Заброшенный скит(издание второе, исправленное) - читать онлайн

II

. Контра

Призыв в армию

Пожилой военком наклонился к большому столу, изготовленному из благородного красного дерева. Офицер взял ручку «Parker», полученную недавно в подарок от благодарных клиентов, снял с неё колпачок, отлитый из чистого золота, и повертел безделушку перед собой.

Небольшие брильянты, которые украшали поверхность драгоценного стилоса вспыхивали яркими разноцветными бликами. Перо из мерцающей платины приблизилось к скучному армейскому бланку, ткнулось в графу – «Явиться на призывной пункт Прибрежного района Трёхреченска» и поставило дату – «05-го ноября 1999-го года».

Мужчина неожиданно вспомнил, это число выпадает на пятницу, что совершенно никуда не годилось. Во-первых, это преддверие праздника Великой Октябрьской революции, случившейся в 1917-м, в городе Питере.

Пусть, его отмечают теперь не так широко, как было когда-то, но не всё ли равно? В столь знаменательный день, можно по старой привычке, встретиться с добрым приятелем и как следует выпить. Жена у него до сих пор коммунистка в душе и не станет ругаться по данному поводу.

Во-вторых, конец каждой рабочей недели издавна был для полковника почти что, святым. То есть, тём славным днём, который по древней военной традиции, всегда считался коротким.

Конечно, с грехом пополам, можно ещё, кое-как проторчать до обеда в своём большом кабинете. То бишь, посидеть за двухтумбовым конторским столом, сработанным из красного дерева. Ну, а потом уж братцы, увольте.

После двенадцати, пора отправляться в свой особняк, что расположен в ближайшем предместье Трёхреченска, заняться своими делами и срочно звонить новым верным друзьям.

В первую очередь, связаться с тем человеком, который командовал пехотным полком, расквартированным в городе под названьем Подгорск. Нужно с ним утрясти сроки большой операции и обсудить кое-какие детали.

После чего, связаться с милыми сердцу чеченцами, встретиться с ними и подсобить кое в чём. Они должны вывезти с армейского склада тонны добра, что там завалялись с советских времён.

Теперь мы с Америкой подружились навеки. Так что, весь этот хлам никому уже больше не нужен. Желают кавказцы его получить? Пусть тогда платят хорошие деньги и забирают себе. Ему лично, не жалко.

Такая большая работа требует напряжения сил и займёт у него не менее пары-тройки часов. Но, как говорит дорогой президент суверенной России: – А кому сегодня легко?

Хорошо, что Борис Николаевич Ельцин разрешил брать себе столько суверенитета с ответственностью, кто сколько сможет. Вот старый полковник и крутится, словно смазанный салом швейный челнок.

Мужчина использует обширные связи в военных кругах и занимается увлекательным бизнесом. У одних покупает оружие и снаряжение не существующей армии, а другим его продаёт. Всё получают именно то, что им очень нужно на данный момент, да и он, в этом случае, не остаётся внакладе.

Седой офицер бросил взгляд на перекидной календарь, который принёс ленивый завхоз военкома. Он пролистал пару страниц, вновь вернулся к «повестке призывника» и ловким движением, переписал пятёрку на восемь.

Потом, склонил голову набок, рассмотрел результаты огромных усилий и сразу отметил, всё получилось весьма хорошо. Во-первых, неожиданно выяснилось, что это уже понедельник. То бишь, после праздничный день. А во-вторых, совсем незаметно, что бумагу недавно исправили. Не придётся её переписывать.

Так что, Глебу по фамилии Прохоров, можно сказать, повезло. Три дополнительных дня парень провёл в своей милой «хрущёвке», стоящей в Трёхреченске. Он был в удобной квартире, а не торчал на сборочном пункте российского военного ведомства.

Все эти дни парень читал интересные книги, гулял и смотрел телевизор. А ведь мог, выяснять отношения с призывниками, которых свезли из криминальных районов поволжского города.

Там всегда проживало много разной шпаны. Они, почему-то, считали себя элитой этого мира и старались подмять прочих людей. Так что, приходилось махать кулаками и отстаивать свою честь и достоинство в драке.

Нужно сказать, что парень быстро смирился с решением не очень разборчивой медицинской комиссии. В ходе прежних осмотров, врачи снимали парня с учёта «в связи с препятствиями к ношению обуви».

Здесь свою важную роль сыграла одна очень давняя, почти позабытая, драма. Точнее сказать, то происшествие, в котором он оказался главным лицом. Случилось всё это ещё в раннем детстве. Глеб очень сильно спешил. Из-за своей торопливости он выскочил, как ему показалось, на совершенно пустую дорогу…

Жаркий летний денёк приближался к концу. Светило уверенно двигалось к западу. Скоро усталое солнце ушло за вершину Царёва кургана, стоявшего рядом с обширным селом. Плотная тень от холма опустилась на здания, возведённые зеками в начале прошлого века.

Сумерки раннего вечера опустилась на небольшую площадку, лежавшую между двумя большими бараками. Отец Глеба вернулся из того гаража, в котором работал главным механиком. Он вошёл в неухоженный двор, где асфальт заменяла щебёнка, вбитая в землю, а вместо клумбы с цветами блестела широкая лужа.

Мужчина увидел ребят, которые развлекались забавой под старым названьем – лапта. Он подозвал малолетнего сына к себе и сказал: – В магазин привезли свежий хлеб. Его уже разгрузили. Сходи и купи пару «серых» буханок.

Разгорячённый мальчишка стал объяснять, что сейчас подойдёт его очередь, стоять в «огороде» и бить доской по мячу. Поэтому, он не может никак, пропустить столь большое событие. А за продуктами он быстренько сбегает, едва завершится игра.

Не слушая его возражений, отец заявил, что свежий хлеб к тому времени кончится. Он сунул руку карман пиджака и вытащил две маленьких белых монетки: двадцать и пятнадцать копеек. Сунув деньги в ручонку сынишки, он приказал не терпящим пререкания голосом: – Немедленно двигай в сельпо!

Расстроенный тем, что утратил долгожданную очередь, Глеб повернулся и, чуть ли не плача, помчался на главную площадь посёлка. Там размещалась торговая точка, единственная в старом селе. Пацан бежал и размышлял на ходу: – Вдруг я успею вернуться к началу подачи?

В ста метрах от дома парнишки находилось не очень большое шоссе, соединявшее Трёхреченск с Подгорском. Оно протянулось параллельно бараку, и доходило до старой полуразрушенной церкви. Потом, немного виляло направо и чуть откланялось от прямого пути.

В то давнее время по дороге почти не ходил автотранспорт. Однако, Глеб постоянно смотрел в разные стороны, и только затем, перебегал на противоположную сторону. Этому строгому правилу его научили ещё в ранние годы.

Свернув за угол большого барака, Глеб, как обычно, повертел головой. Мальчишка заметил светло-синий автобус, стоявший левее, и ринулся прямо к нему. В селе не имелось ни одного светофора, а люди пересекали дорогу, где им только захочется.

Старинный собор стоял у шоссе, идущего вдоль селенья Царевщина. Напротив него размещался обычный бревенчатый дом, окружённый высоким дощатым забором. Благодаря очень плотной застройке, в том месте возникло суженье дороги.

Пока по пыльному грейдеру ездили только телеги с «полуторками», на эту теснину не обращали никакого внимания. Затем, появились пятитонные «ЗИЛы», и всем пешеходам стало весьма не комфортно. Ну, а когда на шоссе замелькали «КАМАЗы» тут же возникли большие проблемы.

Два крупных строения сжимали с боков проезжую часть и закрывали пространство, что находилось за ними. Сносить древний храм, построенный на яичных желтках, было очень уж дорого. Ну, а в бревенчатом доме жило много людей, которых некуда было пока отселить. Так и стояли два здания возле дороги и затрудняли движение транспорта.

Иногда, из небольшого прогала, вылетали машины, которые по какой-то причине, не снизили скорость. Мчались они достаточно быстро и могли переехать людей, которые переходили шоссе. Хорошо, что ещё, никто не попал под колёса.

Пока Глеб бежал до обочины, он решал сразу две непростые задачи. Во-первых, мальчик следил за дорогой, расположенной слева в теснине, возле собора. Вдруг там идёт грузовик, везущий куда-то щебёнку?

Во-вторых, паренёк вспоминал, что говорили им в школе о том, как обходить городской общественный транспорт? Спереди, или же сзади? Ведь автобус с трамваем почему-то обходят с разных сторон.

Тем временем справа, из-за спины паренька, показался зелёный «ГАЗ-69». В те времена, их называли в народе «козлом». Ведь они прыгали на глубоких ухабах не хуже, чем резвая домашняя живность.

Эти машины представляли собой, нечто похожее на скромные джипы, только тогда, они были значительно меньше и проще. Максимальная скорость, на которой они разъезжали по трассе, не превышала пятидесяти километров за час.

По своему малолетству, Глеб вдруг решил, что автобус обходят лишь спереди. Он проскочил перед мордой машины, пересёк середину небольшого шоссе и попал под «ГАЗон», ехавший справа и сзади.

Послышался визг дисковых тормозов и лысые шины упёрлись в старый щербатый асфальт. Раздался негромкий удар. Паренька подняло в воздух и отшвырнуло на несколько метров вперёд.

Ещё через миг, Глеб оказался, сидящим в дорожной пыли. Он посмотрел на себя и с удивленьем отметил, правая голень выглядит вовсе не так, как всегда. От полученной травмы, мальчик впал в то состояние, в котором совершенно не чувствовал больную конечность.

«ГАЗ-69» медленно съехал с шоссе. Из машины выскочил бледный, как снег молодой человек. Он рванулся вперёд, подхватил безучастного мальчика на руки и отнёс на обочину.

Уже повзрослев, Глеб иногда вспоминал этот злопамятный день. Он думал о странном стечении всех обстоятельств, что привели к плохим результатам. Ведь, как выяснилось немного позднее, водитель тогда, был трезв, как стекло.

Глеб мчался направо по открытой поляне и под острым углом приближался к шоссе. Добежав до него, он ринулся дальше, шагнул на дорогу и оказался между стоявшим автобусом и стареньким «ГАЗиком».

Всё это время, «козёл», не спеша, нагонял его сзади. Как совершенно трезвый водитель не заметил мальчишку, летящего наперерез, понять невозможно? Как он мог совершить такой глупый наезд?

В оправданье водителя можно сказать, рабочий день подходил к завершению. Скорее всего, шофёр сильно устал. Он замечтался неизвестно о чём, а может быть, на какое-то время, просто уснул за рулём? Пойди теперь, разберись.

Через пару минут, на месте аварии появился удивительно бледный отец паренька. Он остановил грузовик, ехавший в город с щебёнкой, взял Глеба на руки и поднялся в кабину пыльной машины. Устроив сына на жёстком сидении, он плюхнулся рядом, у дверцы.

Самосвал зарычал мощным двигателем и немедленно тронулся с места. Глеб неожиданно понял, что сжимает в руке те мелкие деньги, которые предназначались на хлеб.

Он разжал свёденные судорогой вспотевшие пальцы и протянул монеты отцу. Тот пробурчал что-то невнятное, взял «серебро» и бросил его в бардачок, в качестве платы за поездку в машине. Тогда такой суммы было достаточно.

Почти через час, они приехали в город Трёхреченск, который стоял в тридцати километрах от Царёва кургана. Грузовик затормозил у самой крупной больницы областного значения.

Отец торопливо спустился из кабины на землю, снова взял Глеба на руки и быстро отнёс в приёмный покой. Ну, а оттуда их сразу отправили в процедурную комнату.

Там Глебом занялись двое крепких мужчин. Хирурги разрезали ножницами его пыльные брюки и осмотрели больную конечность. Они осторожно пощупали в разных местах и хмуро сказали, что пацан получил довольно тяжёлую травму. У него были сломаны стопа и голень с бедром.

Паренёк совершенно не чувствовал правую ногу, но врач всё же сделал ему какой-то укол. Второй эскулап взял с ближней полки обычную дрель с синей пластмассовой ручкой и зажал в бытовом инструменте блестящую проволоку, длинною около тридцати сантиметров.

Он надавил на чёрную клавишу и без всяких эмоций просверлил пятку мальчишки, лежавшего на просторном столе. Осторожно ослабив зажим, врач снял патрон с тонкой спицы.

Железяка осталась в ноге паренька. Она выглядывала сантиметров по десять справа и слева и задорно торчала параллельно столешнице, покрытой обычной клеёнкой.

Потом, старший хирург вставил в дрель новый кусок стального проката, склонился над опухшей коленкой больного и вплотную занялся ей. Тут всё пошло не так хорошо, как всем бы хотелось.

Ведь спица, вам не сверло с отлично заточенной режущей кромкой. Она оказалась довольно тупой и не очень-то ровной по всем направлениям. Поэтому, двинулась вкривь по нижней части берцовой кости и вышла наружу под острым углом.

Пришлось эскулапу взяться за ярко блестящие медицинские клещи. Он немного напрягся и вытащил холодную сталь из ноги пациента. Правда, хирург «откусил» кусачками хвост длинной проволоки с другой стороны опухшей коленки.

Весьма неприятное чувство, когда с твоей увечной конечностью обращаются, как с простой деревяшкой. К счастью, во время повторной попытки спица пошла именно так, как было нужно.

Глеба переодели в пижаму больничного вида, отвезли на каталке в большую палату на десять персон и положили на узкую койку, которая стояла у двери. Его повреждённую ногу устроили на лёгкой конструкции, сваренной из арматуры и обёрнутой марлей.

Дальше хирурги стали работать не хуже иных слесарей. Они взяли железные тросики и, с двух разных сторон, прикрепили к двум тонким спицам, торчащим из ноги паренька.

Эти канатики перекинули через железные блоки, закреплённые на спинке кровати. К их свободным концам прицепили массивные магазинные гири, весом ровно в шестнадцать кило.

Под действием тяжёлого груза, напряжённые мышцы мальчишки слегка растянулись. Повреждённые кости сдвинулись с места и немного разъехались в разные стороны. Между обломками возникли небольшие зазоры. С течением времени, в них наросла очень прочная мозольная ткань.

Через десять недель, нога несчастного Глеба благополучно срослась. Всё это долгое время, почти каждый день, бедная мама приезжала к мальчишке из далёкой Царевщины. Она больше часа тряслась на попутках в каждую сторону, чтобы проведать больного сыночка.

Три долгих месяца, Глеб ходил с костылями, а потом, ещё столько же, с лёгонькой тросточкой, словно какой-нибудь денди. Ему повезло, что три перелома срослись удивительно правильно, и их не пришлось снова ломать.

В десятиместной палате, где лежал паренёк, такая история случалась раз в месяц, если не чаще. Одному невезучему молодому мужчине сию операцию делали дважды. Лишь после этого, кости срослись так, как положено.

Конечно, Глеб начал немного хромать, но к счастью мальчишки, дефект у походки оказался совсем незаметным. Да и к перемене погоды, нога у него не болела. Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить. Пусть и дальше так будет.

Перед выпиской из больницы домой, врачи по секрету сказали своему пациенту ужасную вещь. Увидев перебитую машиной конечность, они не надеялись на благополучный исход. Поэтому, заявили родителям, нужно срочно произвести ампутацию.

Услышав жуткую новость, мамочка Глеба дошла до начальника городского минздрава. Она подняла там такой оглушительный шум, что крупный чиновник пошёл на попятную. Он при ней позвонил в медицинскую клинику, и приказал сделать, всё, что только возможно. Мол, всю ответственность, будут нести родители мальчика.

Хирурги совсем не хотели перечить властям. Они дружно решили, не спешить с операцией и оставили всё, как сложилось на данный момент. Потом, они не могли все нарадоваться, на достигнутый вдруг результат. Говорят, что кто-то из них, включил данный случай в свою диссертацию.

Так что, Глеб был обязан своей милой маме не только появленьем на свет, но и тем, что всю жизнь проходил на обеих ногах.

Тройной перелом правой ноги, принёс тогда много боли и уйму различных хлопот. К счастью мальчишки, через несколько лет, серьёзная травма слегка подыграла ему.

Сломанные после наезда «ГАЗона», кости скрепились новой соединительной тканью. После чего, они стали больше на целых три сантиметра. Чаще всего, правые ноги людей длиннее, чем левые на два сантиметра. Так что, общая разница достигла у парня пяти сантиметров.

Вот так и возникла, у Глеба мало заметная при ходьбе, хромота. После медицинских осмотров в военкомате Трёхреченска, он получил, так называемый, «белый» военный билет.

В то давнее время, разница в общей длине нижних конечностей призывника не должна была, превышать четырёх сантиметров. Зная об этом, Глеб не «косил» от срочной службы в российских войсках. Комиссование парня должно было случиться самым естественным образом.

Из курса образовательной школы активная мамочка Глеба отлично запомнила, что цифра пять больше четвёрки и ничуть не тревожилась по данному поводу. Поэтому, она не старалась помочь родному сыночку. Казалось бы, ничто не предвещало беды.

Кто ж тогда знал, что 18-го июня 1999-го года «великая», но злая «Ичкерия» вдруг, нападёт на «слабую и беззащитную Русь»? Причём, исподтишка, подобно коварной фашистской Германии летом 1941-го года.

Бывший «братский народ», которому СССР подарил половину его территории, вдруг возжелал значительно большего. «Чехи» решили, нужно напасть на «больного» соседа и оттяпать приличный кусочек, который зовут – Дагестан.

Ну, а как дальше пойдёт, там, мол, посмотрим. Очень возможно, если на это будет воля Аллаха, удастся отнять у них земли всего Краснодарского края. Гяу́рам они совсем ни к чему.

В отличие от «добрых» чеченцев, неверные мало рожают детей. Поэтому, горцам Кавказа необходимо много пустого пространства. Ведь им же придётся, там размещать и славянских рабов, которых потом, они привезут с дикого севера.

Но, как всегда получается в нашей истории, всё пошло по-другому сценарию. Немного не так, как замышляли в генеральных штабах иноземных держав. Неожиданно для «миролюбивых» чеченцев, дагестанцы вдруг начали действовать удивительным образом.

Они почему-то решили, что с «бедной Россией» им значительно лучше, чем будет в составе «Великой Ичкерии». Потомки Шамиля быстро смикитили, что в составе исламской республики они превратятся в людишек второго, а может быть, даже третьего сорта. А помыкать ими будут «благородные чехи».

А ведь сейчас, дагестанцы живут, словно кум королю. Деньги Москвы текут в их края, словно бурные горные реки. Приказы приходят такие расплывчатые, что на них, можно плевать с минарета их главной мечети.

Да и за семьдесят лет в Советском Союзе они сильно привыкли к светскому, весьма толерантному обществу. Их очень устраивало свободное ношение дамами коротеньких юбок и лёгких кофточек из полупрозрачной материи. Плюс ко всему, продажа вина, пива и водки на каждом углу и прочие вольности, милые сердцу истинных горцев.

Совсем другие порядки возникнут, когда в их мелкой республике вдруг воцарит шариат. Появятся разного рода имамы, талибы, ваххабиты и прочее. Начнётся прилюдная порка за небольшие проступки, вроде принятия внутрь алкогольных напитков. К этому нужно прибавить, отсеченье конечностей и обезглавливание на площади города за более крутые дела.

Типа, гордый местный джигит изнасиловал не ту красивую женщину, которую МОЖНО, или убил НЕ ТОГО мужика. Сейчас, в родном Дагестане так поступать разрешалось только с русскими гражданами. Все остальные, сами могли, кого хочешь, зарезать на месте. Для расправы хватало, лишь одного «наглого» взгляда намеченной жертвы.

Одним словом, всё это удивительно плохо сказалось на «светлом облике освободителей», внезапно пришедших из соседних краёв. Да и в прошлом столетии, дагестанцы и «чехи» всегда воевали друг с другом.

Поэтому «даги» не встретили их букетами роз и прочих прекрасных цветов, а попросту выгнали обратно в «Ичкерию». Казалось на этом, всем на Кавказе можно теперь успокоиться, но всё опять пошло по-другому.

Чеченцы немного подумали и перешли к большому террору по всей территории свободной России. Они устроили взрывы жилых многоэтажных домов в Волгодонске, Буйнакске и даже в далёкой столице гяу́ров, в Москве.

Пока всё полыхало на юге страны, президент «могучей» Руси, Борис Николаевич Ельцин довольно спокойно «изучал документы». Он жил на «брежневской» государственной даче и не показывал в Кремль своего красного и опухшего носа.

Иногда, сильно качаясь от «невероятной усталости», он появлялся перед журналистами телевизионных каналов. Он корчил странные рожи и, еле шевеля языком, бубнил, что-то невнятное. Хорошо, что плясать, сил у него уже не хватало. Да и оркестра поблизости не было, которым он мог дирижировать на потеху окружающим людям.

Внешним видом пропойцы он сильно радовал «великих» политиков иностранных держав. Как потом признался госсекретарь США: – …Ельцин соглашался буквально на всё. Главной проблемой для нас, было тогда, поймать его между стаканами с водкой, чтобы он не напился до чёртиков и мог подмахнуть все наши бумаги…

Вскоре мощные взрывы начались и в столице. Когда тяжёлые бомбы нашли в главных офисных зданиях МВД с ФСБ, всем российским властям стало уже не до смеха. Пришлось семи олигархам, друзьям президента, хоть что-нибудь, но предпринять. Иначе, на сильной волне детонации, можно самим улететь к небесам.

Для начала, вечно похмельный гарант конституции немного очухался. Совершенно случайно, он забрёл в кабинет и, не видя, что делает, подмахнул очень строгий указ: – «О мерах по повышению эффективности контртеррористических операций в районе Кавказа».

Тут уж все военкомы срочно встряхнулись, встали во фрунт и вскинули руку под козырёк. Хочешь, не хочешь, а приказ верховного главнокомандующего нужно исполнить в положенный срок, иначе лишишься тёплого места.

Призывники всей Отчизны тогда сильно «косили» от армии, всеми возможными способами. Так что, стали грести всех парней, что подвернуться под горячую руку. То есть тех чудаков, которые сами пришли по повестке.

Вот именно так Глеб и попал под очередную компанию. Домой он вернулся уже, как военнообязанный. А немного спустя, «белобилетник» уехал на обычную срочную службу.

Услышав об этом, мамочка парня кинулась жаловаться по различным инстанциям. К сожалению парня, пока все бумаги медленно двигались от одного чинуши к другому, Глеб не оставался на месте. Он поочередно, переходил из одной категории российских сограждан в иную.

Сначала он был – гражданский молодой человек. Потом – призывник, затем –новобранец. Следом – боец, проходящий курс обучения, и, наконец – полноценный солдат, участник контр террористической операции, проводимой на мятежном Кавказе.

Кроме того он перемещался в пространстве и оказался в одном из гарнизонов Сибири. Об этих метаморфозах Глеб мог бы многое всем рассказать, но в его душу запал один удивительный случай. Произошло это в «учебке», а случилось после того, как один из бойцов повёл себя вдруг неподобающим образом.

Нужно сказать, что был он самым худым и болезненным из их мотострелкового взвода. Плюс ко всему, он оказался на удивление умным. А как же иначе? Золотой медалист, участник и победитель областных, краевых и всероссийских олимпиад по математике, физике и каким-то ещё мудрёным наукам. За это он получил очень достойное прозвище – Мозгляк из Саратова.

Всё шло хорошо, но во время бросков настоящей, не учебной гранаты, он отказался брать в руки «чрезвычайно опасную штуку». Солдат объяснил это тем, что боится, как бы она, не взорвала́сь у него, прямо в руках.

Наконец, сержант с невероятным усилием принудил его всё же выдернуть стальную чеку́. Он приказал подчинённому, хорошо размахнуться и бросить лимонку из окопа наружу.

После чего, солдат так перетрусил, что сразу рухнул на землю, и закрыл голову сильно дрожащими пальцами. Так и лежал, пока после взрыва, его силком не подняли на ноги.

На беду всех солдат, рядом болтался один из «господ офицеров». Через какое-то время, он встретился со своим командиром и, громко смеясь, доложил ему о таком происшествии.

Полковник Менахэм Шмулович выслушал небольшую историю про неуклюжего молодого бойца. Он открыл было, рот, чтобы что-то сказать, но затем, очень сильно нахмурился. Ведь короткий рассказ поразил его в самое сердце и с потрясающей силой затронул заскорузлую душу.

Вне себя от чудовищной ярости, пожилой полководец вскочил в ближайший автомобильчик «УАЗ». Он приказал водителю трогать и отправился в штаб. Все остальные облегчённо вздохнули, но, как показала коварная жизнь, зря они сильно обрадовались.

Утром нового дня, Шмулович собрал всех своих подчинённых и начал их жучить, как малых детей: – Я из вас сделаю настоящих мужчин! – орал он во всё лужёное горло: – Я вас научу, пересиливать страх.

Какое-то время, полковник громко орал. Потом, взялся за дело и стал воплощать все угрозы в реальную жизнь. Он построил людей и бегом всех отправил на полигон. Именно там, солдатам пришлось, воспитывать мужество, отвагу и смелость.

Сначала бойцам приказали надеть тяжёлые армейские каски и занять позиции в узкой траншее, недавно отрытой в земле. На взгляд мотострелков, её глубина не превышала и метра.

Несмотря на отсутствие опыта в этих делах, Глеб сразу понял, что окоп не готов. Ну, а до «полного профиля» его нужно было, копать и копать. Однако, время на это, солдатам не дали.

Полковник Шмулович гордо прошёлся по низкому рыхлому брустверу и приказал грубым начальственным голосом: – До особой команды, из траншеи никому не высовываться. Сейчас по вам будут стрелять боевыми патронами.

После таких ободряющих слов, все первогодки слегка побледнели и упали ничком. Они так распластались в мелкой траншее, чтобы части их тела не торчали наружу.

Ведь пуля же дура, её всё равно в кого попадать. Хоть в своего, хоть в чужого. Глеб тоже рухнул на неподатливый грунт и постарался, как можно плотнее, прижаться к холодной земле.

Едва злой командир отошёл от окопа, как по убогой позиции разом ударил целый десяток автоматов «Калашникова». Затем, тяжело застучал крупнокалиберный пулемёт «ДШК», установленный на высокой треноге. Народ говорил, что у воинственных «чехов» их на удивление много. И откуда у них, они только взялись?

Тяжёлые двенадцатимиллиметровые стальные цилиндрики громко свистели и выли над головами несчастных ребят. Комья каменной глины выбивало из низкого бруствера и бросало горохом на армейские каски солдат. Все дружно дрожали от нестерпимого ужаса.

Какие-то пули посылались чуть ниже, чем нужно, не добирались до мест назначения и рикошетировали от мёрзлой земли. Они с громким воем поднимались в утренний воздух и по настильной дуге вновь продолжали свой путь.

Чуть сбросив начальную скорость, они летели над низеньким бруствером, попадали в траншею и с душераздирающим визгом впивались в стенку окопа. Причём, попадали в неё, всего в полуметре от низа траншеи.

Так продолжалось минуты три или четыре. Хотя Глебу казалось, что продлился обстрел не менее часа. Парень лежал на дне мелкой канавы и с замиранием сердца надеялся, что всё это благополучно закончится.

Когда пальба, наконец-то, затихла, полковник построил небольшую команду. Он с презреньем взглянул на солдат, уже потерявшую бравую выправку, громко скомандовал: – Смирно! Налево! Шагом марш! – и повёл своих подчинённых в другую часть полигона.

На новом месте солдатам устроили, так называемую, «обкатку танками». Слишком умный Мозгляк из Саратова и здесь отличился. На неуместный вопрос, заданный им командиру: – Откуда у чеченских мятежников танки?

Полковник Шмулович чуть поразмыслил. Он пару раз повторил про себя глупый вопрос недоумка в погонах: – Откуда, откуда? – и дал весьма лаконичный ответ: – От верблюда! – а потом быстро добавил: – От верблюда, приехавшего из далёких аравийских пустынь! По кличке «Хаттаб»! – после чего, стал хохотать над своей искромётной остротой.

Трясущихся от страха солдат, сначала построили перед грозной военной машиной. Мотострелкам приказали, на неё посмотреть и прочитали короткую лекцию, о тактико-технических характеристиках железной махины.

Затем, взвод, почти что, пинками, загнали в новый окоп, который оказался чуть глубже, чем предыдущий. Бойцам объяснили, как себя нужно вести в такой ситуации, и воспитание мужества немедля продолжилось.

Инструкции, полученные от молодого сержанта, отличались большой лаконичностью. Сначала, каждый солдат должен был высунуться из небольшого окопа и удостовериться, что прямо к нему прёт гора оглушительно лязгающего боевого железа.

Потом, встать таким хитрым образом, чтоб оказаться между широкими гусеницами. То есть, расположиться лицом к смертоносной машине и опуститься на дно узкой траншеи. Затем, обхватить коленки руками, сжаться в плотный комок, словно в чреве у матери, и замереть, как убитый.

Невозмутимый инструктор стоял метрах в трёх за спиною солдата, трясущегося, как осиновый лист, и наблюдал за исполнением его указаний. Сержант безустанно следил, чтобы пятидесятитонная, стальная громада проехала над головой каждого несчастного воина.

Очередь двигалась на удивление быстро. Пришло время и Глебу занять своё место в неглубоком окопе. Стало так страшно, что все его внутренности похолодели, а руки и ноги начали очень противно и мелко дрожать. В таком состоянии он был в старой часовне, где в третий раз отпевал любимую бабушку.

Ревя мощным мотором, и плюясь чёрным дымом, грозный танк, никуда не спеша ехал вперёд. Однако, парню казалось, что боевая машина мчится к нему, как паровоз, летящий по рельсам на полном ходу.

Помня подробные наставленья сержанта, боец разместился по óси движения бронечудовища. Он опустился на дно узкой траншеи, сжался в плотный комок и накрыл руками армейскую каску. Парень сильно надеялся, что именно так, он сможет себя, хоть чуть-чуть защитить.

Над обрезом окопа нависла передняя часть железного днища, покрытого пятнами грязи и ржавчины. Широкие блестящие гусеницы оглушительно залязгали, над плечами солдата. Ничем не скреплённые стенки канавы начали вдруг проседать.

Парню живо представилось, что мёрзлая почва не выдержит веса огромного танка и обрушиться вниз. Он же окажется погребённым под слоем плотного грунта. К счастью, гора из железа прошла в полуметре над мгновенно вспотевшей макушкой. Она прогремела над головой и тут же ушла куда-то за спину.

Сильно согнувшись и, чувствуя, что не в силах вздохнуть, боец остался сидеть на дне полуобвалившейся ямы. Наконец, рёв мощного дизеля стих. Боец поднял испуганный взгляд, осторожно себя осмотрел и осознал, что его завалило до уровня шеи.

Работая трясущимися от страха руками, Глеб освободился от комьев смёрзшейся глины и, продолжая дрожать, вылез на поверхность земли. Рядом с тем местом, где он недавно сидел, устраивался другой бедолага из их мотострелкового взвода.

Пришло время следующего пункта программы Шмуловича по воспитанию смелости, отваги и мужества. Он заключался в ещё более близком знакомстве с боевыми машинами. Всех солдат, поочередно, заставили лечь на стылую землю, двинуться по-пластунски вперёд и проползти под стареньким «Т-72».

В числе друзей по несчастью, Глеб подошёл к танку со стороны толстой пушки. Из открытого люка выглядывал широко улыбавшийся водитель грозной машины. К счастью, бойцов двигатель пока не работал.

Парень опустился на землю и, словно огромная ящерица, забрался под брюхо железного монстра. Тяжёлая каска немедля спустилась на нос первогодка и закрыла всё то, что находилось вокруг. Сразу же стало совершенно темно.

Ржавое днище нависло над головой. Большие катки гусениц закрывали обзор справа и слева. Длинный и низкий тоннель из железа сильно давил на психику парня. Почему-то казалось что, он никогда не закончится.

Наконец, впереди появилось пятно яркого света. Глеб пополз немного быстрей. Спустя пять секунд, он уже выбрался из-под тяжёлого танка. Упёрся руками в холодную землю и быстро поднялся, на немного дрожащие, ноги.

Командир приказал, всем встать в линейку в пяти метрах сбоку, от бронечудовища и махнул правой рукой. Водитель завёл мощный двигатель. Дизель громко взревел. Клубы чёрного дыма вылетели из задней трубы и поднялись к осеннему небу.

Танк загрохотал всеми стальными частями, с лязгом тронулся с места и устремился вперёд, прямиком на инструктора. Сержант подождал, пока боевая машина не подойдёт на расстояние в два человеческих роста и ничком лёг на землю. Он вытянулся в струну и закрыл руками блестящую каску.

Механический монстр прогромыхал над лежащим мужчиной. Он проехал ещё метров десять-двенадцать, остановился и очень лихо развернулся на месте. Только комья земли полетели из-под стальных гусениц. Сержант уже прочно стоял на ногах и, немного нагнувшись, отряхивал запылённую форму.

Следом пришла очередь правофлангового. Им в данное время являлся Коля по фамилии Чичкин, отчаянный хулиган, прибывший в часть из города Томска. Нужно сказать, что хлопец был высотой в два с чем-то метра, да и держался он молодцом. Ничуть не тушуясь, боец смело вышел вперёд и встал перед широкими траками.

Как только машина тронулась с места, он лёг на землю и сделал всё точно так, как показал им инструктор. Грохочущая гора из железа прокатилась над новобранцем.

Солдат немедленно поднялся с земли, слегка отряхнулся и направился бодрой походкой к своему месту в строю. Вид у него оказался одновременно гордый, и слегка ошарашенный. Так, один за другим, под танк быстро нырнули бойцы мотострелкового взвода.

Наконец, пришёл черёд Глеба. Он сделал всё так же, как и инструктор, только плюс ко всему, парень плотно зажмурил глаза. В голове постоянно крутилась ужасная мысль:

– «Если у танка вдруг полетит фрикцион, он резко вильнёт в какую-то сторону, и руки меня уже не спасут. Они вместе с башкой превратятся в кровавое месиво. Так же, как и всё остальное».

Парень собрал все душевные силы и непроизвольно бросил дышать. Он сосредоточился только на том, чтобы не вскинуться на ноги раньше, чем машина проедет над его мокрой от страха спиной. Иначе, кормой снесёт его череп.

Шум могучего дизеля мгновенно приблизился и вскоре грохочущий лязг гусениц и катков заполнил весь мир. Земля под бойцом начала мелко-мелко трястись. Каким-то неведомым чувством Глеб сразу понял, над его головой нависла стальная плита днища танка.

Наконец, ужасающий грохот, рвущий барабанные перепонки и душу, стал потихоньку стихать. Парень поднял трепетавшие от ужаса веки, слегка повернул голову влево и глянул наверх.

Над ним оказалось только серое осеннее небо, и туча пыли, поднятая широкими траками. Боец встал с земли, отряхнулся, как все, и на негнущихся, мелко дрожащих, ногах направился в строй.

После «горячей обкатки», полковник Шмулович немного смягчился, но не настолько, чтобы закончить воспитание мужества. Он построил солдат в короткую линию, и танк задним ходом отъехал от них метров на сто. Потом, остановился и, грозно рыча, рванулся вперёд.

Так же, как и друзья по несчастью, Глеб стоял и гадал, каким будет следующий пункт их обширной программы? Может быть, «Т-72» затормозит перед строем? Или в последний момент, они услышат команду: – Броситься в разные стороны и пропустить ревущего монстра сквозь строй? Значит, нужно решить, куда лучше бежать?

Пока Глеб размышлял, танк оказался в пятидесяти метрах от взвода. Двигаясь на полном ходу, он слегка приподнял пушку к небу и произвел холостой выстрел над головами мотострелков.

Услышав чудовищный взрыв, Глеб провалился в беспросветную безмолвную тьму. Ужасающий грохот и взрывная волна, вылетела из 125-ти миллиметрового дула, пронеслась немного вперёд и свалила солдат, словно кегли из пластика. Взвод, как один человек, рухнул на землю спиною вперёд.

Очевидцы всех этих событий, потом со смехом рассказывали, что было там дальше. Как только осела мелкая пыль, поднятая в воздух сработавшим порохом, началось представление.

Бравый полковник выскочил из капонира с бетонными стенками, где он сидёл всё это время. Он взвился, как чёрт из коробки и закричал дурным голосом: – Немедленно встать!

Бойцы лишь слегка шевелились, но никто не спешил выполнять грозный приказ командира. Весь взвод был оглушен и сильно контужен. Многие потеряли сознание. Почти что у всех, текла кровь из ушей или носа.

На этом воспитание смелости, отваги и мужества воинов сразу закончилось. Шумиху, возникшую благодаря происшествию, благополучно замяли. Полк был тогда на хорошем счету. Никто не хотел лишних проверок со стороны руководства.

Все очень страшились репрессий, которые могли воспоследовать за визитами контролёров в погонах. Ведь за такие проказы, в то время, можно было, и в Чечню залететь. А вернёшься ли оттуда живым, это огромный вопрос.

Соответственно, никаких наказаний никто, ни за что не понёс. Командир полка мотострелков и Шмулович вместе служили уже очень давно, с семидесятых годов двадцатого века.

Они были не только большими друзьями, но и, как теперь говорят, компаньонами по армейскому бизнесу. Так что, «полкан» лишь пожурил господина полковника и все удивительно быстро забыли о том происшествии.

Служащие пострадавшего взвода постепенно очухались. Один за другим, они выписались из военного госпиталя и продолжили нелёгкую службу в рядах славной армии. Правда, кто-то из них стал хуже слышать, но ведь это такая безделица, в конце-то концов. О ней говорить, даже теперь неудобно.

Меньше всех пострадал самый тщедушный, но чрезвычайно умный солдатик – Мозгляк из Саратова. То есть, именно тот человек, из-за которого всем и устроили урок воспитания «замечательных качеств российского воина».

Чуть позже, полковник Шмулович шутил в кругу господ офицеров: – Всё успешно закончилось лишь оттого, что голова у бойца оказалась совершенно пустой. Взрывная волна в одно ухо влетела, в другое немедленно вылетела. Были бы там хоть какие мозги, как у всех остальных, могло, сотрясенье случиться.

Глеб вскоре узнал, как всё случилось на самом-то деле? Просто, Мозгляк из Саратова удивительно вовремя, вспомнил советский фильм про войну. Поэтому, перед выстрелом танковой пушки, он открыл рот на всю ширину. То есть, сровнял давление в черепе с тем, что возникло снаружи.

Глеб совершенно забыл об этом старинном военном приёме. Слишком уж страшно, было стоять перед танком, несущимся прямиком на тебя. Поэтому парень, как и все остальные, очнулся в переполненной медицинской палате.

Голова очень болела, гудела и сильно кружилась. Какое-то время, он вообще, был глухим. Понемногу правое ухо восстановилось до нормы, а шум и снижение слуха в другом, так и осталось на долгие годы.

Скоро Глеб оклемался от сильной контузии, вызванной выстрелом из танковой пушки. Врачи осмотрели солдата и твёрдо сказали, он совершенно здоров и годен к дальнейшему прохождению службы. То, что левое ухо немного не слышит, так с кем не бывает. Из автомата он может палить, вот и отлично. Остальное, не так уж и важно для мотострелка.

Парня немедленно выписали из полкового медпункта, и он благополучно вернулся в «родную» казарму. Вместе с ним появились все его сослуживцы, что принимали участие в воспитании смелости, отваги и мужества.

Шёл конец невероятно тёплого марта. Приближалось начало ранней сибирской весны. Привычная «армейская лямка» тянулась своим чередом: учёба военному делу, наряды, работа по кухне и прочие радости жизни.

В один из солнечных дней, в понедельник, раздался громкий звонок. Дежурный по взводу поднял телефонную трубку. Он доложил, кто находится у аппарата и услыхал, как полковник Шмулович отдал команду: – Рядовой, бери всех, кто там есть, и немедленно дуйте ко мне!

Через десять минут, шесть рослых бойцов стояли навытяжку перед своим офицером. Так уж случилось, что каждый из тех молодцов был ростом под метр девяносто. Один только Глеб оказался чуть ниже. Поэтому и стоял самым последним в коротком строю.

Солдаты застыли рядом с сильно упитанным господином Шмуловичем, и возвышались над невысоким мужчиной больше чем на полторы головы. Маленький, почти круглый полковник строго взглянул на тянувшихся в струнку мотострелков.

Офицер прошёл перед ними, словно Наполеон Бонапарт перед своей «старой гвардией». Он громко откашлялся и приказал: – С этой минуты, до самого вечера, все вы поступаете в распоряжение товарища Ежи Бжезинского. – он кивнул в сторону какого-то штатского, сидящего возле стола.

Это был пожилой человек в прекрасно пошитом двубортном костюме. Человек выглядел интеллигентным и обладал тем лёгким шармом, что позволял заподозрить в нём иностранца.

У Глеба создалось впечатление, что мужчина недавно прибыл в Сибирь и ещё не успел, потерять импортный лоск. Ничего, скоро чуть оботрётся и будет как все. Не лучше других.

– Сейчас вы пойдёте к завгару полка. Он выделит вам грузовик, нужный вам инструмент и «Беларусь» с ковшом экскаватора. – продолжал говорить полковник Шмулович.

– В машинах будет тракторист и шофёр. Польский товарищ вам скажет, куда нужно ехать. На месте он всё объяснит. Старшим в команде назначен сержант Степанков. Выполняйте приказ.

Через двадцать минут, бойцы мотострелкового взвода покинули военную часть. Теперь они бодро тряслись в кузове грузовика «ЗиЛ-131». Их защищал от мороза дырявый, брезентовый тент.

Товарищ Ежи Бжезинский сидел в просторной кабине машины. Мужчина показывал дорогу шофёру, ведущую через заснеженный лес. Следом, катил «Беларусь», неумело покрашенный в серо-оливковый цвет.

Благодаря свету весеннего солнца, снег сильно просел и хорошо уплотнился. Просёлок был кем-то отлично накатан. Он вёл в какой-то посёлок, расположенный в этом районе.

Боевая колонна мчалась вперёд, словно по очень узкому, но весьма неплохому шоссе. Жаль, что смотреть оказалось, в общем-то, некуда. Кругом сплошною стеной стояла глухая тайга.

Спустя один час, машина вдруг вырвалась на открытое место и остановилась возле какой-то извилистой речки. На крутом берегу их ожидал ветхий седой старичок.

Одет он был, словно советский солдат. На нём виднелись штаны армейского типа на вате, бушлат и разбитые валенки из того же комплекта. Видимо, сказывалось расположение воинской части поблизости.

Руководитель небольшой экспедиции медленно вылез наружу и одёрнул дорогое пальто с воротником из какого-то иностранного зверя. Он громко прокашлялся, велел всем спуститься на землю и построиться возле машины.

Команда мотострелков чётко исполнила короткий приказ. Импозантный мужчина в трёх предложениях поставил перед солдатами боевую задачу. Судя по небольшому акценту, мужчина прибыл из Восточной Европы, где постоянно общался на другом языке.

Говорил он по-русски достаточно чисто. Правда, использовал рубленые короткие фразы. Иногда, странно коверкал слова и, не всегда, правильно ставил акценты и ударения в своей устной речи.

– Перед вами находиться старое польское кладбище. Вода подмывает сей берег и грозит уничтожить захоронения. Необходимо эксгумировать шесть крайних могил и отнести их вдаль от реки.

Товарищ Бжезинский повернулся и быстро пошёл вдоль неширокого русла. Солдаты безропотно двинулись следом. Командир приказал подчиняться весь день этому фраеру. Значит, делай, что он тебе говорит.

Глеб присмотрелся к кустарнику и стеблям бурьяна, густо торчащих из глубокого снега. Среди них он увидел ряды очень тёмных каменных стел и крестов. Рядом с бойцами шёл старый смотритель. Он говорил бойцам на ходу:

– В 1939-м году Красная Армия рванулась на запад, навстречу фашистской Германии. Она встретила вермахт на середине польских земель и задержала его продвижение к нашим границам.

Так наша власть включила в Советский Союз Западную Украину и часть Белоруссии. Многие шляхтичи были весьма недовольны таким положением дел. Совершенно естественно, стали болтать, что они думают по данному поводу. Мол, им лучше жилось бы при Гитлере.

НКВДешники арестовали таких трепачей, этапировали их прямо в Сибирь и поселили в деревне, расположенной к западу от этого места. Как оказалось, поляки те были людьми непростыми. Все, как один, не из рабочих с крестьянами. Сплошь коммерсанты или чиновники, владевшие раньше большим состоянием.

Вот только всё у них отобрали ещё при аресте. Так что, привезли их сюда, словно голь перекатную. Вот и пахали они в огородах и поле, как все остальные местные граждане.

Сначала, плохо у них получалось. Так что, едва сводили концы. Затем, понемногу привыкли и стали жить не хуже других. К сожалению, в наших суровых условиях, многие из них перемёрли от разных им непривычных болезней.

Так продолжалось, считай, до конца пятидесятых годов. Потом, срок их ссылки закончился. Полякам тогда разрешили вернуться на родину. Конечно, тем, кто из них остался в живых. Ну, а покойники так здесь и лежат.

Приезжий мужчина указал на одну из могил, на которой стоял плоский камень с непонятными надписями на польском наречии. Все буквы там были выбиты вычурным готическим шрифтом. Не враз разберёшь. А прочитаешь, так всё равно ничего не понять.

Солдат подогнал к той могиле маленький трактор. Используя манипулятор с ковшом, бойцы сняли памятник и большое надгробие, и погрузили всё в кузов машины. Грузовик отвёз всё добро от реки, и остановился на свободном участке, в дальнем углу обширного кладбища.

Там экскаватором вырыли новую яму под гроб. После чего, наступил черёд самой эксгумации. «Беларусь» снял слой мёрзлого грунта, собрался двигаться дальше, но поляк вышел вперёд и остановил быстро идущий процесс.

– Стой! – приказал он трактористу: – Дальше копать будут вручную.

Глеб и остальные бойцы удивлённо подняли брови и переглянулись между собой. Все печально вздохнули и с большой неохотой взяли тот инструмент, что привезли из воинской части.

К радости молодых землекопов, почва там оказалась достаточно лёгкой. Вода не поднялась до этого уровня, не промочила песок, и он схватился в ледяной монолит. Его не пришлось разбивать кирками и ломом. Хватало ударов обычной лопаты. Работа пошла очень быстро. Не то, что при рытьё блиндажей в каменистых холмах.

Пока углублялись в могилу, Глеб с содроганием думал о том, что они скоро увидят внизу? Скорее всего, они натолкнутся на гнилые трухлявые доски, среди которых лежит чей-то скелет. Собирай потом всё в мешки и корзины и таскай на другой конец кладбища.

Очень возможно, что на жутких останках будут лохмотья гнилой, жутко воняющей плоти. Хорошо, что сейчас на дворе установился мороз минус пять. Пока будешь возиться с костями, не отравишься воздухом, который насыщен трупными ядами.

К счастью мотострелков, всё получилось совершенно иначе. Спустя полчаса, лопаты наткнулись на абсолютно целёхонький гроб, обитый старинной, оцинкованной жестью.

Сухая песчаная почва и стальная обшивка уберегли домовину от малейших следов разрушения. Она показалась на удивление новой, словно попала в могилу полгода назад.

Внушительный ящик тотчас обвязали верёвками. Солдаты по лесенке поднялись из большого раскопа, потянули все разом и вытащили «деревянный бушлат» на дневную поверхность..

Останки погрузили в машину, и лавируя между крестами, грузовик отвёз скорбный груз к новому месту. Там его опустили в глубокую яму и, с большим облегчением, снова зарыли. Ведь, как не верти, а возиться с давнишним покойником, дело весьма неприятное. Хорошо, что на слабом морозе, он совсем не вонял.

Мужчина достал из кармана пальто маленький требник. На тёмной обложке Глеб разглядел серебряный крест католической церкви. Поляк прочёл небольшую молитву. Православные мотосрелки перекрестились, печально вздохнули и принялись устанавливать надгробие с памятником.

Дотошный Бжезинский постоянно следил за молодыми солдатами. Если ему вдруг казалось, что бойцы делают, что-то не так, то немедленно вмешивался. Он останавливал их и заставлял всё исправить по его разумению. Ребята тихо роптали, но с чужеземцем не спорили. Как-никак, а пока, он их командир.

Ближе к раннему вечеру, работа была успешно закончена. Зондер-команда, что в переводе с немецкого значит – «специальный отряд», погрузился в бортовой кузов грузовика. Товарищ Бжезинский снова уселся в кабину к шофёру. Одним словом, он себя вёл, как все «господа офицеры».

Седой старичок помахал уставшим солдатам на прощание рукой, шагнул к узкой речке и мгновенно исчез в прибрежных кустах. Он растворился меж голых ветвей, словно таинственный леший.

Машина тронулась с места. Следом за ней затарахтел «Беларусь». Вместе со всеми, Глеб скоро примчался в «любимую» военную часть. К своему удовольствию, солдаты успели к наступлению ужина. Они быстро поели, вернулись в казарму и в назначенный срок, отправились спать.

Конец той недели прошёл точно так же, как первый день, проведённый солдатами на старом польском погосте. Бойцы снимали добротные памятники и тяжёлые надгробия из камня. Взяв в руки лопаты, они выкапывали большие гробы, обитые толстой оцинкованной жестью, отвозили их подальше от речки и зарывали в новых местах.

Всё это время, рядом с мотострелками находился товарищ Бжезинский. Тут же крутился и ветхий мужчина. Он оказался местным смотрителем данного кладбища и рассказал Глебу Прохорову историю одной из многих могил.

По словам старика, в ней была похоронена очень красивая молодая полячка, сосланная, как враг народа, из западного города Львова. Суровые зимы и крестьянские бытовые условия оказались невыносимыми для хрупкой весьма избало́ванной женщины.

Ведь до переселенья в Сибирь, она жила в огромном дворце, что твоя госпожа. У неё было множество слуг и всё остальное, что пожелает душа. Здесь же ей приходилось ютиться в обычной избе, полной чужого народу.

Плюс ко всему, нужно было всё делать самой: готовить, стирать, работать в огороде и поле. Скоро она тяжёло заболела. Без пригляда врача, женщина очень быстро угасла и тихо скончалась.

До прихода во Львов нашей власти, её высокий супруг служил ювелиром и продавал драгоценности различного рода. Причём, как говорили поляки, торговал золотишком в очень крупных размерах. Мужчина боготворил свою даму, но даже его пылкие чувства не сумели помочь несчастной панны́чке.

В ходе её похорон безутешный вдовец наклонился к покойнице. Он взял её правую руку, поцеловал и, незаметно для всех остальных, надел на запястье широкий браслет. Украшение было из золота, выглядело очень тяжёлым, и его украшали драгоценные камни.

Поверх этой цацки супруг натянул рукав богатого платья. Произошло всё настолько стремительно, что это заметил лишь тридцатилетний крестьянин, стоявший недалеко от могилы. Он жил в соседней деревне и его вместе с соседом наняли чернорабочим для погребения женщины.

Двое местных людей быстро приколотили крышку гвоздями. Увесистый гроб обвили верёвками, с огромным трудом сдвинули с места и, опустив в глубокую яму, забросали песком. Закончив работу, они убрали лопаты в сторонку, уложили большое надгробие, а сверху поставили каменный памятник с вычурной надписью.

– Прошло, почитай что, полвека, – сказал Глебу печальный старик: – а этот тяжёлый браслет всё никак не идёт из моей головы. До сих пор не пойму, как ювелир смог сохранить такой крупный драгоценный предмет?

Ведь их же постоянно шмонали: НКВДешники при аресте во Львове, вертухаи в каждой тюрьме, охранники при пересылке в Сибирь. А ведь то украшение стоило бешенных денег и могло облегчить их ссыльную жизнь. Так нет же, мужчина не оставил себе прекрасную вещь. Он надел её на руку любимой панны́чке.

Прошли долгие годы своей бедной жизни, и я много раз собирался, тайно придти на польское кладбище. Мне очень хотелось, выкопать потихонечку гроб, взять драгоценность и привести могилу в прежний порядок. Но, почему-то, я так и не смог это сделать.

Дело всё в том, что, едва я подумаю придти на погост, как мне ночью мерещится ужасающий сон. Будто я тёмной ночью вскрываю могилу, поднимаю крышку у гроба и вижу, что погибшая ссыльная выглядит так же, как полвека назад.

За столь долгое время, тление совсем не коснулось её богатой одежды, бледной кожи и тела. Руки, сложенные у неё на груди, тоже остались точно такими, как были когда-то давно.

Я беру её за запястье и, осторожно, словно боясь разбудить, начинаю снимать драгоценность. Чем дальше то украшение скользит по её тонкой кисти, тем мне становится всё страшней и страшней. Я смотрю на лицо прекрасной покойницы и с ужасом вижу, у неё начинают слегка подниматься дрожащие веки.

Как только браслет спадает с пальцев усопшей, она резким движением садиться в гробу. Её голова поворачивается с отвратительным скрежетом. Внезапно распахиваются глубокие тёмные очи и в упор глядят на меня.

Рот у панны́чки раскрывает так широко, что становиться больше обычного в несколько раз. Вместо человечьих зубов я вижу острые волчьи клыки. Раздаётся оглушительный вой, от которого чуть ли не лопаются барабанные перепонки в ушах. Моё сердце хватает чья-то большая рука и сжимает его, словно в железных тисках.

Плоть мёртвой женщины покрывается сеткой мелких извилистых трещин, которые очень быстро растут. Кожа и мышцы с богатой одеждой рассыпаются в невесомую серую пыль. Пару мгновений спустя, в гробу остаётся только голый скелет.

Он тянет вперёд тонкие руки, что состоят лишь из белых костей, хочет сжать пальцами горло и сломать мою шею. Я вдруг понимаю, что он сделает всё, чтоб защитить свой браслет.

В этот момент, я всегда просыпаюсь в обильном холодном поту и ощущаю, что лежу мокрый, как мышь, упавшая в крынку с водой. Меня сильно трясёт, а зубы стучат от пережитого ужаса.

Печально вздохнув, сторож поднялся с узкой скамейки из камня, на которой сидел рядом с Глебом. Никуда не спеша, старик повернулся и, сильно сутулясь, пошёл по узкой тропинке. Отойдя на несколько метров, он обернулся и поманил парня усохшей рукой.

Они прошли с десяток шагов. Смотритель погоста указал на большой тёмный памятник, богато украшенный искусной резьбой. На поверхности стелы Глеб разглядел высокого стройного ангела с прекрасным печальным лицом.

– Здесь она похоронена. – сказал мужчина солдату: – За всю свою жизнь я так и не смог набраться отваги и решиться на то, чтоб потревожить могилу панны́чки. Может быть, вы все окажитесь немного смелее?

Позови кого-нибудь из крепких парней, и приходите сюда в любой будний день. Поляки из нашей округи давно все уехали обратно в Европу. Местные своих мертвецов никогда не хоронят на католическом кладбище.

Здесь, кроме меня, никого не бывает. Да и я сюда прихожу всего раз в две недели, в начале и середине каждого месяца. Кошу потихоньку траву и срубаю подросшие ветки кустов и деревьев.

Вы откопаете драгоценный браслет и приведёте могилу обратно в порядок, чтобы вас не искала милиция за такой вандализм. Тишком продадите золотую вещицу и будете долго, как сыр в масле кататься. – старик набожно перекрестился, печально вздохнул и ушёл в глубь обширного кладбища.

Стараясь, получше запомнить данное место, Глеб несколько раз обошёл большое надгробье и замечательный памятник из чёрного камня. Парень очень внимательно осмотрел его с разных сторон и удивился подобному рвению.

Зачем он всё это делал, солдат не мог объяснить. Ведь хорошо понимал, что по собственной воле, он никогда не станет тревожить чью-то могилу. Даже ради несметных сокровищ. Разве, что окажется в такой ситуации, когда без этого золота ему будет полный кирдык.

Тем более, что дух умершей панны́чки до сегодняшних пор находится рядом и всё не может никак успокоиться. То ли, из-за того, что её тело погибло в холодной неуютной Сибири? То ли, хранит от людей драгоценный браслет?

После работы на кладбище, прошло несколько дней. Глеб оказался в каптёрке наедине со своим лучшим другом по взводу. Парень немного помялся, но всё-таки всё ему рассказал. Сослуживец внимательно выслушал интересную повесть.

К удивлению парня, его собеседник не проронил ни единого слова по данному поводу. Наверное, мысли о том, что нужно разрыть чью-то могилу, его сильно смутили. Больше они никогда не поднимали подобные темы.

В самом начале апреля, их батальон внезапно подняли сиреной тревоги и перегнали на ближайшую железнодорожную станцию. Всю технику установили на открытых платформах, закрыли старым брезентом и срочно отправили в дружественный нам Дагестан. Офицеры устроились в пульманах. Солдаты тряслись на обычных, плацкартных местах.

– Хорошо, что мы сейчас едем не в тесных довоенных теплушках. – сказал вдруг Мозгляк из Саратова: – Тогда они были вчетверо меньше современных вагонов, а набивали туда по сорок военных или же восемь штук лошадей. Часто солдаты сопровождали в пути своих скакунов. Тогда, в такой сарай на колёсах влезало двадцать бойцов и четвёрка крупных животных. Так что, народ находился в непосредственной близости от пахучего стойла.

Никуда не спеша, состав докатил до Махачкалы, что являлся столицей «страны Дагестан». Там войска задержались на целых два дня. Глеб очутился у Каспийского моря, у которого он никогда не бывал.

Гигантское солёное озеро оказалось совершенно другим, не таким, каким парень его себе представлял. Оно было гораздо светлей, чем по телеку и отливало зеленоватым оттенком.

Да и песок всюду был более крупным. Не таким, какой часто встречается на реках Сибири или Поволжья. Глеб даже увидел большого тюленя, медленно плывшего у пологого берега.

Утром двадцать второго апреля, Глеб неожиданно вспомнил про день рождения Владимира Ульянова-Ленина. Ведь именно он, когда-то придумал и, что самое грустное, разрешил создавать в революционной России республики по национальному признаку.

Обсудить столь важный вопрос с Мозгляком из Саратова парень в тот день не успел. Их вагоны и все платформы с воинской техникой прицепили к обычному поезду, выполнявшему рейс Махачкала – город Грозный.

Большой тепловоз дал очень громкий короткий гудок. Состав громко лязгнул огромным числом буферов. Он медленно тронулся с места и потащился из одной национальной республики – «страны Дагестан» в другую, бывшую Чечено-Ингушскую АССР.

Впереди шли три вагона, которые удивительно смахивали на бронепоезд времён гражданской войны. Толстые стальные листы, обшивали их целиком. Из узких бойниц торчали стволы пулемётов и пушек. В серёдке шёл паровоз, бронированный, наподобие танка. Такие передвижные устройства Глеб изредка видел в тех старых фильмах, где освещались события двадцатых годов двадцатого века.

Меж тем, мирная жизнь начала отступать от солдат всё дальше и дальше. Все прочие дни, они приближались к войне с мятежными горцами. Без остановки, они проскочили мимо селения со странным названием – Кизилюрт.

Мозгляк из Саратова тотчас воспрял и рассказал всем желающим слушать его разглагольствования: – Юрт с тюркского переводится, как род или семейство. Ну, а кизил, это кустарник или низкое деревце с сочными, кисло-сладкими ягодами. Внутри красной мякоти, лежат продолговатые косточки, размером с четвертую часть толстенькой спички. Почти, как у финика, только раза в три тоньше и меньше.

По объяснениям эрудита в солдатских погонах, все сразу поняли, перед ними «район обитания небольшого растения, принадлежавшего к семейству кизиловых». Так же стремительно, миновали село Хасавюрт. В переводе с кумыкского оно означало «поселение Хасава».

Поезд прогромыхал по мосту через широкую реку Аксай и въехал в мятежные чеченские земли. Так Глеб и попал на территорию очередной русско-кавказской войны.

За окнами старого поезда, мало что изменилось. Куда не взгляни, всё тот же, весьма неухоженный предгорный пейзаж. Те же грузовики советских времён и «жигули» на ужасно разбитых дорогах.

Те же бедные и очень запущенные поселения горцев. Везде один голый камень и рядом нет какой-либо зелени. То же угрюмое население в небольших городках: хмурые женщины, плотно закутанные в длинные чёрные шали, и мрачные небритые особи противоположного пола. Все в необъятных плоских фуражках, величиной с руль легковушки.

Как сразу отметил Мозгляк из Саратова, слово юрт в названиях деревень и посёлков стало писаться через короткую черточку: – То есть, через дефис. – пояснил он особо для Чичкина Коли.

За окошком вагона промелькнули названия чисто чеченских селений – Гудермес и Аргун. Здесь длинный поезд стал тормозить и остановился, как вкопанный. Какое-то время стояла гнетущая слух тишина. Минуту спустя, по составу пронёсся зычный приказ: – Все подразделения на выход! Приехали…

Мотострелки подхватили свои вещмешки и оружие, ринулись к выходу и стремительно выскочили из, весьма надоевшего, железнодорожного транспорта. По указанию своих командиров, они отцепили платформы с воинской техникой и построились рядом в линейку.

Поезд дал долгий прощальный гудок, с шумом тронулся с места и двинулся дальше, в место под названием Грозный. В тот самый город, который они должны сделать Тихим! По крайней мере, так всем сказал солдат Коля Чичкин.

Началась поспешная выгрузка. Однако, как ни спешили военные люди, а всё равно, провозились весь вечер и ночь. Бойцы быстро поужинали привычным сух.паем, как-то устроились у военных машин и чуть подремали пару-тройку часов.

На рассвете они пробудились, позавтракали и стали ждать назначения от своего руководства. Настроение у всех было весьма напряжённым. Ведь впереди находились рубежи столкновенья с мятежниками.

Поход по Чечне

Время от времени, в огромный бивак спускались приказы большого начальства. Отдельные подразделения строились, и быстро садились в машины различного вида и рода. Они выезжали с территории станции и, в спешном порядке, шли неизвестно куда.

В двенадцать часов, очередность дошла и до мотострелкового взвода, в котором числился Глеб и его боевые друзья. В четырнадцать ровно, их погрузили в грязно-зелёный, бортовой грузовик под поэтичным названием «Урал-375».

Как сообщил бойцам лейтенант, машину включили в боевую колонну 51-го парашютно-десантного полка ВДВ из Тульской дивизии. Так что, они оказались в отличной компании, хорошо подготовленных воинов.

Парень прекрасно расслышал часть боевого приказа: – …поступаете в их распоряжение. Пройдёте с ними до райцентра Шали. Оттуда вы двинетесь к селу Ведено…

Автомобиль взревел дизельным двигателем. Колонна тронулась в путь и протянулась длинной цепочкой. До первой точки маршрута было всего километров семнадцать весьма неплохого шоссе. К удивленью солдат, они тащились туда почти целый час. Потом, простояли ещё минут двадцать и лишь после этого, покатились вперёд.

Никуда не спеша, машины выехали из городка и, потащились по узкой дороге, что поднималась в Кавказские горы. У Глеба и у его сослуживцев не возникало никаких ощущений опасности.

Вокруг них находились многие сотни отлично обученных и хорошо снаряжённых людей, служащих в армии великой России. С ними в колонне шла бронетехника, оснащенная тяжёлым оружием: пушками, крупнокалиберными пулемётами, автоматическими гранатомётами.

Имелись на них и боевые ракеты самого разного класса, от зенитных до противотанковых. Они управлялись, как при помощи радио, так и вручную наводились на цель. Ну, скажите, пожалуйста, что могла сделать пара десятков чеченских мятежников против огромной военной структуры?

Солдатам совсем не хотелось, сидеть в тёмном, душном и сильно трясущемся кузове. Они отстегнули переднюю и заднюю часть автомобильного тента из брезентовой ткани, подняли клапаны наверх и положили на железные дуги, стоящие в сорока сантиметрах одна от другой. Так стало намного светлей и прохладней.

Глеб находился на откидной жёсткой скамейке автомобиля и напряжённо смотрел то вперёд, над высокой кабиной, то назад, на сильно разбитый асфальт. Постепенно дорога поднималась с равнины к вершинам. Она становилась всё более узкой, а по её сторонам появились глубокие крутые овраги. Пошли каменистые склоны холмов. С каждой верстой они всё тесней прижимались к грязной обочине.

Сидевший рядом, Мозгляк из Саратова неожиданно зябко передёрнул плечами и, словно экскурсовод, вдруг сообщил мрачным голосом: – Скоро мы въедем в самый тесный проход в знаменитом Веденском ущелье.

Неизвестно зачем, Глеб бросил взгляд на циферблат своего ручного хронометра. Острые стрелки показывали почти шестнадцать часов. Подняв глаза, парень покрутил головой и хорошо рассмотрел обстановку, что находилась вокруг.

По правую руку от горной дороги поднималась крутая каменистая круча высотой метров десять-двенадцать. С другой стороны, лежал глубокий, узкий овраг, за которым виднелись острые гранитные скалы. Вокруг было очень спокойно, словно не шла очередная война на Кавказе.

Внезапно послышалось сразу несколько оглушительных взрывов. Одновременно с ужасающим грохотом, земля вдруг поднялась с обочины трассы и огромным султаном взметнулась к высокому синему небу.

– «Фугасы». – мелькнула у Глеба ужасная мысль, и всё завертелось, как при ускоренной съёмке в кино. Брезентовый тент их машины немедля сорвало взрывною волной. Грузовик приподняло над грязным асфальтом, опрокинуло на бок и сильно швырнуло к холму.

Сидевшие в кузове люди, полетели туда же, будто горох из разорванной торбы. Кувыркаясь, как палые листья, бойцы пронеслись по короткой дуге, врезались в каменный склон и от удара лишились сознания. Они безвольно скатились к узкой подошве возвышенности, смешались в огромную кучу и замерли, словно сильно помятые тряпичные куклы.

Парень заметил, что Мозгляк из Саратова с размаху ударился об угловатый гранитный валун. Молодой человек на мгновенье прилип к гладкой поверхности и медленно сполз на обочину трассы.

Один сослуживец с оглушительным криком катался в пыли. Он крепко схватился руками за середину бедра и пытался зажать огромную рваную рану. В месте, где секунду назад, находилась нога молодого солдата, виднелась обнажённая плоть. Она представляла собой срез белой кости и перерубленные и сухожилия с мышцами.

Разорванные осколком сосуды брызгали тонкими струйками дымящейся крови. Они разлетались в разные стороны и, как из пластмассовой лейки, заливали все камни вокруг.

Каким-то неведомым образом Глеб очутился в тесной ложбинке, зажатой между высоким холмом и шоссе. С огромным трудом парень поднял от земли гудящую, словно колокол голову, вскинул правую руку и осторожно ощупал лоб и макушку.

Выяснилось, что армейская каска бесследно исчезла, а на глаза тихо стекает ниточка красной и тёплой субстанции. Он ощутил, что спина онемела от удара о грунт, конечности сильно дрожат и плохо слушаются его указаний.

Не придя ещё толком в себя, мотострелок приподнялся. Он настороженно высунулся из мелкой придорожной канавы, повертел головой и быстро глянул вокруг. Всё было окутано плотным облаком газа от сгоревшей взрывчатки и мелкой пыли, поднятой в воздух фугасами.

Испуская клубы чёрного дыма, смрадно пылали грузовики, заправщики и БМД. Десяток горящих машин сгруди́лись на разбитом асфальте и запрудили дорогу на полкилометра вперёд.

За плотной стеной пороховой и бензиновой гари Глеб разглядел пару стареньких «Т-72». Уцелевшие танки, в едином порыве, мчались вперёд и не обращали внимания на всех остальных. Двигались, как огромный таран они сбивали с шоссе всё, что им попадалось в пути.

Машины, окутанные прожорливым пламенем, слетали в кювет, пролегавший вдоль склона холма, легко опрокидывались, и сильно сминались, словно картонные. Некоторым автомобилям повезло значительно меньше.

Они кувыркались, словно пустые консервные банки, оказывались возле обрыва и исчезали в глубоком овраге. Вряд ли кто из солдат, что находились внутри, умудрился бы выжить, рухнув с такой крутизны.

Однако, этим всё дело не кончилось. С другой стороны небольшого оврага загрохотало множество выстрелов из самого разного вида оружия. На остатки армейской колонны внезапно обрушился автоматный и пулемётный огонь.

Раскалённые кусочки свинца зажужжали вокруг, наподобие роя взбесившихся ос, и застучали о камни, как частый металлический град. Стараясь укрыться от облака пуль, Глеб, очень плотно, прижался к земле.

На счастье уцелевших бойцов, на вершине холма, стоящего справа, находилась российская военная часть. Там разместился опорный пункт взвода внутренних войск. По крайней мере, так говорил погибший Мозгляк из Саратова, знавший всё на земле.

Как тридцать ВВешников умудрились проспать установку десятка мощных фугасов, после никто, так и не смог объяснить. Всё быстро списали на безлунные ночи и плотный туман, который часто бывает в горах. Мол, именно он не позволил их тепловизорам заметить коварных врагов.

Услышав мощные взрывы, а затем и стрельбу, российские воины тотчас схватили оружие, выскочили из блиндажей и заняли места по боевым расписаниям. Через минуту, по «чехам» дружно ударили «Калашниковы» и крупнокалиберные пулемёты Дегтярёва и Шпагина.

Спустя десять секунд, часть исламистов подняла свой прицел выше по склону. Началась перестрелка двух хорошо вооружённых отрядов. Прочие боевики не отвлеклись от кровавого действа и, всеми возможными способами, уничтожали колонну армейских машин.

Они применили более сильное средство и стали палить из ручных гранатомётов. Один из чеченцев попал в тот грузовик, за которым Глеб Прохоров укрывался от огня автоматов.

Мощный снаряд с яростным визгом пролетел сотню метров. Он врезался в станину машины, и разорвался с оглушительным грохотом. Раскалённые осколки металла брызнули в разные стороны и засвистели над головой уцелевших солдат.

Горящий «Урал» сильно вздрогнул от попадания тяжёлой гранаты, посланной из «РПГ». Грузовик накренился направо и начал неспешно валиться прямо на Глеба. Не помня себя от испуга, парень отчаянно вскинулся, пробежал на карачках пару шагов и щучкой прыгнул вперёд. Он еле успел ускользнуть от многотонных обломков, упавших в мелкий кювет.

Едва Глеб показался из мелкой канавы, его сразу заметил один из врагов. «Чех» криво оскалился и перенёс всё внимание на живого гяу́ра. Он быстро прицелился, вдавил спусковой крючок автомата, и тяжёлые пули стали ложиться всё ближе к намеченной жертве.

Стараясь найти хоть какое убежище, Глеб заметался по грязной обочине, но укрыться ему было негде. Все придорожные рвы оказались завалены телами убитых бойцов или обломками разбитых машин.

Чеченский стрелок сразу же впал в неподдельный азарт. Он злобно ругался и продолжил палить по российскому воину. Перебегая с места на место, Глеб хотел спрятаться за грузовиками.

Однако, машины пылали большими кострами и всё вокруг выжигали на несколько метров. О том, чтоб затаиться меж ними и склоном холма, нечего было и думать. Там даже камни начали лопаться от сильного жара. Живой человек, там просто зажарился за пару минут.

– Сюда. – донёсся до Глеба уверенный голос. Не думая ни единой секунды, парень метнулся на зов. Он сделал пару быстрых шагов, наткнулся на брошенный автомат без приклада, споткнулся о труп офицера и потерял равновесие.

Боец полетел кверху тормашками. Несколько пуль просвистели в задымленном воздухе. Они достигли холма, и попали туда, где Глеб хотел, очутиться мгновеньем спустя.

Благодаря кувыркам намеченной жертвы, исламист опять промахнулся. Он взял бойца на прицел, надавил на крючок и, в этот момент, закончились патроны в рожке. Злобный чеченец стал материться на прокля́том русском наречии и быстро сменил магазин.

Не успел первогодок, завершить все кульбиты, как сильно врезался в мёртвое тело. Парень резко сменил направление и откатился в левую сторону. Рой свинцовых цилиндриков свистнул в вечереющем воздухе и впился в то самое место, где Глеб был секунду назад.

Кто-то вдруг дёрнул бойца за рукав, потянул за собой и швырнул наискось к склону холма: – Беги. – донёсся до парня громкий приказ. Глеб, не раздумывая, ринулся вверх и вперёд. За спиною затопали тяжёлые берцы, и донеслось чьё-то дыхание.

Только сейчас, парень увидел огромный валун. Он одиноко торчал из склона холма, что нависал над дорогой. Камень выступал из земли где-то на метр, так что, за ним можно было укрыться.

Глеб сделал длинный скачок, похожий на прыжок кенгуру, и ящеркой юркнул в убежище. На него повалился кто-то большой и тяжёлый. Почва мгновенно ушла из-под ног, и боец провалился неизвестно куда.

Пролетев пару метров во тьме, парень упал на каменный пол и поспешил откатиться в сторонку. Следом за ним, на свободное место, сверзился крупный поджарый десантник.

Молодой человек не казался особо упитанным, но весу в нём было не меньше чем семьдесят пять килограммов. Упади он на голову парня, переломал бы ему немало костей.

Глеб медленно сел и, задыхаясь от быстрого бега, бессильно опёрся спиной о гранитную стену. Он поднял глаза и начал осматривать небольшую пещерку, в которой сейчас оказался. Однако, парень почти ничего не увидел.

Слабые отблески солнца, едва проникали в тесную полость. В узких лучах, падавших сверху, ярко мерцали мириады пылинок и не позволяли, что-нибудь хорошо рассмотреть.

Не успел парень понять, куда он попал, как над его головой что-то оглушительно грохнуло. Почва под ним резко вздрогнула. Сверху посыпались камни различных размеров. Стараясь уйти от обвала, Глеб откатился подальше от входа.

Обломок скалы сорвался с низкого свода, обрушился вниз и легонько задел парня по черепу. Свет в глазах ослепительно вспыхнул и тотчас погас. Солдат сдавленно охнул, мгновенно лишился сознания и провалился в бездонный, непроницаемый мрак.

Очнулся боец в полной тьме. Глеб осознал, что не видит ни зги, испугался от мысли, что ослеп от контузии, и его охватила неудержимая паника. Он поднял левую руку и попытался ощупать глаза и гудящую голову.

Тут парень заметил, слабо светящиеся, зеленоватые отблески. Он пригляделся и понял, это лишь мелкие точки, горящие на циферблате довольно дешёвых «Командирских» часов.

– Слава Богу, я вижу! – облегчённо выдохнул Глеб и осторожно пошарил по волосам.

К своей бурной радости, он не нашёл других повреждений, кроме продолговатой внушительной шишки. Парень чуть успокоился, неожиданно вспомнил, где оказался во время атаки чеченцев, и насторожённо прислушался.

В пещере висела та тишина, о которой хотелось сказать, что она абсолютная. Как это ни странно, но и снаружи не доносилось ни единого звука. Лишь изредка, по телу горы лёгко пробегала, мало заметная дрожь. Скорее всего, её вызывали разрывы подствольных гранат и мощных снарядов от «РПГ».

– Жив? – спросил кто-то у парня. Глеб тут же вспомнил десантника, что рухнул в пещеру следом за ним. Он очень сильно обрадовался, что сидит в темноте не один и услышал:

– Ну и везучий же ты сукин сын. – продолжил сосед фамильярно: – Вижу, ты прыгаешь под шквальным огнём, как испуганный заяц перед зажжёнными фарами, и, каждый раз, как заколдованный, уходишь от пуль. Не успевает чеченец тебя подстрелить. Ну, думаю, нужно держаться с ним рядом, глядишь, он и меня уведёт от обстрела.

– По-моему, это ты меня вытащил из-под множества пуль. Вовремя дёрнул меня за рукав. – смущённо откликнулся парень и тотчас спросил: – А как ты узнал, что за большим валуном есть пещера?

– Да я и не знал. – спокойно ответил десантник из тьмы: – Просто мне показалось, что мы сможем укрыться за камнем. Уж очень он необычно сидел на склоне холма. Я тут же решил, должна же за ним, быть хоть какая-то ямка, и крикнул: – «Беги».

Ну, а дальше всё вышло значительно лучше, чем я ожидал. Судя по моим ощущениям, мы с тобой братец, в большую пещеру попали. Здесь нас ни пуля, ни снаряд не достанет.

Кстати, – резко сменил тему десантник: – за бушлат я тебя, к сожаленью, не дёргал, я был метрах в двух позади и бежал за тобой. Наверно, в плечо осколком попало.

Вижу, ты сильно вздрогнул, и что-то тёмное, отлетело в сторонку. Я подумал тогда: – «Хана, парню кусок руки оторвало. Сейчас начнет кровь очень быстро терять». – Смотрю, ты стрелою летел к валуну. Конечность осталась на месте, только одежда сильно изорвана.

Обеспокоено потрогав плечо, Глеб нащупал солдатский погон, без каких-либо лычек, опустил пальцы чуть ниже и прислушался к своим ощущениям. Часть рукава была срезана, словно острою бритвой. На месте осталась лишь ткань гимнастёрки.

Парня аж передёрнуло нервным ознобом, внезапно прошившим всё тело: – «Ещё бы чуть-чуть и хана моей правой руке, как точно подметил десантник». – сказал себе Глеб с неожиданным трепетом.

Радуясь этой удаче, он посидел, отдыхая, и опять встрепенулся: – Как же мы будем теперь выбираться отсюда? – заволновался солдат: – Похоже, что нас завалило вглухую. Даже сильной стрельбы я почему-то не слышу. Или бой наверху уже кончился?

– Вряд ли. – отмахнулся десантник: – Это дело затянется, самое меньшее, на пару часов. Как только стемнеет, боевики успокоятся и скрытно покинут позиции. А до тех самых пор, сиди и молись, чтобы тебя не подстрелили случайно.

– А ты откуда знаешь об этом?

– Повторяются «чехи». Тридцатого марта девяносто шестого, именно в этом ущелье, они так же устроили большую засаду. Открыли огонь с двух сторон и почти целиком уничтожили колонну десантников, которая двигалась к селу Ведено.

Хорошо, что сейчас на высотке, справа от узкой дороги, сидят наши ВВешники. Если бы там, как в прошлый раз находились чеченцы, мы бы с тобой уже не болтали.

Сосед по пещерке ненадолго замолк. Он о чём-то подумал и тихо добавил: – Хотя, кто его знает? Тогда бой продолжался семь с лишним часов. Пока не примчались сюда «крокодилы» и не разгромили налётчиков с воздуха. Вопрос только в том, почему они долго, так сюда добирались? Как будто летели из-под самой Москвы.

– Так, как же мы будем выбираться отсюда? – продолжал беспокоиться Глеб: –Сюда пробиваются только тонкие лучики света. Значит, выход наружу завалило достаточно крепко.

Скорее всего, никто кроме чеченцев, не видел, как мы с тобой провалились под землю. Да и те, наверное, думают, что нас убило последней гранатой. Значит, нас очень нескоро станут искать.

В темноте ярко вспыхнул мощный электрофонарик. Только луч оказался не белого и даже не жёлтого, а мёртвенно-голубого оттенка.

Почувствовав удивление Глеба, десантник лениво сказал: – Не обращай ты внимания на такой неестественный колер. Как нам сказал командир, это последняя научная фишка. Мол, наши яйцеголовые умники разработали новый светодиод. Издалека этот свет почти не заметен.

Сосед упруго поднялся на ноги и приказал, словно бывалый сержант из «учебки»: – Вставай! Пошли выход искать, пока батарейки не сели.

Первым делом, друзья по несчастью осмотрели проход, ведущий в пещеру. К сожалению расстроенных воинов, он оказался заперт вглухую. Его запечатало тем валуном, за которым десантник и Глеб собирались укрыться.

Судя по внешнему виду, глыба тянула на несколько тонн. Мало того, она села на место на удивление плотно. Вроде пробки из камня, отлично притёртой к узкому горлу бутылки. О том, что бы сдвинуть её двум обычным бойцам, не стоило даже и думать. Для этого нужен тяжёлый бульдозер, а может быть, два или три.

– Тут нужен тротил. – задумчиво бросил высокий десантник. Он что-то прикинул и подытожил своё заключение: – К сожалению, при взрыве в закрытом пространстве, возникнет ужасно большое давление. Так что, от нас ничего не останется. – он развернулся и пошёл вглубь пещеры. Вдруг там найдётся ещё один выход?

В отблеске света фонарика парень посмотрел на напарника и убедился, что перед ним старослужащий воздушный десантник. Об этом говорил треугольник тельняшки, который выглядывал из-под расстёгнутого воротника армейского «ватника».

На рукаве находилась, наполовину оторванная, голубая нашивка. На ней был парашют и два небольших самолёта, летящие вверх и разные стороны. По контуру шла короткая надпись: – Воздушно-десантные войска. – чуть ниже виднелось слово – Россия.

Не желая остаться один в темноте, солдат-первогодок рванулся за старшим товарищем. Парень догнал командира и поспешно представился: – Я Глеб, а как мне тебя, называть? А то неудобно, без имени общаться друг с другом.

– Александр, я родился в Самаре. А тебя молодого, откуда призвали?

– Из города под названьем Трёхреченск, – сказал мотострелок. За последние месяцы службы он достаточно часто отвечал на данный вопрос и твёрдо знал, что за этим последует. Вошедшим в обыкновение тоном, он привычно продолжил: – Город находится в центре нашей страны. Вогульский край, что расположен в Сибири.

– Никогда не слыхал о таком, – как и все остальные знакомые начал было напарник. Он очень внезапно прервал свою речь и, понизив уверенный голос, почти прошептал: – Чуешь? Небольшой сквознячок откуда-то тянет?

Прислушавшись к своим ощущениям, Глеб с сожаленьем признал, что ничего не почувствовал. Однако, спорить с соседом «по камере», солдат почему-то не стал. Он сразу решил, нужно отдать роль начальника весьма боевому напарнику.

Судя по ухваткам десантника, тот уже «дед» и довольно бывалый боец. Пусть себе покомандует, пока они вместе не покинут пещеру. Ну, а там, наверху, они попрощаются и разбегутся в разные стороны, каждый отправится в свой батальон.

Александр, как Глеб стал называть про себя «старика», устремился вперёд. Мотострелку ничего не осталось, как рвануться за ним. Не сидеть же одному в темноте и ожидать неизвестно чего?

С каждым их шагом, свод тесной пещеры снижался и, очень скоро, солдат, вслед за своим провожатым, встал на колени. Через несколько метров пришлось лечь на живот, а дальше ползти уже по-пластунски. Ну, а потом, как говорят в среде спелеологов, пошёл «шкуродёр» весьма неприятного свойства.

Если бы не Александр, который полз перед ним, Глеб давно уже сдался и не тащился во тьме неизвестно куда. Он бы остановился и, пятясь, как рак, неспешно направился в противоположную сторону.

На его придирчивый взгляд, не стоило лезть в сердцевину горы. Лучше вернулся назад, и пробиваться наружу в том месте, откуда пришли. Вдруг, у них, что-то получиться?

Однако, упрямый напарник стремился вперёд. Он извивался, как длинный червяк и ловко протискивался в поразительно узкие и, как казалось бойцу, совсем непролазные щели.

Глеб продирался за высоким десантником и с удивлением думал: – «Александр немного крупнее меня. Как же ему удаётся, пролезть в тех теснинах, где даже я едва помещаюсь?

Прямо «гуттаперчевый мальчик» какой-то. Он, что кости в суставах умеет смещать, или же делать нечто подобное? Такому умению могли позавидовать настоящие ниндзя».

Глеб полз в полной тьме, подобно слепому червю, который вдруг оказался под большим валуном. Сколько времени это всё продолжалось, парень не знал. Он снова вошёл в подобие транса, как когда-то случилось в тайге, после встречи с таинственной На’гой. Только теперь, продвигался вперёд, лёжа ничком и, как неодушевлённый андроид, с механической точностью переставлял руки и ноги.

Даже слабые отблески отражённых лучей не достигали его тревожно распахнутых глаз. Фотоны не проникали к нему сквозь те узкие щели, что оставались между телом десантника и низкими гранитными сводами. Так что, фонаря Глеб не видел и перемещался на слух и на ощупь.

Спустя какое-то время, парень почувствовал, что электрический свет, не очень-то нужен в пещере. Временами, он даже мешал, сильно бил по зрачкам, раскрытым на всю ширину.

В таком состоянии, Глеб и тянулся за тихим шуршаньем одежды и редкими возгласами, что долетали к нему, откуда-то спереди. Причём, они доносились до парня, как сквозь тугую подушку, набитую ватой.

Иногда, попадались небольшие карманы в гранитной скале, а то и целые гроты, в которых десантник устраивал кратковременный отдых. Тогда Глеб замирал, в той самой точке, где на тот миг оказался, и старался улечься, как можно удобнее. Он пытался расслабиться, и дать отдых мышцам, которые ныли от долгой, весьма непривычной работы.

Каждый такой перекур завершался также внезапно, как начинался. Вдруг Александр говорил: – Хватит лежать! Топаем дальше!

Какое-то время они шли в полный рост, или немного пригнувшись. Потом, вставали на четвереньки и снова, с огромным трудом, вползали в очередную расщелину. Как командир выбирал направление в этих тёмных проходах, постоянно виляющих в разные стороны, Глеб старался не думать.

– «Он чувствует, куда нужно идти! Он откуда-то знает об этом!» – словно буддийскую мантру повторял про себя измученный парень. Солдат устремлялся вперёд и не отставал от напарника больше, чем на метр-полтора.