Всякое общество предполагает руководство им, то есть нуждается во власти как необходимом условии функционирования социальной системы, регуляторе общественной жизни людей, их поведения и взаимодействия в сфере общих жизненных интересов.
Проблемы власти привлекали внимание мыслителей, политологов и ученых с древнейших времен[2].
Уже в работах древнегреческих ученых Сократа, Платона, Аристотеля четко проводилась мысль о том, что эффективная государственность возможна лишь там, где господствуют справедливые законы.
Аристотель, рассуждая о различных формах правления, обращал внимание на то, что стабильность нарушается вследствие неадекватных отношений правителей к функциям управления и присущему многим народам стремлению либо властвовать, либо покоряться. Демократия, по его мнению, являясь противоположностью олигархии, при всех ее достоинствах относится к несовершенной форме правления, поскольку с легкостью может принять форму охлократии, «… когда за отсутствием средних граждан неимущие подавляют своей многочисленностью, и государство оказывается в злополучном состоянии и быстро идет к гибели»[3].
Анализируя причины возникновения кризисов в системе власти, Аристотель пришел к мысли о необходимости введения сдерживающих механизмов. Однако он ограничился лишь обоснованием такой формы правления, как полития, сочетающей в себе черты демократии и олигархии.
Не угас интерес к феномену власти и в эпоху Средневековья[4].
В эпоху Реформации в связи с кризисом монархической власти проблема соотношения власти и свободы снова становится актуальной. В частности, Т. Гоббс различал три формы государства: монархию, демократию и аристократию. Выступая в защиту неограниченной монархии, он прежде всего опасался того, что вследствие перераспределения властных полномочий в структурах власти может произойти паралич.
Для оперативного принятия решений в критических ситуациях власть, по убеждению Т. Гоббса, должна быть сосредоточена в одном центре, поскольку «… государство есть единое лицо, ответственным за действия которого сделало себя путем взаимного договора между собой огромное количество людей, с тем, чтобы это лицо могло использовать силу и средства всех их так, как сочтет необходимым для мира и общей защиты»[5].
Д. Локк[6] и Ш. Монтескье[7] в своих работах сформулировали принцип разделения властей, являющийся важной гарантией против концентрации власти и злоупотребления ею.
Основополагающим принципом во взаимодействии государства с обществом Локк считал право людей на свободу собственной самоорганизации. Следовательно, абсолютная монархия или иные формы узурпированной власти крайне противоречат естественным правам человека. Исходя из этого, Локк отстаивал идею о разделении власти как механизма, препятствующего чрезмерной концентрации властных полномочий в руках не только одного человека, но даже какой-нибудь группы лиц, ибо король, стоящий во главе исполнительной власти, тоже должен иметь «определенные права в отношении парламента (право вето, роспуска и т. п.) для того, чтобы не дать последнему захватить всю полноту власти и нарушить «естественные права граждан»[8].
Критерием деления трех ветвей власти – законодательной, исполнительной, федеративной (союзной) – Локк считал специфику осуществляемых ими полномочий. Выражением воли народа является законодательная власть, что возможно, если эта власть автономна от остальных ветвей власти и отдана избираемому народом представительному учреждению – парламенту. Функцию законодательной власти Локк видел в создании законов для общественного блага.
Законодательная власть должна быть отделена от исполнительной. В то же время исполнительная власть не должна быть разделена между различными органами. Иначе отсутствие согласованности между ними может повлечь за собой беспорядок или гибель общества.
Если Локк трактовал разделение властей как сотрудничество и тесное взаимодействие на основе преобладания законодательной власти над исполнительной, то Монтескье подчеркивал необходимость их полного равновесия, независимости и даже обособленности. В то же время Монтескье считал, что ни одна власть не может вторгаться в компетенцию другой, но каждая из них вправе осуществлять контроль и сдерживать другую власть. Система взаимного контроля и сдерживания властей (в дальнейшем в государствоведческой теории и практике она получила название «сдержек и противовесов») призвана, по мнению Монтескье, предотвратить превышение полномочий властей, злоупотребление ими и деспотизм.
В своем трактате «О духе законов» Монтескье говорит о трех формах, «образах правления»: республиканском, монархическом и деспотическом. Республиканским он называет правление, при котором верховная власть находится в руках народа или его части. Если власть принадлежит всему народу – это демократия, если его части – аристократия, т. е. правление избранных.
Монтескье считал, что монархическая форма правления имеет ряд преимуществ перед республикой и деспотией. При монархической форме правления, в отличие от республиканской, управление осуществляется быстрее, поскольку ведется одним лицом. Преимущество монархии перед деспотией усматривается в большей устойчивости и прочности, поскольку монархия может опираться на поддержку нескольких сословий.
Указывая на существование в любом государстве трех «родов власти», Монтескье предупреждает: «Если власть законодательная и исполнительная будет соединена в одном лице или учреждении, то свободы не будет, так как можно опасаться, что этот монарх или сенат станет создавать тиранические законы для того, чтобы также тиранически их применять»[9].
Законодательная власть, по убеждению Монтескье, лучше устраивается многими, а исполнительная, требующая для ее функционирования определенных условий, лучше выполняется одним. Заслуга этого мыслителя состоит в том, что он предпринял попытку разработать механизм действия всех ветвей власти и, в отличие от Локка, четко выделил судебную власть.
В дальнейшем идея разделения властей была развита в работах Канта, Гегеля и других ученых[10], нашла свое воплощение в Конституции США 1787 г., во французской Декларации прав человека и гражданина 1789 г., ст. 16 которой гласит: «Общество, где не обеспечена гарантия прав и не проведено разделение властей, не имеет Конституции»[11].
В дореволюционной России среди видных ее сторонников были Б. Н. Чичерин, Б. А. Кистяковский, П. И. Новгородцев, И. А. Покровский и др.[12]
Значительный интерес представляет философско-правовая концепция В. С. Соловьева, выдающегося представителя русской философской и религиозной мысли. Рассуждая о правовом государстве[13] с тремя различными властями – законодательной, судебной и исполнительной, он отмечал, что эти три власти – при всей необходимости их раздельности (дифференциации) – не должны быть разобщены и находиться в противоборстве, так как имеют одну и ту же цель: правомерное служение общему благу. Это их единство имеет свое реальное выражение в их одинаковом подчинении единой верховной власти, в которой сосредоточивается все положительное право общественного целого. «Это единое начало полновластия непосредственно проявляется в первой власти – законодательной, вторая – судебная – уже обусловила первую, так как суд не самозаконен, а действует согласно обязательному для него закону, а двумя первыми обусловлена третья, которая заведует принудительным исполнением законов и судебных решений»[14].
Однако до начала ХХ века в России не могло быть и речи о разграничении полномочий между различными государственными органами, не говоря уже о разграничении власти между различными социальными силами. Российские реформы системы государственных органов в лучшем случае приводили лишь к весьма расплывчатому разграничению функций государства между его органами. Монарх обладал абсолютной властью.
Начало XX века показало актуальность проблемы разделения властей для России, поскольку здесь, как и в XVIII веке во Франции, появилась новая социальная сила – буржуазия, которая стремилась освободиться от тормозящей развитие общества абсолютной монархии.[15]
В ходе революции 1905–1907 гг. в России появился первый парламент – Государственная Дума. 23 апреля 1906 г., т. е. за четыре дня до начала работы первой Государственной Думы, император Николай II утвердил Основные государственные законы[16]. Как справедливо считает В. С. Нерсесянц, это был своеобразный царский вариант утверждения в России конституционной самодержавной монархии[17]. Однако первая Дума просуществовала лишь чуть больше двух месяцев (с 28 апреля по 9 июля 1906 г.). Она была распущена, так как пришла в резкое столкновение с царским правительством. Такая же участь постигла и вторую Думу, которая была распущена 3 июня 1907 г. И лишь третья Дума, консервативная по своему составу, придерживавшаяся проправительственной позиции, просуществовала до конца пятилетнего срока своих полномочий (до 2 августа 1912 г.).
Политику правительства поддерживала и четвертая Дума, избранная 15 ноября 1912 г. и просуществовавшая до февральской революции 1917 г. Она была распущена Временным правительством ввиду начала избирательной кампании по выборам в Учредительное Собрание. В дискуссиях об идеях и концепциях законодательства о выборах в этот орган отразились передовые взгляды того времени. В стенографическом отчете Всероссийского совещания советов 2 апреля 1917 г. видно, что депутаты, политические деятели сходились в том, что «учреждение, имеющее своей задачей реформирование всей жизни страны, основы нового государственного бытия, должно иметь всенародный фундамент»[18]. В Положении о выборах от 23 сентября 1917 г. предусматривалось всеобщее и равное избирательное право посредством прямых выборов и тайного голосования с применением начал пропорционального представительства[19]. Положение содержало такие элементы демократических избирательных систем, как гласное составление списков избирателей, их обнародование, возможность включения избирателей в списки в день голосования, возможность обжаловать нарушения избирательной процедуры. Были отменены дискриминационные цензы (имущественный, грамотности и др.), а возрастной ценз снижен до 20 лет. Положением устанавливался ряд гарантий для участия в выборах нерусского населения, для чего, в частности, предусматривалась возможность перевода текста избирательной записки (бюллетеня) на язык любой национальности. В то время как в подавляющем большинстве государств женщины были лишены избирательных прав, российское законодательство вслед за Новой Зеландией, Австралией и скандинавскими странами уравняло право голоса мужчин и женщин. Уникальным явлением стало наделение избирательными правами военнослужащих.[20]
Законодательные полномочия первых российских парламентов часто ставились монархом под сомнение, поэтому система сдержек и противовесов действовала лишь тогда, когда это считал нужным император. И все-таки первый шаг на пути к реализации принципов теории разделения властей в России был сделан.
Период нашей истории с 1917 по 1993 г. характеризуется противоречивым, а то и негативным отношением правящих кругов страны к принципу разделения властей.
На протяжении более шести десятилетий в основе республиканских форм правления, вводившихся в России, лежали принципиально разные политико-правовые основания. Результатом трех попыток стали три различные по своей правовой природе республики[21].
1 сентября 1917 г. Временным правительством была провозглашена Российская Республика, которая просуществовала меньше двух месяцев[22].
В основе той республики не лежала Конституция. Ее надлежало выработать Учредительному Собранию. Впрочем, принципы, на которые опиралась первая республика, позволяли судить о важнейших аспектах деятельности Временного правительства. Эти принципы вполне соответствовали либеральным моделям государственности, так как предполагали парламентаризм, многопартийность и, естественно, разделение властей.
В результате революции 25 октября (7 ноября) 1917 г. произошел переход ко второй республике – Республике Советов. Либеральным началам государственности, соответствовавшим первой республике, пришел конец. В принятой 10 июля 1918 г. Конституции Российской Советской Социалистической Республики под лозунгом социалистической демократии было провозглашено всевластие трудового народа.
В основу советской концепции государственной власти были положены негативные оценки буржуазного парламентаризма, высказанные К. Марксом и В. И. Лениным. Так, в своем произведении «Гражданская война во Франции» К. Маркс о Парижской Коммуне писал: «Коммуна должна была быть не парламентарной, а работающей корпорацией, в одно и то же время и законодательствующей и исполняющей законы»[23].
Ленин В. И. в работе «Государство и революция» высказал свое полное согласие с такой оценкой Маркса буржуазного парламентаризма[24] и назвал Парижскую Коммуну первой формой диктатуры пролетариата, а Республику Советов в нашей стране – ее второй формой.
25–26 октября (7–8 ноября) 1917 г II Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов провозгласил переход власти в руки Советов.
После октябрьской революции 1917 г. Ленин неоднократно повторял тезис о необходимости соединения законодательной и исполнительной государственной работы. В этой связи особые надежды возлагались на постоянно действующие комиссии Советов, в работе которых должно быть задействовано подавляющее большинство депутатского корпуса и посредством которых реализуется принцип участия каждого депутата в повседневной работе по управлению государством. Развитие советской государственности связывалось не со свертыванием в большей или меньшей степени бюрократизированного профессионального аппарата управления (государственных служащих), необходимость которого признавалась вплоть до построения коммунистического общества, а с обязательным осуществлением депутатами управленческой деятельности наряду с их участием в работе сессий Совета. Кроме того, он считал, что порядок формирования, структура и функции Советов обеспечат сочетание достоинств представительной и непосредственной демократии, поскольку Советы органически связаны с населением и послужат средством привлечения народных масс непосредственно к управлению государством и обществом в целом[25].
Однако реалии государственной жизни в Советской республике изначально весьма существенно отличались от теоретических построений и политических деклараций как с точки зрения отношения к идее разделения властей, так и в отношении к принципам народовластия и демократии. И конечно, дело не в том, что и в республике Советов сразу же появилась необходимость в специализированных органах, непосредственно занимающихся государственным управлением и не совпадающих с соответствующим Советом. Важно другое. А именно то, что с первых лет Советской власти выборные представительные органы не выполняли предназначенной им в теории роли. Юридически полновластие системы Советов выражалось прежде всего в том, что Всероссийский съезд Советов и образуемый им Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК) рассматривались как высшие органы государственной власти, обладающие не только законодательными полномочиями, но и правом осуществлять общее руководство деятельностью правительства, а также решать все вопросы, «которые они признают подлежащими их разрешению». (На местах существовала примерно такая же схема.) Однако одновременно слияние законодательствования и управления было осуществлено в лице Совета Народных Комиссаров (СНК) – Правительства РСФСР, т. е. высшего органа исполнительной власти. СНК, вплоть до принятия Конституции СССР 1936 г., прямо предоставлялись законодательные полномочия, хотя формально СНК и считался лишь исполнительным органом Съезда Советов и ВЦИК (в 1917–1920 гг. основная часть законов РСФСР была издана СНК)[26].
Контроль над деятельностью народных комиссаров и право их смещения принадлежало Всероссийскому съезду Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов и его Центральному Исполнительному Комитету. Всероссийским съездом Советов избирался ВЦИК.
5 (18) января 1918 г. открылось Учредительное собрание. Накануне его открытия ВЦИК утвердил написанную В. И. Лениным «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», в которой были провозглашены основы новой государственности. Учредительное собрание отказалось обсуждать этот документ. Тем самым оно отказалось признать советскую власть.
В ночь с 6 на 7 (с 19 на 20) января ВЦИК принял Декрет о роспуске Учредительного собрания.
Учредительному собранию советская власть противопоставила III съезд Советов, состоявшийся 10–18 (23–31) января 1918 г. Съезд одобрил политику партии и советского правительства по отношению к Учредительному собранию и принял Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа. Тем самым было закреплено создание советского строя и заложены основы советской конституции.
В первые годы после октябрьских событий 1917 г. использовались многообразные формы, методы, приемы закрепления и совершенствования органов власти. «Нет ничего глупее, – писал Ленин, – как превращение Советов в нечто застывшее и самодовлеющее»[27].
Это подтверждается, прежде всего, тем, что часто созывались такие органы государственной власти, как съезды Советов. Такое положение обусловливалось сложностью, быстро меняющейся ситуацией как внутри страны (гражданская война), так и за ее пределами, военной интервенцией иностранных государств против РСФСР, ее целостности. «Столько съездов крестьянских и рабочих, сколько было у нас, не было ни в одном государстве мира. Таким путем мы развиваем сознание. То, что дает Советская конституция, ни одно государство за 200 лет не могло дать. Взять простое число съездов, – ни одно государство за сто лет демократизма столько не созывало, а именно таким путем мы вырабатываем общие решения и выковываем общую волю»[28].
Через два месяца, прошедших после работы III съезда Советов, 14 марта 1918 г. состоялся IV Чрезвычайный Всероссийский Съезд Советов, на котором Ленин выступил с докладом о ратификации мирного договора с Германией. После обсуждения этого доклада Брестский договор был ратифицирован.
4–10 июля 1918 г. проходил V Всероссийский съезд Советов рабочих, крестьянских, солдатских и красноармейских депутатов; 6–9 ноября – VI Чрезвычайный съезд Советов рабочих, крестьянских, казачьих и красноармейских депутатов.
Выборы депутатов на съезды Советов были непрямыми. «Непрямые выборы, – по убеждению В. И. Ленина, – в нелокальные, неместные Советы облегчают съезды Советов, делают весь аппарат дешевле, подвижнее, доступнее для рабочих и для крестьян в такой период, когда жизнь кипит и требуется особенно быстро иметь возможность отозвать своего местного депутата или послать его на общий съезд Советов»[29].
До образования СССР (к концу 1922 г.) было проведено десять съездов Советов РСФСР.
Законодательные функции выполняли не только Съезды Советов, Всероссийский ЦИК, но и Совет Народных Комиссаров.
Проанализировав разные точки зрения на место Госплана в системе органов власти, Ленин пришел к выводу, что «Госплан стоит несколько в стороне от наших законодательных учреждений, несмотря на то, что он, как совокупность сведущих людей, экспертов, представителей науки и техники, обладает, в сущности, наибольшими данными для правильного суждения о делах»[30]. Вот почему в конце 1922 г. идею о придании законодательных функций Госплану Ленин признал приемлемой.
«Я мыслю себе этот шаг таким образом, – писал Ленин, – чтобы решения Госплана не могли быть опрокинуты обычным советским порядком, а требовали бы для своего перерешения особого порядка, например, внесения вопроса в сессию ВЦИКа, подготовки вопроса для перерешения в особой инструкции, с составлением, на основании особых правил, докладных записок для взвешивания того, подлежит ли это решение Госплана отмене, наконец, назначения особых сроков для перерешения вопроса Госплана и т. п.»[31].
В первые годы существования советского государства принимались меры по усилению роли Народного Комиссариата Рабоче-Крестьянской инспекции. В связи с этим наркому Рабкрина было предложено поработать над, частью, слиянием, частью, координированием высших институтов по организации труда (Центральный институт труда, Институт научной организации труда и т. д.). При этом подчеркивалось, что чрезмерное однообразие и вытекающее отсюда стремление к слиянию будут вредны. Наоборот, тут надо найти разумную и целесообразную середину между слиянием всех этих учреждений воедино и правильным разграничением их при условии известной самостоятельности каждого из этих учреждений[32].
Практика выборов в Советы возникла еще до Октябрьской революции. Ее сущность выражалась в том, что выборы в Советы предусматривали неравные для рабочего класса и крестьянства нормы представительства. Возникновение разных норм представительства для рабочего класса и крестьянства можно видеть на примере Всероссийских съездов Советов рабочих и солдатских депутатов. Так, делегаты на I Всероссийский съезд Советов, проводившийся в июне (июле) 1917 г., избирались из расчета один делегат от 25 тысяч избирателей. На II Всероссийский съезд Советов, работавший во время Октябрьской революции, и на III Всероссийский съезд Советов, состоявшийся после нее, выборы происходили по той же норме представительства.
Для крестьянства сложились другие нормы представительства. Это подтверждают выборы на Всероссийские съезды Советов крестьянских депутатов, происходившие в тот же период времени. Представители на I, II, III Всероссийские съезды крестьянских депутатов избирались по норме – один делегат от 125 тысяч населения.
При объединении в январе 1918 г. Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов со Всероссийским съездом Советов крестьянских депутатов были сохранены уже существующие различные нормы представительства от рабочего класса и от крестьянства для созыва последующих объединенных Всероссийских съездов Советов. Эти же нормы и были затем законодательно закреплены в первой советской конституции – Конституции РСФСР 1918 г. Ленин подчеркивал, что «меры такого рода, как неравенство рабочих с крестьянами, Конституцией вовсе не предписываются. Конституция их записала после того, как они были введены в жизнь»[33].
Вместе с тем В. И. Ленин считал, что изменение исторических условий приведет к установлению равного избирательного права. Характеризуя преимущественные нормы представительства для рабочего класса по сравнению с крестьянством, он говорил на VIII съезде партии: «Дальше стоит задача: от этих преимуществ переходить постепенно к их уравнению»[34].
До принятия Конституции СССР 1936 г. городские и сельские Советы избирались на основе прямого избирательного права, а все остальные органы государственной власти – съезды Советов – путем многостепенных выборов.
С принятием Конституции СССР 1936 г. высшим органом государственной власти стал Верховный Совет СССР. Только он имел право принимать законодательные акты. Другие государственные органы могли принимать подзаконные нормативные акты в пределах своей компетенции.
Согласно Конституции СССР 1936 г. Президиум Верховного Совета СССР издавал указы. Однако юридическая природа этих актов не раскрывалась.
По существу, содержание указов Президиума Верховного Совета СССР было равнозначно законодательным актам, хотя формально они становились таковыми только после рассмотрения и утверждения их на сессиях Верховного Совета СССР.
В Конституции СССР 1936 г. Президиум Верховного Совета СССР не назван высшим органом государственной власти. Однако из содержания полномочий, которые перечислялись в ст. 49 этой Конституции (проведение опросов (референдумов), объявление общей и частной мобилизации, ратификация международных договоров, объявление военного положения в отдельных местностях или по всему СССР и др.) в период между сессиями Верховного Совета СССР, можно сделать вывод, что Президиум Верховного Совета СССР обладал правом высшего органа государственной власти СССР.
Среди многочисленных функций Президиума Верховного Совета СССР появилась принципиально новая – толкование действующих законов СССР. Такая функция Президиумов ВЦИК и ВЦИК СССР не закреплялась ранее конституционным законодательством.
В Конституции СССР впервые проведено четкое разграничение между органами государственной власти и центральными органами государственного управления. Органам государственного управления СССР и союзных республик специально посвящались главы V и VI.
Отличительной чертой Конституции 1936 г., по сравнению с Основным Законом 1924 г., являлось то, что в ней подробнее была регламентирована компетенция высших органов государственной власти и органов государственного управления союзных республик, а также местных органов государственной власти. Общесоюзные конституционные нормы не подменяли конституции союзных республик по этим вопросам, но в них содержались обязательные для всех республик положения, относящиеся к организации республиканского и местного государственного аппарата.
Для всех союзных республик устанавливалось, что высшим органом государственной власти является Верховный Совет союзной республики, избираемый на четыре года. Нормы представительства при выборах в Верховные Советы союзных республик определялись конституционным законодательством каждой союзной республики.[35]
Верховный Совет союзной республики осуществлял:
– принятие конституции республики и внесение в нее изменений в соответствии с Конституцией СССР;
– утверждение конституций находящихся в составе союзной республики автономных республик и определение границ их территорий;
– утверждение народно-хозяйственного плана и бюджета республики;
– право амнистии и помилования граждан, осужденных судебными органами союзной республики;
– установление представительства союзной республики в международных сношениях (это правомочие было предоставлено в 1944 г.);
– установление порядка образований республиканских, войсковых формирований (предоставлено также в 1944 г.).
Значение подробной регламентации в Конституции СССР правомочий высшего органа государственной власти союзной республики состояло в том, что было установлено единообразие организации государственного аппарата во всех республиках.
В Конституции СССР 1977 г., в отличие от Конституций СССР 1924–1936 гг., отсутствовал перечень предметов ведения СССР, в ней не было встречавшегося ранее указания на ограничение суверенитета союзной республики. «Законодатель, видимо, учел, – писали В. П. Портнов, М. М. Славин, – научные исследования советских государствоведов, многие из которых категорически отрицают попытки рассматривать суверенитет союзной республики как ограниченный суверенитет»[36].
Чтобы освободиться от дискредитированного в условиях сталинского террора понятия «диктатура пролетариата», в начале 60-х гг. правящей коммунистической партией было выдвинуто положение о переходе от диктатуры пролетариата к общенародному государству. Однако как теоретическое обоснование этого положения, так и его закрепление в Конституции 1977 г., – справедливо отмечает В. С. Нерсесянц, – носило декларативный характер, поскольку оставались нетронутыми, по существу, все прежние базисные и надстроечные структуры общества во главе с монопольно правящей КПСС[37].
Учреждение в Советском Союзе (1990 г.) такого органа, как Съезд народных депутатов, привело к тому, что высший представительный орган, по существу, состоял из двух самостоятельных институтов с властными полномочиями – Верховного Совета и Съезда народных депутатов. Советы народных депутатов, возглавляемые Верховным Советом, образовали единую систему, отношения внутри которой выстраивались по принципу руководства и подчинения. Все иные государственные органы являлись производными, подконтрольными и подотчетными Советам народных депутатов. Многочисленные внутренние подразделения Верховного Совета включали в себя Президиум, возглавляемый Председателем Верховного Совета, постоянные комиссии и комитеты Верховного Совета.
В юридической литературе перестроечного периода не раз подчеркивалась противоречивость статуса двухступенчатого парламента советского типа, а также подвергались критической оценке роль, место и назначение Президиума Верховного Совета в парламентской системе, высказывалось вполне обоснованное сомнение в необходимости такого органа[38].
В РСФСР, несмотря на постоянные изменения на конституционном уровне правового положения Президиума Верховного Совета Российской Федерации, «парадоксальным было то, что даже в случаях, когда Президиум определялся только как подотчетный орган парламента, за ним сохранялась компетенция, присущая исключительно высшему органу государственной власти, каковым он в действительности и являлся»[39], что привело не только к дискредитации конституционного законодательства, но и к возникновению авторитарной власти внутри самого парламента.
В декабре 1988 г. в Конституцию СССР 1977 г. были внесены крупные изменения и дополнения, затрагивающие структуру организации государственной власти. Однако осуществить их предполагалось при сохранении принципиальных черт, которые с самого начала отличали советскую организацию власти: единство системы Советов как представительных органов народной власти снизу доверху; соединение идеи государственности с идеей народного самоуправления.
Таким образом, для начального этапа реформы политической системы конца 1980-х – начала 1990-х гг. в концептуальном плане было характерно существование двух прямо противоположных принципов. С одной стороны, ставилась задача превратить Советы в постоянно действующие органы законодательной власти, что требовало отказа от непрофессионального характера законодательной власти. С другой стороны, не было заявлено об окончательном отказе от идеи, что Советы могут быть одновременно и законодательными и распорядительными органами.
Последующие преобразования структур государственной власти и управления связаны с учреждением 14 марта 1990 г. поста Президента СССР.
В России институт Президента был введен 24 апреля 1991 г. Законом РСФСР «О Президенте РСФСР»[40]. Это свидетельствовало о том, что принцип разделения властей стал приобретать главенство над идеей полновластия Советов.
Учреждение поста Президента в том виде, как это следовало из Закона о Президенте РСФСР (1991 г.), означало, что Президент не просто является высшим должностным лицом государства, но одновременно возглавляет всю систему исполнительной власти в Российской Федерации. Именно Президент теперь руководит деятельностью Совета Министров – Правительства Российской Федерации, он же назначает с согласия Верховного Совета РФ Председателя Правительства РФ. При этом сам Президент не только избирается всенародным голосованием, но и олицетворяет собой самостоятельную в очень большой степени от других органов государства систему исполнительных органов – исполнительную власть. Президент наделялся законом и затем Конституцией своей собственной компетенцией. В организационно-правовом отношении лично президент не был подотчетен непосредственно ни Съезду, ни Верховному Совету за проводимую им политику. Однако мог быть досрочно смещен со своего поста Съездом народных депутатов на основании заключения Конституционного Суда РФ не только за совершение преступления (как это обычно предусмотрено в президентских республиках), но и в том случае, если Президент нарушает Конституцию РФ, законы РФ и данную Президентом присягу. И, наконец, существеннейшая деталь возникшей новой, так называемой смешанной и достаточно противоречивой формы правления в РФ состояла в том, что в важнейшем своем проявлении принцип полновластия Советов был сохранен. Это выражалось в том, что Конституция РФ по-прежнему провозглашала именно Съезд народных депутатов РФ в качестве высшего органа государственной власти РФ, имеющие исключительные по значению и только ему принадлежащие прерогативы, но и устанавливала, что Съезд правомочен принять к своему рассмотрению и решить любой вопрос, отнесенный Конституцией к ведению Российской Федерации (ст. 104 Конституции РФ 1978 г. в ред. 1992 г.). Таким образом, эта статья означала безусловную возможность всегда юридически корректного ограничения исключительных полномочий Президента со стороны Съезда. В свою очередь Президент не имел права роспуска или приостановления деятельности Съезда, Верховного Совета РФ и вообще всех «законно избранных органов государственной власти» (ст. 121 Конституции РФ 1977 г. в ред. 1992 и 1993 гг.)[41].
Впервые в качестве официальной доктрины принцип разделения властей был провозглашен Декларацией «О государственном суверенитете Российской Советской Федеративной Социалистической Республики», принятой I Съездом народных депутатов 12 июня 1990 г.[42], а затем закреплен в Конституции РСФСР 1978 г. Несмотря на возникновение конституционных предпосылок реализации разделения властей, отсутствие взаимопонимания между отдельными органами власти привело к фактической блокировке этого конституционного принципа.
Согласно указанному принципу «каждая из ветвей власти, в соответствии со своей природой, характером функций и назначением, должна занимать свое место в общей системе государственно-организационной власти и вести государственные дела в соответствующих им формах и пределах, надлежащими путями и средствами»[43].
Но несмотря на то, что «данный нормативно-правовой акт имел декларативную заданность и не решал вопрос о конкретных формах организации и взаимодействия ветвей власти»[44], он положил начало развитию и реализации на практике принципа разделения властей.
16 июня 1990 г. был принят Закон «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного закона) РСФСР», которым все политические партии РСФСР были поставлены в равное положение перед законом. 20 июня 1990 г. Съезд принял Постановление «О механизме народовластия в РСФСР». Этими актами было положено начало разделению функций и деятельности государственных и партийных органов.
Особую популярность в нашей стране идея разделения властей получила в период радикальных конституционных реформ. При конституционной реформе 21 апреля 1992 г.[45] в ст. 1 Конституции разделение властей наряду с другими началами было названо одной из основ конституционного строя России. Часть 1 ст. 1 гласила: «Незыблемыми основами конституционного строя России являются народовластие, федерализм, республиканская форма правления, разделение властей». В Конституцию тогда же была включена специальная статья 3 о принципе разделения властей. Согласно ч. 1 ст. 3, «система государственной власти в Российской Федерации основана на принципах разделения законодательной, исполнительной и судебной властей, а также разграничения предметов ведения и полномочий между Российской Федерацией, составляющими ее республиками, краями, областями, городами Москвой и Санкт-Петербургом[46], автономными областями, автономными округами и местным самоуправлением». Во второй части ст. 3 говорилось: «Все государственные органы, формируемые в соответствии с законом путем демократических выборов, и должностные лица подотчетны народу».
За период с 1989 по 1992 г. в Конституцию РСФСР были внесены поправки. Содержание важнейших из них состояло в том, что один из новых государственных органов – Съезд народных депутатов вполне в традициях советской республики наделялся безграничной властью.
«Впоследствии эту норму Президент Российской Федерации и его сторонники – справедливо отмечает С. А. Авакьян, – особенно активно использовали в борьбе против парламента, доказывая, что тот имеет необоснованное право верховенства в государстве и подмены других органов, вмешательства в осуществление ими полномочий, предоставленных Конституцией. Думается, что все же реально, если и считать, что Съезд и Верховный Совет Российской Федерации вмешивались в дела Президента и Правительства, то не столько в порядке их подмены, сколько в целях парламентского контроля за их деятельностью»[47].
Нескончаемые споры между законодательной и исполнительной властью велись в России вплоть до трагических событий 3–4 октября 1993 г. Начавшийся внедряться в действующее законодательство и в политическую практику принцип разделения властей юридически был блокирован Указом Президента РФ «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации», а позднее (после разгона 3–4 октября 1993 г. парламента и приостановления деятельности Конституционного Суда) перестал действовать. Логикой развития социально-политических событий в России непроизвольно подтвердился тезис, развивавшийся в советской общественно-политической литературе 20–30-х гг., о том, что наиболее острые проблемы, связанные с принципом разделения властей, возникают, как правило, лишь в период борьбы классов и политических группировок за власть[48].
Указ Президента РФ от 21 сентября 1993 г. № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации»[49] фактически означал отказ от конституционного принципа разделения властей. Это выражалось в ликвидации деятельности всей системы прежних органов власти и Конституционного Суда, в установлении верховенства исполнительной власти, а точнее – единовластия Президента[50]. Одна ветвь – исполнительная власть – подмяла под себя остальные ветви власти.
Этим же Указом в целях «сохранения единства и целостности Российской Федерации, вывода страны из экономического и политического кризиса, обеспечения государственной и общественной безопасности Российской Федерации, восстановления авторитета государственной власти» было прервано осуществление законодательной, распорядительной функций Съездом народных депутатов и Верховным Советом страны[51].
Президентом РФ объявлялся приоритет Указа по отношению к действующей тогда Конституции. Она продолжала функционировать лишь в той части, в которой не противоречила названному Указу.
Указом «О Конституционном Суде Российской Федерации» от 7 октября 1993 г. № 1612 в развитие Указа от 21 сентября 1993 г. была констатирована невозможность деятельности Конституционного Суда России в неполном составе и было предложено не созывать его заседания «до принятия Конституции Российской Федерации»[52]. Другим Указом «О реформе представительных органов власти и органов местного самоуправления в Российской Федерации» от 9 октября 1993 г. № 1617 была формально юридически и фактически разрушена система местных органов власти, а «исполнительно-распорядительные функции, закрепленные законодательством Российской Федерации за Советом народных депутатов» были в нарушение действующей Конституции возложены на «администрацию соответствующего субъекта Российской Федерации»[53].
Создавшаяся ситуация диктовала необходимость принятия новой Конституции России. Проектов новой конституции подготовлено много. Основными из них являлись Проект Конституционной комиссии и проект, подготовленный Конституционным Совещанием, созванным по решению Президента Российской Федерации.
Именно этот проект Конституции и был вынесен Президентом на всенародное голосование. Оно проводилось на основе Положения о проведении всенародного голосования проекта Конституции Российской Федерации 12 декабря 1993 года, утвержденного Указом Президента от 15 октября 1993 г. № 1633[54]. Всенародным голосованием 12 декабря новая Конституция была принята и вступила в действие со дня ее опубликования 25 декабря 1993 г.
В Конституции получили отражение нормы о разделении властей. Она внесла существенные изменения в систему органов государственной власти. Вместо Съезда и Верховного Совета учредила Федеральное Собрание, коренным образом преобразовала принципы двухпалатного построения представительного органа государственной власти[55].
В Конституции РФ был закреплен в основном механизм взаимоотношений, выработанный в июле 1993 г. Конституционным Совещанием «Федеральное Собрание – Правительство – Президент». Изменения, конечно, были, но несущественные. Они касались вопроса о составе Совета Федерации. Предлагалось, чтобы его членами были представители субъектов Российской Федерации (по два от каждого). Но если в первоначальном варианте проекта речь шла об их избрании населением, то согласно окончательной редакции, которую внес Б. Н. Ельцин, – оказалось, что они входят в Совет Федерации по одному от представительного и исполнительного органа государственной власти субъекта Российской Федерации. По своей сущности эта новелла окончательно проявила особенности облика оригинальной российской модели разделения властей, закрепленной Конституцией 1993 г.
Осмысливая содержание концепции государственной власти Российской Федерации, обратимся прежде всего к ч. 1 ст. 3 Конституции РФ 1993 г., в которой закреплено: «Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ». Следовательно, Конституция РФ провозглашает и определяет многонациональный народ России первоносителем и первоисточником государственной власти.
Если субъектом власти в соответствии с Конституцией Российской Федерации (ч. 1 ст. 3) признается только многонациональный народ, то осуществляется государственная власть народом как непосредственно, так и через органы государственной власти – законодательные, исполнительные, судебные.
В Конституции РФ 1993 г. не предусмотрено права парламента принимать к своему рассмотрению любой вопрос компетенции государства. Статья 10 Конституции РФ 1993 г. гласит: «Государственная власть в Российской Федерации осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную. Органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны».
Дальнейшая конкретизация этих общих положений о разделении властей в соответствующих главах Конституции, определяющих статус и полномочия Президента Российской Федерации (гл. 4), Федерального Собрания (гл. 5), Правительства Российской Федерации (гл. 6), судебной власти (гл. 7), свидетельствует о конституционном закреплении своеобразной российской модели президентской республики.
«Существо этого своеобразия, – справедливо отмечает В. С. Нерсесянц, – состоит в том, что система разделения и взаимодействия властей носит в целом асимметричный и несбалансированный характер – с явным перекосом в пользу полномочий Президента и его доминирующей роли в решении государственных дел, с очевидными слабостями других ветвей власти в их соотношении с президентской властью»[56].
Конституция РФ наделяет Президента весьма широким кругом прав, который, по существу, охватывает все сферы и направления организации и осуществления в стране государственной власти. Президент РФ является главой государства и гарантом Конституции. В соответствии с Конституцией и федеральными законами он «определяет основные направления внутренней и внешней политики государства» (п. 3 ст. 80).
Из содержания ст. 10, п. 1 ст. 11, п. 2 ст. 80, п. 1 ст. 110 и других Конституции РФ ясно, что президентская власть как бы выносится за рамки классической триады и конструируется в виде отдельной власти, возвышающейся над этой привычной триадой.
Так, в Конституции РФ (п. 1 ст. 11) содержится положение о том, что «государственную власть в Российской Федерации осуществляют Президент Российской Федерации, Федеральное Собрание (Совет Федерации и Государственная Дума), Правительство Российской Федерации, суды Российской Федерации». Здесь уже фигурируют четыре власти. Это представление о четырех властях подкрепляется и другими конституционными положениями, согласно которым Президент «обеспечивает согласованное функционирование и взаимодействие органов государственной власти» (п. 2 ст. 80), а «исполнительную власть Российской Федерации осуществляет Правительство Российской Федерации» (п. 1 ст. 110).
Одновременно согласно Конституции РФ (ст. 83, 111–112, 116–117) Президент обладает решающими полномочиями как в сфере исполнительной власти в целом, так и отставки Правительства (в частности, назначение с согласия Государственной Думы Председателя Правительства, право председательствовать на заседаниях Правительства, принятие решения об отставке Правительства и т. д.).
Из содержания и характера конституционной регламентации полномочий Президента и Правительства можно сделать вывод о том, что президентская власть помимо исключительных прав Президента включает в себя весь комплекс решающих полномочий исполнительной власти.
«Отсутствие необходимой четкости в этом вопросе, – справедливо считает В. С. Нерсесянц, – неизбежно порождает противоречия в системе разделения властей и ведет к дублированию и параллелизму в деятельности Правительства и президентских структур (Администрация Президента, Совет Безопасности и т. д.)»[57].
Неопределенность самой конструкции исполнительной власти (Президент, Правительство) дополняется отсутствием надлежащего баланса в ее отношениях с российским парламентом (Федеральным Собранием), который, по Конституции РФ (ст. 94), является «представительным и законодательным органом Российской Федерации».
Федеральное Собрание согласно положениям Конституции РФ вообще не участвует в формировании Правительства, за исключением того, что в отношении назначаемого Президентом Председателя Правительства требуется согласие Государственной Думы. Причем «после трехкратного отклонения представленных кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации Государственной Думой Президент Российской Федерации назначает Председателя Правительства Российской Федерации, распускает Государственную Думу и назначает новые выборы» (п. 4 ст. 111).
К полномочиям Президента относится и представление кандидатур на должности, назначение которых относится к компетенции Совета Федерации (должности судей Конституционного Суда, Верховного Суда) или Государственной Думы (должность Председателя Центрального банка Российской Федерации).
В области контрольных функций парламент обладает правом контроля за исполнением Правительством федерального бюджета (п. 5 ст. 101). Дополнением Конституции РФ в 2008 году Государственной Думе прямо предоставлено право слушать отчет Правительства. В ФКЗ о Правительстве предусмотрены правительственный час, парламентские запросы. Это средства также парламентского контроля.
Государственная Дума может выразить недоверие Правительству. При этом Президент вправе объявить об отставке Правительства либо не согласиться с решением Государственной Думы. Если Государственная Дума в течение трех месяцев повторно выразит недоверие Правительству, Президент вправе объявить об отставке Правительства либо распустить Государственную Думу (п. 3 ст. 117).
Если вопрос о доверии Правительству поставлен Председателем Правительства, а Государственная Дума в таком доверии отказывает, Президент имеет право в течение семи дней принять решение об отставке Правительства или о роспуске Государственной Думы и назначении новых выборов (п. 4 ст. 117).
Согласно Конституции РФ (ст. 93) «Президент может быть отрешен от должности Советом Федерации только на основании выдвинутого против него Государственной Думой обвинения в государственной измене или совершении иного тяжкого преступления, подтвержденного заключением Верховного Суда Российской Федерации о наличии в действиях Президента признаков преступления и заключением Конституционного Суда Российской Федерации о соблюдении установленного порядка выдвижения обвинения». Но процедура эта сложна и практически нереализуема.
В отношениях между президентской и законодательной властями особого внимания заслуживает конкуренция между актами Президента Российской Федерации и федеральными законами. Согласно Конституции РФ (ст. 90) обязательные для исполнения на всей территории Российской Федерации указы и распоряжения Президента Российской Федерации «не должны противоречить Конституции Российской Федерации и федеральным законам». Здесь, отчасти ввиду больших пробелов в законодательстве, – верно отмечает В. С. Нерсесянц, – явно нарушен принцип иерархии источников права (Конституция – закон – указ и т. д.) в рамках правового государства. Данный принцип требовал иной формулировки, а именно: «Указы и распоряжения Президента Российской Федерации издаются на основании и во исполнение Конституции Российской Федерации и федеральных законов»[58]. Об этом подробно мы будем говорить в третьем параграфе первой главы нашего исследования.
Сегодня наряду с горизонтальным разделением власти на законодательную, исполнительную и судебную в России идет не менее сложный процесс разделения власти по вертикали между федеральными властями, органами власти субъектов РФ и органами местного самоуправления.
И, конечно, для того чтобы современная Россия смогла поступательно идти по пути общественного прогресса, нужно всегда учитывать, что ни в одном федеративном государстве нет такого большого количества субъектов, как в Российской Федерации. Все они по Конституции равноправны, интересы ни одного субъекта РФ не могут быть ущемлены ни при каких обстоятельствах даже в малейшей степени. «Анализируя их юридическую природу, – резюмирует А. С. Саломаткин, – можно прийти к выводу, что все они наделяются Конституцией статусом государственных территориальных образований, о чем свидетельствует наличие у них элементов учредительной власти, собственного законодательства, территориального верховенства, предметов ведения особого характера взаимоотношений с федеральной властью и другими субъектами»[59].
В литературе распространена точка зрения о стремлении властей к равнозначности и равноправию[60]. Как справедливо отметил А. Д. Керимов, сторонники теории равенства властей выдают желаемое за действительное, необоснованно полагая, что существует некое идеальное состояние государственного механизма, практически реализованное в странах Запада, при котором обеспечено фактическое, а не формальное равенство всех властей, к которому надо стремиться, но которое не достигнуто нигде в мире и, более того, недостижимо в принципе.[61] Разделяя эту точку зрения, согласимся с К. А. Ишековым, что арифметическое равенство властей вряд ли возможно. В реальности можно говорить только о стремлении к приблизительному равновесию ветвей государственной власти. С определенной долей условности, рассматривая данную проблему в институциональном (организационном) аспекте, можно допустить только равенство ветвей государственной власти перед законом,[62] которое, по мнению Л. П. Волковой, должно проявляться в неотвратимости ответственности, в свободе выбора средств и методов, соответствующих природе властей и целесообразных именно в данный момент их применения.[63]
При рассмотрении принципа разделения власти некоторые ученые склонны утверждать приоритет одной ветви государственной власти над другой. Так, В. Н. Хропанюк полагает, что принцип разделения власти «…определяет, с одной стороны, верховенство законодательной власти, а с другой – подзаконность исполнительной и судебной властей»[64]. Сходную с ним позицию занимает И. В. Гранкин, который пишет: «Право на соответствующие приоритеты по отношению к исполнительным органам у представительных, законодательных органов обусловлено их природой»[65]. Рассуждая на эту тему, Л. М. Энтин считает, что даже если и допустить приоритет одной ветви власти перед другими, то им должна обладать не законодательная власть, а судебная[66], так как никто с полной уверенностью не может ответить на вопрос: всегда ли гарантировано обществу «самоограничение государственной власти»[67], т. е. застраховано ли общество от нарушения законов самой законодательной властью и всегда ли законодательная власть следует праву? На наш взгляд, высказанное опасение не лишено определенного смысла. Представляется, что нужно говорить не о верховенстве или приоритете одной ветви власти над другой, а о том, какие механизмы должны быть заложены для того, чтобы ветви власти взаимно уравновешивали друг друга.
Принцип разделения государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную конкретизируется в главах и статьях Конституции, определяющих полномочия и характер взаимодействия Президента РФ, Федерального Собрания РФ и его палат, Правительства РФ и судов Российской Федерации, а также разграничение предметов ведения и полномочий Российской Федерации и ее субъектов в федеральных конституционных и федеральных законах, законах субъектов РФ.
В связи с этим правоприменители должны основывать свои решения не на абстрактной формуле разделения властей, выработанной конституционно-правовой доктриной, а на том видении этого принципа, которое отражено в действующей Конституции, как это установлено более чем в 200 решениях конституционного Суда РФ. Иными словами, закрепленный в ст. 10 Конституции РФ принцип не может быть истолкован в отрыве от положений, содержащихся в последующих главах и статьях Конституции; в свою очередь, последующие положения Конституции не могут быть истолкованы и применены в отрыве от принципа разделения государственной власти и иных принципов конституционного строя, закрепленных в гл. 1 Конституции РФ.
В отличие от ст. 10 Конституции РФ, где имеется указание лишь на одну из сторон рассматриваемого конституционного принципа – самостоятельность органов государственной власти, в подп. «д» п. 1 ст. 1 Федерального закона от 6 октября 1999 г. «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» определяются цели разделения государственной власти: обеспечение сбалансированности полномочий и исключение сосредоточения всех полномочий или большей их части в ведении одного органа государственной власти либо должностного лица.
Федеративное устройство России предопределяет еще один аспект принципа разделения властей, выводимый из его взаимосвязи с принципом федерализма: раздельное осуществление функций государственной власти на двух уровнях отечественной федеративной системы. Иными словами, принцип разделения государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную предопределяет а этом смысле не только организацию государственной власти в субъектах РФ, но и взаимодействие двух уровней единой федеративной системы – Федерации и ее субъектов в лице соответствующих органов. Речь при этом идет не только о разграничении предметов ведения и полномочий Федерации и ее субъектов и об обязанности субъектов РФ при определении организации государственной власти и ее функционирования исходить из указанного принципа, но и о системном единстве государственной власти в Российской Федерации, из которого, если такое единство не сводить к соподчинению образующих указанную систему органов, вытекает признание единства системы народного представительства, единства исполнительной власти и единой судебной системы.[68]
В субъектах РФ механизм сдержек и противовесов реализуется посредством взаимного участия в процедурах наделения полномочиями некоторых должностных лиц, относящихся к другим ветвям государственной власти, отрешения их от должности; во взаимодействии органов при осуществлении основных функций (ветвей) государственной власти: законодательной, исполнительной и судебной.
Основываясь на результатах анализа закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации», можно выделить следующие формы взаимодействия законодательных и исполнительных органов государственной власти регионального уровня:
организационное взаимодействие, которое проявляется в возможности участия в формировании иных органов государственной власти (п. 1, 3 ст. 5; п. 1, 2, 7 ст. 18; п. 3 ст. 20; ст. 24 указанного закона);
взаимодействие при осуществлении правотворчества (ст. 5–8 указанного закона);
взаимодействие в сфере государственного управления (п. 7 ст. 18; ст. 21 указанного закона);
осуществление взаимного контроля и применение мер конституционной и политической ответственности (ст. 3. 1; п. 9 ст. 4; п. 1 ст. 5; п. 1–3 ст. 9; п. 1–5 ст. 19 указанного закона);
взаимодействие органов законодательной и исполнительной власти при разрешении споров между ними (подп. «е» п. 3 ст. 5; ст. 25 указанного закона)[69].
Государственная власть должна быть единой по своему социальному характеру, иметь единые принципиальные цели и направления деятельности, обладать структурным, организационно-правовым и функциональным единством, что, однако, не должно вести к слиянию органов, ее осуществляющих.[70] Единство государственной власти означает также «обладание ею на всех уровнях осуществления одинаковыми сущностью, формами и методами деятельности, причем между всеми органами государственной власти должны быть связь, распределение полномочий (разделение властей), дисциплина, субординация, взаимообусловленность»[71]. В то же время такое единство системы не исключает, а предполагает наличие и определенную степень автономности ее элементов, что является гносеологической основой концепции разделения властей.
Ранее действовавшие Конституции СССР и Российской Федерации не только закрепляли федеральную структуру государственной власти, но и регулировали вопросы организации системы, а в ряде аспектов – полномочия и отдельные элементы порядка работы органов государственной власти в субъектах Федерации[72]. Так, в ст. 85 Конституции РСФСР 1978 г. было закреплено: «Советы народных депутатов – Верховный Совет РСФСР, Верховные Советы автономных республик, краевые, областные Советы народных депутатов, Советы народных депутатов автономных областей и автономных округов, районные, городские, районные в городах, поселковые и сельские Советы народных депутатов – составляют единую систему органов государственной власти». Вполне понятно, что государственные органы, должностные лица, осуществляющие государственную власть, должны составлять определенную систему, обеспечивающую все потребности реализации государственной власти. Только в этом случае исключаются как пробелы в осуществлении властных полномочий, так и функционирование дублирующих, подменяющих друг друга структур власти. Конечно, следует иметь в виду, что не всякая совокупность государственных органов образует систему. Общими признаками системы являются целостность, приоритет общего над частным, взаимосвязь и взаимозависимость. Поэтому под системой органов государственной власти следует понимать целостную, внутренне взаимосвязанную и сбалансированную, оптимально необходимую совокупность органов государственной власти, призванных обеспечить все потребности осуществления государственной власти[73].
Как известно, в царской России источником власти и ее носителем считался император. Он, естественно, не мог осуществлять лично всю государственную власть, поэтому в центре и на местах существовали государственные органы, составляющие в совокупности аппарат самодержавной власти. Вряд ли при таком подходе можно говорить о наличии в России начала ХХ века системы органов государственной власти. Отсутствие таковой системы сыграло свою отрицательную роль в 1917 г.[74] Обратимся немного к истории.
Процесс организации региональной власти протекал нелегко. 5 марта 1992 г. был принят Закон РФ «О краевом, областном Совете народных депутатов и краевой, областной администрации»[75] (далее – Закон о краевом, областном Совете), назвавший краевой, областной Совет народных депутатов представительным, а краевую, областную администрацию – исполнительным органом государственной власти (государственного управления) края, области.
Анализируя Закон о краевом, областном Совете, можно сделать вывод о том, что во взаимоотношениях органы государственной власти субъектов обладали относительно сбалансированными полномочиями. В ст. 39 было установлено, что краевая, областная администрация подотчетна соответствующему краевому, областному Совету. Руководители таких структур, как органы управления финансами и социальной защиты населения, назначались и освобождались от должности главой краевой, областной администрации с последующим утверждением представительным органом региона.
Кроме того, вышеназванным законом устанавливался жесткий контроль Совета за законностью актов администрации (ст. 62). Это заключалось в праве представительного органа отменить акты высшего исполнительного органа или обязать главу администрации отменить акты руководителей структурных подразделений администрации, противоречащие Конституции РСФСР, законам Российской Федерации, актам, принимаемым Президентом Российской Федерации и Правительством Российской Федерации, решениям краевого, областного Совета, принимаемым в пределах их полномочий.
Региональная администрация участия в досрочном прекращении полномочий Совета не принимала, а Совет не обладал правом отправлять орган исполнительной власти в отставку. Законодательство учитывало природу полномочий и представительного, и исполнительного органа, поэтому оставляло право решать данный вопрос вышестоящим органам власти либо населению. Так, согласно закону решение о роспуске краевого, областного Совета принимал Верховный Совет Российской Федерации на основании заключения Конституционного Суда РСФСР (п. 1 ст. 67). Что касается полномочия главы администрации, то они досрочно прекращались в случаях отзыва его избирателями либо освобождения от должности Президентом Российской Федерации на основании заключения Конституционного Суда РСФСР (ст. 68).
Как видим, организационная структура системы власти в Российской Федерации функционировала на принципе жесткого централизма.[76]
В Конституции РФ (редакция 1992 г.) имелись предписания о конкретных органах власти республик в составе России, краев, областей, городов федерального значения, автономной области, автономных округов. В республиках Федерации предусматривалось наличие съездов народных депутатов и Верховных Советов, институтов исполнительной власти республик (президентов), советов министров республик, закреплялась компетенция правительств республик, взаимоотношений с исполкомами местных советов.
На формирование концепции, в соответствии с которой была установлена современная система органов государственной власти в субъектах РФ, значительное влияние оказал Федеративный договор от 31 марта 1992 г., состоящий из трех взаимоувязанных документов:
1) Договора о разграничении предметов ведения и полномочий между федеральными органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти суверенных республик в составе Российской Федерации;
2) Договора о разграничении предметов ведения и полномочий между федеральными органами государственной власти Российской Федерации и органами власти краев, областей, городов Москвы и Санкт-Петербурга Российской Федерации;
3) Договора о разграничении предметов ведения и полномочий между федеральными органами государственной власти Российской Федерации и органами власти автономной области, автономных округов в составе Российской Федерации.
В договорах установлены системы органов государственной власти субъектов Федерации[77].
Федеративный договор официально признал территориальные единицы субъектами РФ, установил статус отдельных групп субъектов (республик, краев, областей, городов федерального значения, автономной области и автономных округов), ознаменовал начало укрепления федеративных связей во внутренних отношениях и закрепил систему органов региональной власти.
И все же предпринятые меры можно назвать первым шагом на пути перехода от централизованного государства, где каждая территориальная единица была лишена самостоятельности в решении вопросов местного значения, к государству федеративному. Реформа государственного устройства России привела к тому, что субъектами Российской Федерации стали не только единицы, в которых учитывался национально-этнический признак – автономные республики, автономные области, автономные округа, но и территориальные единицы – края, области, города федерального значения. С объявлением этих единиц субъектами Российской Федерации принципиально изменился статус их органов – местные органы государственной власти стали органами государственной власти субъектов Российской Федерации[78].
Незадолго до принятия Конституции Российской Федерации Указом Президента от 9 октября 1993 года № 1617[79] было объявлено о начале реформы органов представительной власти краев, областей, автономной области, автономных округов, городов федерального значения. Указом устанавливались полномочия представительных органов субъектов РФ: принятие нормативных правовых актов, утверждение соответствующего бюджета и отчета о его исполнении, осуществление контрольных функций и др. Указом было определено, что до начала работы новых органов представительной власти исполнительно-распорядительные функции, закрепленные законодательством РФ за региональными Советами народных депутатов, должны осуществляться администрацией соответствующего субъекта Российской Федерации (п. 4). Бюджеты субъектов РФ должны утверждаться Советами народных депутатов с согласия главы администрации. В случае самороспуска Совета народных депутатов или невозможности выполнения Советом своих полномочий из-за отсутствия необходимого кворума, функции органа представительной власти временно передавались соответствующей администрации (п. 5).[80]
Указом Президента «Об основных началах организации государственной власти в субъектах Российской Федерации» от 22 октября 1993 г.[81] было утверждено Положение об основных началах организации и деятельности органов государственной власти краев, областей, городов федерального значения, автономной области, автономных округов РФ на период поэтапной конституционной реформы. Конституция РФ 1993 г. право самостоятельно устанавливать системы органов государственной власти закрепила за субъектом каждого из шести его видов, то есть за республиками, краями, областями, городами федерального значения, автономной областью и автономными округами. Как собирательное некое общее понятие вне конкретизации субъектно-территориального масштаба деятельности термин «система органов государственной власти» используется в п. «н» ст. 72 Конституции Российской Федерации.
Идеи Указа «Об основных началах организации государственной власти в субъектах Российской Федерации» легли в основу работы Конституционного совещания над проектом Конституции РФ и в дальнейшем были закреплены в тексте Основного закона страны. Всем субъектам Федерации было дано указание провести выборы в представительные (законодательные) органы государственной власти в период с декабря 1993 по март 1994 г., а республикам рекомендовано осуществить реформу органов государственной власти с учетом положений рассматриваемого Указа (п. 3). За это время в большинстве регионов прошли выборы в представительные органы и были сформированы органы исполнительной власти. Началась активная работа по подготовке новых и обновлению действующих конституций в республиках, уставов в иных субъектах Российской Федерации[82].
Как известно, система органов государственной власти – необходимый атрибут любого государственного образования. В условиях федеративного государства, где сталкиваются и переплетаются интересы входящих в него субъектов, особую значимость приобретает умение выявить и обозначить основные направления развития, характер отношений Федерации с ее субъектами, умелого и последовательного применения основных конституционно-правовых принципов и механизма разграничения предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти ее субъектов[83]. Политическое значение органов государственной власти субъектов РФ, с одной стороны, определяется особенностями федеративного устройства нашего государства, и с другой – необходимостью обеспечения разделения государственной власти на основе этих особенностей. При этом Конституция РФ содержит ряд принципиальных положений, выражающих концепцию указанного разделения власти. Таким образом, основные направления развития отношений между федеральным центром и субъектами РФ, а также проблематика применения принципиальных положений Конституции, определяющих их предметы ведения и систему полномочий, являются элементом проблематики конституционной реформы в целом. Конституция РФ (ст. 77) формулирует лишь основные подходы к системе органов государственной власти республик, краев, областей, городов федерального значения, автономной области, автономных округов, которая устанавливается субъектами Российской Федерации самостоятельно.[84]
Для федеративного государства, каким является Российская Федерация, характерно наличие нескольких уровней системы власти – федерального, регионального (субъекта федерации) и местного (органов местного самоуправления).
Конституция РФ в ч. 2 ст. 11 устанавливает, что государственную власть в субъектах РФ осуществляют образуемые ими органы государственной власти. В Конституции не предусматривается, какие конкретно органы государственной власти должны быть в субъектах федерации. Как справедливо отмечает В. В. Киреев, отсутствие в Конституции РФ положений, определяющих систему и наименование органов государственной власти субъектов РФ, выражает определенную степень их политической свободы. При этом важное значение имеет обеспечение соответствия системы таких органов основам конституционного строя, а также общим принципам организации представительных и исполнительных органов власти, установленных федеральным законом[85]. Исходя из того, что система органов государственной власти субъектов федерации не отнесена ни к ведению Российской Федерации (ст. 71), ни к ее совместному ведению с субъектами федерации (ст. 72), можно сделать вывод о том, что решение этого вопроса отнесено к исключительному ведению самих субъектов Российской Федерации[86]. Аналогичную точку зрения высказывает в своем диссертационном исследовании Е. С. Меркулов. Установление на федеральном уровне общих принципов организации и деятельности органов государственной власти субъектов РФ, – пишет он, – направлено на реализацию провозглашенных принципов федерализма, практическое воплощение в общегосударственном масштабе идей правового государства, создание равных возможностей для осуществления гражданами права на участие в управлении делами государства и осуществления публичной власти, в том числе на региональном уровне. Вместе с тем, по его мнению, необходима корректировка действующего законодательства, результатом которой явилось бы «самоограничение» федеральной власти, проводящей под видом установления общих принципов детальную регламентацию непосредственного порядка формирования и функционирования региональных органов власти. Е. С. Меркулов считает, что «установление общих принципов организации системы органов государственной власти», относящееся к совместному ведению Российской Федерации и ее субъектов (п. «н» ч. 1 ст. 72 Конституции РФ), предполагает весьма ограниченный объем нормативного регулирования, осуществляемый через закрепление основополагающих начал, которыми следует руководствоваться при организации системы властных органов. В то же время установление системы органов государственной власти субъектов РФ означает ее нормативное закрепление и осуществление ряда конкретных организационно-правовых мероприятий (включая учреждение органов и их непосредственное формирование, а также установление порядка наделения полномочиями их должностных лиц) и относится к исключительному ведению субъектов РФ (ч. 1 ст. 77 Конституции РФ).[87]
Система региональных органов государственной власти строится на основе принципа единства и разделения властей. Она получила закрепление в конституциях (уставах) субъектов Федерации. В качестве примера можно привести конституции Ингушетии (ст. 6), Кабардино-Балкарии (ст. 10); уставы Камчатского (п. 1 ст. 13), Красноярского (ст. 47) краев; Иркутской (ч. 2 ст. 9), Томской (п. 5 ст. 1) областей. Это предполагает не только распределение властных полномочий между органами различных ветвей государственной власти по горизонтали и вертикали, но и их взаимное уравновешение, невозможность ни одной из ветвей власти подчинить себе другие. Данный принцип не допускает также сосредоточения функций различных ветвей в одном органе.[88]
Согласно ст. 2 Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» систему органов государственной власти субъекта РФ составляют законодательный (представительный) орган государственной власти субъекта РФ; высший исполнительный орган государственной власти субъекта РФ; иные органы государственной власти субъекта РФ, образуемые в соответствии с конституцией (уставом) субъекта РФ.
Конституцией (уставом) субъекта Российской Федерации может быть установлена должность высшего должностного лица субъекта Российской Федерации.
Согласно Закону 1999 г. (ст. 1) деятельность органов государственной власти субъекта РФ осуществляется в соответствии со следующими принципами:
а) государственная и территориальная целостность Российской Федерации;
б) распространение суверенитета Российской Федерации на всю ее территорию;
в) верховенство Конституции РФ и федеральных законов на всей территории Российской Федерации;
г) единство системы государственной власти;
д) разделение государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную в целях обеспечения сбалансированности полномочий и исключения сосредоточения всех полномочий или большей их части в ведении одного органа государственной власти либо должностного лица;
е) разграничение предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов РФ;
ж) самостоятельное осуществление органами государственной власти субъектов РФ принадлежащих им полномочий;
з) самостоятельное осуществление своих полномочий органами местного самоуправления.
Органы государственной власти субъекта Российской Федерации обеспечивают реализацию прав граждан на участие в управлении делами государства как непосредственно, так и через своих представителей, в том числе путем законодательного закрепления гарантий своевременного назначения даты выборов в органы государственной власти субъекта РФ и органы местного самоуправления и гарантий периодического проведения указанных выборов.
Как справедливо отмечает Е. С. Меркулов, в субъектах РФ используются разные подходы к определению системы органов государственной власти: в одних случаях ее элементами признаются лишь законодательный, исполнительные и судебные органы государственной власти субъектов РФ, что вписывается в конституционно провозглашенную концепцию разделения государственной власти на три ветви; в других случаях в систему органов государственной власти региональным законодательством включаются и иные органы, наделенные определенными властными полномочиями: избирательные комиссии субъектов РФ, региональные уполномоченные по правам человека, контрольно-счетные (счетные) палаты, конституционные собрания.[89]
Схожую точку зрения высказывают И. А. Алешкова и И. А. Конюхова, которые отмечают, что на практике наблюдаются различные подходы к организации элементов системы органов государственной власти субъектов РФ, необходимость учреждения которых непосредственно предусматривается федеральным законодательством. В этом качестве выступают законодательный (представительный) орган и высший исполнительный орган государственной власти, мировые судьи, а также избирательная комиссия. При этом максимальная степень регионального усмотрения наблюдается в выборе модели организации исполнительной власти, что объясняется наличием ряда неоднозначно трактуемых нормативных предписаний, содержащихся в соответствующем федеральном законодательстве. В качестве факультативных элементов органов государственной власти субъектов РФ выступают отраслевые, функциональные и территориальные исполнительные органы, конституционный или уставный суд, конституционное собрание, контрольно-счетная палата и уполномоченный по правам человека. Их введение в систему властных органов на региональном уровне они рассматривают как вариант более детального структурирования системы государственной власти субъектов РФ, отвечающий интересам оптимизации и повышения эффективности реализации властных функций на региональном уровне. При решении вопроса об их учреждении субъекты РФ обладают абсолютной свободой в силу отсутствия жестких императивных требований в федеральном законодательстве[90].
На необходимость сбалансированности полномочий и стабильности федеральной и региональной властей, обеспечения принципиального соответствия организации власти в субъекте Федерации федеральному уровню неоднократно указывал Конституционный Суд РФ[91].
До принятия Федерального закона об общих принципах и последующих поправок к нему субъекты демонстрировали разнообразие в организации государственной власти. В частности, они воспользовались свободой выбора названия органа, определения структуры, срока полномочий и количественного состава[92]. Однако с появлением федеральных стандартов в этой сфере пределы усмотрения субъектов Российской Федерации оказались значительно суженными[93].
Обратимся к Конституции. Согласно п. «г» ст. 71 Конституции РФ в ведении Российской Федерации находится установление системы федеральных органов законодательной, исполнительной и судебной власти, порядка их организации и деятельности; формирование федеральных органов государственной власти.
Вместе с тем согласно п. «н» ст. 72 Конституции в совместном ведении Российской Федерации и ее субъектов находится установление общих принципов организации системы органов государственной власти и местного самоуправления. Из смысла данной нормы можно сделать вывод, что в ней, во-первых, отражается возможность Российской Федерации участвовать в установлении указанных общих принципов для субъектов; во-вторых, закрепляется право субъектов РФ участвовать в установлении общих принципов организации системы федеральной государственной власти и влиять на деятельность различных федеральных органов. В то же время «установление общих принципов организации системы органов государственной власти», относящихся к совместному ведению Российской Федерации и ее субъектов (п. «н» ч. 1 ст. 72 Конституции РФ), предполагает весьма ограниченный объем нормативного регулирования, осуществляемый через закрепление основополагающих начал, которыми следует руководствоваться при организации системы властных органов. В свою очередь, установление системы органов государственной власти субъектов РФ означает, что нормативное закрепление и осуществление ряда конкретных организационно-правовых мероприятий (включая учреждение органов и их непосредственное формирование, а также установление порядка наделения полномочиями их должностных лиц), относится к исключительному ведению субъекта РФ (ч. 1 ст. 77 Конституции РФ).[94]
Как видим, в формировании системы органов публичной власти субъектов Федерации, закреплении принципов их организации и деятельности, в определении пределов полномочии и форм конституционной ответственности регионы ограничены Конституцией России и федеральным законодательством.
Конституция и уставы большинства субъектов Российской Федерации закрепляют право субъекта федерации на установление собственной системы органов государственной власти, определение порядка формирования, организации и деятельности этих органов. Так, Конституция Республики Бурятия устанавливает, что «к ведению Республики Бурятия относятся <…> установление системы республиканских органов власти, порядок их организации и деятельности, формирование государственных органов республики…»[95]. Устав Алтайского края провозглашает: «В ведении Алтайского края находятся… установление системы органов государственной власти Алтайского края в соответствии с основами конституционного строя Российской Федерации и общими принципами организации представительных и исполнительных органов государственной власти, установленными федеральным законом, а также формирование органов государственной власти Алтайского края».[96] В ряде субъектов РФ имеются разделы или главы, в которых закрепляются общие принципы организации и деятельности органов государственной власти. Это, к примеру, гл. 2 разд. 4 Устава Красноярского края – «Система и правовой статус органов государственной власти края. Государственная гражданская служба края»; гл. 3 Устава Пермского края – «Государственная власть в Пермском крае»; гл. 2 Устава Сахалинской области – «Общие принципы организации государственной власти в Сахалинской области»; разд. 4 Устава Московской области – «Система государственной власти в Московской области». Этот раздел включает несколько подразделов: гл. 4.1 «Московская областная Дума»; гл. 4.2 «Депутат Московской областной Думы»; гл. 4.3 «Губернатор и вице-губернатор Московской области»; гл. 4.4 «Исполнительные органы государственной власти Московской области»; гл. 4.5 «Судебная власть».
Ряд субъектов РФ не ограничивается закреплением системы высших органов государственной власти. Они вводят главы, определяющие их взаимодействие (гл. 6 Устава Архангельской области – «Взаимодействие Областного Собрания и Губернатора Архангельской области, Правительства Архангельской области»; гл. 8 Устава (основного закона) Оренбургской области – «Взаимодействие Законодательного Собрания, Правительства области и органов местного самоуправления»; гл. 6 Устава Псковской области – «Взаимодействие Областного Собрания, администрации области и органов исполнительной власти области»; гл. 8 Устава г. Санкт-Петербурга – «Взаимодействие органов государственной власти Санкт-Петербурга»; гл. 5 Устава (основного закона) Ямало-Ненецкого автономного округа – «Взаимоотношения Законодательного Собрания автономного округа с губернатором автономного округа и администрацией автономного округа».) Хотя к судебной системе субъектов РФ относятся только конституционные (уставные) суды и мировые судьи, в конституциях (уставах) этих субъектов есть главы, посвященные судебно-прокурорской власти. Это Конституции Бурятии (гл. 7), Карелии (гл. 5), Кабардино-Балкарии (гл. 7) – «Судебная власть»; Коми (гл. 7), Татарстана (гл. 4 разд. 4) – «Судебная власть. Прокуратура»; Мордовии (гл. 7 – «Мировые судьи»), Саха (Якутия) (гл. 6 – «Судебная власть, охрана законности и правопорядка») Алтайского (гл. 10 «Судебная власть в Алтайском крае, прокурорский надзор, оказание юридической помощи, нотариат») и Красноярского (гл. 6 разд. 4 «Суды и мировые судьи в крае») краев; городов федерального значения Москвы (гл. 6 «Судебная власть и правоохранительные органы») и Санкт-Петербурга (гл. 7 «Судебная власть Санкт-Петербурга»; Ямало-Ненецкого автономного округа (гл. 6 «Судебная власть в автономном округе») и др.[97]
Конституционный Суд РФ, толкуя положения ст. 77 Конституции о самостоятельности субъектов РФ в установлении системы собственных органов государственной власти, сформулировал следующие правовые позиции: конституционный принцип единства государственной власти требует, чтобы субъекты Федерации исходили из федеральной схемы построения взаимоотношений законодательной и исполнительной властей, что, в свою очередь, означает: 1. При построении системы государственной власти необходимо неукоснительное соблюдение принципа разделения и самостоятельности каждой из ветвей власти при обязательном их взаимодействии. 2. Члены законодательного органа субъекта РФ получают свой мандат непосредственно от народа. 3. Должен быть обеспечен баланс полномочий законодательной и исполнительной ветвей власти (постановление от 18 января 1996 г. № 2-П)[98]. Схема построения системы органов государственной власти субъектов РФ и взаимоотношений законодательной и исполнительной власти должна быть в основном аналогична федеральной, но может учитывать особенности тех или иных субъектов РФ. Отклонение от общей схемы допускается в той мере, в какой такие отклонения соответствуют принципам федерализма и самостоятельности деятельности органов государственной власти субъектов Федерации, в определенных законодательством пределах. Так, в частности, решаются вопросы об определении структуры парламента, о его наименовании, количестве избираемых депутатов, в том числе работающих на постоянной основе, наименованиях высших должностных лиц, о существовании или отсутствии Коллегиального органа правительства субъекта РФ о создании или об отказе в создании конституционных (уставных) судов субъектов РФ и т. д.[99]
Конституционный Суд неоднократно рассматривал вопросы, связанные с установлением системы государственных органов власти субъектов РФ; им проверялась конституционность отдельных положений Закона об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ в части детализации регулирования вопросов формирования и деятельности органов государственной власти. Суд указал, что организация власти на уровне субъекта РФ в принципе должна соответствовать организации власти на уровне Российской Федерации, а поэтому установление полномочий законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ не может быть исключительной прерогативой субъектов. По мнению Суда, упомянутый Закон устанавливает лишь основные полномочия, которые в пределах полномочий и компетенции, вытекающей из Конституции, должны осуществлять соответственно законодательный (представительный) орган государственной власти субъекта РФ или высший исполнительный орган государственной власти субъекта РФ. При этом данный закон не содержит исчерпывающего перечня полномочий органов законодательной и исполнительной власти субъекта РФ и специально предусматривает, что законом субъекта РФ регулируются иные вопросы, относящиеся в соответствии с Конституцией, федеральными законами, конституцией (уставом) и законами субъекта РФ к ведению и полномочиям субъекта РФ, и что высший исполнительный орган государственной власти субъекта Федерации осуществляет иные полномочия, установленные федеральными законами, конституцией (уставом) и законами субъекта РФ[100].
Ориентируясь на основы конституционного строя Российской Федерации, отраженные в Конституции, а также требования Указа Президента РФ «Об основных началах организации государственной власти в субъектах Российской Федерации», субъекты Федерации самостоятельно учреждали собственные системы органов государственной власти, которые в результате были представлены разнообразными формами. В республиках высшие должностные лица именовались президентами или главами республик, в других субъектах – губернаторами или главами администраций. Аналогичная ситуация сложилась и в сфере представительной власти. Региональные парламенты, одно- или двухпалатные, имели различные наименования: Законодательное Собрание (в Челябинской области), Государственное Собрание (Ил Тумэн) (в Республике Саха (Якутия)), Совет народных депутатов (в Камчатской области), Дума (в Приморском крае) и т. д.
Преобразование российской государственности, реализация конституционных основ федерализма предполагает двуединый процесс: с одной стороны, сохранение единства и территориальной целостности российского государства, обеспечение интересов федерации в целом, а с другой – децентрализация власти, расширение полномочий органов государственной власти субъектов Российской Федерации и органов местного самоуправления, повышение степени ответственности перед населением. Это обусловливает выравнивание реальных прав субъектов Российской Федерации, осуществление мер экономического и правового характера, обеспечивающих сочетание федеральной поддержки тех или иных субъектов со стимулированием их экономической самостоятельности и активности.
Государственное единство центра и регионов России достигается диалектическим сочетанием незыблемости основных начал организации органов государственной власти на всех ее уровнях и инвариантности, свойственной конкретным субъектам[101]. Однако единство организации и деятельности системы органов государственной власти требует закрепления принципиальных основ построения такой системы на федеральном уровне. Эти вопросы регламентируются Законом об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ.
Рассматривая представительную власть в субъектах, можно сказать, что это необходимый и важнейший элемент системы государственной власти субъекта РФ, порядок организации деятельности, структура которого, основы взаимоотношений с другими органами в системе государственной власти субъекта устанавливаются основными нормативными актами субъектов (конституциями республик, уставами областей и т. п.). Рассматривая право субъектов РФ на собственное правотворчество, в том числе на издание законов, следует обратить внимание на то, что необходимость в собственном правотворчестве возникает у субъектов федераций главным образом из-за неполноты федерального правового регулирования[102].
Законодательная власть федерации распространяется на территорию всего государства, следовательно, она верховна по отношению к власти субъектов федерации. Она действует в субъектах федерации. Законодательная власть субъекта федерации не может исключить действие законодательной власти федерации. Федеральная законодательная власть сверху разграничивает предметы ведения (полномочия, компетенцию) своих и ее субъектов, определяет основы организации органов законодательной власти федерации, ограничивает их права (при введении чрезвычайного положения или федерального принуждения), а иногда без согласия субъектов федерации изменяет их территорию (Индия). Словом, она действует как суверенная власть государства и на территории субъектов федерации[103].
Содержание взаимоотношений органов законодательной и исполнительной власти субъектов РФ складывается из взаимодействия, взаимозависимости, отношений в процессе осуществления парламентского контроля и урегулирования возникающих разногласий. Все элементы содержания отражены в федеральном и региональном законодательстве, имеют свои особенности и выражены в различных организационно-правовых формах. Исследуя организационно-правовые формы взаимоотношений органов законодательной (представительной) и исполнительной власти субъектов РФ, Ю. Ю. Попова под последними предлагает понимать нормативно установленное, характеризуемое определенной процедурой реализации внешнее выражение взаимоотношений названных субъектов. Анализируя положения Федерального закона об общих принципах, а также региональных правовых актов, регулирующих взаимоотношения органов законодательной и исполнительной власти субъектов Российской Федерации, она предлагает классифицировать их организационно-правовые формы по следующим основаниям: в зависимости от содержания взаимоотношений; в зависимости от субъектного состава взаимоотношений; в зависимости от сферы, в которых складываются взаимоотношения. Проведя такую классификацию, Ю. Ю. Попова делает вывод, что регионы испытывают затруднения в реальном использовании их конституционного права на самостоятельное установление собственных основ организации, деятельности и взаимоотношений органов государственной власти. Вместе с тем, делает вывод она, – Конституция России не содержит положения о полной самостоятельности субъектов Федерации в установлении собственной системы органов государственной власти. В Основном законе страны говорится о совместном участии Российской Федерации и регионов в определении общих принципов организации представительных и исполнительных органов государственной власти (п. «н» ст. 72). Однако тот факт, что рассматриваемый вопрос должен быть закреплен в федеральном законе (ч. 1 ст. 77), свидетельствует об ограниченных возможностях регионов при его решении[104].
Как следует из постановления Конституционного Суда от 18 января 1996 г. № 2-П, поскольку согласно Конституции законодательная и исполнительная власти являются самостоятельными, недопустимо, выходя за пределы, предусмотренные Конституцией, закреплять в основном законе субъекта нормы, ставящие исполнительную власть в подчиненное по отношению к представительному органу положение. Это противоречило бы Конституции, так как создавало бы препятствия для реализации ее положения о том, что по определенным полномочиям федеральные органы исполнительной власти и органы исполнительной власти субъектов РФ образуют единую систему исполнительной власти. В частности, Суд признал не соответствующей Конституции обязанность высшего должностного лица субъекта РФ ежегодно представлять законодательному органу субъекта РФ доклад о своей деятельности и деятельности исполнительной власти субъекта РФ как противоречащую принципу разделения властей в той мере, в какой этим вводится подотчетность исполнительной власти по всем вопросам ее компетенции власти законодательной, с правом последней давать какие-либо указания или принимать решения, непосредственно влекущие ответственность должностных лиц исполнительной власти. Но не может рассматриваться как нарушающее принцип разделения властей представление докладов, посланий и других сообщений, имеющих информационный характер.
Конституционный Суд РФ указал на право законодательного органа субъекта Федерации участвовать в формировании исполнительного органа власти, которое выступает как один из элементов системы сдержек и противовесов. В то же время полномочие представительного органа субъекта РФ по согласованию освобождения от должности должностных лиц исполнительных органов фактически лишает исполнительный орган самостоятельности в его действиях, что не согласуется с принципом разделения властей и не соответствует конституционным установлениям (постановление от 1 февраля 1996 г. № 3-П)[105].
Такая позиция Суда была конкретизирована в ряде его постановлений. В постановлениях от 1 февраля 1996 г. № 3-П и от 10 декабря 1997 г. № 19-П Конституционный Суд РФ сформулировал правовую позицию, в силу которой в конституции (уставе) субъекта РФ могут быть предусмотрены положения об участии законодательного (представительного) органа в назначении на должности заместителей высшего должностного лица исполнительной власти и отдельных руководителей органов исполнительной власти. Однако Суд отметил, что конституционность подобных установлений в конституциях (уставах) субъектов РФ зависит от следования ряду принципов, служащих отправным началом во взаимоотношениях законодательной и исполнительной властей и обусловливающих, в конечном счете, соблюдение принципа разделения властей (см. постановление КС РФ от 7 июня 2000 г. № 10-П)[106].
Законом РФ о поправке к Конституции РФ от 30 декабря 2008 г. № 7-ФКЗ «О контрольных полномочиях Государственной Думы в отношении Правительства Российской Федерации»[107] была установлена отчетность Правительства РФ о своей деятельности перед Думой. Такое контрольное полномочие парламента в отношении Правительства было включено в Конституцию по инициативе Президента, посчитавшего необходимым дать дополнительный ресурс для стабильного функционирования обоих органов государственной власти без существенного изменения их правовой сущности[108].
В сферу контрольных полномочий законодательных (представительных) органов государственной власти субъектов Российской Федерации входит заслушивание ежегодных отчетов высшего должностного лица субъекта о результатах его деятельности, принятие решения о доверии (недоверии) высшему должностному лицу и правительству региона[109].
Поскольку Россия – федеративное государство, то на каждом из двух его уровнях (федеральном и региональном) органы государственной власти руководствуются полномочиями, установленными ч. 3 ст. 5 Конституции РФ: «Федеративное устройство Российской Федерации основано на ее государственной целостности, единстве системы государственной власти, разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации, равноправии и самоопределении народов в Российской Федерации».
Единство системы органов законодательной власти Федерации и субъектов получает выражение в:
– осуществлении ими властных полномочий от имени народа;
– легитимном порядке формирования на основе единых принципов избирательной системы;
– тесном взаимодействии депутатов с избирателями;
– единых правилах законодательной процедуры;
– реализации региональной законодательной инициативы в Государственной Думе Федерального Собрания России;
– участии в федеральном законодательном процессе в рамках Совета законодателей при Совете Федерации Федерального Собрания Российской Федерации;
– наличии предметов совместного ведения Федерации и регионов;
– одобрении поправок к федеральной Конституции[110].
Закрепляя принцип разделения властей по вертикали, действующая Конституция РФ в достаточно широком масштабе обеспечивает самостоятельность входящих в нее субъектов. Благодаря этому она не только увеличивает круг носителей власти, но и устанавливает такое разграничение полномочий между ними, которое в состоянии реализовать государственную власть и на уровне Федерации, и на уровне каждого субъекта РФ.
Законом об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ предусматривается правомочие таких органов принимать участие в формировании высшего исполнительного органа государственной власти субъекта, а также в утверждении или согласовании на должность отдельных должностных лиц высшего исполнительного органа государственной власти субъекта РФ в случаях, предусмотренных федеральным законом. Формы такого участия устанавливаются конституцией (уставом) и законом субъекта Федерации. Этому правомочию корреспондирует право законодательного органа выразить недоверие тем руководителям органов исполнительной власти субъекта РФ, в назначении на должность которых он принимал участие[111].
А теперь остановимся на том, в какой взаимосвязи находятся между собой органы законодательной (представительной) власти Российской Федерации, с одной стороны, и органы законодательной (представительной) власти субъектов РФ – с другой. Одним из первых на данную проблему обратил внимание в своей работе С. А. Авакьян. По его мнению, следовало бы изменить отношения в системе представительных учреждений различного уровня. Для представительных учреждений было бы полезным положение о единстве, которое закреплено в ч. 2 ст. 77 и ч. 3 ст. 118 Конституции РФ в отношении судов и исполнительной власти, в том, что они есть единая система. Отказ от тезиса о единстве системы представительных органов власти, который существовал в Конституции РФ 1978 г., объяснялся тем, что он ставил нижестоящие представительные органы в зависимое положение от вышестоящих, якобы ограничивал их самостоятельность[112].
А. А. Безуглов и С. А. Солдатов считают, что «представительные органы государственной власти федерального уровня (Федеральное Собрание Российской Федерации) и субъектов Федерации (законодательные собрания субъектов РФ) составляют систему представительных органов государственной власти»[113]. Н. А. Михалева считает, что хотя во взаимоотношениях федерального и региональных парламентов отсутствует соподчиненность и подконтрольность (Федеральное Собрание не вправе отменять законы и другие акты региональных парламентов, заслушивать их отчеты), они составляют единую систему[114].
Рассуждая о наличии системы парламентских органов власти в Российской Федерации, целесообразно привести еще один довод С. А. Авакьяна. По его мнению, раз согласно Конституции РФ федеральные органы исполнительной власти и органы исполнительной власти субъектов РФ в рамках ведения РФ и совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов образуют единую систему исполнительной власти в Российской Федерации (ч. 2 ст. 77), а суды образуют единую судебную систему Российской Федерации (ч. 3 ст. 118), то это может являться основаниями для объявления о существовании системы представительных органов. «Можно, конечно, бояться, что в этом случае возникнут отношения между звеньями по вертикали. Но ведь не возникают же они (по крайней мере, официально) между органами судебной и даже исполнительной власти. Все, следовательно, упирается в искусство взаимоотношений. Но так же, как верхние звенья судебной системы – например, Верховный Суд РФ – заботятся о едином применении законов на территории страны, так же, как Президент РФ и Правительство РФ взаимодействуют с исполнительными органами субъектов РФ и местного самоуправления в целях единства руководства народным хозяйством, налоговой, финансовой политики т. п., точно так же и федеральный парламент в состоянии заботиться о лучшем выполнении своих функций с остальными представительными органами, при необходимости поддерживать их, обобщать лучший опыт, вообще думать о перспективах народного представительства в стране – не подменяя другие органы и не подминая их под себя»[115].
Своеобразную точку зрения на связь законодательных (представительных) органов власти субъектов Федерации и органов законодательной (представительной) власти Российской Федерации высказывает Л. Ф. Болтенкова, считающая, что органы государственной власти субъектов РФ входят в единую систему органов законодательной (представительной) власти Российской Федерации, однако это «вхождение не полное, а лишь отдельными сторонами». Ею приводятся следующие доводы: «Названная ветвь власти законодательствует (и контролирует исполнение своих законов) не только по предметам ведения субъекта Федерации, но и по предметам совместного ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации: она имеет право законодательной инициативы в Федеральном Собрании; направляет своего представителя в верхнюю палату парламента – Совет Федерации, то есть в законодательный (представительный) орган государственной власти Российской Федерации»[116].
Иное видение проблемы выражает И. А. Умнова: конституция Российской Федерации говорит непосредственно лишь о единстве системы органов судебной и исполнительной власти. Именно в том, что законодательные органы Федерации и ее субъектов не образуют единую систему органов государственной власти, и заключается особенность федеративных отношений, специфика разделенного законотворчества на федеральном и региональном уровнях в федеративном государстве[117].
Не все просто в характеристике взаимоотношений исполнительной и законодательной ветвей власти на уровне субъектов РФ.
Среди общих принципов взаимоотношений органов законодательной и исполнительной власти регионов можно выделить принцип приоритета прав граждан и социально-экономического благополучия региона. Названный принцип вытекает из статьи 2 Конституции РФ, провозгласившей права и свободы человека высшей ценностью. Согласно Основному закону страны признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина является обязанностью государства. Каждый орган государства и каждый чиновник в своей сфере имеют и должны строжайшим образом исполнять свои правозащитные обязанности[118]. В основе представительских функций региональных органов государственной власти лежит конституционный принцип народовластия (ст. 3 Конституции России). Как известно, единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ. Представительная демократия является одной из двух форм народовластия. Органы государственной власти субъектов Федерации, как и федеральные органы, действуют по поручению народа и представляют его интересы.
От того, насколько согласованно действуют высшие органы государственной власти субъекта РФ при решении самых разнообразных задач, зависит уровень государственного строительства региона. Отсутствие взаимопонимания между законодательной и исполнительной властью, частые противостояния и иные конфликтные ситуации в первую очередь неблагоприятно сказываются на социальном и экономическом благополучии субъекта Федерации. Принципы взаимоотношений органов государственной власти субъектов Федерации главным образом связаны с принципами их организации и деятельности. К последним относятся принципы народовластия, федерализма, разделения властей, разграничения предметов ведения и полномочий, законности, то есть те основополагающие идеи, которые закреплены в Конституции России, федеральных законах, основных законах субъектов Федерации. В то же время принципы взаимоотношений обладают собственной спецификой, содержанием. Их задача заключается в том, чтобы обеспечить конструктивное взаимодействие законодательной и исполнительной власти, сделать их деятельность эффективной.
Немаловажную роль во взаимоотношениях органов законодательной и исполнительной власти субъектов Федерации играет принцип разделения властей. В основу данного принципа положена идея, исключающая возможность сосредоточения всех полномочий в руках одной ветви власти. При этом необходимо установление такой системы правовых гарантий, сдержек и противовесов, которая обеспечила бы самостоятельное функционирование всех ветвей и одновременно их взаимодействие[119].
Поскольку конституции и уставы субъектов РФ являются по существу их основными законами, а Российская Федерация представляет собой федеративное государство, следовательно, исходя из Конституции РФ, в конституциях и уставах субъектов РФ получили отражение принципы конституционного строя России.
Е. М. Ковешников полагает, что можно выделить такие элементы основ конституционного строя: сущность и формы Российского государства; приоритет человека, его прав и свобод как высшей ценности; народовластие; суверенитет; социальная направленность и экономическая основа; разделение властей; основы государственной власти; признание местного самоуправления, его самостоятельности и отделения от государственной власти[120].
А. В. Зиновьев к элементам основ конституционного строя относит права и свободы человека; полновластие народа; федерализм; экономическую систему; местное самоуправление, идеологический плюрализм[121].
Несмотря на разный подход авторов к выделению элементов основ конституционного строя, следует отметить, что практически все они прямо или косвенно выделяют следующие основы конституционного строя: права и свободы человека и гражданина, народовластие, федерализм, многообразие форм собственности, разделение властей.
Мы придерживаемся той точки зрения, что приоритетное место среди основ конституционного строя России принадлежит правам и свободам человека и гражданина как высшей ценности.
Изучение учредительных документов субъектов РФ убеждает в том, что в них подчеркивается высшая ценность прав и свобод человека и гражданина. Так, в Конституции (Основном законе) Республики Карелия этому посвящен раздел II «Государство и личность», состоящий из глав «Гражданство Республики. Равноправие граждан», «Основные права и свободы гражданина, обязанности граждан Республики Карелия». В статье 11 этой Конституции закреплено: «Граждане Республики Карелия пользуются всеми правами и свободами человека и гражданина, предоставленными общепризнанными международными нормами и гарантированными Конституцией и законами Российской Федерации, Конституцией и законами Республики Карелия».
О том, что соблюдение прав и свобод человека и гражданина определяет смысл, содержание и применение законов края, деятельность представительных и исполнительных органов государственной власти, местного самоуправления и обеспечивается правосудием, подчеркивается в ст. 2 Устава Приморского края. Аналогичны глава II Устава Вологодской области, разд. 1 и гл. 13 Устава Воронежской области, ст. 5 и 74 Устава Калининградской области, ст. 3 Устава Костромской области, разд. 1 и ст. 87 Устава Курской области, ст. 10, 14 и гл. III Устава Самарской области, гл. III Устава Саратовской области, ст. 10 и 74 Устава Смоленской области, ст. 8 Устава Ненецкого автономного округа. Многие другие положения уставов субъектов России также прямо или косвенно касаются прав и свобод человека и гражданина.
В качестве примера всестороннего обоснования принципа полновластия народа является Конституция Карелии. Вот как говорится об этом в ст. 3 этой Конституции:
«1. Осуществление государственной власти в Республике Карелия основано на принципах демократии.
2. Народ является единственным источником власти и осуществляет ее непосредственно, в том числе путем участия в выборах и референдуме, а также через органы государственной власти и местного самоуправления».
В ст. 3 Устава Хабаровского края закреплено, что единственным источником власти в крае является народ Российской Федерации, осуществляющий свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и местного самоуправления. Никто не может присваивать власть в регионе. Захват власти или присвоение властных полномочий преследуются по федеральному закону.
В конституциях Адыгеи (ст. 2), Мордовии (ст. 2), уставах Магаданской (ст. 3), Мурманской (ст. 10.1) областей и других закреплено, что высшими формами народовластия являются референдум и свободные выборы.
Субъекты РФ, учредительными актами которых являются уставы, также уделяют должное внимание конституционному принципу федерализма. Края, области, города федерального значения, автономная область и автономные округа определяют себя как равноправные субъекты РФ.
Система государственной власти в Архангельской области основана на принципах разделения законодательной (представительной), исполнительной и судебной власти, а также на разграничении предметов ведения и полномочий между федеральными органами государственной власти области, областными органами государственной власти и органами местного самоуправления, устанавливаемых Конституцией Российской Федерацией, федеральными законами, Федеративным договором и иными договорами. Это закреплено в Уставе Архангельской области (в ред. от 9 июля 1998 г. № 431).
В ч. 3 ст. 5 Устава Астраханской области предусмотрено, что система органов законодательной и исполнительной государственной власти в этой области устанавливается самостоятельно в соответствии с основами конституционного строя Российской Федерации и общими принципами организации системы органов государственной власти субъектов РФ, установленных федеральным законом. Суды образуются и действуют на территории Астраханской области в соответствии с Конституцией РФ и федеральным законодательством.
Органы законодательной, исполнительной и судебной власти в пределах своей компетенции самостоятельны (ч. 2 ст. 5 Устава).
В ч. 1 ст. 6 Устава (Основного закона) Челябинской области закреплено, что область входит в состав Российской Федерации и неотделима от нее.
Отказ соответствующего субъекта Российской Федерации от выхода из РФ закреплен в большинстве уставов субъектов Российской Федерации.
«Ярославская область не вправе выйти из состава Российской Федерации», – указывается в ст. 3 Устава Ярославской области[122]. В свою очередь, п. 1 ст. 5 Устава (Основного закона) Ханты-Мансийского автономного округа устанавливает, что округ входит в состав Российской Федерации и неотделим от нее[123].
В Конституции РФ закреплено, что суверенитет Российской Федерации распространяется на всю ее территорию. Ссылаясь на одну из известнейших аксиом власти знаменитого российского государствоведа И. А. Ильина: «Государственная власть в каждом политическом союзе должна быть едина»[124], можно сделать вывод, что суверенитет государства является одним из базовых принципов сильного государства, следуя за факторами легализации и легитимации государственной власти. Данный принцип раскрывается в нормах о государственном суверенитете РФ и положениях о ее участии в союзе государств и мировом сообществе. В отличие от Конституций РСФСР 1925, 1937, 1978 гг., Конституция современной России – это документ суверенного целостного и неделимого государства, определяющий его прерогативы обладать высшей властью в отношении своей территории и воздушного пространства над ней, самостоятельно определять и проводить внутреннюю и внешнюю политику, принимать конституцию и федеральные законы, имеющие верховенство на всей его территории.
Формулировки «суверенная» применительно к республикам Конституция Российской Федерации 1993 г. не содержит. Субъекты РФ не вправе выходить из состава России. Они не являются учредителями Российской Федерации. Россия имеет свои полномочия независимо от них. Как верно отмечает С. А. Авакьян: «Федерация создана не традиционным способом, то есть не волей нынешних ее субъектов, а «сверху». Центр своими актами провозгласил части государства (хотя и по их добровольному согласию) субъектами РФ. Компетенция не передавалась субъектами на уровень Российской Федерации, а наоборот, децентрализовалась самой Федерацией»[125]. В федеративном государстве нет никаких суверенных политических образований, кроме самой федерации: федеративным государством называется одно (суверенное) государство, в котором децентрализация государственной власти происходит на основе разграничения компетенции между органами власти всего государства в целом (федеральными органами) и органами государственной власти, создаваемыми населением отдельных частей этого государства[126]. Федеративное устройство России основано на государственной целостности, что обеспечивается единством системы государственной власти, верховенством федерального права, единым государственным языком (ст. 68 Конституции РФ), единой денежной единицей, единым экономическим пространством (ст. 75).
Справедливости ради следует отметить, что до недавнего времени Конституции и законодательство республик содержали положения о праве наций на самоопределение, национальном суверенитете и даже языковом и культурном суверенитете[127] как обосновании собственной государственности. В частности:
Бурятия образована «в результате реализации права бурятской нации на самоопределение» (ч. 1 ст. 60);
Удмуртия – государство, «исторически утвердившееся на основе осуществления удмуртской нацией… своего неотъемлемого права на самоопределение» (ч. 1 ст. 1);
Башкортостан образован «в результате реализации права башкирской нации на самоопределение» (ч. 1 ст. 69). Из ошибочного представления о сущности государственного суверенитета, справедливо обращает внимание Н. Б. Пастухова, следовало другое, существовавшее до недавнего времени заблуждение – о способе изменения статуса субъекта Федерации. Об этом свидетельствовали нормы конституций некоторых республик.
«Республика Дагестан сохраняет за собой право на изменение своего государственно-правового статуса на основе волеизъявления дагестанского народа» (ст. 70).
Подобные положения, связанные с возможностью изменения своего государственно-правового статуса, содержатся в конституциях Бурятии (ч. 4 ст. 60), Татарстана (ст. 59), Тывы (ч. 4 ст. 1), Якутии (ч. 2 ст. 36)[128].
Следовательно, концепция государственной целостности отрицает делимость суверенитета. Конституционный Суд Российской Федерации исключил существование в России двух уровней суверенных властей и разъяснил, что федеральная конституция не допускает какого-либо иного носителя суверенитета помимо многонационального российского народа и, следовательно, не предполагает какого-либо иного государственного суверенитета Федерации[129].
Принцип многообразия форм собственности закреплен в ч. 2 ст. 8 Конституции РФ: «В Российской Федерации признаются и защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности».
Многообразие форм собственности закреплено в учредительных актах субъектов РФ. Так, в ст. 6 Конституции Республики Карелия гарантируется свобода экономической деятельности, предпринимательства и труда, разнообразие и равноправие форм собственности, их равная правовая защита.
Исходя из общественных интересов, закон устанавливает пределы свободы экономической деятельности.
Органы государственной власти и управления Республики Карелия в пределах своей компетенции реализуют правомочия собственника в отношении объектов государственной собственности.
Собственность не может использоваться в целях, противоречащих интересам общества, правам и свободам других граждан (п. 3–6 ст. 6 Конституции (Основного закона) Республики Карелия).
Аналогичные нормы содержатся в ч. 2 ст. 8 Устава Липецкой области, в ч. 2 ст. 6 Устава Оренбургской области, в ст. 47 Устава Самарской области и в ряде других уставах субъектов Российской Федерации.
Федеративное устройство современной России четко отражает разделение властей по вертикали: разграничение предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти ее субъектов в рамках целостности и единства государства.
Рассматривая основные принципы основ конституционного строя, в соответствии с которыми строится система органов государственной власти в субъектах РФ, С. А. Авакьян убедительно аргументирует, что субъектам РФ гарантировано право самим устанавливать систему органов государственной власти. Однако при этом они обязаны руководствоваться несколькими исходными положениями федеральной конституции. Это прежде всего упоминавшаяся ст. 5, закрепляющая единство системы государственной власти, ст. 10, гласящая, что государственная власть в РФ осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную, органы законодательной, исполнительной власти самостоятельны, ч. 3 ст. 118, согласно которой судебная система РФ устанавливается Конституцией РФ и федеральным конституционным законом, ч. 2 ст. 77, говорящая о единстве исполнительной власти в РФ по вопросам федерального ведения, ст. 1, согласно которой РФ – государство с республиканской формой правления; наконец, следует иметь в виду и ст. 14, в соответствии с которой Россия – светское государство, где религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом[130].
Согласно ч. 1 ст. 77 Конституции РФ субъекты Федерации могут устанавливать только свою систему органов законодательной и исполнительной власти. Им не дано право устанавливать свою систему органов судебной власти. Судебная система является единой и федеральной. В Конституции РФ не содержится полный перечень судов, входящих в судебную систему. В ней лишь сформулированы следующие положения, относящиеся к структуре судебной власти. В соответствии со ст. 125–127 действуют Конституционный Суд, Верховный Суд и Высший Арбитражный Суд РФ. В Конституции упоминаются и другие федеральные суды (п. «е» ст. 83, ч. 2 ст. 128). Располагаются соответствующие звенья судов на территориях субъектов РФ, но это лишь означает их территориальную сферу деятельности. Они не превращаются в суды субъекта РФ, хотя при разрешении дел не только руководствуются федеральным законодательством, но и учитывают местное нормативно-правовое регулирование.
Федеральный конституционный закон «О судебной системе Российской Федерации»[131] позволяет отнести к судам субъектов РФ мировых судей, но это касается скорее их организации (создания) и частичной материальной поддержки. По содержанию деятельности и применяемому законодательству мировые судьи практически не отличаются от федеральных судей и к тому же в целом финансируются из федерального бюджета. Первыми субъектами, принявшими соответствующие законы о мировых судьях, стали Саратовская область (24 февраля 1999 г.) и Республика Адыгея (25 мая 1999 г.). В июле того же года были приняты законы в Рязанской, Ивановской и Волгоградской областях, к ноябрю 1999 года еще в 17 субъектах. В Москве и Московской области соответствующие законы были приняты в 2000 г. В настоящее время мировые судьи действуют во всех субъектах РФ, их общее число и соответствующее ему количество судебных участков, определенные федеральным законом с учетом предложений законодательных (представительных) органов субъектов РФ, согласованных с Верховным Судом РФ, насчитывает 7446 человек[132].
Но есть еще один вид судов, которые в законодательстве названы судами субъектов РФ, – это конституционные (уставные) суды самих субъектов. Сейчас их 18. Ключевой задачей данных судов является оценка на предмет соответствия конституции, уставу субъекта РФ законов и иных правовых актов субъекта. Эти суды руководствуются общими принципами и правилами, обязательными для любых судов в Российской Федерации, но которые отражаются в законе субъекта о конституционном, уставном суде. Таким образом, конституционный, уставный суд субъекта РФ, являясь частью единой судебной системы Российской Федерации, в то же время может быть охарактеризован как орган судебной власти субъекта РФ[133].
Как известно, на территории субъектов РФ действуют структурные подразделения федеральных государственных органов. Законодательство предоставляет субъектам право участвовать в согласовании кандидатур на занятие соответствующих должностей с федеральными структурами. Так, прокурор субъекта РФ назначается на должность Президентом РФ (ст. 129). Судьи федеральных судов, действующие на территории субъекта, назначаются Президентом РФ по представлению председателей соответствующих высших судов Российской Федерации, основанному на заключении квалификационных коллегий судей этих судов. Что же касается председателей этих судов и их заместителей, то требуется заключение Высшей квалификационной коллегии судей. В остальном порядок тот же.
Федеральный закон от 6 октября 1999 г. (п. 1 ст. 24) позволяет представительному органу субъекта РФ участвовать в согласовании на должность руководителей территориальных органов федеральных органов исполнительной власти в случаях, предусмотренных федеральным законом. На практике обычно такое согласование производится не с представительным органом, а с главой исполнительной власти или высшим коллегиальным исполнительным органом субъекта.
Поскольку Конституция РФ в ст. 1 закрепляет республиканскую форму правления в качестве одной из основ конституционного строя, то это означает, что субъектам РФ, создавая свою систему государственной власти, следует, во-первых, ориентироваться на то, что их государственные органы должны регулярно избираться населением; во-вторых, субъекты, находящиеся в составе Российской Федерации, могут иметь только республиканскую форму правления.
Конституция РФ 1993 г., закрепляя принцип разделения государственной власти, не предусматривает разделение властей в системе местного самоуправления[134].
Однако А. А. Югов, исследующий проблему использования принципа разделения властей в сфере местной (муниципальной) власти в нашей стране, приходит к другому выводу. «Анализ действующей Конституции РФ и федерального законодательства о местном самоуправлении, – пишет он, – показывает, что конституционная система разделения властей, в соответствии с которой государственная власть расслаивается на законодательную, исполнительную и судебную, в сфере действия муниципальной власти не просматривается, но два элемента классической схемы разделения властей – нормотворческая власть и исполнительная власть – на практике представлены почти повсеместно. Любая власть объективно не может существовать без аппарата, исполняющего нормативные решения, принятые институтами непосредственной демократии и представительными органами власти»[135].
Несомненно, приведенные мысли А. А. Югова представляют определенный интерес. Однако думается, что введение в понятийный аппарат вместо термина «законодательной» понятия «нормативной» власти ничего нового не дает. Да и сам А. А. Югов называет «нормативную власть» эквивалентом законодательной. Нельзя согласиться и с тем, что судебная ветвь власти на местном уровне не просматривается. Косвенно в рассуждениях А. А. Югова прослеживается и приоритет исполнительной власти перед другими, с чем трудно согласиться.
Автор согласен с аргументацией С. А. Авакьяна о том, что наличие в субъектах РФ органов законодательной (представительной) и исполнительной власти как органов государственной власти с определенным назначением, сроком полномочий, принципом производности от населения (или от избираемых их органов) зависит не только от субъекта Федерации. Он обязан создавать эти органы государственной власти, исходя из общефедеральных конституционных принципов[136].
Что же тогда остается на долю самих субъектов?
Конституции и уставы субъектов Федерации регулируют, как правило, целый комплекс отношений, связанных с организацией государственной власти, основные принципы построения и функционирования системы государственной власти субъекта РФ; отношения, связанные с порядком образования и функционирования государственных органов, их виды, структуру; правовой статус, формы деятельности органов государственной власти, издаваемые ими акты[137].
До недавнего времени субъекты РФ в своих конституциях и уставах сами определяли виды органов государственной власти. В таком субъекте РФ, как республика, должность его руководителя называли «Президент», «Глава республики». Остальные субъекты РФ такое лицо называли губернатором или главой администрации и т. д. Федеральным законом от 28 декабря 2010 г. № 406-ФЗ «О внесении изменения в статью 18 Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» запрещается главам регионов именоваться президентами республик, входящих в состав Российской Федерации[138].
Законодательные органы в субъектах РФ носили разные названия: «Государственный Совет», «Законодательное Собрание», «Собрание» и т. д. В ряде субъектов Федерации использовались названия «Государственная Дума», что создавало некоторую неопределенность, дублируя название нижней палаты Федерального Собрания (Ставропольский край, Томская область, Ярославская область и Ямало-Ненецкий автономный округ). В настоящее время из названия данных органов исключено слово «государственная», что также следует оценить положительно. К примеру, в соответствии с Законом Ямало-Ненецкого автономного округа от 26 февраля 2009 г. № 2-ЗАО «О внесении изменений в Устав (Основной закон) Ямало-Ненецкого автономного округа»[139] Государственная Дума Ямало-Ненецкого автономного округа была переименована в Законодательное Собрание. Аналогичная тенденция прослеживается и в других субъектах Российской Федерации. Указанные выше решения региональных законодателей позволяют говорить о наличии унифицированного подхода к определению наименования парламентского органа субъекта Российской Федерации, который соответствует решениям федеральной власти.
Помимо наименований одной из актуальных проблем организации и функционирования законодательных (представительных) органов государственной власти в Российской Федерации является вопрос их организационной структуры.
В юридической литературе существовали и существуют различные точки зрения на структуру законодательного (представительного) органа государственной власти субъекта РФ. Федеральный закон от 6 октября 1999 г. № 184-ФЗ закрепляет возможность создания двухпалатного законодательного (представительного) органа государственной власти субъекта Федерации. Некоторые субъекты РФ пошли по пути создания двухпалатного парламента.
Так, Конституция Республики Башкортостан со 2 марта 1994 г. по 12 декабря 2001 г. устанавливала, что Государственное Собрание – Курултай Республики Башкортостан является высшим представительным и единственным законодательным органом Республики и состоит их двух палат – Палаты представителей и Законодательной палаты[140].
Республика Саха (Якутия) с 1994 по 2002 г. имела двухпалатный парламент – Государственное Собрание (Ил Тумэн) Республики Саха (Якутия), которое состояло из двух палат – Палаты Республики и Палаты представителей[141]. Двухпалатный парламент существовал в Республике Карелия с 17 апреля 1994 г. до 12 февраля 2001 г.[142]; в Республике Тыва с 6 мая 2001 г. В 2006 г. данный орган был преобразован в однопалатный[143].
Двухпалатный законодательный (представительный) орган власти функционировал и в Чеченской Республике – Парламент Чеченской Республики состоял из Совета Республики и Народного Собрания[144]. В настоящее время на территории Чеченской Республики действует однопалатный законодательный (представительный) орган – Народное Собрание Чеченской Республики. В Республике Адыгея и в Кабардино-Балкарской Республике также были упразднены двухпалатные парламентские органы[145].
Последним двухпалатным законодательным (представительным) органом субъекта Российской Федерации оставалось Законодательное Собрание Свердловской области.
Однако в связи с принятием 23 декабря 2010 г. нового Устава Свердловской области Законодательное Собрание Свердловской области преобразуется в однопалатный законодательный (представительный) орган[146].
Как видим, к настоящему времени субъекты РФ окончательно отказались от регионального бикамерализма.
Не все просто в характеристике взаимоотношений исполнительной и законодательной ветвей власти на уровне субъектов РФ.
Рассматривая проблему влияния субъектов РФ на формирование и функционирование системы федеральных органов государственной власти, следует также иметь в виду:
– ст. 134 Конституции РФ, которая предусматривает, что предложения о поправках и пересмотре положений Конституции РФ могут вносить также и законодательные (представительные) органы субъектов РФ;
– ст. 135 Конституции, устанавливающей, что положения гл. 1, 2, 9 Конституции сначала голосуются в палатах Федерального Собрания тремя пятыми голосов в каждой.
В случае если палаты решат поддерживать поправки, необходимо созвать Конституционное Собрание, федерального конституционного закона о котором до сих пор нет. Но в тех проектах закона, которые имеются в различных формах, предусматривается участие субъектов в его формировании.
Изменить систему государственных органов, закрепленную в гл. 1 Конституции, также нельзя без участия субъектов РФ.
Подводя итог сказанному, можно констатировать, что:
– система органов государственной власти в субъектах РФ носит неоднородный характер, свои особенности она имеет в республиках, краях, областях, городах федерального значения, автономной области и автономных округах;
– сегодня, наряду с горизонтальным разделением власти на законодательную, исполнительную и судебную, в России идет не менее сложный процесс разделения власти по вертикали. Имеется в виду разделение власти между федеральными органами, с одной стороны, органами власти субъектов РФ, с другой, и органами местного самоуправления, с третьей;
– органы законодательной власти, как и органы исполнительной власти в субъектах РФ, также имеют свою вертикаль. Это вертикаль поддержки, вертикаль взаимодействия и вертикаль обобщения опыта и внедрения передовых методов работы. Это вертикаль представительных органов, осуществляющих контроль за исполнением законов;
– в субъектах РФ в настоящее время происходит реальное становление системы органов государственной власти. Основой этого процесса является конституционно-правовое регулирование.
Термин «правовое регулирование» довольно широко используется в юридической науке[147]. В юридическом энциклопедическом словаре под правовым регулированием понимается процесс воздействия государства на общественные отношения с помощью юридических норм (норм права)[148].
Правовое регулирование законодательной и исполнительной власти в субъектах РФ – это процесс воздействия на формирование и функционирование системы органов законодательной и исполнительной власти, осуществления их деятельности с помощью различных правовых регуляторов, действующих в интересах как российского государства в целом, так и каждого его субъекта.
Высшим типом правового регулирования в Российской Федерации является конституционное регулирование, осуществляемое с учетом ее федеративного характера[149].
Конституционное регулирование представляет собой политико-правовое воздействие на общественные отношения[150] и выступает первоначальным этапом сознательного и планомерного воздействия людей на процесс общественного производства[151].
Конституционное регулирование носит обобщающий характер, закрепляя самое главное в общественных отношениях[152].
Как справедливо отмечает Н. А. Богданова, первичность правового регулирования является свойством конституции, подчеркивающим главенствующую роль основного закона в определении правовых начал и правил для субъектов общественных отношений, которое задается путем установления принципов конституционного строя, включающих основы функционирования власти и обеспечения свободы, а также посредством регламентации наиболее важных государственных и общественных институтов и закрепления положения субъектов правового общения, включающихся во власть и реализующих свободу[153].
Таким образом, конституционное регулирование воздействует на многообразные виды общественных отношений в сферах закрепления основ конституционного строя, прав, свобод и обязанностей человека и гражданина, разграничения полномочий органов государственной власти Российской Федерации и органов государственной власти ее субъектов и местного самоуправления.
С. А. Авакьян называет несколько исходных факторов, влияющих на содержание конституции и элементы предмета правового регулирования.
1. Прежде всего это политические воззрения на природу собственности, власти, назначение тех или иных ее институтов.
2. Конституция в принципе должна соответствовать тем фактическим отношениям, которые сложились в стране.
3. На предмет и характер конституционного регулирования определенное влияние оказывает уровень развития общественного сознания.
4. Следует принимать в расчет назначение конкретных конституций.
5. При оценке предмета и объемов регулирования немаловажным фактором являются также воля и усмотрение органов и лиц, занимавшихся подготовкой проекта, органа, принимающего конституцию или утверждающего ее текст для вынесения на референдум, а в определенной степени – и пожелания граждан участвовать в обсуждении проекта.
6. На предмет и содержание конституции определенное влияние оказывают собственные свойства конституции как политико-правового документа[154].
Предмет регулирования действующей Российской Конституции определяется ее целями и задачами. Основная цель Конституции – закрепить новую модель российской государственности, юридически узаконить принципиально новую (по сравнению с предыдущими конституциями) модель взаимоотношений личности и государства. Соответственно, основные задачи Конституции РФ:
– юридически продекларировать отказ от советской формы власти;
– закрепить качественно новый тип общественного и государственного строя;
– на конституционном уровне признать плюрализм форм собственности;
– признать политическое и идеологическое многообразие;
– утвердить новую систему власти.
Эти обстоятельства определили особенности предмета регулирования Конституции РФ[155].
Современный этап конституционного строительства требует переосмысления пределов конституционного регулирования. Прежде всего, в задачу конституции не входит нормативное определение детальных перспектив общественного развития. Общество пришло к осознанию того, что речь не должна идти о том, чтобы выдумывать заманчивый образ будущего и потом навязывать его жизни. Но речь можно и нужно вести о том, что конституция, будучи результатом субъективной деятельности людей, должна быть объективной и по содержанию. Общество нуждается в том, чтобы в конституциях с учетом как ее относительной стабильности, так и стимулирующего воздействия на прогрессивные общественные отношения были закреплены основные закономерности не только политического, но и экономического, социального и культурного развития общества и его структур. Современная конституция не есть лишь способ или форма регламентации отношений между личностью и государством, определения их взаимных прав и обязанностей, это продуманная модель организации всех сфер жизни социума, степень детализации которой в каждой из этих сфер различна – от детального определения государственной власти до провозглашения лишь общих принципов: на них основывается экономическое развитие и культура[156].
Возникает вопрос: как определить границы воздействия конституции на общественные отношения? Представляется, что границы такого воздействия определены в нормах Конституции РФ, которая устанавливает допустимые границы такого воздействия и защищает общество от чрезмерного государственного вмешательства, устанавливая тем самым баланс между необходимостью правового регулирования общественных отношений, закрепленных в Конституции, и интересами граждан, проживающих в государстве. Гарантом, уравновешивающим этот баланс, являются государственные органы, конституционный статус которых закреплен в нормах Конституции.
Как представляется, при рассмотрении конституционного регулирования законодательной и исполнительной власти в субъектах РФ необходимо исходить из тех норм Конституции, в которых установлена высшая юридическая сила и верховенство Конституции, означающие, что законы и иные нормативные акты не должны ей противоречить и что нормы Конституции имеют прямое действие (ч. 1 ст. 15).
Конституция имеет высшую юридическую силу, которая определяется степенью ее обязательности. Конституция возглавляет пирамиду нормативно-правовых актов в стране, является основным законом, обладает верховенством. Ни один федеральный закон или нормативно-правовой акт не может ей противоречить. Если все же такие случаи возникают, то действует Конституция РФ[157]. Контроль за соответствием Конституции всех других актов осуществляет Конституционный Суд (ст. 125). Решение Конституционного Суда окончательно и обжалованию не подлежит.
Как справедливо отмечает Б. С. Эбзеев, закрепление высшей силы Конституции охватывает два аспекта: во-первых, в России нет анклавов, свободных от действия федеральной Конституции, и она не нуждается в ратификации или иной форме утверждения субъектами РФ; во-вторых, верховенство Конституции в иерархии законов и иных правовых актов, принимаемых всеми органами и должностными лицами, которые при издании нормативных актов или актов правоприменения связаны ее требованиями[158].
Нормы Конституции РФ имеют прямое действие. Провозглашение Конституции законом прямого действия означает ее трансформацию из средства и способа узурпации права относительно небольшим по численности слоем общества в средство и способ легализации права всем обществом и во имя интересов общества и его членов[159]. Это закреплено в ст. 15 Конституции РФ. В ст. 18 Конституции РФ установлено: «Права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием».
Конечно, говоря о прямом действии Конституции, следует считаться с тем, что в реальной жизни это юридическое свойство зачастую игнорируется. Поэтому Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» (от 31 октября 1995 г. № 8) обязал все суды РФ на основании ч. 1 ст. 15 Конституции применять нормы Конституции РФ для разрешения конкретных дел и дал разъяснения относительно такого применения.
Конституция РФ действует на всей территории России. Соблюдать ее должны все субъекты права. Ее нарушение признается правонарушением, а виновные лица привлекаются к различным видам ответственности[160].
Конституцией РФ 1993 г. прямо не предусматривается, что по вопросам, которые должны быть урегулированы посредством принятия федеральных законов, могут быть изданы Указы Президента РФ. Между тем до ухода Б. Н. Ельцина с поста Президента России в отставку (31 декабря 1999 г.) им было издано множество указов, по существу подменяющих федеральные законы[161]. Очевидно, что указное законотворчество, какие бы доводы при этом ни приводились, нарушает прерогативы законодательной власти и девальвирует принцип верховенства закона. Тем самым подрываются и общие правовые основы всей системы нормативно-правовых актов. С учетом сложностей внесения поправок в Конституцию РФ было бы целесообразно данную коллизию между законом и указом разрешить в пользу верховенства закона посредством соответствующего толкования Конституции Конституционным Судом Российской Федерации.
Указы Президента РФ, изданные в пределах его компетенции, обязательны для исполнения на всей территории Российской Федерации (ч. 2 ст. 90 Конституции РФ). В абз. 1 п. 4 мотивировочной части постановления Конституционного Суда РФ от 30 апреля 1996 г. № 11-П по делу о проверке конституционности п. 2 Указа Президента РФ от 3 октября 1994 г. «О мерах по укреплению единой системы исполнительной власти в Российской Федерации» и п. 2. 3 Положения о главе администрации края, области, города федерального значения, автономной области, автономного округа Российской Федерации, утвержденного названным Указом, установлено: «В соответствии со ст. 80 Конституции Российской Федерации Президент Российской Федерации является гарантом Конституции Российской Федерации и обеспечивает согласованное функционирование и взаимодействие органов государственной власти. В силу этого не противоречит Конституции Российской Федерации издание им указов, восполняющих пробелы в правовом регулировании по вопросам, требующим законодательного решения, при условии, что такие указы не противоречат Конституции Российской Федерации и федеральным законам, а их действие во времени ограничивается указом до принятия соответствующих законодательных основ».
До принятия Конституционным Судом названного постановления Президент РФ полагал, что он вправе принимать указ по любому вопросу, если такой указ не противоречит законам, что своими указами, изданными по вопросам, не урегулированным законами, и поэтому не противоречащими законам, он может, независимо от законодательной необходимости, устанавливать первичное регулирование, аналогичное законодательному, и что такие указы могут действовать сколь угодно долгое время. Конституционный Суд ограничил во времени действие нормативных указов Президента, принятых не на основании и во исполнение законов. С момента принятия соответствующего закона указ Президента независимо от того, противоречит он закону или нет, утрачивает силу. Таким образом, Конституционный Суд, с одной стороны, подтвердил нормативную компетенцию Президента по вопросам, не урегулированным законом (конкурирующая нормотворческая компетенция законодателя и Президента), с другой – установил рамки нормотворческой компетенции Президента по этим вопросам[162].
На территории Российской Федерации всей полнотой государственной власти, которая упоминается в ст. 73 Конституции РФ применительно к полномочиям субъектов РФ, обладает Российская Федерация в лице федеральных органов государственной власти. Субъекты РФ обладают лишь полномочиями государственной власти по предметам их ведения, а также совместного ведения. Принцип единства государственной власти нашел отражение в постановлениях Конституционного Суда РФ от 27 января 1999 г. № П-2 «По делу о толковании статей 71 (пункт “г”), 76 (ч. 1) и 112 (ч. 1) Конституции Российской Федерации[163] и от 1 февраля 1996 г. № 3-П “По делу о проверке конституционности ряда положений Устава – Основного закона Читинской области”»[164].
Конституция РФ не ставит вопросы о пределах соответствия конституций и уставов субъектов Федерации Конституции РФ, не определяет, в каких случаях они должны соответствовать Конституции РФ, а в каких не противоречить ей. Конечно, в федеративном государстве разрешение проблемы соотношения федеральной конституции и основополагающих актов субъектов – одна из центральных в конституционном праве Российской Федерации. Фундаментальное значение в связи с этим для определения их соотношения, как справедливо считает С. А. Авакьян, имеют:
– принцип приоритета в регулировании общественных отношений в федеральной конституции. Суть этого принципа состоит в том, что РФ в своей Конституции либо регулирует общественные отношения, либо отказывается это делать и прямо (или же фактом отказа) передает их регулирование субъектам;
– общий принцип верховенства федеральных актов – в ч. 2 ст. 4 Основного закона России Конституции РФ и федеральных законов на всей территории Российской Федерации;
– принцип разграничения компетенции между РФ и субъектами устанавливается в федеральной Конституции посредством выделения трех групп вопросов: федерального ведения, совместного ведения и ведения субъектов РФ;
– введение конституционного принципа субординации актов: по первой группе вопросов действуют только федеральные акты; по второй группе вопросов действуют и акты РФ, и акты субъектов; по третьей группе вопросов действуют лишь акты субъектов РФ. Соответствующие акты субъектов не могут касаться первой группы вопросов. Во второй группе акты субъектов должны соответствовать федеральным законам в сферах совместного ведения. Соответственно, РФ не должна вторгаться в те вопросы, которые отданы субъектам в сфере совместного ведения и принадлежат им в сферах собственного ведения[165].
Как и Конституция России, все конституции и уставы субъектов Федерации являются нормативно-правовыми актами прямого действия. Нормы о прямом действии содержатся в конституциях Адыгеи (п. 2 ст. 6), Башкортостана (ст. 14), Ингушетии (ст. 7), Калмыкии (ст. 2). Мордовии (ст. 4), Хакасии (ст. 4); уставах Алтайского (п. 1 ст. 2) и Краснодарского (ст. 57) краев, Кемеровской (ч. 4 ст. 1) и Тамбовской (ч. 2 ст. 1) областей; г. Санкт-Петербурга (ст. 5), Еврейской автономной области (ст. 1), Ненецкого (Преамбула) и Ямало-Ненецкого (п. 2 ст. 16) автономных округов и т. п.
Всеохватывающий характер и непосредственное действие конституционной регламентации в регионах проявляется в том, что предписания их основных законов общеобязательны для граждан России, иностранных граждан и лиц без гражданства, пребывающих на территории субъекта Федерации. Нормы региональных конституций и уставов обязательны для исполнения органами публичной власти, их должностными лицами, представителями неправительственных объединений. Лица, нарушившие региональные правовые нормы, несут юридическую ответственность по действующему законодательству.
Физические и юридические лица вправе обращаться в государственные, в том числе судебно-прокурорские органы, муниципалитеты, непосредственно ссылаясь на нормы конституций и уставов субъектов Федерации. Всем участникам правоотношений обеспечивается защита от произвола и правонарушений.
Прямое действие региональных основных законов пересекается с прямым действием федеральной конституции. Приоритет федеральной Конституции неоспорим. Федеральные нормативные правовые акты принимаются по вопросам исключительного ведения Федерации и совместного ведения Федерации и субъектов. Их действие не может быть приостановлено субъектами Федерации. Что же касается предметов исключительного ведения субъектов, акты, принятые по этим вопросам, имеют в регионах высшую юридическую силу[166].
Гарантией прямого воздействия конституционных (уставных) норм можно считать их интерпретацию конституционными (уставными) судами РФ[167].
В развитие конституционных (уставных) положений принимаются нормативные акты, регламентирующие правовой статус органов государственной власти субъектов Российской Федерации, такие, например, как Конституционный закон Саха (Якутии) «О Президенте Республики Саха (Якутия)» от 11 октября 2006 г. № 373-3 (в ред. 28 июня 2012 г.); законы Пермского края «О Законодательном Собрании Пермского края» от 6 марта 2007 г. № 8-ПК (в ред. 9 июля 2012 г.); Пензенской области «О Губернаторе Пензенской области» от 10 апреля 2006 г. № 1005-ЗПО (в ред. 6 июня 2009 г.); Новосибирской области «О нормативных правовых актах Новосибирской области» от 25 декабря 2006 г. № 80-О3 (в ред. 14 июня 2012 г.); Орловской области «О Контрольно-счетной палате Орловской области» от 15 августа 2007 г. № 695-О3 (в ред. 2 марта 2012 г.); Самарской области «Об Уставном суде Самарской области» от 1 декабря 2006 г. № 145-ГД (в ред. 3 декабря 2009 г.) и др. В Конституциях (уставах) обязательно имеется глава, посвященная высшему органу законодательной (представительной) власти и органам исполнительной власти: гл. 5 Конституции Бурятии – «Народный Хурал Республики Бурятия»; гл. 4 Конституции Коми; гл. 9 Конституции Тыва – «Законодательная (представительная) власть; гл. 7 Устава Ивановской области – «Ивановская областная Дума); гл. 5 Устава г. Санкт-Петербурга – «Законодательная власть Санкт-Петербурга»; гл. 3 Устава (Основного закона) Ямало-Ненецкого автономного округа – «Законодательная (представительная власть автономного округа»; гл. 6 Конституции Бурятии – «Правительство Республики Бурятия»; гл. 5 Республики Коми – «Исполнительная власть»; 8 Устава Ивановской области – «Органы исполнительной власти Ивановской области»; гл. 6 Устава Магаданской области – «Высшее должностное лицо и органы исполнительной власти Магаданской области»; гл. 6 Устава г. Санкт-Петербурга – «Администрация Санкт-Петербурга»; гл. 4 Устава (Основного закона) Ямало-Ненецкого автономного округа – «Исполнительная власть автономного округа» и др.
В ряде субъектов РФ имеются главы, регулирующие взаимодействие органов высших органов государственной власти: гл. 6 Устава Архангельской области – «Взаимодействие Областного Собрания и Губернатора Архангельской области, Правительства Архангельской области»; гл. 8 Устава (Основного закона) Оренбургской области – «Взаимодействие Законодательного Собрания, Правительства области и органов местного самоуправления»; гл. 6 Устава Псковской области – «Взаимодействие Областного Собрания, администрации области и органов исполнительной власти области» и др. Таким образом, конституции и уставы субъектов РФ служат основой региональной правовой системы.
Исходя из такого разделения, в применении Конституции РФ следует опираться на такие постулаты: конституции и уставы субъектов РФ должны соответствовать Конституции РФ, не могут ей противоречить[168]; если субъект вторгся в компетенцию РФ, это есть ненадлежащее применение Конституции РФ, акт положено отменить самим либо это будет сделано в результате рассмотрения дела в Конституционном Суде РФ; если РФ вторглась в компетенцию субъекта Федерации, это также противоречит Конституции РФ, и надо отменить федеральный акт[169].
Вполне очевидно, что установление соответствия основных законов субъектов РФ Конституции РФ направлено на обеспечение претворения в жизнь основных принципов конституционного строя России: народовластия, федеративного, правового, социального государства, разделения властей, идеологического и политического многообразия, признания и гарантированности местного самоуправления, соблюдения и защиты прав и свобод человека и гражданина, признания и защиты равным образом государственной, муниципальной, частной и иных форм собственности, прямого действия Конституции РФ и федеральных законов на всей территории России.
Вне этого субъекты Федерации самостоятельно определяют свои конституционные устои. Все вышеперечисленное служит основным целям – созданию условий существования России как целостного единого федеративного государства и обеспечению самостоятельности субъектов РФ, созданию единой системы законодательства[170].
Согласно п. «б» ст. 71 Конституции РФ в ведении Российской Федерации находятся вопросы федеративного устройства. В то же время ст. 66 предусматривает, что статус субъектов РФ определяется не только Федеральной Конституцией, но и соответственно конституцией или уставом конкретного субъекта. Если же автономный округ входит в состав края или области, то согласно ч. 4 ст. 66 Конституции РФ отношения между ними могут регулироваться также общим федеральным законом и договором между органами государственной власти автономного округа и края, области, в состав которого округ входит. Субъекты Федерации самостоятельно устанавливают систему своих органов государственной власти в соответствии с Конституцией РФ и федеральным законом, определяющим общие принципы организации представительных и исполнительных органов государственной власти.
«К сожалению, – справедливо отмечает Н. М. Добрынин, неопределенность в сфере правового регулирования взаимоотношений краев (областей) с входящими в их состав автономными округами заложена самой Конституцией. С одной стороны, ст. 5, относящаяся к Основам конституционного строя, признает равноправие всех субъектов РФ, а с другой – ч. 4 ст. 66, которая не должна противоречить Основам конституционного строя (а значит, и ст. 5), указывает на возможность вхождения автономных округов в состав края или области»[171]. Как верно подчеркивает Б. С. Крылов, «один равноправный не может быть частью другого, столь же равноправного. Это противоречит всякой логике. Это бессмыслица»[172].
Юридическое равноправие субъектов федерации не следует отождествлять с их фактическим равенством. Субъекты Российской Федерации отличаются друг от друга территорией, численностью населения, экономическим потенциалом. Поэтому одна из главных задач Российского государства – выравнивание социально-экономического уровня регионов[173].
В Постановлении Конституционного Суда от 14 июня 1997 г. № 12-П «По делу о толковании содержащегося в ч. 4 ст. 66 Конституции Российской Федерации положения о вхождении автономного округа в состав края, области»[174] Конституционный Суд России указал, что принцип равноправия субъектов РФ не исключает возможности вхождения автономного округа в состав края, области. Однако это не дает права краевым либо областным органам власти принимать нормативные правовые акты, ограничивающие права автономных округов.
Конституционный Суд сформулировал важнейшие конституционные гарантии статуса автономных округов как равноправных субъектов РФ.
Во-первых, факт вхождения автономного округа в состав края, области не означает, что автономный округ утрачивает элементы своего статуса – территорию, население, систему государственных органов, устав, законодательство.
Во-вторых, автономный округ вправе по своему усмотрению распоряжаться тем объемом полномочий, который предоставлен ему Конституцией РФ.
В-третьих, органы государственной власти не должны вторгаться в компетенцию автономного округа, тем самым исключается создание параллельной, дублирующей власти.
В-четвертых, для изменения статуса автономного округа не требуется согласия или предварительного разрешения края, области.
В-пятых, возможно распространение полномочий краевых и областных органов власти на территорию автономных округов, однако случаи и пределы такого распространения должны быть определены федеральным законом, уставами соответствующих субъектов РФ, договором между органами государственной власти краев, областей и входящих в их состав автономных округов. В этом случае укрепление прав автономных округов принципиально невозможно, ибо указанный федеральный закон, а тем более договор не могут быть приняты и подписаны без учета их мнения.
Участие населения автономного округа в избрании органов государственной власти сложноустроенного субъекта РФ, распространение юрисдикции его органов власти на входящий в него другой субъект порождают особенности и в системе органов власти.
«Разграничение или перераспределение полномочий по согласованию между органами власти субъектов исключают создание параллельной, дублирующей власти, так как органы государственной власти сложноустроенного субъекта не должны вторгаться в компетенцию автономного округа. В данном случае речь идет об органах власти субъекта, поскольку создание и деятельность федеральных органов государственной власти, действующих в субъектах РФ, является исключительной компетенцией Российской Федерации и не связана с особенностями статуса субъекта РФ. Эти факторы, конечно, оказывают влияние, – как справедливо отмечает В. И. Ульянов, – на систему государственных органов в сложноустроенных субъектах»[175].
Компетенция органов государственной власти сложноустроенного субъекта образуется из:
– собственных предметов ведения и полномочий на основании ст. 73 Конституции РФ;
– совместных полномочий и предметов ведения с Российской Федерацией в соответствии со ст. 72 Конституции Российской Федерации;
– предметов ведения и полномочий, делегированных входящим субъектам на основе договора или закона этого субъекта РФ;
– совместных предметов ведения и полномочий на основе уставов этих субъектов, договоров между ними;