Варшава была в трауре. Неожиданно скончался король Венгерский и Польский Людовик. Поляки жалели его, особенно шляхта, которой он дал большие права. Сам он почти не бывал в Польше, живя в Венгрии.
Король оставил в качестве наследника мужа своей старшей дочери Марии Сигизмунда, маркграфа Бранденбургского, сына чешского короля, потом ставшего немецким императором Карлом IV.
Но польская знать, напуганная усилением Литвы, хорошо понимая, что Сигизмунд не будет заниматься Польшей, как и его предшественник, отвергли этого наследника. На своем сейме они постановили присягнуть второй дочери короля Ядвиге. А мужа она выберет себе по своей воле.
Жених нашелся быстро. К тому же он был свой: Семовит Мазовецкий. Знать его приняла с восторгом. Начали готовиться к свадьбе. Да не тут-то было. Сигизмунд стал настаивать на выполнении завещания Людовика. Семовит вытащил саблю. Но как бывает обычно в жизни, в Польше нашлись и сторонники Сигизмунда. Началось кровопролитие.
Чтобы положить ему конец, в Краков, тайно от сестры Марии, прибыла Ядвига. Поляки восторженно встретили ее.
Вскоре явился и Семовит. Он вел себя надменно, вызывающе, давая понять, что не допустит Ядвиги к управлению Польшей. Ядвига заявила во всеуслышанье, что лучше выйдет замуж за первого встречного нищего, чем за этого гордеца.
Многие поляки невзлюбили Семовита за то, что он издевался над теми, кто выступал против него. Они поддержали королеву. А Семовит вынужден был отступить.
Могучие польские князья, имевшие взрослых сыновей, один за другим стали устраивать балы, приглашая на них молодую королеву, втайне надеясь, что она остановится на одном из их чад. Отвергая женихов одного за другим, она вызвала подозрение. Тайна была открыта. Оказалось, что ее сердце давно уже принадлежит Вильгельму, герцогу Австрийскому, с которым она воспитывалась и полюбила его.
Польскую знать это в корне не устраивало. Фактически в Польше наступило междуцарствие. А это вело к ослаблению власти с вытекающими отсюда последствиями. За событиями пристально наблюдали их соседи. Особенно в Литве. Там все после взятия Риттерсвердера как будто утряслось.
Витовт взамен Троцкого княжества, которое попало в руки младшего брата Ягайла Скиргайла, получил Гродненское княжество и ряд волостей. Его тщеславие в какой-то мере было удовлетворено, но он желал большего. Он давно вынашивал желание стать великим литовским князем.
Тщательно следя за событиями в Польше и зная чехарду с женихами, он пришел к мысли: «А не отправить ли туда Ягайла, чтобы он освободил для меня Литву?» Все взвесив, он заключил, что это ход правильный. С этим предложением он явился к Ягайлу. Выслушав Витовта, Ягайло обнял брата, пообещав, что выполнит все его требования. Вскоре посланцы Ягайлы были в Кракове. У них было много сладких для уха поляка обещаний: он примет их веру, выдаст пленных поляков, поможет Польше вернуть потерянные земли, присоединит к ней свои, привезет с собой большую сумму денег.
Когда Ядвига узнала об этом, она заявила, что видит в этих предложениях как полезные для Польши, так и неблагоприятные стороны. И она хочет в этом разобраться. При этом учтет пожелания вельмож. Усыпленные ее словами, они потеряли бдительность. А она, не теряя времени, послала верного ей человека к Вильгельму, наказав ему передать герцогу, чтобы тот срочно ехал в Краков, где они обвенчаются.
Неожиданное появление в Кракове Вильгельма всполошило знать. Быстро был собран большой вооруженный отряд. Когда Вильгельм направился в замок, его туда не пустили. Но это Ядвигу не остановило. Она послала к нему служанку, которая сообщила, чтобы герцог прибыл во францисканский монастырь. Ядвига, переодевшись в служанку, с корзинкой в руках, вышла из замка. Наняв простую крестьянскую повозку, прибыла в монастырь, где и обвенчалась с любимым герцогом.
И вот их кортеж двинулся из монастыря в Краков. Но по пути он был остановлен. Несмотря на сопротивление королевы, их разъединили. Вильгельм под свист толпы бежал, боясь расправы. Королева была оскорблена таким поведением своего возлюбленного, ведь она не побоялась с ним обвенчаться. А он постыдно бросил молодую жену. Те чувства, которые она столько лет так берегла, так хранила, улетучились вмиг. Думать о случившемся она была не в силах. Ее окружила польская знать и требовательно предложила проехать в замок для обсуждения сложившегося положения. Она не возражала, но пожелала переодеться.
Большой зал замка был полон. Впереди сидели самые знатные вельможи. Особенно бросался в глаза постаревший князь Потоцкий. Он сидел с широко расставленными ногами, опершись на них руками. Взгляд исподлобья волчий, не сулящий ничего хорошего. Да и одет он был в черный плащ, из-под которого выглядывал черный кафтан с золотыми пуговицами. На груди виднелась толстая золотая цепь. На седой голове – черный колпак с бриллиантовой брошью. Таким одеянием он как бы показывал свою силу, строгость и безжалостность палача. А украшения свидетельствовали о его богатстве и могуществе.
Напротив него, на возвышенности, стояло тронное кресло, закрытое накидкой. Немое свидетельство того, что знать до конца еще не решила, кто его займет. А пока что королева должна была пользоваться простым креслом, стоявшим невдалеке от Потоцкого.
Ядвига вошла в зал, он встретил ее тишиной. Она была в зеленом, из дорогой греческой поволоки, платье, облегающем ее стройную девичью фигуру. Золотой пояс охватывал талию. Большие, выразительные глаза с длинными ресницами, тонкий прямой нос и яркие, четко очерченные губы делали ее лицо весьма красивым. Густые каштановые волосы ниспадали на ее узкие покатые плечи.
Но напрасно она стремилась своим прекрасным видом покорить этих мужей. Они давно уже распрощались со своей юностью. За долгие годы сердца их очерствели. В них сохранилась только жажда власти, богатства и желание все это сберечь.
Ядвига взглянув на трон и кресло, все поняла. Она безропотно села и проговорила:
– Панове, я жду ваших предложений.
Поднялся Потоцкий. В своем одеянии он походил на хищную птицу.
– Ядвига. – Этим словом он как бы подчеркнул, что она для них пока не королева.
Она это поняла и поджала губы.
– Общество желает, чтоб ты взяла в мужья литовского князя Ягайлу. Он принесет нам мир и придаст силу и мощь нашему королевству. А ты получишь имя нашей великой просветительницы, – сказав, он важно поправил усы и неторопливо сел.
– Волим! – взревел зал.
Ядвига поднялась и посмотрела в зал. Голоса смолкли.
– Мне сказывали, – заговорила она приятным, грудным голосом, – что этот князь варвар нравом и урод телом.
Зал зашумел. Опять поднялся Потоцкий и поднял руки. Крики смолкли.
– Ядвига, ты не права. Мы даем тебе право самой убедиться. У тебя есть верные люди. Пошли любого.
– Хорошо, – ответила она, – я так и сделаю.
Пока она выбирала верного посланца, вельможи, не теряя времени, отправили к Ягайле своего человека. Он встретил ее посланца ласково и учтиво. Вернувшись, посланец поведал ей, что литовский князь наружностью приятен, даже красив и строен. Роста среднего, длиннолиц, и во всем его теле нет никакого порока. Важен и смотрится государем.
Ядвига успокоилась и позволила убедить себя.
Узнав об этом, Ягайло стал собираться в дорогу. Перед отъездом он пригласил Скиргайло и дал ему пару советов: тайно забрать в Вильно Софью и отвезти в Троки. И следить, чтобы к ней никто не имел доступа и чтобы она не сбежала. Эту тайну хранить от отца, да и вообще следить за ним. Тут Скиргайло переборщил. Ему, конечно, придавало тщеславия то, что его брат стал королем. И в этом своем старании он дал Витовту повод думать о том, что он хочет извести его и действует по указке своего брата. И опять Витовт получил повод думать о том, что и Ягайло повел себя «не по-королевски». Он не дал грамоты на управление обещанными волостями. Когда Витовт с письмом, в котором излагал свои требования, послал человека к Ягайле, он схватил его и приказал пытать, требуя, чтобы тот выдал, что Витовт имеет сношения с московским князем.
Когда Витовт об этом узнал, то не стал дожидаться, чтобы его схватили, а бежал в Мазовию, к Семовиту, который не только не уважал Ягайлу, но и знать его не хотел. У него было достаточно войска, чтобы дать любому напавшему достойный отпор, но он сам не хотел нападать на негодяя. Поэтому он с распростертыми объятиями принял беглеца, которому бежать было некуда. К тевтонцам не мог, Московия далеко… Но Витовт еще раз убедился в том, как Ягайло ненавидит Московию.
Витовт не особенно жалел о случившемся. Даже наоборот: был рад тому, что удалось уничтожить немецкую крепость, которая одной ногой ступила на его землю. В глубине души он понимал, что вернет утерянное княжество. Единственное, чего он не мог себе простить, это то, что не добился возвращения своей любимой и единственной дочери Софьюшки. «Где она?» – не выходило из его головы.
Княжна по-прежнему проживала в Вильно, в Ягайловом замке. Поздно вечером, закутавшись в плащ – на улице была прескверная погода, было ветрено и лил мелкий назойливый дождь, – она вместе со своей служанкой возвращалась из церкви к себе. Миновав ворота, ее молодые острые глаза заметили у дальней стены какой-то подозрительный экипаж. Ей показалось, что он словно от какого-то прячется. Сердечко ее от чего-то дрогнуло. Придя к себе и раздеваясь, она сказала об этом служанке.
– Ой, госпожа, не обращай внимания. Да мало ли зачем он стоит!
И все же Софья легла спать с тревогой.
Предчувствие княжну не подвело. В полночь ее неожиданно разбудила служанка.
– Госпожа, госпожа, вставайте. За вами пришли.
Она приподнялась и увидела через спинку кровати, что дверь открыта, а в коридоре, в свете факелов, толпятся воины. Все они были в масках и зловещих черных одеждах. Она воскликнула:
– Нет! – и, упав на подушку, закрылась с головой.
И тут она услышала тяжелый топот. Подошел кто-то сильный и здоровый, сгреб ее вместе с одеялом и понес к выходу. Княжна попробовала было освободиться, но воин крепко сжал ее. Ей стало больно. Сопротивление бесполезно: никто не услышит крики, никто не придет на помощь.
Под топот многих ног ее вынесли на улицу. Это она почувствовала по холодному воздуху. Потом произошла какая-то возня, и она услышала, как застучали колеса по мостовой. Ее куда-то везли. Она завопила:
– Куда меня везете?
Ответом было молчание. Тогда она вновь попробовала освободиться, но ее вновь до боли сжали.
Потом карету отчаянно затрясло. Но сон брал свое. Она порой словно куда-то проваливалась. Очнувшись, чувствовала, что бешеная гонка продолжается. Наконец под утро все стихло. Ее опять куда-то несли, потом положили, загремели шаги, и вскоре опять все стихло. Княжна еще какое-то время, боясь пошевелиться, полежала, затем осторожно вытащила руку наружу. Никто ничего не сказал. Тогда она сбросила с лица одеяло и увидела через слабый свет высокого окна, что находится в какой-то комнате с серыми неприветливыми стенами.
Отбросив одеяло, княжна поднялась и осмотрелась. Комната, в которой она оказалась таким странным образом, была обычной. Кровать, на которую ее положили, стояла у стены. Около окна стоял стол с толстыми четырехгранными ножками. Рядом два стула, таких же громоздких. У противоположной стены – поставец с несколькими дверьми.
Одетая в легкую ночную рубашку, она почувствовала, что начинает мерзнуть. Подошла к поставцу и открыла двери. Софья увидела, что там висела женская одежда: теплое нижнее белье, длинная рубаха, платья, кофты. Удивительно, но все подходило ей по росту. Невольно в голову пришла мысль, что ее давно готовились сюда перевезти. Но где она?
Дверь внезапно открылась и на пороге появилась немолодая женщина с подносом. Она молча прошла к столу, поставила поднос и, не сказав ни слова, скрылась за дверью. Загремел засов. Софья поняла, что она под стражей. Что-то толкнуло ее к двери. Она закричала, застучала кулаками и ногами по двери. Дверь гремела так, что казалось, поднимет мертвых, но никто не подошел.
Заплакав от досады, она села на кровать, закутавшись в одеяло. Со стола тянулся запах вкусной еды. Тем временем в комнате слегка посветлело, хотя за окном нависла серо-черная туча, орошающая землю по-осеннему мелким дождем. Такая обстановка порождала грусть и отчаяние. Пустой желудок все сильнее давал о себе знать. И Софья не выдержала. Она по привычке пошарила ногой под кроватью и нашла мягкие теплые чувяки. Надев их, Софья поспешила к поставцу, взяла оттуда теплую одежду и подошла к столу.
К своему удивлению и… радости, она увидела свою любимую еду: тыкву, запеченную с яблоками и политую медом, медовый темный пряник, творожник с медом. А в кувшине любимый сливовый отвар. Тяжелые думы куда-то исчезли, и она принялась за еду. Не успела Софья закончить трапезу, как в дверь кто-то постучал. Княжна соскочила со стула и бросилась к дверям. Но шагах в двух внезапно остановилась. Дверь отворилась, и на пороге стояла ее любимая служанка с ворохом одежды.
Встреча была горячей. Кинув одежду на кровать, Софья потащила служанку к столу.
– Давай ешь и рассказывай… – усадив прибывшую, сказала Софья.
– Да че рассказывать? – отламывая кусочек хлеба, произнесла служанка. – Ввалилось ко мне вот такое чудовище, – служанка развела руки, – и говорит: «Иди в комнату своей хозяйки, собери ее вещи и жди меня». Я так его напугалась. Господи! Душа ушла в пятки. Но… пошла. Собрала. Он схватил мня за руку и потащил на улицу. Там ждала какая-то колымага без окон. Мня втолкнули туда… И вот я здеся.
– И ты не знаешь, где мы?
– Не-а. Мне глаза завязали и привели к твоим дверям.
– Ты пока ешь, а я попробую выйти в коридор.
Но двери были надежно закрыты.