Я широко расставил ноги и поднял руки ввысь:
─ Fer bony asinum nic mortem!
В мгновение комната затряслась но, не смотря на это, мои застывшие коллеги не падали. Стены разъедали черные пятна, которые расползались и расползались по кафельным стенкам, белому потолку и коричневому полу и когда объединились друг с другом, погрузили комнату во мрак.
─ Кто посмел меня призвать? – послышался во мгле недовольный загробный рык.
Я щелкнул пальцем, и свет возобновился, осветив прежнюю комнату, в которой все на тех же местах стояли не подвижные судмедэксперт и санитар.
Прямо у головы мертвой девчонки за секционным столом, не смотря на стену, стояла сама Смерть мощная, огромнейшая в чернейшем балахоне во всю саму костлявую до самых пят.
─ Где душа данной девчонки?
─ О-о Гордость это ты… – больше кротким тоном дала ответ мне Смерть и посмотрела на безжизненное тело. – Я ее забрала.
─ Немедленно верни ее обратно!!!
─ Она погибла… ─ развела руками та.
─ Серьезно? – я терял терпение. – Ты забыла, что разговариваешь не со смертным?
─ И ты должен понимать, что это необратимый процесс! Мы уже однажды так встречались, и девушка смахивает… – Костлявая нагнулась и пригляделась.
─ Да, ─ я терпеливо вдохнул.
ʺАх, если бы мне теперешние мозги на тот деньʺ.
– Послушай меня? Ты сегодня придешь на Шабаш?
─ Только когда вы приступите к жертвоприношению смертных, ─ пожала плечами Костлявая.
─ А хочешь, я запрещу тебе вход, и остальные смертные в очереди останутся страдать в предсмертных муках вечно? Всем ведомо, что пока ты не заберешь душу предшествующего, ты не сможешь забрать душу следующего!
─ Ты не посмеешь так сделать, ты другой не смотря на свои гены.
Я приподнял бровь, когда уже достаточно утомился от разговора и бездействия.
─ Смотри мне там попробуй только проболтаться моему отцу! – пригрозил я напоследок.
На нашей улице отключили свет темным вечером да это и не удивительно. Так всегда в ночь Хэллоуина. Последняя малышня, которая собрала лакомства, разбежалась по домам с пришествием мглы. На не освещенных дорожках стало пустынно.
А мне свет и не нужен был, когда я готовился к шабашу, я больше убиваюсь по темноте.
В мою комнату зашла ворчливая и вечно всем не довольная Виктория:
─ Маленькие твареныши, ─ бранилась она. – Я бы их всех на костерке поджарила!
─ Ты чего такая злая, с метлы упала? – поправлял я перед зеркалом свой вампирский прикид. – Чем тебе дети не угодили? Они еще так невинны.
─ Мне кажется, мы припаздываем, ─ засуетилась она. – Ты будешь вампиром? Мм, ─ протянула ведьма сладко, обнимая меня. – Я была бы не против укуси ты меня и не раз.
─ А ты будешь ведьмой? – установил я и отошел подальше. – Как банально!
Мы спускались по лестнице красиво оформленной светящимися тыквами, кои были единым источником света в моем холле.
─ Может, не стоит спешить? – несколько занервничал я. – Пропустить бы тот момент, когда вся нечисть целует батю в очко.
─ Ты хотел сказать – восхваляет?
─ Да, черт побери! Меня удручает этот момент. Ты взяла души?
Вика кивнула и пожала плечами:
─ Жалко, что их всего лишь пять, Люцифер опять будет не доволен нами… Не уж-то в морге ты так и не смог достать душу?
─ Безуспешный вечерок выдался, ─ я собрал брови в кучу и отвел глаза в сторону.
И стоило нам затворить за собой дверь в дом, как над нами сгущались огромные пунцовые тучи и выражали на себе лютые рожи демонов.
─ Вполне бы сошло провести шабаш в нашем саду как раз над старым кладбищем.
─ Саш, ты волнуешься? Переживаешь потому что так и не достал шестую душу? – с заботой в голосе засыпала меня вопросами Вика.
─ Нет, ─ соврал я.
─ Тогда что? Тут до парка рукой подать.
─ Так давай подадим скорее.
Наверное, я от нее устал больше чем она от моего нытья.
Мой отец в костюме самого себя обожал навещать человеческие тусовки в этот праздничный вечер. Ему доставляло не маленькое удовольствие то, как ранее святой праздник с каждым годом преобразовался в бесовской.
А вслед за тем мы оказались все на том же погосте из года в год, где и протекал наш кровавый шабаш под большой, желтой луной.
Там нас ждали уже бледные, клыкастые, красноглазые вурдалаки. Вспухшие, синюшные утопленники в рванье и водных растениях. Оборотни, домовые, лешие, кикиморы… В заплешинах на черной шерсти черти, которые уже откопали гроб моей мертвой возлюбленной.
Со всех концов слетались колдуньи на метлах. Прибывали и мои братья.
─ Ну, привет красавчик, ─ подошла ко мне светловолосая, кучерявая ведьмочка Анжела в белом сексапильном пеньюаре, как и остальные ей подобные. – Хотела сегодня нарядиться ангелом, но сочла что твой отец не заценит.
И мы с ней засмеялись.
Она и взаправду больше смахивала на ангела, а может, потому что совсем еще новоиспеченная, которая пополнила ряды нечисти не так давно. Когда-то она всецело до мозга костей чайлдфри сделала много абортов и во время последнего попала в наш загробный мир.
Великолепная молодая ведьмочка была как и я гуманных нравов, и почему ее не оставили трудиться совместно со мной за место этой правильной Виктории? Вероятно, что бы совсем не очеловечились. И что самое ключевое Анжела относилась ко мне совершенно ровно в отличие от других ведьм, которые жаждали перепихнуться с отпрысками хозяина Тьмы.
С необузданной ревностью за нашей беседой наблюдала Вика.
Вся нечисть преподносила Люциферу собственные презенты кто еще живых жертв, кто кровь, кто человечину… Братья мои более горделивые, чем я сам ─ Гордыня и слишком самоуверенные принесли отцу по шесть душ, кои отвечали их грехам. Наступила и наша очередь с Викой, которая сильно была смущена тем, что мы опять не справились с задачей.
─ Пять? – осерчал Люцифер, когда Вика протянула ему светящиеся голубо-белые шары. – Шестую душу не достал ты?
Посмотрел он на меня разочарованно и люто. В его глазах просто навсегда пропали все надежды на меня.
А перед моими глазами внезапно вспомнилась сцена, как я сегодня после морга растерзал в кровавое месиво тела четырех алкашек, среди которых была мать девушки из морга.
Нет, я не столь жестокий на самом деле! Я их убил за то, что девочка всю свою жизнь мучилась с такой мамашей, а под конец и вовсе была жестоко изнасилована. Но больше меня поразило, что эта тварь, которой Господь дал возможность испытать отраду материнства, даже не сожалела о смерти собственной дочери и возливала сивуху с подружайками.
Даже наш отец очень бы сильно горевал, потеряй он одного из нас. А Бог… Как он мог дать невинное дитя на мучение пропащей женщине?!
Я вытащил из кармана еще четыре души и все прямо офигели: мой отец не ожидал такого исхода, да и Вика, которая при этом еще и обрадовалась. Мои же братья осерчали – я никчемный любимчик их переплюнул и как неожиданно!
─ Души алкашек? – изумился Люцифер. – То, что надо!
Он хлопнул в ладоши:
─ Да начнется вакханалия!!!
И вся томившаяся в ожидании шабаша нечисть поддержала его громогласно.
Люцифер подошел к гробу и его глазницы заполнились чернотой:
─ Ego tollere te usque Karina ego tibi has nocte!
Крышка сама слетела с гроба, а после в нем встала моя любимая в белоснежном, длинном платье из заурядной ткани. Именно в нем хоронят молоденьких девушек, которые так и не успели выйти замуж при жизни.
Мертвенно-бледная, ни с кем, ни сравнимая, она была восхитительна до смерти, особенно когда открыла свои стеклянные глаза.
Вмиг непогода овладела данным пространством, тучи посыпали снегом, но не пушистым, а как будто крупой. Он завихрился вместе с ветром, ликвидируя наши костры, которые уже хотел потушить нетрезвый сторож, но в количестве первых был отдан в жертву Люциферу.
Карина расставила руки в стороны, и ведьмы прислужили ей выпрыгнуть из гроба. Ветер трепал ее красные длинной до плеч волосы, но она была сильнее всех стихий, когда устремленно шагала ко мне, и снег не таял под ее голыми ступнями.
Дерзко Карина оттолкнула от меня Викторию, не отрывая от меня собственного взора, а я поторопился скорее заключить в свои объятия ледяную любимую и прикоснуться к ее синим губам. Рядом с ней сейчас я готов был на миллионные убийства, на безграничное склонение людского рода к греху. Во мне проснулся зверь, во мне утвердился стержень, коих без Карины так не хватает.
Как же замечательно, что данную вакханалию я проведу с возлюбленной молодой девушкой, и мне не придется окучивать ведьм в отличие от остальных. Кстати нечисть придается разврату с большущим наслаждением, нежели я.
Я так сильно прижимал к себе Карину, как будто боялся, что она исчезнет, но в то же время дарил ей ласки бережно и аккуратно, словно она хрупкая ваза. Как же быстро пролетит эта единственная ночь и вновь на целый год нас разлучит восходящее солнце…
***
Легка была темнота, и в ней не было более крепкой боли, которую бедной девушке причинили, когда изнасиловали ее.
Вновь научиться дышать оказалось больно, воздух ледяными ножами резал легкие.
До сего она чувствовала себя блаженно, когда лишилась жизни и стала свободной от земных мучений, в данный момент они возобновились вновь. Остывшие кости начали сгорать под плотью, что постепенно обретала нормальную человеческую температуру. Запустившийся по венам кипяченый кровоток истязал шумом в ушах и вынуждал умирать вновь от дискомфорта образовавшихся мурашек после вечного онемения. Девушка возродилась, пришла в себя и открыла мутные глаза, оказавшись под кислородной маской, но они тут же захлопнулись бессильными веками…
***
Я стоял в госпитале, на этаже гинекологии и пальцами припустив горизонтальные тонкие секции жалюзи, в упор с ненавистью глядел на солнце, пока же меня не отвлекла постовая медсестра:
─ Александр Геннадьевич?
Я обернулся.
─ О боже, вы, что совсем перестали спать? Да у вас синяки под глазами! Нельзя же так убиваться. Вашей дочери стало кардинально лучше, она пришла в себя и даже переехала из реанимации.
─ В какой палате моя Карина?
─ Карина? – переспросила девушка в коротком белом халате. – Вашу дочь зовут же Инна…
─ Да-да, ─ я врезал себе по лбу тыльной стороной ладони.
Вот я лох трусы в горох даже не удосужился заглянуть в бумаги, чтоб посмотреть имя!
─ Вы, наверное, спутали со своей покойной женой? – с пониманием отнеслась девушка. – Ничего страшного, вы просто совсем не отдыхали.
─ Кать, в какой она палате?
Я получил ответ и помчался туда скорее, но тут же возвратился назад взбешенный:
─ Какого черта она лежит в общей палате? – взревел я на весь коридор. – Я работаю в этом госпитале, а она моя дочь и обязана лежать с остальными?
─ Александр Геннадьевич мы сейчас же все исправим… Но, по-моему, у нас все одиночные палаты…
─ Да меня не волнует! ─ закричал я.
─ Хорошо-хорошо, ─ засуетилась расстроенная от моего скандала медсестра.
И пока бегала исполнять мое веление, я вернулся к палате, наблюдая за Инной в окно в стене.
Все пациенты кроме нее вели себя достаточно оживленно, беседовали, либо были заняты чем-либо, но лишь она бедненькая еле живая лежала на боку под одеялом и, по моему мнению, не понимала что происходит. Правильно ведь ожила-то совсем недавно.
Но я смотрел на нее, и у меня в душе что-то возрождалось, при том приятно грело в области груди. Да будь у меня сердце, оно бы выпрыгнуло от вожделения! Я как будто пришел к тому к чему так давно жаждал… Правда не совсем пришел, но и это доставляло мне не малое удовольствие. Особенно когда она внезапно подняла на меня свои глаза, после чего я еще раз убедился в том, как она похожа на Карину своими внимательными, глубокими, восхитительными очами. Просто вылитая…
─ Саня, ─ окликнул меня Леха.
Я обернулся и увидел, как ко мне спешит задумчивый санитар:
─ Сань я тут доки нашел о смерти твоей дочери, будто она у нас в холодосе лежит и дожидается вскрытия… Сам ни че не понимаю, чертовщина какая-то!