Видно, даже в полумраке вечернего города на лице у Виктора читалось, что в кармане у него почти восемь сотен баксов. По крайней мере, пока шел он по Крещатику, шел прямо, не уворачиваясь от встречных прохожих, а заставляя их обходить себя, пока шел он так, два раза окликали его разбитные девчонки, одетые излишне легко даже для нежной прохлады летнего вечера. А потом, минут через пять возле кафе «Грот» еще одна, третья, с мальчишеской стрижкой и поднятыми на лоб большими солнцезащитными очками, сказала ему в упор: «Не спеши так, меня не заметишь!» И он остановился удивленно, заметил ее, миниатюрную, во всем мини.
– Ну? – сказал он, а она широко улыбнулась и опустила на носик огромные, как теперь казалось, очки, спрятавшись за их темными стеклами не просто глазами, а почти всем лицом. Только улыбка осталась под очками.
– У тебя есть куда идти? – спросил вдруг Виктор, не дождавшись ответа на свое неконкретное «ну?». И действительно, на такое «ну?» и отвечать как-то стыдно.
– Есть куда, – кивнула девчонка. – Пошли!
– Подожди, – Виктор поднял руку к своему лицу, дотронулся указательным пальцем до нижней губы и задумчиво продолжил: – А какая программа? И сколько стоит?
– У тебя хватит, – девчонка опять подняла очки. – Засунь обратно, а то потеряешь…
И она нагнулась вперед, ее тонкая рука дотянулась до левого кармана куртки, выхватила выглядывавшую оттуда зеленую сотню, помахала ею перед лицом Виктора, потом свернула банкноту пополам и засунула ее обратно в левый карман.
– Понтуешься? – спросила она.
– Нет, я по жизни рассеянный. Тебя как звать?
– Светик, а тебя?
– Витя…
– Ну что, Витек, вперед!
Они поднялись к кинотеатру «Дружба». Дальше Света вела Виктора вверх по Лютеранской в сторону Печерска. Виктор, шедший на полшага позади Светы, то смотрел по сторонам, то рассматривал девчонку. Она то и дело оборачивалась, проверяя: не потерялся ли он.
– А ты вообще-то чем занимаешься? – спросила она, обернувшись в очередной раз. Спросила лениво, без любопытства.
– Я? – Виктор вздохнул, задумавшись. Вдруг нужное слово само выскочило из его рта. – Я – полярник…
– Полярник? – удивилась Света. – Че? Сидел, что ли?
– Зимовал… Или, если точнее – летовал.
– На льдине?
– Почти. В Антарктиде, в экспедиции. Знаешь, у Украины есть там дача, «Фарадей» называется. Я там за защиту прав пингвинов отвечал.
– Дача? В Антарктиде?! Ты гонишь! – засмеялась девчонка.
– Во-первых, я не люблю жаргон, а во-вторых, я не гоню! Я действительно только что оттуда.
Света вдруг остановилась, ее круглые глазки загорелись.
– Ну что, полярник, пришли!
Виктор осмотрелся и увидел, что остановились они перед открытыми настежь воротами детского садика. Свет уличных фонарей из последних сил подсвечивал песочницы и качели. В окнах двухэтажного здания свет не горел. Виктор перевел взгляд на Свету, потом еще разок покосился на деревянные навесы возле детских площадок. В его голову закралось подозрение, что Света собирается «угостить» его подростковой романтикой улицы. А ему этого не хотелось. Открытого пространства, будь то Антарктида или центр Киева, он не любил. Особенно когда над этим пространством сгущалась темнота.
– Ну и что дальше? – спросил Виктор, и в голосе его прозвучало легкое раздражение. – Что мы будем здесь делать?
– Не бойся, Витек, – защебетала Света. – У меня есть волшебный ключик!
И она зашагала легкой походкой к боковой двери здания детского садика. Ловко открыла дверь и, призывающе махнув рукой, нырнула в темноту. Виктор вошел за ней следом.
Внутри было удивительно тихо, и тишина эта показалась Виктору тревожной.
– Не бойся, здесь никого! – сказала девушка почему-то шепотом и снова махнула рукой, показывая дорогу.
Они поднялись на второй этаж, прошли по широкому коридору, слушая, как поскрипывает под ногами паркет. Потом Света открыла дверь и они зашли в какое-то помещение. Глазам Виктора, уже успевшим привыкнуть к полумраку, открылась спальная комната с двумя десятками по-военному застеленных детских кроваток. Взбитые «треуголки» подушек стояли в ряд и тут же напомнили Виктору о пионерских лагерях своего советского детства.
– Что стоишь? – спросила Света. – Надо обустраиваться, иначе будет неудобно!
И она стала сдвигать кроватки вплотную друг к другу. Ход ее мысли был понятен. Если составить пять таких кроваток в сплошной ряд, то выйдет из них одна нормальная двуспальная кровать, которую и создавала сейчас Света.
Закончив, она обернулась.
– Эй, полярник, давай раздевайся, а то замерзнешь!
Виктору вдруг стало неловко. Он снова осмотрелся по сторонам, прислушался к тишине, посмотрел на не задействованные Светой детские кроватки, аккуратным геометрическим строем стоявшие слева.
– А здесь что, до сих пор детский сад? – спросил он и оглянулся на Свету.
Она стояла уже в одних трусиках.
– С восьми утра до шести вечера – да, – сказала она.
– А с шести вечера до восьми утра?
– Ты чего, Витек? – удивление в ее голосе смешалось с нотками раздражения. – Тебя что-то волнует?
– Да нет, – Виктор взял себя в руки, выбросил все мысли из головы и быстро разделся.
Они уже лежали на «поперечной» кровати, и Виктор вдыхал аромат каких-то духов, когда Света наконец прикоснулась к его груди рукой, повернулась на бок и прошептала: «Не бойся, это не бордель! И кстати, утром и днем я здесь тоже работаю…»
– Кем? – Виктор повернулся к ней и дотронулся пальцем до ее губ.
– Ну не воспитательницей, конечно, – ответила она и поцеловала его палец. – Я с детьми песни разучиваю. На пианино им мазурки и польки играю, а они себе танцуют, как ни в чем не бывало. Просто позавидовать можно!
– И тебе что, зарплату здесь платят?
– Да, пятнадцать баксов в месяц в родной валюте… Но ведь родину любят не за баксы?
– Какую родину? – не понял Виктор.
Света обняла его, прижала к себе.
– Мою родину, этот вот садик! Я здесь пять лет своей жизни провела, сначала в яслях, потом уже в разных группах. Меня сюда родители в восемь утра сбрасывали, а в шесть вечера забирали.
– Зачем тебе это? – удивился Виктор. – Ты же, наверно, и так неплохо зарабатываешь!
– Да пошел ты! – рассердилась вдруг Света. – Ты мне еще ни копейки не заплатил, а уже мои деньги считаешь! А ну быстро за работу!
Она захохотала, развернула Виктора так, что он оказался на спине, а сама забралась ему на живот, наклонилась, поцеловала в губы.
– Ты болтун, а не полярник! – сказала почти ласково.
– Нет. Я просто долго рот закрытым держал!
Эхо поскрипывания кроватных сеток откатывалось от стенок просторной детской спальни. Виктору вдруг очень понравилась миниатюрность Светы. Он легко ее перекатывал через себя на другую сторону и там снова прижимал к себе, прижимался к ней, искал ее глаза, ее губы. Это продолжалось долго, пока вдруг откуда-то из темноты не донесся далекий телефонный звонок. Прозвенел раза три и затих. Но поднявший голову Виктор так и застыл, прислушиваясь.
– Не бойся, это у директрисы телефон… Ошибся, видно, кто-то… Есть хочешь?
Удивленный вопросом, Виктор расслабился, снова лег, опустил голову на подушку, повернулся лицом к девушке.
– А что у тебя сегодня в меню?
– А меню с тысяча девятьсот семьдесят третьего года здесь не менялось. Манная каша с пятном масла и клубничного джема посередине. Жадные выедают середину и пьют компот, а умные все это размешивают и съедают целую тарелку…
– А что! Было бы неплохо! – усмехнулся Виктор.
– Почему «было бы»? – обиделась Света. – Ты что, мне не веришь? А ну подъем! Умывальник в коридоре направо, горшки там же!
Одевшись, они прошли в другое крыло здания, и там, в неосвещенной детсадовской кухне, Света «вслепую» сварила манную кашу. Только когда она открывала холодильник, чтобы взять молока, на пол упал желтый домашний свет. И голубоватые огоньки горящей газовой комфорки тоже создавали видимость уюта. Но потом, когда в детской столовой, скрючившись в три погибели, Виктор сидел за столиком и уже ел алюминиевой ложкой настоящую манку с клубничным джемом, ощущения уюта больше не было. Напротив сидела Света, которая, благодаря своей миниатюрности, чувствовала себя за столиком вполне удобно. И Виктор, усмехнувшись, не смог смолчать.
– Ты что, специально не выросла? Чтобы в детсадике остаться?
– Ну да! – весело ответила она. – На детей не обижаются – это раз! Им многое прощают – это два! И в-третьих – их тоже стараются не обижать, а даже наоборот – балуют! Понял?
– Чем же мне тебя побаловать? – спросил Виктор.
– Нет, это я тебя сейчас балую, потому что ты какой-то отмороженный, то есть полярник. Вот, видишь, кашей балую! А от тебя мне много не надо – пятьдесят баксов вполне хватит!
– А это не много? – смеясь поинтересовался Виктор.
– Старик, у меня система скидок для полярников не предусмотрена… Но если ты будешь настаивать – я что-нибудь придумаю!
– Нет, настаивать не буду! Я это так, пошутил…
Проснулся Виктор на тех же кроватках. Где-то на полу зазвенел будильник. В открывшиеся глаза тут же ударил солнечный луч, и Виктор зажмурился, отвернулся. Обшарил, нагнувшись, глазами пол и понял, что будильник ночевал в Светиной сумочке. Сама Света еще спала, уткнувшись чуть вздернутым носиком в подушку.
Виктор поднялся, открыл сумочку, вытащил оттуда маленький будильник и отключил его. Когда засовывал его обратно, обратил внимание на лежавшие в сумочке ключи от машины и какое-то удостоверение. Оглянулся на все еще спящую Свету, потом раскрыл удостоверение.
Удостоверение оказалось студенческим билетом Светланы Алехиной, студентки третьего курса Колледжа международного бизнеса.
«Третий курс?» – удивился Виктор, еще раз оглянувшись на спящую Свету.
На фотокарточке, вклеенной в студбилет, Света Алехина выглядела насупленной и недовольной девочкой-подростком.
Озадаченный, Виктор сунул студенческий билет обратно в сумочку, поднялся и подошел к окну. Потянулся, окидывая непривычно бодрым взглядом двор детского садика, и тут же отпрянул назад к кроватям, заметив, как в этот двор, оживленно беседуя, заходят две пожилые женщины.
Подскочил к Свете, наклонился, дотронулся до плеча.
– Светик! Вставай! Сюда люди идут!
Света лениво открыла глаза.
– А будильник еще не звонил?
– Звонил, минут пятнадцать назад.
– Что?! – Света вскочила, быстро оделась, оглянулась на Виктора. – Ну что стоишь! Давай быстро кровати расставлять!
И под ее чутким руководством они растащили большую двуспальную кровать на пять детских, подровняли их. Потом Света на скорую руку застелила кроватки. Виктор только отметил, что кровати «нетронутого» ряда были застелены аккуратнее.
На улицу они вышмыгнули через какие-то неприметные двери с другой стороны. В дверях столкнулись с двумя крепкими ребятами, заносившими в здание большие картонные коробки. Света чирикнула им: «Привет!» и проскочила вперед. Виктор пропустил их внутрь, догнал Свету. Спросил: «Кто это?» – «Да тут одна фирма подвал под склад арендует. Компьютерами торгуют!» – объяснила Света. Потом посмотрела на часы, повернула свое еще не проспавшееся личико к Виктору – в глазах легкое сонное сожаление, словно предваряющее слова вынужденного прощания.
– Витек, а где мои честно заработанные? – спросила Света.
Виктор послушно достал из кармана купюры, нашел зеленый полтинник и протянул ей.
– Извини, мне надо бежать, – сказала она уже теплее. – Если нагнешься – поцелую!
Виктор нагнулся к ней, маленькой, милой, миниатюрной. Она поцеловала его в губы.
– Может, еще встретимся? – спросил Виктор.
– Дай телефончик – позвоню! – предложила Света.
Виктор чуть было не назвал свой номер телефона, но тут же осекся. Теперь это был телефон Нины, Сони и какого-то сторожа, похожего на милиционера.
– Нет у меня телефона… Пока…
– Что ж ты так слабо! – удивилась Света. – Пока свои полярные деньги на девочек полностью не угрохал – купи мобильник!
– А у тебя есть телефон?
Света вздохнула.
– Есть, только возле него мама спит и она не любит, когда ее будят…
– Ладно, – сказал Виктор. – Я тебя и сам найду!
– Попробуй! – улыбнулась Света. – Найдешь – поцелую!..
Они дошли до Шелковичной. Света выскочила на дорогу, махнула рукой – и тут же какой-то частник, сделав резкий крен в сторону тротуара, остановился возле нее. Света, договорившись с водителем, махнула Виктору ручкой, села в машину и уехала.
Виктор, проводив машину взглядом, вздохнул и побрел по улице дальше. Свернул на Лютеранскую и спустился вниз, на Крещатик.