Когда на сомкнутые веки Романа Елисеева пали первые солнечные лучи, он вынырнул из утреннего сна и тут же вспомнил, что непременно должен сообщить жене о том, что уходит от нее навсегда. Он хотел совершить сей беспримерный подвиг еще накануне вечером, но струсил и после того, как легли спать, целых пятнадцать минут страшно переживал по этому поводу. А потом неожиданно для себя заснул, так как Софья еще ничего не знала, а в постели было уютно до сладости.
Сейчас же Роману до смерти не хотелось, чтобы жена обнаружила, что он проснулся, и заговорила с ним. Поэтому, спрятав голову под одеяло и сделав стыдливую щелку, он принялся наблюдать за тем, как Софья, словно художник, охваченный творческим порывом, короткими мазками пудрит лицо. «Сейчас подкрасит губы и уйдет, – отрешенно подумал Роман. – Вероятно, все это я вижу в последний раз».
Недавно другая женщина решила, что Роман очень подходит ей в качестве спутника жизни, и проявила поистине невероятную активность, чтобы добиться от него взаимности. Перед столь бурным натиском чувств Роман, естественно, не устоял. Другая носила жаркое имя Роза и казалась ему костром, пламя которого отныне будет неутомимо отапливать его жизненное пространство.
Теперь, когда в его жизни появилась Роза – женщина-вулкан, женщина-обещание, – Софья казалась ему настоящей снежной бабой. Ему так и не удалось растопить кусок льда в ее сердце. Даже внешне его жена разительно отличалась от новой пассии. Роза была брюнеткой с перчинкой в низком голосе и обладала всеми атрибутами шикарной женщины.
Светленькая же Софья со своей короткой стрижкой и блеклыми конопушками носила по большей части безликие деловые костюмы и уже три года занимала должность менеджера по работе с клиентами в маленькой рекламной фирме, где накапливала опыт и завоевывала авторитет, рассчитывая сделать нехитрую карьеру. Ни разу за все время их брака она не выкинула ни одного фортеля, который обнаружил бы ее слабости или скрытые пороки.
Все в Софье было умеренным и приятным взору. В преддверии разрыва Роман постарался выпестовать в себе чувство отторжения этой ее умеренности и усредненности. Поэтому сразу после ухода жены он отправился на кухню варить сосиски и распалять себя перед неизбежным скандалом. Потом решил, что не выдержит скандала, и позвонил Розе посоветоваться. Та заявила, что он должен быть холоден, как норвежский сугроб, и не позволять втягивать себя в оскорбительную перепалку.
– Просто скажи ей все, что ты думаешь о вашем неудавшемся браке, – велела она.
Поразмыслив, Роман решил, что лучше уж он скажет то, что сама Роза думает о его неудавшемся браке. По крайней мере ему эти доводы казались чертовски убедительными.
Креативный директор Вася Капитанов уже поджидал Софью в коридоре рекламного агентства.
– Сонечка! – бросился он к ней, размахивая несколькими неаккуратно сложенными листами. – Ты разговаривала с тем длинноносым типом, который заказал ролик?
– Разговаривала, – коротко ответила она, поправляя ворот строгого пиджачка.
– Ну и как ему моя мыслишка?
Софья вздохнула. Вася Капитанов генерировал идеи, большая часть которых напоминала бред сумасшедшего. На сей раз речь шла о видеоролике для новой сети магазинов «Зимняя сказка», торгующих шубами и дубленками.
– Которая мыслишка? – спросила Софья, открывая свой кабинет.
– Ну, про сказочных персонажей, которые заблудились в лесу! Буратино, Дюймовочка там, Кот в сапогах… Что он сказал?
– Он сказал, что с котом получается безобразная двусмысленность. Зрители могут подумать, что магазины собираются торговать кошачьим мехом.
– Кота можно убрать, – уныло предложил Капитанов, темнея лицом.
– Кроме того, – добила его Софья, – Буратино деревянный, ему по определению не может быть холодно. Послушай, Вася, подбери мне сценариста, и пусть он придет сегодня после обеда.
– Хорошо-хорошо, но у меня есть еще мысль… – начал Капитанов, и в этот момент в кабинет ворвался пылающий негодованием девятнадцатилетний пухлощекий и кареглазый курьер Веня Акулов.
– Софья Николаевна! – закричал он страшным голосом. – Я не буду таскать ваши коробки! Я курьер, а не грузчик. На мне сегодня новая куртка, я не стану ее пачкать!
– Сними куртку, – посоветовал Капитанов.
– Сними?! На улице, между прочим, мороз!
– Не таскай мои коробки, – разрешила добрая Софья.
– А Степаныч говорит – таскай! Говорит, если я откажусь, он лишит меня годовой премии…
– Он тебя просто пугает, – отмахнулась Софья.
В это время на пороге возник дизайнер Леша Шагалов. Одновременно на столе зазвонил телефон, причем так громко, словно кто-то завопил не своим голосом.
– Алло! – крикнула Софья, поддаваясь всеобщему ненормальному оживлению.
– Это я, – раздался из трубки голос ее мужа Романа. – У меня для тебя важное сообщение.
– Я принес картинку, – сказал Леша, не обращая ровно никакого внимания на телефонный разговор, и протянул Софье через стол листочек с какой-то желто-розовой фитюлькой.
– Ты не мог бы позвонить попозже? – спросила Софья мужа, отбиваясь от Шагалова, который совал ей свое творение прямо в нос. – У меня начало рабочего дня, много проблем…
– Я с тобой развожусь, – будничным тоном заявил Роман, явно не собиравшийся перезванивать. – Я думаю, довольно нам притворяться и изображать образцовую семью. Ты слишком занята собой и не в состоянии сделать наш общий дом тем местом, где мне хотелось бы проводить все свое свободное время…
Вася Капитанов, остервенело листавший записную книжку, неожиданно вскинулся и, приблизив к Софье свое широкоскулое лицо, громким шепотом сообщил:
– Насчет сценария я позвоню Кущенко. Ку-щен-ко! – повторил он по слогам, уверившись, что Софья смотрит сквозь него и явно ничего не понимает.
Веня, разрумянившийся еще сильнее, оттолкнул его плечом и заявил:
– В общем, я поехал за пакетом, а насчет моей премии вы со Степанычем сами разбирайтесь!
– Я позвонил тебе по телефону специально, чтобы избежать ненужных возражений, – говорил Роман онемевшей жене тоном, каким киношные миллионеры рассказывают друг другу о своих победах на поле для гольфа, – легким и непринужденным. – Последний месяц показал, насколько мы далеки друг от друга. Ты так погружена в свою работу…
– Но другие женщины тоже работают! – обрела наконец голос Софья.
– Розовая – это сосиска, – громким шепотом пояснил Леша Шагалов, взяв свое творение за уголки и прислонив к животу, словно наглядное пособие.
– А можно я привезу пакет и сразу уеду? – спросил Веня, молодыми наглыми глазами глядя на всех присутствующих по очереди. – Мне курсовую сегодня сдавать.
– Да подождите вы!!! – завопила Софья, прикрыв трубку ладонью, и в припадке ярости топнула ногой.
– Погляди-ка на себя, – укоризненно произнес Роман, когда она снова прижала трубку к уху. – Еще утро, а ты уже срываешься и орешь на коллег. Сказать по чести, я думал, что женюсь на милой, скромной женщине, пребывающей в смятении после неудачного раннего брака…
– Почему ты не поговорил со мной вчера вечером? – чувствуя, что у нее внутри все леденеет, спросила Софья. – Или ночью? Или сегодня утром? Ты спал как ребенок!
– Вот видишь! Ты тут же бросаешься в атаку! С тобой нельзя разговаривать по-человечески. У тебя вечно ко мне какие-то претензии! Я говорю ей, что ухожу, а она заявляет, что я выбрал для этого неподходящее время. Черт побери, Соня, это уже переходит всякие границы!
По кабинету рассыпались короткие отрывистые гудки.
– Сосиска, – терпеливо повторил Леша Шагалов, тыча пальцем в розовое нечто, украшавшее лист. – Думаю, для пищевого комбината это необидно и даже где-то весело.
Софья медленно опустилась в кресло и бесцветным голосом сказала:
– Вася дал идею, которую одобрил заказчик. Визуально всю рекламу Колобовского пищевого комбината будет сопровождать Колобок. Зачем ты трудился над какой-то там сосиской?
– Я ему говорил, что у нас мало времени! – возопил Вася Капитанов. – В кои-то веки перепал крупный заказ, а он!..
Васе, по прикидкам Софьи, скоро должен был стукнуть как минимум полтинник, однако он вел себя словно ребенок и с ним все всегда были на «ты».
Софья схватила телефонную трубку и набрала номер шефа.
– Кирилл Степанович! – выдавила она из себя, чувствуя, что ей не хватает воздуха. – Можно мне на сегодня взять отгул? Да, сегодня пятница. Да, очень срочно. Да, хорошо. Тогда до понедельника.
Положив трубку, она сообщила всем сразу:
– Меня сегодня не ждите. И не звоните. Я еду домой переживать личные неприятности.
– А вы меня не подбросите? – спросил оживившийся Веня, обожавший ездить в чужих машинах, прикрываясь срочными делами агентства.
– Нет, – не глядя на него, ответила Софья и, поднявшись, взяла со стола сумочку.
«Прочь из этого сумасшедшего дома, – лихорадочно думала она, сбегая вниз по лестнице. – Надо побыть одной и переварить все, что сказал Роман. Какое кошмарное потрясение! Значит, он проснулся после моего ухода, позавтракал и взялся за телефон… Чудовище!»
Ее старенький «Фольксваген» стоял неподалеку от входа. Софья нырнула в него с таким облегчением, словно нашла замечательное убежище от всех неприятностей, подстерегающих снаружи. Подняла голову и поглядела в зеркальце. Глаза казались дикими, а зрачки огромными, словно пуговицы. «Примерно такая морда бывает у белки, которая бегает в барабане», – тотчас же подумала она.
На самом деле Роман сильно ошибался в отношении своей жены. Первый брак сковал льдом ее сердце, а так называемый спаситель просто не смог его растопить. Чтобы любить горячо, он был слишком эгоистичен, а без любви Софья оказалась не способна раскрыть свою истинную сущность. Предполагаемый развод стал для нее настоящим шоком, который мгновенно все изменил. Теперь Софью можно было сравнить с флаконом, из которого выдернули пробку. Правда, она и сама не знала, что в том флаконе – легкие духи или яд.