– Не огорчайся так, успокойся, – шепнул ему на ухо Толя. – У меня есть идея, и очень важная… Мы… Мы с тобой отважные и решительно ничего не боимся! Мы… Мы должны сами улететь, чтобы всё увидеть своими глазами и на деле доказать, какие мы… Улетим? Улетим, а?
– Куда? – не поняв его, тоже шепотом спросил Колесников и, подчиняясь Толиной руке, полуобнявшей его, пошел в угол двора, к гаражу.
– К другим планетам и мирам! – задыхаясь от волнения, прошептал Толя.
– То есть… улететь с Земли?
– Ну конечно!
– А на чем? – трезво прервал его Колесников. – И кто же нас просто так пустит?
– А мы и спрашиваться не будем! Ты ведь уже улетал за Солнечную систему, у тебя есть большой опыт… – Толя оглянулся, наклонился к нему и горячо зашептал: – Я уже давно всё продумал и только… только боялся. Не мог же я один!.. Ты ведь сам говорил, что даже грудной младенец сумеет…
– На «Звездолете-100»! – вскричал Колесников. – Ты гений! Идет! Он стоит на космодроме и готовится к новому рейсу. Я возьму у дяди Артёма ключ от него, изготовлю для нас другой, и, когда корабль целиком заправят всем, что нужно для полета, мы в него и влезем… – Его глаза прямо-таки полыхали от радости. – И тогда все узнают, на что мы способны!
– Узнают! – подхватил Толя. – Мы им докажем! Мы залетим дальше всех и увидим удивительные, невиданные планеты… Правда? – И, не давая Колесникову ответить, сказал: – Но ведь нас только двое, а экипаж, как ты говорил, должен состоять из…
– …пяти человек, – подтвердил Колесников. – И не меньше. Надо, чтоб это были ребята – высший класс! Храбрые, знающие, спокойные…
– Первого берем Альку, – сказал Толя. – Он ничего не боится, очень добрый и хороший товарищ.
– А ты в этом уверен? – заметил Колесников. – Он очень нервный и даже не сумеет разобрать и собрать самого простого робота…
– Ну и что? – возразил Толя. – Зато он великолепный художник!
– А кому от этого польза?
– Да ты в своем уме?! – Толя с недоумением уставился на Колесникова. – Это нужно всем… И он замечательный, он преданный! И его дедушка работает на космодроме…
– Вот это важно! – сказал Колесников. – Впрочем, нет, обойдемся без его дедушки и без Альки… А что, если Ленку? – внезапно спросил Колесников, с трудом сдерживая улыбку.
Леночка, кажется, была единственным человеком, к которому он неплохо относился, хотя она тоже была выше его ростом. Где там неплохо! Похоже было, что, крутясь вокруг нее и катая ее на своей технике, уводя, отвлекая ее от других ребят, он хотел подрасти, возвыситься хотя бы в собственных глазах и доказать всем, что и при маленьком росте можно быть ловким, удачливым и понравиться красивой девочке.
– Девчонку? Нет, я против… – заявил Толя, отводя глаза. – К тому же она теперь…
– Что – она теперь? – быстро спросил Колесников.
– Ни на кого не смотрит.
Губы Колесникова вдруг разошлись в широкой улыбке.
– Уж если Алька не подходит, – начал Толя и запнулся от этой неожиданной улыбки, – так она… Она…
– Хорошо, я согласен на Альку, – сдался наконец Колесников. – Но чтоб и ее включить в экипаж…
– Включим, – сказал Толя. – А кто пятый? И захотят ли они полететь?
– Пятого найдем… Поговори пока что с этими… Ты человек вежливый, обходительный, тихий, а я только напорчу…
«Уж это точно», – подумал Толя и стал размышлять, как завести с ребятами разговор, с чего начать. Он даже ночью проснулся и всё думал о том же. Вот если бы Серёжка был сейчас не на своем Марсе, а Петя Кольцов, весельчак и насмешник с вечно растрепанными волосами, не в Хрустальном, а добрый и мягкий Андрюша Уваров не на своих дальних раскопках, – всё было бы легко…
Не нужно было бы их уговаривать: сразу бы согласились лететь с ним! А вот в Альке Толя не был уверен до конца…
Утром он пораньше встал и вышел во двор. Он хотел перехватить Альку с отцом. Однако, выйдя из подъезда, Толя смутился, увидев у платана Жору. Жора время от времени позевывал и поглядывал вверх. Волосы его были тщательно расчесаны набок, рубаха аккуратно заправлена. Вдруг Жора перестал зевать, и с лица его исчезли даже остатки сна…
Конечно же в окне появилась Леночка. Ну как Жора не понимает: она всегда посмеивается над ним, над его аппетитом и бездельем, а он…
Толе вдруг стало неловко: еще подумают и про него…
И он, незамеченный, отошел к воротам.
Минут через десять у гаража взревел двигатель автолета, и Толя, увидев в нем Альку с отцом, загородил ему путь и раскинул руки:
– Возьмите и меня!
– Я же говорил тебе, Толя, что там очень большая глубина, – сказал Андрей Михайлович. – И Алик будет на берегу, нельзя вам…
– И я с ним! – крикнул Толя и прыгнул в откинувшуюся дверцу.
Минут через двадцать автолет остановился у берега, возле пустынных, диких скал. Андрей Михайлович перелез с этюдником в маленький, видимо постоянно стоящий здесь катерок и двинулся на нем в море.
– Сегодня он хочет закончить картину, – сказал Алька, – положить последние мазки, а это самое трудное… Отцу кажется, что эта картина лучшая из всего, что он написал, и я всю ночь не мог спать и хочу первый увидеть ее!
– Ну хорошо, тогда я отвернусь и посмотрю ее после тебя…
– Какой ты, Толька! – захохотал вдруг Алька и потряс друга за плечи. – Ну что с тобой делать?! Нельзя же быть таким… Вместе увидим!
Катер уходил всё дальше, уходил в открытое море, туда, где на морском дне с незапамятных времен лежал непонятно каким образом сохранившийся эсминец – так когда-то назывались довольно большие суда, обшитые толстой броней, вооруженные пушками и торпедными аппаратами, которые предназначались для уничтожения людей, кораблей, самолетов и обстрела береговых укреплений. Этот эсминец, судя по некоторым уцелевшим в архивах документам, отважно защищал берега от кораблей и самолетов фашистской Германии и был потоплен. Алькин отец случайно обнаружил его во время поисков интересных подводных пейзажей. Эсминец готовились поднять, чтобы превратить в музей, и художник хотел написать его на морском дне.
Толя оторвал глаза от бескрайнего моря и сказал:
– Когда-то люди убивали друг друга… Не верится, что всё это было.
– Было, но очень давно… – ответил Алька, глядя на уменьшающийся катерок с отцом. – Сейчас он нырнет к эсминцу и будет писать, пока хватит в баллонах кислорода.
– Слушай, Алька, – внезапно сказал Толя, – можно с тобой поговорить как с другом?
– А почему ж нет? Конечно.
– Я знаю, тебе на Земле хорошо, и мне на ней хорошо… Но ведь нельзя ни на минуту забывать, что мы не одни во Вселенной, что есть там планеты, на которые еще не ступала нога землянина, на которых всё не так, как у нас…
– А я и не забываю, – едва успел вставить Алька. – Нет двух одинаковых планет, но ведь на Земле и даже в нашем Сапфирном работает немало консультантов о т т у д а по обмену межпланетным опытом, и они рассказывают нам…
– Мне мало этого! – Глаза Толи сверкнули. – Я сам хочу увидеть тех, кого никто не видел, побывать там, где никто не был, почувствовать то, чего никто не чувствовал!
– Ого! – сказал Алька и прошелся вокруг автолета, раскидывая туфлями легкий, сыпучий, еще прохладный песок, потом взял свой маленький этюдник.
Однако он так и не открыл его, потому что Толя продолжал этот не совсем понятный ему разговор:
– А тебе, значит, не хочется всего этого, да?
– Почему не хочется? Очень хочется! Но ведь мы с тобой еще не готовы ко всему такому… И потом, Луна, например, мне уже порядком надоела!
– Зачем Луна? А сколько есть планет! – задыхаясь, быстро заговорил Толя. – Представь себе: Планета Говорящих Деревьев – они всё понимают, любуются звездами и засыпают, а по утрам просыпаются и переговариваются с соседями и шепчутся с травой… Или вообрази: есть во Вселенной Планета Красных Птиц – это очень умные, мыслящие птицы, и они создали свою высокоразвитую птичью цивилизацию…
Алька весело засмеялся.
– Ты что, не веришь? – спросил Толя. – Скажешь, не может такой быть?
– Почему не верю? Наверно, есть планеты и необычней…
– Да конечно же есть! – обрадовался Толя. – Помнишь, какие рисовал мультфильмы – мой сценарий, твои рисунки – и мы показывали их во дворе? Особенно здорово у тебя получился фильм о Планете Добрых Змей и Планете Мужественных Кроликов… На тех планетах можно увидеть такие краски и перенести их на картины, что люди замрут от восхищения… Мы с тобой должны побывать там!
Алька посмотрел на Толю тихо и удивленно, потом осторожно заметил:
– А кто ж нас пустит туда? Ведь мы еще дети. Или нам специально предоставят космический корабль для такого путешествия?
«Предоставят! – хотел закричать Толя. – Держи карман шире! Мы сами его предоставим себе. Не надо только бояться, нельзя быть таким робким… Серёжа с Петей сразу бы согласились! Сразу!» Но Толя не крикнул этого и не раскрыл перед Алькой своего секрета.
– Я вижу, ты не хочешь, – грустно сказал Толя, – хотя ты художник и должен дерзать…
– Хочу, но ведь нельзя же без взрослых!
– Я и не знал, что ты такой робкий, нелюбопытный и терпеливый! Боишься всего, не решаешься… Вот мы сидим здесь, а твой папа там, в глубине, у эсминца… Там сумрак, пузырьки воздуха, рыбешки – и безмолвный, некогда грозный корабль… Увидеть бы это! Я уверен, что и мы с тобой могли бы нырнуть туда и ничего бы с нами не случилось… А ты, ты даже попросить его не решаешься…
Толя вдруг почувствовал, как к горлу подступает комок: хотел убедить Альку, но только разжалобил себя. И он поспешно отвернулся от Альки и пошел к автостраде. Поднял руку, и первый же красно-белый автолет остановился перед ним.
Толя сел в него, и машина помчалась к городу.
Ничего у него не получается со сбором экипажа! Не так, видно, надо предлагать и уговаривать…
Теперь оставалась Леночка. С какой стороны подступиться к ней?
Автолет подвез Толю к дому. Он вылез, взял себя в руки и пошел к ней.
Поднялся на лифте на ее этаж, с бьющимся сердцем нажал у двери золотистую кнопку – у каждого члена семьи была своя кнопка, – и на маленьком щитке зажегся золотой огонек. Это означало: входи, Леночка дома и ждет тебя…
Толя давно не был у нее. С тех самых пор, как они год назад всем двором ездили к старому черному Вулкану собирать камешки. Ребята босиком бродили у берега, и среди них, нагнувшись, по щиколотку в воде, – Леночка. Ветер раскидывал ее волосы, закрывал лицо, и она отводила их руками, чтобы видеть усеянный галькой берег и синее море. Толя нашел редкостный прозрачный агат с волнистым дымчатым рисунком – даже с других планет грузовые звездолеты редко привозят такие камешки! – и подбежал к девочке: «Лен, посмотри!»
«Какой прекрасный! – вскрикнула она. – Где ты его нашел? Как же тебе везет!»
«Возьми, возьми, если нравится…»
Леночка благодарно посмотрела на него, взяла агат мокрыми от морских брызг пальцами, покатала по ладошке, любуясь им, и пошла дальше, тоненькая, легкая, с рвущимися на ветру волосами.
…Огонек на щитке все приглашал его войти, а Толя стоял, стоял и наконец, глотнув воздуха, шагнул через порог.
– А, Толя! Как я рада, что ты пришел! – Леночка забегала, запрыгала по комнате. – У меня счастье, большущее счастье! Элька, моя подружка по балетной группе, сказала мне по секрету, что наш балетмейстер, кажется, остановился на мне и я буду танцевать главную роль в спектакле!
– П-поздравляю… – Толя проглотил слюну. – Я х-хотел спросить у тебя…
– Пожалуйста! Спрашивай! Хоть тысячу вопросов! Как все прекрасно сложилось! Мне так нравится там! И огромная сцена, и яркие декорации, и музыка… И там так хорошо, так легко танцуется!
Толя моргнул и уставился в ее левое ухо.
– Хочешь, покажу тебе на моих балеринах весь спектакль?
Леночка кинулась к желтой коробке, стоявшей на полке: в ней был набор маленьких танцовщиц с электронно-кибернетическим устройством, и они выполняли множество сложных программ. Толя знал, что у Леночки было много разных наборов и она могла часами наблюдать работу крошечных, почти живых фигурок.
– Лен, не надо… – пробормотал Толя. – А ты…
– Что – я? – Леночка спрятала коробку. – Ну что ты хочешь спросить? Спрашивай! Смелей! Как все удачно получилось! Ну, хочешь, я сама сейчас станцую тебе самое начало?
– Не надо… Спасибо… Прости… Мне пора… Мне давно пора…
Толя выбежал из комнаты.
Колесникова он разыскал во дворе: тот возился в двигателе своей машины, стоявшей у гаража, и лоб его был деловито хмур.
– Как дела? – спросил он.
– Никак.
– Плохо, значит, говорил с ними. А я уж думал, ты… Мямлил, видно.
– Да нет, не мямлил.
– Слушай, Звездин, – сказал Колесников, – и это ты хочешь далеко улететь? Туда летают люди с железными нервами. Придется мне за это дело взяться.
– А что ты им скажешь? – спросил Толя.
– Сам не знаю еще… Сегодня, говоришь, его отец заканчивает картину?
– Да.
– Я пошел, всего! – Колесников отвернулся от Толи и, словно у них и не было тайного сговора о космическом полете и они даже не были приятелями, ушел в гараж.