Лапша из пресловутых реформ давно уж прокисла и обрела отвратительный запах, но ее продолжают навешивать на уши вконец замордованных россиян. Столичные прохиндеи, оседлавшие средства массовой информации, с утра и до ночи неугомонно горланят на разные голоса: реформы, реформы, необходимы реформы!.. Судебная и военная, пенсионная и коммунальная, учебная и земельная!.. Повсюду реформы! Даже русский язык перестал почему-то устраивать реформистов – намерились подреформировать и его… С газетных страниц, по радио, с телевизионных экранов – везде достает очумевшего обывателя непонятное слово – реформы!..
Чем они вызваны? Какова их конечная цель? Какие будут издержки при их проведении? Ответы на эти вопросы должны быть известны в первейшую очередь, и не просто известны, но одобрены, приняты обществом! Однако ответов нет и сейчас, после многолетних скитаний по зловещему реформистскому бездорожью. Охмурители – реформисты уходят от вразумительных объяснений, скрывают свои коварные замыслы, и упрямо ведут страну в неизвестность, обирая попутно до нитки ее безропотных и доверчивых граждан. Впереди непролазные дебри, по сторонам – трясины и топи, провизия, что имелась с собой, уже на исходе, подножный корм пожирает ведущая шатия, уставших, ослабевших людей терзают обнаглевшие паразиты. Люди – в отчаянии, смотрят тоскливо назад – там, как теперь оказалось, было гораздо терпимей. Но назад уже тоже не выбраться…
Такую вот удручающую картину навеял на меня один разговор с пожилым и вполне здравомыслящим человеком. Случилось это в минувшую пятницу, почти неделю назад, мы тогда условились с Константином, моим давнишним приятелем, встретиться по нашим общим делам у него на квартире. Я пришел туда точно ко времени, но приятеля дома не оказалось. Дверь мне открыл его тесть, Яков Захарович, невысокий крепкий старик с чисто выбритым круглым лицом и седыми короткими волосами, окаймлявшими его полысевшую голову. Он был в голубом спортивном костюме, и походил на штангиста или борца средней весовой категории, вернее, на их постаревшего тренера.
Я уже бывал в этом доме, старик меня видел, но все равно уточнил:
– Вы – Алексей, и вы – к Константину?..
Я подтвердил.
– Пожалуйста, проходите… Костя недавно звонил, – продолжил в прихожей Яков Захарович, – говорит, что застрял где-то в пробке на улице, говорит, что старается вырваться… Велел не давать вам соскучиться… Пожалуйста, раздевайтесь… Я приглашаю вас к чаю, я уже все приготовил… Я, знаете ли, один. Женщины ушли в магазины, Костя, вот, задержался…
Под это стариковское воркование я снял с себя и повесил на вешалку куртку, переобулся в домашние тапочки и зашел в ванную комнату, чтобы сполоснуть руки.
Чаепитие было задумано в кухне. На столе, покрытом розовой скатертью, стояли две голубеньких чашки, в вазочках лежали конфеты, печенье, под большим колпаком с петушиной головкой настаивался, как я догадался, заварной чайник.
Громко работало радио. Шла передача о борьбе с коррупцией в высших кругах государственной власти – тема для нашей страны исключительно актуальная, и я прислушался. Какой-то оратор хорошо отработанным голосом нравоучительно говорил, что избавиться от этой широко распространенной болезни можно только одним радикальным лекарством: надо резко повысить оклады чиновникам. Повысить до такого размера, чтобы чиновникам стало совестно брать взятки и подношения. Он указал даже сумму, которая, по его убеждению, способна остановить коррупционную эпидемию, и эта сумма в сотню раз превышала зарплату учителя средней школы.
Мысль о повышении окладов чиновникам высшего ранга не была чем-то новым, ее еще раньше стали обкатывать в средствах массовой информации, очевидно, готовят налогоплательщиков к такому повороту событий.
Как вам понравилась такая идея? – вкрадчиво спросил Яков Захарович.
Мы уже сидели на стульях, и он приготовился разливать чай, но задержался, ожидая ответа.
– Да как-то не очень, – честно признался я. – Ни учителям, ни врачам, ни мелким служащим ничего здесь не светит, а, по-моему, работа врача и учителя намного ценней и ответственней, чем работа любого чиновника.
Старику ответ мой понравился.
– И я такого же мнения, – сказал он серьезно, опустил на стол заварной чайник и выключил радио. – Это уже будет похоже на откровенное свинство! Откровенная наглость, я вас уверяю!.. Чтобы чиновник когда-то насытился?!.. Да он способен жрать в оба горла!..
И Яков Захарович пылко обрушился на чиновничью касту, прямо как на своих личных врагов. По его словам, выходило, что все беды в стране, ее разорение, нищета, безработица происходят из-за непомерной алчности московских чиновников, что грабительские реформы задуманы ими, и что теперь они пошли на открытый шантаж – или платите нам больше, или все окончательно разворуем… Он был убежден, что радиопередача, которую он только что выключил, была заказана ими.
Лысина старика покрылась испариной, в карих глазах светились азартные блестки, его эмоции лились через край. Но для таких обвинений нужны не только эмоции, и я осторожно заметил:
– А вы не завышаете роли чиновников?.. Чиновник, он кто? Он – простой исполнитель, он только кладет на бумагу то, что велят ему первые лица.
– В этом вы ошибаетесь, молодой человек! – немедленно возразил Яков Захарович. – Первые лица решают проблему лишь в общих чертах, так сказать, укрупнено. В детали они особенно не вникают, а деталь – вещь не пустячная! Малюсенькие детали: двусмысленность, недосказанность или, наоборот, лишнее слово способны исказить смысл даже мудрого указания. Это, например, как на кухне при крупной столовой. Шеф-повар там как будто бы всем управляет: он составляет меню, раздает директивы и ходит в накрахмаленном колпаке. Но главное – закладку продуктов делают поваренки помельче. Где-то они не доложат, где-то добавят воды, где-то чего-то подменят… И сколько им не плати – все равно украдут!
– Шеф-повар обязан за этим следить…
– Конечно, обязан! А если он рохля? Пьянчуга? Или заодно с ними?.. Тогда едокам в столовой и вовсе беда: в супах будут только кожа да кости, а в котлетах – рога и копыта!
Такое мне было тоже известно: не раз приходилось в столовых потреблять суррогатную пищу и видеть, как жирнющие тетки уносят тяжелые сумки продуктов, украденных из наших тарелок. И вряд ли воруют они без участия главного повара…
– Шайке этой нельзя потакать! – развивал свою мысль Яков Захарович. – Держать их надо на поводке, а не оклады им повышать!.. Я бы поступил по-другому: привязал бы оклады чиновников к какому-нибудь важному ориентиру, например, к минимальной зарплате в стране. Привязал бы надежно, наглухо, насмерть!!! И – никаких побочных доходов!.. Повышается минимальная зарплата – пусть автоматически повышается и у них… Вот тогда их мозги и закрутятся в нужную сторону, тогда они поневоле впрягутся в общественный воз… А пока страна для них только кормушка, где надо урвать себе куш, пока не урвали другие. Вот они стараются рвать: пустеет все, как при нашествии саранчи!
Старик чуть-чуть помолчал, испытующе посмотрел на меня и продолжил:
– Вы посмотрите на Волгу!.. Что там было до нашествия реформаторов: тесной казалась от обилия транспорта! Пассажирские пароходы всевозможных размеров, буксиры с огромными баржами! Фрукты, помидоры, арбузы! Щебень возили, песок – водный транспорт считался самым дешевым… А катеров сколько было, а лодок! В выходные дни полгорода выезжало на Волгу, кто на рыбалку, кто просто на отдых, а что на Волге сейчас?.. Пустынная речка!.. Смели с нее все одним махом – взяли и увеличили стоимость топлива, и сразу самый дешевый транспорт превратился в самый невыгодный!… Этим же подлым приемом положили в нокаут и все остальное: промышленность, сельское производство… Может, вы помните, как чиновники тогда носились с идеей – свернуть в России все производства? Кричали: технологии наши затратны, не эффективны, наши товары неконкурентноспособны, их не берут за границей – там они дешевле и лучше. Зачем же, внушали народу, тратить силы и средства на выпуск никому не нужной продукции, будем торговать нефтью и газом, они там дороже, они покроют все наши потребности. В пример приводили, мне помниться, Кувейт, Арабские эмираты, дескать, мы разве их глупее?.. И как теперь обернулась такая политика?! Свои производства угробили, а дешевых заграничных товаров что-то не видно: и дороги, и паршивы!.. И главный вопрос: куда деваются деньги за реки нефти и газа, что текут за границу?.. В казне их не видно, страна вдруг погрязла в огромных долгах! Откуда долги, если все казалось таким привлекательным?!.. Я так рассуждаю: к власти пролезли мошенники, деньги текут в их карманы, а государству достаются лишь жалкие крохи…
Яков Захарович перевел дух, вытер салфеткой потевшую лысину и опять принялся за чиновников:
– Аппетиты у этих мошенников повышаются, поголовье их возрастает, и наживы от нефти и газа им уже кажется мало, потащили из страны все подчистую, вывозят даже металлический лом!.. Безработное, полунищее население толкнули на вандализм, вынуждают грабить свои жилища, грабить дачи, кладбища, ломать готовые вещи, чтобы сдать в металлический лом, потому что такой способ добычи цветного металла для мошенников выгоден!.. Мой знакомый недавно ездил в село и привез оттуда дикую новость: украли там километр воздушной проводки, что подводила к селу электрический ток! И все село вернули в девятнадцатый век – в ходу опять стали свечи, керосинки и примусы! Провода пошли в металлический лом, он – за границу, а деньги – в кошельки чиновников – реформаторов!
Пример оголтелого вандализма имелся и у меня: в ночь на 8-ое марта у нас на крыше пятиэтажного дома сломали все телеантенны, подарок сделали женщинам к их празднику! Вандалов привлекли трубки из алюминия – небольшие детальки этих антенн. С тех пор на экранах сплошные уродцы – дом из железобетона, арматура искажает сигналы, и комнатные антенны почти бесполезны. Когда выступает какой-нибудь важный чиновник, люди хохочут: лицо его превращается в гнусную рожу. И слова похожи на бред ненормального.
– Под предлогом реформ, – распалялся Яков Захарович, – идет разграбление народа, разгоняется армия, сокращаются социальные выплаты, попраны права на бесплатную медицинскую помощь, на бесплатное образование. Народ стремительно опускается в нищету. Иностранцы смотрят на нас уже не со страхом, а с состраданием, посылают нам свои старые вещи. Это ли не позор?! Принимать подаяния великой когда-то державе?!.. А чиновники и на этом старье греют руки: нам старые вещи отгружают бесплатно, а у нас их продают!
Гнев старика набрал полные обороты, свою речь он подкреплял жестами, иногда ударял ладонью о стол, отчего чашки и блюдца испуганно звякали. Реформы старик драконил и оптом и в розницу.
– Обман! – восклицал он по поводу пенсионной реформы. – Что значит – накопительный фонд в руках у нашего государства?! Государство уже обмануло народ на сберегательных вкладах, до сих пор не возвратило долги! Такое будет и здесь! Это фикция, а не реформа! Старики при ней будут обречены!
Коммунальную реформу он назвал еще более жестко – прямым грабежом населения. Мой аргумент, услышанный как-то по радио, что коммунальное хозяйство в упадке, что его надо ремонтировать, восстанавливать, что жители должны участвовать в этих процессах, Яков Захарович парировал следующим образом:
– Во сколько раз за последнее время подняли коммунальные платежи?.. В десятки! Поднимают почти каждый квартал, и тоже под предлогом ремонта. А что на эти деньги отремонтировали? У вас, например?..
– Ничего, – согласился я. – Водопроводные трубы меняли за отдельную плату… Антенну, вот… Говорят, чтобы мы сами нанимали ремонтников…
– Так будет и дальше, – заверил старик. – Им бы только плату повысить! Все им кажется, что мало с нас шкуру дерут!
Яков Захарович был убежден, что две эти реформы – пенсионная и коммунальная – совсем обнажили звериную суть реформистской политики: власти, как жомом, давят народ, выжимают из людей последние соки, и хотят бросить их один на один против старости и болезней – барахтайся сам, как сумеешь!
Он или выполнял добросовестно обещание, данное зятю – не позволять мне соскучиться в ожидании, или обнаружил во мне удобного слушателя. Скорее, второе: чай мне он больше не предлагал – чай располагает к спокойной беседе, а он был переполнен страстями, и они просились наружу.
– А что творят с молодежью! – восклицал с возмущением Яков Захарович, – Молодежь – это будущее страны, а ее сознательно стараются оболванить! Дурят головы соблазнами легкой наживы: телевизор ломится от азартных программ вперемежку с рекламами заграничных товаров!.. Вы замечаете, Алексей, что человека труда сейчас совсем не показывают?.. На экране только певуны и певуньи… Школы – почти без внимания, педагоги в них бедствуют. Писали, что у одной учительницы голодный обморок прямо на уроке случился! Зарплаты ее хватало только для оплаты за угол и кое-какое питание. На работу ходила пешком – не хватало денег на транспорт!.. Какая отдача от голодных учителей?!.. За учебу в техникуме и институте надо платить, специалист, получивший диплом, не может устроиться на работу…
Эти слова относились и прямо ко мне: два года назад я закончил пединститут, получил, как и другие, свободный диплом – определяйся сам куда хочешь. Куда? На зарплату учителя?!.. Вот мы с Константином и занялись спекуляцией, называемой теперь бизнесом или частным предпринимательством. Противно заниматься делами, которые только вчера назывались преступными, но ничего не поделаешь, другой перспективы не видно.
– Отношение к новому поколению – важный показатель сущности власти, – подчеркивал Яков Захарович. – Здесь очень выгодно смотрится советский свергнутый строй. Всякое тогда было, но молодым была открыта любая дорога: учеба была бесплатной на всех ее уровнях, работа по специальности гарантировалась, о беспризорных детях не могло быть и речи!.. А этой власти, можно прямо сказать, толковый народ не нужен. Ей народ, похоже, и вовсе не нужен! Чем меньше его, тем ей лучше – меньше хлопот! Она ведет страну к полному краху!.. Окончательно все разворуют и разбегутся!..
– И что же, выхода нет? – спросил я, смущенный этим выводом старика.
– Выход есть, молодой человек, – уверенно сказал Яков Захарович. – Его вижу и я, обитатель этой маленькой кухни, обыватель-пенсионер.
Старик немного кокетничал. Пенсионером он был не всегда. От Константина я слышал, что его тесть занимал в свое время крупные должности: был заместителем начальника главка, председателем сельского райисполкома. Да и кухня эта была приличных размеров.
– Давно пора нам всем вспомнить о сущности демократии, – раскрывал свое видение Яков Захарович. – Вспомнить, что демократия – это полноценная власть народа в стране, но не власть чиновников над народом! С этих позиций и надо рассматривать ситуацию! Народ обязан сказать свое слово: нужна ли ему такая печаль? Нужны ли ему такие реформы?! Ответ, я думаю, всем уже ясен. Реформы ведут к нищете и бесправию. А раз это так – спросить с их зачинщиков, призвать их к ответу! Спросить жестко, пристрастно! Спросить так, чтобы впредь никому неповадно было манипулировать властью, чтобы как каленым железом было выжжено в памяти каждого, что он лишь слуга у народа! Слуга и – ничего большего! Только слуга!.. А сейчас – прямое кощунство над демократией: затуманят мозги избирателям, заполучат от них заветный мандат и – давай вытворять с ним такое, что и в кошмарном сне не приснится!.. Тот же неуважаемый Ельцин! Выбирали его как товарища, а выбрали – превратил себя в господина! И другим – мародерам, мошенникам, проходимцам тоже дозволил господствовать, да так, что они и его самого переплюнули!.. Что обещал он народу на выборах, и что после выборов натворил?!.. Несравнимые категории!.. Он сам однажды признался, что главной его целью было – расправиться с коммунистами, и он поступил как последний кретин, который, чтобы вывести тараканов, поджигает всю избу! Вот он – главный виновник! С него и надо начинать было спрос по полной программе, а его награждают орденом за заслуги! За какие заслуги?! Перед кем?! Если перед отечеством, то только не нашим!
Здесь я заметил, что старик, как говорили у нас в институте, соскользнул с исходного тезиса: вначале он обвинял во всех бедах чиновников, а сейчас – Президента, главного повара, если вернуться к его кухонной аналогии. Но теперь, как мне показалось, стало правильней – Президент сам набирает себе окружение, он за него и в ответе.
– Вы знаете, Алексей, – заговорил вдруг доверительным тоном Яков Захарович, – меня часто донимает вопрос: вдруг все то, что творится в стране – это акция иностранных спецслужб?! Продвинули к власти своих резидентов – завербовали, купили их или еще как, и теперь диктуют через них нам свою иноземную волю?!.. Как вам это предположение?.. А ведь им объясняется многое: и глумление над армией, и издевательство над народом, и превращение страны в свой придаток сырья, в место свалки радиоактивных отходов, в место сбыта низкосортных товаров!.. Без открытой войны, без потерь со своей стороны они повергли в прах мощнейшее государство! Как это, а?..
В эту тему нам углубиться не дали: вернулась женская половина обитателей этой квартиры, и нас вежливо попросили перейти в зал, а вскоре я попрощался – больше ждать мне время не позволяло.
Константин, как я позже узнал, вернулся лишь через час. На «Москвиче», перешедшем к нему от тестя, он застрял в многолюдной толпе: горожане вышли на улицы, протестуя против нищенской жизни. По словам Константина, митинг был впечатляюще бурным, и я пожалел, что не был в числе митингующих – у меня тоже есть свой счет к этой власти!