Караван с пленниками, захваченными еще зимой людьми Едигея, наконец прибыл в Сарай. Изможденные, в рваных одеждах, босые, брели они по раскаленной земле татарской столицы. Их усталые глаза безразлично скользили по белоснежным стенам дворцов, по толпе взирающих на них людей. Среди любопытных были мужики, которые присматривали для будущей покупки пленных женщин. Но, не найдя достойного «товара», их взгляды ни на ком не задержались. И вот появились последние пленницы. Многие подметили высокую девушку. Несмотря на тяжесть испытаний, она не потеряла своей обаятельности. Стройна, с развитыми в меру бедрами, тонкой талией, она приковывала взгляды почитателей женского пола. А когда дева подняла голову и взглянула выразительными глазами на толпу, многие даже крякнули. И у них в голове тотчас мелькнуло: «Куплю».
Но хозяин всех увел в свой аул на откорм, чтобы «товар» приобрел вид. Все ждали, когда состоится торг. Когда же их наконец вывели на рынок, ее среди пленниц не было. Сын хозяина, заметив красавицу, взял к себе во дворец. Там ей создали «царскую» жизнь. Молодой организм быстро помог ей набраться сил. И вот однажды молодой хозяин велел привести вечером ее к нему. Но она оказалась дикой серной, нет… хуже, тигрицей. Она вцепилась руками в его жирное лицо, а зубы впились в плечо. Он едва оторвал деву от себя и закричал на весь дворец, чтобы ее бросили в яму.
– А завтра – казнить, – кричал он, пока лекарь лечил его раны.
Но утром он одумался, решив, что смерть для нее будет легким наказанием, а надо придумать что-то такое, чтобы она сама на коленях приползла к нему с мольбой о прощении.
Долго думали и придумали: ее заставили носить воду в бадьях с реки на конюшню. Две бадьи на коромысле и одна в руке. С такой тяжестью, под палящим солнцем, она должна подниматься по крутому берегу, а потом идти открытым полем. На реке почти всегда собиралось много рыбаков. Чего только она не услышала в свой адрес.
В один из таких дней среди рыбаков появился детина, прозвище которого было Алберда. Его и уважали, и боялись. Уважали за то, что он был непобедимым кулацким бойцом. Откуда эта мода взялась в Сарае, трудно сказать. Скорее всего, ее привезли сюда пленные новгородцы, где эти бои были нормой городской жизни. На них многие пробивали себе дорогу наверх. Его побаивались, помня, как он отделал одного наглеца, который под предлогом, что старый Захар ловил рыбу на его прикорме, отнял у бедняги весь улов. Многие тогда завозмущались, а Алберда молча подошел к нему и так приложил, что тот, отлетев на десяток шагов, еле поднялся. А Алберда взял у Захара плетенку и высыпал туда рыбу.
– А ето не все мое, – вопросительно глядя на парня, произнес Захар, держа большую рыбину в руках.
– Отдай ему. – Он кивнул на мужика, который продолжал отряхиваться и снимать с одежды колючки.
Рыбалка шла своим чередом, клев был хороший, пока не появилась эта рабыня. Алберда, увлеченный клевом, ни на кого не обращал внимания. Но кто-то из рыбаков окликнул его и показал взглядом на берег. Девушка, набрав воду в бадьи, в это время поднималась наверх.
– Эх, ножки-то каки! – послышались голоса.
А у Алберда задергалась удочка, и он вытащил огромную стерлядь, фунтов на десять. Рыбаки, увидев такую добычу, кто от души, кто со скрытой завистью поздравляли рыбака. Это увлекло. На второй день он появился опять. И никакие возгласы рыбаков по адресу рабыни его не отвлекали от дел.
Но вскоре клев как обрезало, и появилась возможность взглянуть на бережок. Глаз у него был остер и зорок, и он увидел деву. Скользнув безразличным взглядом по ее стройной фигуре, он остановил взор на огромной чайке, которая важно, как хозяйка, расхаживала по берегу. Тут стали раздаваться голоса, что, мол, зазря сидеть, пошли по избам и стали сматывать удицы. То же сделал и Алберда.
Они встретились: девушка и Алберда, когда он поднимался, а она спускалась по крутому берегу. Ее большие глаза, наполненные печалью, тотчас опустились, и она прошла мимо, а у него что-то шевельнулось в груди.
Прошло несколько дней и пронесся слух, что рыба вернулась, и клев возобновился. Поторопился на реку и Алберда. Но рыбалка уже не так захватывала его. Помимо воли глаза частенько украдкой пялились на берег. Он следил, как девушка, войдя в реку, слегка приподнимала подол и черпала воду, а потом, изгибаясь под тяжестью, поднималась по крутому берегу.
И вот однажды с ней случилась беда. С утра моросил дождичек, и глинистая тропинка стала скользкой. Как рабыня ни старалась удержаться, ей это не удалось. Она полетела кубарем вслед за своими ведрами. Раздался дружный смех. Но кто-то быстро забил веслами. Это был Алберда. Он с такой скоростью разогнал свою ладью, что она чуть ли не полностью выскочила на сушу. Он помог девушке подняться, набрал воду и вынес бадьи наверх. Когда возвращался на место, услышал смешки. Он так посмотрел на весельчаков, что у них пропала охота смеяться.
Девушка продолжала регулярно исполнять свою работу. Алберда, посматривая на рыбаков, с трудом удерживал себя, чтобы не подгрести к берегу. Этот день не предвещал ничего страшного. Было тихо, безветренно. На фоне алевшего востока выкатило светило. С берега доносился неугомонный треск сверчков. Чайки спокойно расхаживали по берегу, и только изредка, сорвавшись с места, парили над рекой, чтобы внезапно, ринувшись с высоты, схватить жертву.
Ураган обрушился внезапно. Налетевший ветер зарябил реку, поднимая волны.
– Эй! – понеслось с лодок. – Скорее на берег.
Рыбаки, кидая уды на днище лодок, схватились за весла. Старый Захар замешкался с поворотом, и ураган перевернул его лодку. Что-то со старым случилось, он стал захлебываться, то погружаясь в воду, то всплывая наверх.
– Помо… – пытался крикнуть он.
Но никто не обращал на него внимания. Алберда увидел тонущего старика, нырнул со своей лодки и поплыл к нему. Подхватив старика, он потащил его к берегу. Когда до него оставалось несколько шагов, что-то тяжелое ударило его по голове. То была чья-то брошенная лодка. Удар был настолько силен, что парень потерял сознание. Но, охваченные страхом, люди не пытались ему помочь. И только девушка, оставив свои бадьи, бросилась на помощь. Алдерда был здоровым парнем, и девушка не могла его поднять. Она со слезами на глазах просила проносившихся мимо рыбаков, чтобы они помогли вытащить его на берег. Но все, как от чумы, отворачивались от нее. Тогда, собрав последние силы, она выволокла его на берег. Прислонив ухо к груди парня, услышала, как бьется его сердце. Оторвав от подола лоскут, девушка сорвала несколько широких листьев травы и, приложив к ране, обвязала голову.
Алберда вскоре очнулся. Первые его слова были:
– Где я?
– На берегу! – услышал он ласковый голосок.
Парень застонал, пытаясь подняться.
– Лежи, лежи, – успокоила его девушка.
Когда он отлежался и у него появились силы, она помогла ему дойти до дома, за что получила удар плетью по спине. Старый лекарь постарался, и парень быстро встал на ноги. И опять пошел на рыбалку. Лекарь только усмехнулся ему вслед.
В Сарае в это время назревала другая драма. После решения хана бояре и княжич находились в московских хоромах в каком-то оцепенении и ожидании ответа из Москвы. Время в ожидании всегда идет медленно, и им казалось, что сроки получения ответа уже подошли. Но… увы. От твоего желания бег времени не ускоряется. И они стали ломать головы: что же в такой ситуации предпринять. Но ничего путного придумать не могли.
Однажды Кошка сообщил, что представители всех княжеств, которые находятся в Орде, поддерживают связь друг с другом, но чураются посланцев Москвы. На молодого Василия это подействовало. Его душа хотела общения. За долгое время свои бояре уже надоели. Все было пересказано вдоль и поперек, да и Сарай изучен. И Василий заметно захандрил. За одним из обедов Квашня, как бы между прочим, изрек, что по воскресеньям за базарной площадью собираются кулачные бойцы: русские и татары. Услышав об этом, Василий оживился. Его накопившаяся энергия требовала выхода.
– Я пойду, – заявил он.
– Одного тебя не отпустим, – ответил Кошка.
– Мне нянек не надо, – твердо сказал княжич.
Он представил себе, как на него будет смотреть народ, когда он явится в окружении стражи, и продолжил:
– Я сколько тут ходил, на меня даже ни одна собака не поглядела.
– Это хорошо, – с улыбкой заметил Квашня, – а то ведь могла и укусить!
Все рассмеялись. На этом инцидент был исчерпан, и Кошке пришлось согласиться. А зря. Не знал Кошка, что тверской князь Михаил, узнав, что Василий обскакал его насчет ярлыка на великое княжение, с досады скрипнув зубами, бросил:
– Неплохо бы проучить этого мальчишку.
Но его сын, Александр, уловил их, приняв за чистую монету. В одной из встреч с Кирдяпой, Семеном и Родославом он подкинул им эту идейку.
– А че? – согласился Семен. – Поучить надобно.
– Э, – засомневался Кирдяпа, – не дай бог, заметит. Нам нельзя. Московия, брат, она сила. Димитрий прознает, беды не оберешься.
– А почему мы? – произнес Родослав, как и его отец, очень обижавшийся на Московию. – Давайте кого-нибудь подговорим.
– Согласен! – воскликнул Семен. – Хоть княжич и здоров, но поздоровее найдутся.
– Ты их знашь? – спросил Родослав.
Семен кивнул головой.
Наступило воскресенье. Помолившись в церкви, позавтракав, Василий решил пойти посмотреть на бой. Чтобы никто с ним не увязался, он выпрыгнул в окно, перелез через ограду и был таков.
Когда он пришел на место, там уже был народ. Многие разбились на группы и что-то обсуждали. Василий примкнул к тем, кто безучастно стоял в ожидании. Его никто не узнал, даже не кинул взгляда в его сторону.
Кулачный бой – одно из массовых зрелищ, на которое собирался чуть ли не весь Сарай. Были еще у татар и конные состязания. Но они проходили крайне редко. На этот раз народу набилось столько, что яблоку негде было упасть. Было много русских.
Перед началом боя толпа задвигалась, стараясь пойти ближе к полю сражения. Василия начали толкать. Он тоже пустил в ход свои не хилые плечи. Василия удивило и рассмешило, что никто не обижался. И княжичу удалось пробиться в первые ряды.
Представление начали татарские бойцы. Иногда среди них можно было увидеть и русских. Закон борьбы был прост: победитель оставался и встречался с другим победителем. Так до победы. Его ждал неплохой приз. Обычно это был хороший конь с полным «снаряжением».
Не успела начаться борьба, как «знатоки» и «умельцы» завопили со всех сторон:
– Ты его под мышки, под мышки!
– Хватай за руку!
К кому это относилось, было загадкой. За полдень победитель определился. С поднятыми руками он прошел по кругу и остановился напротив ханского места. Это трехярусная каменная ложа, окруженная невысоким забором. Если присутствовал хан, иногда это бывало, то стража заполняла пространство от забора до ложи. Сейчас там сидел один мурза. Он и вручил коня победителю. Им оказался здоровенный татарин. Василий в гуле толпы не разобрал его имени.
И вот наступил второй этап кулачного боя. Татары и тут преуспели, видать, научились. Участвовать мог каждый. Становись на любую сторону. Битву обычно начинала зеленая молодежь. Ей на подкрепление подходили ребята повзрослей. Побеждали одни, на помощь к побеждаемым подходили свежие силы. Покинуть бой можно было в любое время. Только этого никто не делал. Сейчас же можно было прослыть трусом. А это было чревато презрением. Покидали поле боя только побитые. Ряды бойцов таяли быстро. И наступил момент, когда все, кто еще остался, бились, не ожидая помощи. И тут начались крики:
– Хамид! – Это татары звали своего победителя.
У русских Алберда.
В прошлый раз кто-то бросил под ноги Алберде старый охабень. Он запутался в нем, и Хамид, удачно выбрав момент, нанес ему удар в висок, хотя это было запрещено. Земля в его голове качнулась, и он упал на колени. Победил Хамид. Кто на этот раз? Ряды быстро таяли. Остались, как и в прошлый раз, Хамид и Алберда.
Василий волновался, желая победы Алберде. Уж больно ловко тот умел драться. Как он отбился от троих, одновременно напавших на него! «У него поучусь», – подумал Василий. Этот боец ему очень понравился. Но и Хамид, здоровенный, хотя и суховатый татарин, тоже владел кулаками дай боже. Они долго, зорко поглядывая, ходили друг перед другом, делая легкие, пугающие движения. И вдруг татарин, словно им выстрелили из лука, сорвался и набросился на Алберду. Кто мог устоять против такого урагана? Ан нет! Отбив его натиск, русский сумел нанести ему такой боковой удар, что тот еле устоял на ногах.
Борьба продолжалась. Ни один человек не покинул зрелища и даже не помышлял об уходе. Всех захватило: кто? Разгорелись споры. Кое-где доходило до кулаков. Никто не заметил, как небесное светило, наглядевшись на этот поединок, устало поползло к своему ложу.
Кончилось все внезапно. И… страшно. Алберда нанес ему прямой удар с такой силой, что сломанная челюсть даже прорвала тому щеку. Ревела от радости русская сторона. Татары поникли. Кто-то громко провозгласил:
– Ничья!
И огромная толпа стала таять на глазах. Расходились в ожидании следующих боев, дорогой горячо обсуждая прошедшие схватки. Василий шел под большим впечатлением от кулачного поединка. Незаметно рассосался людской поток, и Василию до своих хором пришлось топать одному. На другое утро, за едой, Василий с таким упоением рассказывал о вчерашнем дне, да с таким азартом, что порой вскакивал, чтобы показать тот или другой прием. Кошка толкал соседа за столом и кивал на княжича: мол, смотри, в себя парень пришел, а то совсем скис.
А Василий теперь жил ожиданием очередного воскресенья. Ждали его и другие. Родослав, будучи тоже на этих боях, приметил Василия. И рассказал об этом Кирдяпе. Тот – Семену. Вскоре они собрались втроем и решили, что Семен будет искать молодцов.
– А если зашибут? – полюбопытствовал Родослав.
– И пущай, – ответил Василий Кирдяпа. – Туды ему и дорога. Ты деньгу принес? – спросил он у Родослава.
Тот кивнул и достал кисет с деньгой.
И вот подошло воскресенье. Судя по вчерашнему спокойному желтоватому закату, день должен быть знойным. Но кто обращал на это внимание. Василий сразу же, как отутренничал, тайком сунул за пазуху завернутый в тряпицу кусок вяленого мяса да ломоть хлеба и помчался на кулачное поле. В прошедшее воскресенье многие прихватили с собой еду.
И на этот раз русский борец, вышедший в финал, не поддался. Но и татарина не одолел. Когда всем надоела борьба, заорали:
– Мир! Мир!
Надоело и татарскому мурзе, и он под крик соотечественников поднял обе руки. Оно означало: ничья. Конь по жребию достался русскому борцу.
После небольшого перерыва начали собираться стороны. Василий задергался. То направится в сторону, где было больше русских, то остановится, то… Наконец решился, предварительно оглянувшись по сторонам: нет ли своих? «Вдруг что не так, чтоб не смеялись». Когда Василий смотрел на бойцов со стороны, все казалось легко. А когда сам схватился, то оказалось не так-то все просто. Хоть и он хорошо бился и немало валил с ног, но и ему досталось так, что земля качнулась, и он едва удержался на ногах, а рот был полон крови. Пришлось выбираться из толпы. А как ему хотелось быть рядом с прошлым победителем, чтобы заслужить у него похвалу. Пока что заслужил синяк под глазом.
Но он забыл про боль, как увидел Алберду, который только что появился. Был он сумрачным и, как показалось Василию, не очень собранным, а на лице лежала печать заботы. «Что ето с ним?» – подумал княжич. А у того была беда: какой день на берег не приходила Ольга. Вначале он не особенно обращал на это внимание, но чем больше проходило времени со дня их последней встречи, тем тяжелее было его настроение. Он даже не хотел идти на поле, да друзья вытащили. Этого Василий не знал. Без Алберды русская сторона медленно сдавалась. Увидев его в своих рядах, русские ожили. Василий стал пробиваться к нему. Но это оказалось весьма трудным делом. С обеих сторон остались опытные бойцы. С ними биться было трудней и опасней. И все же неуемное желание победило: он почти рядом с победителем! Противники окружили Алберду. Осознав опасность, Василий бросился на помощь. Но кто-то вновь так закатил ему в лоб, что он растянулся на земле. Когда очнулся, с трудом поднялся. Сражение переместилось на другой конец. Сложилось так, что на одной стороне были татары, на другой – русские. И последние добивали своих противников во главе со своим непобедимым бойцом. Видя, что русские побеждают, Василий решил свои силы больше не тратить, а встретить Алберду – он узнал его имя – и попросить, чтобы тот поучил его борьбе.
Битва закончилась победой Алберды, и люди стали расходиться. А Василий никак не мог найти победителя, тот как в воду канул. Если бы Василий знал, что Алберда бегом отправился к одному татарину, имевшему связь с едигеевыми людьми, чтобы попытаться узнать об Ольге, он бы его не искал. Поиски ни к чему не привели.
Василий решил поторопиться в хоромы и срезал дорогу, пошел той, которая пролегла среди старых юрт. Кошка не советовал ему здесь ходить, но Василий решил разок воспользоваться этой ближней дорогой. Это был темный, тихий край. Что-то заставило Василия оглянуться, и он увидел несколько силуэтов каких-то людей. Бежать он не думал. Это было бы не по-княжески. Но чувствовал, что шаги, торопливые, приближаются к нему. Он даже уловил усиленное дыхание людей. И понял: они гонятся за ним. Кошеля с ним не было. Отдавать было нечего. На всякий случай он остановился у огромного дерева, встав к нему спиной. На него набросились. Василий был в отца, не слабак. Да кое-чему подучился, поэтому на первых порах сумел дать отпор. Но сила есть сила. И она была далеко не равной.
Алберда от татарина вышел довольный. Тот, взяв с него целый рубль, сказал, что все разузнает. У парня полегчало на душе. А татарин, к которому он пришел, жил на этой улице. И Алберда через несколько шагов услышал тяжелые выкрики, тупые удары и даже стоны. Он понял, что кого-то бьют. Подойдя ближе, сумел разглядеть, что несколько человек напали на одного.
– Эй, – рявкнул он, – это не по чести.
Один из них, услышав голос, оглянулся.
– Проваливай, – злобно выкрикнул он, – а то и те достанется!
Такую «угрозу» Алберда снести не мог. Схватив двоих, парень сшиб их лбами и отбросил в сторону, за что заработал пинок в живот. Это было слишком! Его молниеносные удары быстро уравняли силы. Кто-то в испуге, узнав Алберду, крикнул:
– Бежим, братцы!
И они бросились в разные стороны.
– Ну, гады… – погрозил Алберда им вслед кулачищем, – попадетесь мне, башки потрываю. – Ты как? – обратился он к Василию.
– Да… так, – со стоном ответил княжич.
– А ну-ка идем. – Алберда подхватил его и вывел на свет из-под тени дерева.
Приглядевшись, сказал:
– Ну, тя разукрасили! Пошли-ка к старому Алберде, он те поможет.
Старик Алберда – татарин, причем с одной левой рукой. Правую он потерял в битве, когда бросился спасать своего хана Бердибека. Это спасло Алберде жизнь, ибо его сотня была подвергнута смертной казни. По мнению хана, она струсила и позволила врагу чуть не погубить его, хана. В благодарность он сделал Алберду смотрителем базара.
В один из казацких набегов семья его погибла, и он остался один в своем старом базарном шатре. Молодой Алберда видел дорогу, как кошка, потому что по ней ходил много лет. Придерживая прихрамывающего Василия, они разговорились.
– Че они к те пристали? – спросил Алберда. – Ты тут кого-нибудь обижал, был должон и не отдал?
– Да нет! – воскликнул Василий.
Что-то попало под ногу, и это вызвало боль.
– Ниче, потерпи, дед тя починит, скакать буш, как коняга, – успокаивал Алберда. – Тя как звать-то? – спросил он.
– Василием кличут. А тя?
– Я Андрей. Да вот привязалась кличка Алберда. Я живу у него.
– А хто он? – поинтересовался Василий, отплевывая кровь.
– Да… татарин.
– Татарин? – удивленно переспросил княжич.
– Татарин. Да еще какой татарин! Они всяки бывають. А ен меня от голодной смерти спас. Кохда я был еще мальцом, моих родителев захватили татары, пригнали… Я дажить родителев не очень помню, и не знаю, откуда мы.
– А как ты к Алберде попал?
– Стой, тута яма, дай-ка я тя перенесу, – и, подхватив княжича, довольно легко перепрыгнул вместе с ним через яму. – Я тута, как пацан, волю имел. А родителев в город водили на разные работы. А жрать неча было. Вот я и присосался к рыбакам. Те мня жалели. Ухи, бывало, нальют, с собой рыбки дадут. Ну, родителев подкармливал. Раз возвратился, а их никого нет. Всех куды-то продали. А где они жили, плетенки, их сожгли. Куды деваться? Жрать-то охота. А на базаре выбрасывают порченную жратву, вот я и питался тама. Как-то дождь пошел, я сел под кустик, дрожу. Подходит татарин безрукий. Вид грозный…
Княжич застонал.
– Держись, Василь, щас придем.
Василия оставляли силы, и он чуть не рухнул на земь. Алберда дотащил его до шатра.
– Дед, – так он звал старого татарина, – ты не спишь?
– Моя ждеть тя, – ответил тот.
– Зажги-ка огарыш. Тута я битого привел, помочь надоть.
Татарин вышел с горящей плошкой со своей половины и осветил Василия. Старик поднес свет поближе к лицу Василия и поднял поочередно его веки.
– Ничего, моя помогнеть. Сыми… – Он потрепал одежду княжича.
Молодой Алберда быстро раздел Василия и положил на свой лежак. Старик внимательно осмотрел его, пощупал голову и, всунув в руки молодого Алберда плошку, куда-то удалился. Вернулся, держа у груди несколько глиняных горшочков. Налив из одного горшочка кукую-то противно пахнущую жидкость, приподняв голову Василия, приказал ему:
– Моя даеть те пить.
Тот сделал несколько глотков, не выдержал и сплюнул.
– Неть, моя нельзя! – закричал татарин и заставил выпить.
Жидкостью из других склянок он стал натирать тело княжича.
После этого питья Василий почувствовал себя лучше. Ушла куда-то боль, появилась сила. Но тело вдруг загорелось, словно его бросили в костер. Жгло так нестерпимо, что Василий даже стал метаться.
– Держи! – приказал старик Алберде.
Тот держал его до тех пор, пока Василий не перестал биться. Жар прошел, и стало легче.
– Ну, как ты? – через некоторое время спросил Алберда.
– Да… лучи. Надоть к се идтить. – Он поднялся и сел на лежак.
– Погодь, дед еще че-то хочет.
– Твоя пойдет, но… на. – И старик опять подал ему пахучую жидкость.
Василий не ломался, выпил. Стало совсем хорошо.
– Я пойду, – повторил он, – а-то мня искать будут, – поднимаясь, проговорил Василий. – Сколь я должон? – спросил княжич, глядя на старика.
Тот зло покачал головой:
– Не… моя не береть!
– Не надо, – сказал и молодой, – дед ничего не береть. Обними его. Ему приятно будет.
Василий обнял старика. Тот даже прослезился. И тут Василий понял, что говорил Алберда: татары разные бывают. У этого сердце было добрым.
Алберда проводил Василия до половины дороги, и княжич сказал:
– Идикась назад, ты и так со мной сколь повозился. А завтра я приду. Ты терь мне, как брат.
Он обнял Алберда, и они простились.
А в хоромах никто не спал. Так поздно Василий еще не приходил, и бояре с воеводой не знали, что делать. Когда княжич вошел, Кошка налетел на него, как коршун. Но Василий осадил боярина:
– Все – завтра.
Сказано это было таким голосом, что он тотчас погасил порыв боярина заниматься воспитанием. Княжич прошел к себе, присел на лежак. В голове зрел вопрос: «Что это было? Простое худоумие или кто подослал?» Но найти ответа не успел. Сон свалил его.
Проснулся он, когда наступил обед. Бояре толклись около его двери. На правах старшего, показать, что позиций своих не утратил, Кошка иногда приоткрывал дверь и, повернувшись к боярам, ожидавшим от него сообщения, говорил:
– Спит.
– Пущай спит! – соглашались они.
Василий проснулся от чувства сильного голода. Ему даже снилось, что он сел за стол, а у него отнимают еду. Подойдя к зеркалу, он взглянул на свою физиономию, намереваясь увидеть ее в синяках и ссадинах. Каково же было его удивление, когда он почти ничего не обнаружил. Задрав рубаху, осмотрел живот. Ему досталось больше всего, но он тоже выглядел довольно сносно.
– Мда-а, – довольно произнес Василий и направился в едальню.
Бояре встретили его пытливыми взглядами. Он только кивнул им головой, сел на свое место и начал «уплетать» еду. Ел с таким аппетитом, что, казалось, его долго не кормили. Наевшись, он коротко поведал о своем приключении. Кошка вскочил и набросился на него:
– Ты че, Василий, ведешь ся так безобразно? Ты забыл, кто ты? Я не позво…
– Я не забыл, – грохнул кулаком по столу Василий и, поднявшись, сказал: – Это ты, боярин, забыл, кто я! – и ударил себя в грудь. – Я не мальчик, чтобы ты мня водил за ручку! – Он резко двинул ослон и вышел из едальни.
Бояре в испуге переглянулись. Кошка изменился в лице. Оставшись один, он долго ругал себя, считая, что пустил под откос всю свою добрую угоду. «И я хорош, – говорил он себе, – как могло вырваться у мня: я не позволю. Да кто я такой? Эх! Но слово не воробей». Что сказать?