зла, но во всем руководствуется разумом и справедливостью. «Лишь добродетельный человек счастлив, – говорит Сократ, – Неправедный и злонамеренный – несчастлив всегда». Но никакое счастье невозможно без свободы, поэтому Сократ впервые в истории античной философии формулирует понятие свободы. Максимально свободен тот, кто опять-таки с помощью разума занимается самосовершенствованием. Иначе говоря, если человек не является рабом своего тела, не идет на поводу у своих физических желаний, способен обуздать животные инстинкты, побороть низменные страсти и пороки, то он воистину свободен. Такой свободный человек, обладающий при этом душевным покоем и внутренней гармонией, не может страдать «ни в жизни, ни в смерти». Это возможно благодаря тому, говорит Сократ, что в жизни для человека существует лишь физическое страдание, которое могут ему причинить его враги или обстоятельства. В этом случае мучения испытывает только тело человека, но не его душа, которая бестелесна. Что же касается смерти, то и здесь выигрывает добродетельный человек, ибо после смерти его ждет вознаграждение за праведный образ жизни. Ну а что если никакого бессмертия души не существует? Тогда, отвечает Сократ, все люди (и праведные и злые) оказываются в равном положении, но добродетельный человек по крайней мере познал истинное счастье в своей жизни, тогда как неправедный был глубоко несчастлив в ней.
Сократ о Боге и бессмертии души. Что касается самого Сократа, то он был полностью убежден в бессмертии души, что подтверждают его последние (перед казнью) беседы с друзьями. Более того, это его убеждение тесно связано с идеей о едином божественном Разуме, сотворившем весь мир на основаниях гармонии и порядка. Этот Разум – вечный от начала – наделил человека сознанием, речью, мыслящей душой и, наконец, бессмертием. Вот почему для человека крайне важной является задача не только постижения мира и природы, но и познание собственной души. Ибо, постигнув разумом и ощутив душой собственное бессмертие, человек может начать вести праведную жизнь, а следовательно, обрести душевный покой и навсегда отделаться от страха смерти. Более того, он может получить уверенность и в своем будущем, загробном счастье. Вот почему одним из главных положений сократовского учения, его девизом стала знаменитая фраза: «Человек, познай самого себя!»
Выводы. Говорить о значении философии Сократа можно очень долго. Он был одной из тех знаковых фигур в истории философии, с которых начинается новый отсчет в ее развитии. Именно благодаря Сократу, его новым идеям философия античности вышла на совершенно иной уровень мышления. Она как бы получила дополнительный стимул для дальнейшего движения. Отныне помимо чисто натурфилософских задач главными темами становятся вопросы морали, этики, эстетики, проблемы познания, космология и даже первая античная теология.
Как уже упоминалось, Сократ не имел своей школы, не было у него и официальных учеников, хотя свои философские школы впоследствии открыли многие из тех, кто был рядом с ним и слушал его беседы. В истории философии их принято называть «сократиками». Однако Сократ, продуцируя идеи и ставя новые проблемы, не создал стройной и продуманной философской системы, необходимость которой уже явственно ощущалась к тому времени. Весь богатейший философский материал, накопленный за два столетия несколькими поколениями греческих мыслителей, настоятельно нуждался в обобщении, систематизации и дальнейшем углублении. Только так можно было двинуться дальше, но для этого требовался мощный философский интеллект, еще один настоящий гений. И такой гений в Элладе появился. Причем он не только жил в тех же Афинах, но и был современником Сократа, его учеником и младшим другом.
(ок. 427 – ок. 347 до н. э.)
«Все в мире создано по образу идей»
Жизнь. Из жизнеописания Сократа известна одна красивая легенда, согласно которой Сократ однажды увидел необычный сон. Ему приснилось, что на коленях у него сидит маленький белый лебеденок, у которого на глазах вырастают большие крылья, и он, взмахнув ими, поднимается в воздух и улетает. Проснувшись, Сократ сказал своим ученикам, что это сон-предзнаменование о ком-то, кто станет выдающимся мыслителем. И буквально в этот же день, согласно преданию, он встретил юного Платона, на которого и указал как на своего наследника. В принципе, так оно и вышло. Ученик не только оказался достойным своего учителя, но и во многом превзошел его.
Платон родился в знатной семье. Его настоящее имя – Аристокл. Считается, что это прозвище (Платон – значит «широкий») он получил от своего учителя по спортивной борьбе за якобы широкие плечи. Хотя другие утверждают, что этим именем он обязан своему широкому лбу истинного мыслителя. Как бы то ни было, но достоверно известно, что в юности Платон имел разносторонние интересы: он писал стихи, трагедии, занимался спортивной борьбой и даже, будто бы, принимал участие в Истмийских играх. Но вот однажды ему довелось присутствовать на одной из бесед Сократа, и этот момент стал поворотным во всей его жизни. Вернувшись домой, Платон немедленно сжег все свои произведения и с этого дня стал постоянным спутником и учеником Сократа. Трагическую смерть своего учителя Платон переживал очень тяжело, он надолго покинул Элладу и отправился в странствия.
За пятнадцать лет Платон побывал в Малой Азии, Египте, Вавилоне, Ассирии, Италии и на Сицилии, где некоторое время находился при дворе сиракузского тирана Дионисия. Беседы с философом, превосходившим его по уму, пришлись не по вкусу жестокому и надменному правителю. Желая побольнее уязвить мыслителя, Дионисий приказал своим приспешникам продать Платона в рабство, издевательски заметив при этом, что по-настоящему справедливый человек должен чувствовать себя счастливым и в положении раба. Платона отвезли на корабле на остров Эгину, где и собирались продать, однако во время торгов его узнал некто Анникерид, весьма состоятельный и образованный человек. Он и купил Платона за 30 мин (13–15 кг серебра). Платон тут же был выпущен на свободу, а его друзья впоследствии собрали эту сумму, чтобы вернуть ее Анникериду. К чести последнего, он благородно отказался принять эти деньги, и тогда друзья вручили их самому Платону, который распорядился ими в духе истинного философа. Вернувшись в Афины, Платон купил в окрестностях города (в полутора километрах) небольшой участок с домом, который находился в рощице, посвященной легендарному герою Гекадему. Афиняне очень любили это место и называли его Академией. Это был в самом деле блестящий античный комплекс. Здесь, помимо платанов, тополей, вязов и кипарисов, находилось 12 старых масличных деревьев, посвященных богине Афине, залы для гимнастики, ровные дорожки, посыпанные песком, оросительные каналы и пруды, статуи богов и богинь, афинских героев и выдающихся деятелей. Дом Платона назывался «домом муз» – «Мусейоном», где часто собирались наиболее выдающиеся мыслители того времени. Сама школа располагалась в старом здании гимнасия, над входом которого была надпись: «Да не войдет сюда тот, кто не знает геометрии».
Все слушатели Академии были разделены на две группы: в одной, общей, обучались все желающие, а в другой – только избранные, посвященные в тонкости философии. Кроме того, впервые в античности все занятия проводились по строгому расписанию. Рано утром слушателей будили специально изготовленные водяные часы, в которых роль звонка выполняла обычная флейта, хитроумно приделанная к этим часам. Далее следовала совместная утренняя трапеза, после которой начинались занятия. Надо отметить, что Платон, сам ведший довольно аскетический образ жизни, такие же порядки ввел и в Академии – скромная еда, строгий распорядок дня, умеренность и сдержанность во всем, благочестивые помыслы – вот что выгодно отличало «академиков». Питались члены Академии весьма разнообразно: различные фрукты и овощи, молоко, сыр, хлеб, рыба. От мяса как от продукта, возбуждающего чувственные стремления, воздерживались. Вино употреблялось только при жертвоприношениях и в особых, праздничных случаях. Сам Платон ненавидел пьянство и советовал каждому, кто напивается допьяна, смотреться при этом в зеркало.
Со временем в Академии стали преподавать не только философию и математику, но также и астрономию, литературу, риторику, историю, медицину и даже ботанику. Среди учеников Академии называют таких выдающихся впоследствии деятелей, как Аристотель, Ликург и Демосфен. Да и многие другие слушатели затем стали видными мыслителями, учеными, политиками, существенно обогатив своей деятельностью древнегреческую культуру.
Платон как глава школы – сколарх – вначале любил читать лекции во время прогулок по прекрасному тенистому саду. Затем он перенес занятия в свой дом, который афиняне стали также называть Академией. Скончался Платон скоропостижно во время свадебного пира, на который был приглашен в качестве почетного гостя, и произошло это, по преданию, в день его рождения. Но его Академия просуществовала в общей сложности больше 900 (!) лет, с момента ее основания в 388 г. до н. э. до официального закрытия византийским императором Юстинианом в 529 г.
Учение. Творческое наследие Платона, дошедшее до наших дней, по счастью, достаточно велико. В общей сложности собрание его сочинений насчитывает на данный момент 36 произведений. В основном это философские сочинения, выполненные в форме диалогов, непременным участником которых был Сократ. Именно от его лица здесь ведутся беседы на разные темы, в которых принимают участие и другие собеседники (от одного до нескольких одновременно). Он является тем персонажем, который задает тон диалога, ставит вопросы и проблемы, делает обобщения и выводы в живой, динамичной дискуссии. Сегодня, конечно, уже нет возможности точно определить, что в этих диалогах принадлежит «историческому» Сократу, а что – самому Платону, хотя это и не столь уж важно. Важно то, что, вложив в уста Сократа высказывания по ряду актуальных для того времени философских проблем, Платон создал мощное самостоятельное учение, открывшее новые понятия и категории индивидуального духовного развития.
Платон об идеях. Размышляя об основах природно-чувственного мира, Платон задумался о философской сущности этой проблемы. Все предыдущие мыслители-натурфилософы, как мы помним, искали ответ на вопрос о том, какой первоэлемент находится в основании природного бытия. Целые столетия ушли на споры вокруг различных точек зрения, причем каждый из философов был прав по-своему. Но рассуждать о четырех основных природных стихиях (земле, воде, воздухе и огне) можно до бесконечности. В этом вопросе, считал Платон, необходим новый подход, новый взгляд на проблему. В самом деле, раньше все спрашивали себя: какой элемент лежит в основе мира? И за ответом обращались к своим органам восприятия, к пяти органам чувств. Но ведь в мире существуют не только физически воспринимаемые вещи – камни, вода, деревья, животные. Человек на протяжении своей жизни оперирует и такими совершенно неосязаемыми, но в то же время ясно осознаваемыми понятиями, как справедливость, добро, зло, достоинство, мудрость, смелость, трусость. Ясно, что в их основе не может лежать нечто физическое. Но что же тогда является их основанием, и почему вообще они возникают в нашей жизни?
Здесь Платон выходит на принципиально новый уровень мышления. «Проклятый» вопрос натурфилософии: «Из чего состоят все вещи?» он формулирует по-иному: «Какова причина всех не только физических вещей, но и нефизических понятий?» Только ответив на поставленный таким образом вопрос, можно понять суть природы и жизни в их целостности. И Платон находит ответ: причиной всего, что существует в мире, заявляет он, являются особые бестелесные образы вещей и понятий, которые Платон называет идеями.
Что такое идея? Предположим, вы решили построить себе дом. Для этого, во-первых, вы должны ясно осознавать, что вам нужен именно дом, а не дровяной сарай или собачья будка. Во-вторых, для его постройки вам необходимо иметь соответствующие инструменты, строительные материалы и, конечно же, план, проект своего будущего дома. Причем вам бы хотелось, чтобы ваш дом не был похож на все остальные дома, чтобы он был уникальным как по архитектуре, так и по планировке.
Давайте на этом остановимся и кое-что выясним. Сначала надо отметить, что вы отчетливо проводите границу между домом для жилья и сараем для дров. Иными словами, в вашем сознании уже есть понимание существенной разницы между строениями одного и другого типа. Жилой дом должен иметь все необходимые удобства – множество комнат, кухню, ванную, туалет, спальню и т. п. Сарай же для дров может прекрасно обойтись без этого, т. к. его предназначение совершенно иное. То же самое справедливо и для всех других вещей: задача стола иная, нежели задача стула, дверь и окно имеют разные функции и т. д. Итак, очевидно, что всякая вещь в мире создается с какой-то конкретной целью, должна служить нам определенным образом. Для этого она наделена целым рядом отличительных свойств, позволяющих ей быть самой собой. Действительно, в платяном шкафу мы храним одежду, за письменным столом – работаем, на стуле – сидим. Вот эта совокупность особенных свойств каждой отдельно взятой вещи, другими словами, все то, что делает дом домом, лошадь лошадью, справедливость справедливостью, красоту красотой, все это и есть ее идея.
Однако, резонно замечает Платон, не менее важен вопрос и о том, каким образом в вашем воображении возникает план дома, т. е. его идея? Ведь его никто до вас не видел, не планировал и не строил. Откуда же, спрашивается, он взялся? Где находятся идеи, появляющиеся в нашем сознании, и кто является их творцом?
Платон о Боге и бессмертии души. Прежде всего, говорит Платон, надо обратить внимание на то, что ни потрогать, ни понюхать, ни услышать идею какой-либо вещи невозможно. Идеи абсолютно нематериальны. Следовательно, должен существовать особый, невидимый человеком мир, в котором эти идеи находятся. Этот мир, считает Платон, может быть только высшим миром, миром самого Бога. Этот благой Бог и является творцом нашего земного мира, создавая все вещи сообразно имеющимся у него идеям. Он глядит на идею чего-либо, что собирается создать, подобно тому, как художник смотрит на пейзаж или позирующего ему человека. И в соответствии с «оригиналами» творит весь видимый нами мир. Но даже этот всесильный и всеблагой Бог не может абсолютно совершенно воплотить свои идеи в физических вещах. Творение всегда хуже замысла! Так и мы, строя дом, представляем его себе гораздо лучшим, нежели тот, который получается в результате. Причин может быть много: плохой инструмент, некачественный материал, недостаточная квалификация строителей… Кроме того, этим объясняется и непохожесть всех однородных вещей друг на друга – нет двух одинаковых людей, лошадей, столов, камней, деревьев. Они могут только казаться одинаковыми, но разница (пусть и самая ничтожная) всегда существует.
Но это верно только для материальных вещей. Для высших понятий в человеческой жизни – мудрости, красоты, добра, справедливости, благородства, храбрости – существуют иные законы. Их нельзя разрушить, разбить, уничтожить, как, скажем, деревянный стол или стеклянную вазу. Они не могут умереть, как умирают люди и животные, ибо они, как и сам Бог, нематериальны. Но ведь и человеческая душа также нематериальна, а значит – также бессмертна! А это, в свою очередь, говорит о том, что человек создается Творцом как бы из двух неравных половинок – физического тела и бестелесной (нематериальной) и бессмертной души. Таким образом Платон указывает на дуализм человеческой природы: душа помещена в тело, как в некую могилу. Поэтому живой человек на самом деле подобен мертвому, и только с физической смертью душа наконец-таки освобождается из материальных оков, обретая свое истинное существование. Это и есть настоящая жизнь, жизнь не тленного тела, а бессмертного духа.
Платон о познании. Итак, бессмертная душа из божественного мира по воле Бога-творца отправляется в земной мир и «поселяется» в том человеческом теле, которое ей уготовано в соответствии с «идеей» этого человека. Темное и само по себе невежественное тело не может иметь никакого знания о мире идей. Знанием обладает душа, но ей тяжело вырваться из оков материального тела, она ограничена всего лишь пятью органами чувств, причем органы эти весьма несовершенны. Однако каждый человек имеет какое-то изначальное представление о многих вещах и понятиях. Так, например, всех восхищает красота и отвращает безобразие, восторгает благородство и возмущает подлость, все тянутся к здоровому и избегают болезненного. Каждый человек, безо всякого специального обучения, понимает существенную разницу между круглым и квадратным, сладким и горьким, синим и желтым, тяжелым и легким. Но откуда же берутся эти знания? Все дело в том, утверждает Платон, что наша душа припоминает