– Еще с земли сообщенка пришла, из Ленинского, – Шершук быстро пробежался глазами по тексту в бумажке, чтобы вспомнить, о чем речь. – В Восточном какая-то Зоя анашой стала банчить. Работает по звонку, подвозит сама. Это все что есть, – недовольно проворчал майор. – Сливают шлак всякий, уроды… Кто такая, знаем?
Шершук посмотрел на оперов, сидящих за столом для совещаний в небольшом кабинете начальника группы. Быков, Дьячков, Хорошев и Аманов – весь личный состав отдела наркотиков городского УВД. Традиционный ежедневный развод в начале дня перед тем, как заняться текучкой. Опера переглянулись. Хорошев почесал затылок:
– Может, Кудрина? У нее муж работал так. Генка Рыжий.
– Хорошо, вот ты и пробей, – кивнул Шершук, передавая оперу сообщенку с ОВД. – Так, что у нас дальше…? Быков, ты по Афанасьеву когда заканчивать будешь? Уже две недели тянешь.
Быков прокашлялся.
– Я подвел агента. Теперь жду, когда Афанасьев народ соберет, чтобы раскумариться. Тогда и можно будет брать притон.
Шершук выслушал его со скептицизмом, после чего оглядел оперов.
– Вчера на оперативке шеф опять гундосил, что отдел наркотиков непонятно чем занимается. Так что мне нужны раскрытия. К концу недели как минимум одна палка чтоб была. По кому сработаете, мне плевать, но сработайте уже. И желательно больше грамма, чтобы особо крупный. Мне с вазелином на ковер бегать не хочется. Всем ясно?
После развода Быков и Дьячков отправились в курилку.
– Илюх, как бы у нас с притоном не обломилось, – сказал Дьячков, закуривая. – Афанасий сейчас пустой. Мы так и месяц можем ждать, когда у него бабло появится.
Быков невесело кивнул.
– Мда… А что, есть другие варианты какие-то?
– Ну хэ зэ. У меня одна наколочка висит, но там пробивать надо…
– Ты Шершука слышал? До конца недели. – Быков выдохнул дым, размышляя над ситуацией. – Надо это, в дежурке сводку по городу взять. Или в обезьяннике народ потрясти. В прошлый раз помогло.
– Если хочешь, я спущусь, – согласился Дьячков. – Хотя не, давай потом. Пошли пожрем лучше.
У Быкова зазвонил сотовый. Выудив телефон из кармана, Быков увидел знакомый номер. Очень вовремя.
– Да, – слушая собеседника, Быков чуть улыбнулся и даже подмигнул Дьячкову. – Что-то интересное, говоришь? Понял. Когда можем пересечься?
Встретились они уже через час на пустыре на Липовой, вдоль которого тянулась толстая, в метр высотой, теплотрасса. Дьячков остался около машины Быкова, наблюдая, как напарник подошел к ожидавшему их парнишке. После обмена дежурными репликами Леха перешел к делу.
– Цирик в Орске у пацанов торчал. Может мутил что-то, может и нет. Но он сейчас барыжит опять, Илья Андреевич.
Быков кивнул.
– Так. А на дому толкает или через закладки, ты не в курсе?
– Вот чего не знаю, того не знаю. Да я, блин, даже не в курсах, где сейчас Цирик живет. Его ж предки еще год назад выперли.
– Ну я в курсе, – с улыбкой подтвердил Быков.
Опер давно знал повадки своего агента, и ему было всегда забавно наблюдать, как Леха «продает» информацию. Сначала озвучивает все трудности, с которыми он столкнулся, чтобы раздобыть сведения. Только когда Лехе кажется, что Быков уже убедился в героизме помощника, он переходит к главному.
– Но я тут с парочкой пацанов перетер, – продолжал Леха. – И короче пробил, что Цирика видели пару раз на этой неделе в пивнухе на Ленинской.
– Та, которая около пивзавода?
– Ага. Он и раньше же вроде там зависал. – помявшись, Леха выдал, косясь на опера: – Вы это, Илья Андреич… Вы типа деньгами не подогреете?
Парень просил деньги далеко не так часто, как мог, поэтому Быков не думая расстался с купюрой в тысячу рублей.
По пути в управление Дьячков осведомился:
– Опять бабло попросил? Он там сам случайно на наркоту не присел?
– Смеешься? Кто угодно, только не Леха Черный. Я скорее поверю, что ты на наркоту подсел, чем он.
– Ну спасибо, – отозвался Дьячков.
– Пацан нарколыг терпеть не может. А барыг еще больше.
Дьячков недоверчиво покосился на напарника.
– Да ладно? Идейный стукач? Такие еще бывают?
– Как видишь.
– Охренеть. А чего не говорил раньше?
Быков поколебался перед тем, как ответить. Но они с Дьячковым за годы совместной работы в группе по наркотикам давно поняли, что доверять друг другу можно.
– У Лехи родная сестра кончила плохо. Студенткой была, где-то в тусовке винт попробовала. И сторчалась. Померла от передоза пять лет назад. Сам Леха тогда только школу закончил…
Дьячков неопределенно кивнул. Все было и так понятно. С подобными историями они на работе сталкивались часто. Возможно, слишком часто. Уж точно гораздо чаще, чем хотелось.
– Илюх, что с Цириком-то будем делать?
– Надо проверить наколку. Леха порожняк мне пока еще не подсовывал. Мы знаем, где Цирик оттягивается по вечерам.
Быков еще не знал. Но это стало его первой ошибкой.
И началом конца.
– Замашки у него какие-то барские. Где понабрался, интересно?
– У орских ништячков1? – хмыкнул Дьячков.
Быков и Дьячков второй вечер коротали время, наблюдая за уличным кафе около пивзавода. Кафе под навесом, огороженным деревянным заборчиком, было уютным, но пользовалось определенной репутацией – бывали здесь исключительно гопники, шпана, наркоманы и прочий сброд.
В первый вечер им не повезло – Цирика в кафе не оказалось. Зато появились какие-то хмыри, которые знатно напились, а ближе к полуночи устроили пьяную драку.
А вот на второй вечер результат проявился: уже через полчаса после того, как Быков припарковал свою машину в тени дерева напротив кафе, на тротуаре показался Цирик. Невысокий, лет 25—30, бритоголовый, но с обязательной щетиной, почти переходящей в бороду – Цирик был уверен, что это выглядит стильно, неимоверно круто и вообще то что надо – любитель ходить в белой майке и с толстенной цепью на шее, Цирик вел себя в кафе как дома. Развалившись за столиком, он с важным видом созерцал зал, потягивал пиво, курил, подшучивал с официантками и свысока смотрел на других посетителей.
– У него раньше цепь была?
– Неа.
– Значит, разжился на бабло. Походу, твой стукачок не порожняк нам прогнал.
Быков вместо ответа лишь протянул руку. Понимая все без слов, Дьячков выудил фотоаппарат из бардачка. Камера была старенькой, но с мощным объективом – то, что надо для наружки. Быков навел фотоаппарат на Цирика, сделал максимальный зум. Лощеное лицо Цирика, который закуривал очередную сигарету. Быков щелкнул несколько кадров.
– Илюх, смотри.
К кафе подходили двое. Дьячков щурился, пытаясь понять, знает ли их. Один из парочки заметил Цирика, бросил что-то второму. Цирик махнул им рукой, подзывая к своему столику, после чего подозвал официантку.
– Отмечают что-то?
– Ты знаешь этих двоих?
Через зум Быков наблюдал за парочкой, которые уже подошли к столику Цирика. Все трое были рады встрече – один крепко пожал руку Цирика, что-то галдя с улыбкой, второй и вовсе приобнял его.
– Бандосы, е-мое, – фыркнул Дьячков. – Насмотрелись кино и как обезьяны все перенимают. Думают, это выглядит круто.
– Культ Карго – болезнь нашей цивилизации.
– Культ чего?
Быков не ответил: сделав еще пару снимков приятелей Цирика, он вдруг узнал одного.
– Коль, вон тот черт, в черной футболке. Это же Шкет.
– Да ладно? Дай-ка. – Дьячков отобрал камеру, чтобы разглядеть гоп-компанию за столиком. – Точно, Шкет. И этот снова в деле, да еще и с Цириком. Забавненько. А второй?
– Его не знаю. Кто-то новенький.
– Познакомимся, не вопрос.
Но в этот вечер не было ничего примечательного. Цирик, Шкет и второй тип, похожий на типичного наркомана, пили пиво, курили и вообще весело проводили время. Но застолье оплачивал Цирик. Значит, деньги у него были. А когда год назад Цирик, узнав, что у отдела наркотиков есть на него наводка и он попал в разработку, свалил из города, он был на мели. И сейчас опера были уверены, что Цирик – с его-то двумя ходками за наркоту – явно не устроился на высокооплачиваемую работу.
Значит, Цирик снова в деле.
Поэтому Быков решил продолжить наблюдение. Тем более, утром оказалось, что Хорошев и Аманов принесли в отдел желаемую начальством палку за раскрытие: вечером ППСники тормознули типа с дозой на кармане, вызвали дежурного опера – но опер с земли был на выезде – поэтому материал передали в город. Хорошев и Аманов подсуетились, и к утру у них уже имелось дело на руках. Пользуясь этим, Быков выбил у Шершука разрешение на разработку «перспективного клиента», не углубляясь в подробности.
Шершук дал Быкову три дня.
Им этого хватило.
На следующий день Быков и Дьячков были у дома Цирика, до которого они пропасли его накануне. Цирик выбрался наружу только к обеду. Послонялся по району, пересекся с несколькими людьми. Кое-кого из них опера знали – все были «в теме». Цирик взял такси, отправился в Дзержинский, где на улице встретился с громилой. Его Быков знал благодаря информации Лехи – это был Череп, иногда подрабатывавший разовыми мелкими сделками по наркоте. Цирик и Череп пообщались на улице, Цирик надиктовал ему со своего сотового чей-то номер. Череп все записал, пожал ему руку и отчалил. Судя по физиономии Черепа, он был рад.
– У них реально что-то намечается, – отметил Быков. – Все эти стрелки по всему городу… Цирик дает понять людям, что он снова в деле.
А вечером Цирик снова отправился в уличную кафешку около пивзавода. На этот раз Цирик встречался с девушкой. Стройная, красивая, но при внимательном рассмотрении наметанные глаза оперов выцепили следы неправильного образа жизни. Цвет кожи, круги под глазами, своеобразные взгляды, которым она окидывала других посетителей в кафе – барышня безошибочно вычленяла «своих».
– Интересно, давно она на игле? – подумал вслух Дьячков.
Первый день не принес ничего, кроме понимания, что что-то происходит. На второй день это понимание только усилилось.
Цирик шел по улице, говоря с кем-то по телефону. Зашел в магазин – продуктовый павильончик на углу. И, продолжая разговаривать по сотовому, Цирик быстро, но внимательно оглядел улицу через витрину.
Быков видел его взгляд в объектив фотоаппарата – цепкий, настороженный.
– Не, ты понял? – оторопел Быков. – Он проверяется!
– Что?
– Цирик хвост отсекает.
Дьячков был также озадачен.
– Цирик и конспирация? Что-то новое.
Опера переглянулись. Это могло означать только одно.
– Коль, он барыжит. Теперь я уверен. И барыжит, походу, по-крупному.
Им повезло на третий день. Ближе к обеду Цирик отправился на свой, вероятно, традиционный променад. Несколько раз созванивался с кем-то. Затем посетил пару адресов. Операм пришлось лишь записать их – авось поиск по картотеке покажет, кто из старых связей Цирика и потенциальных клиентов наркоотдела может жить здесь.
А затем он сел в маршрутку и покатил в Степной. Выбравшись из остановки на Салмышской, Цирик двинулся по тротуару. Пару раз проверился, но неумело – сначала сделал вид, что обернулся на проходящую мимо девушку, затем не выдержал и просто оглянулся, быстро пошарив взглядом по улице. Опера встали у обочины через дорогу, внимательно за ним наблюдая.
– Сейчас, – бросил Быков, трогаясь.
– Что?
– Закладка будет сейчас, ты не видишь?!
Быков дал по газам. Машина обогнала бредущего по тротуару Цирика. Дьячков выгнулся назад, следя за ним.
– Сворачивает!
Цирик нырнул за угол супермаркета, на дорожку, ведущую через небольшой поросший кустарником пустырь к жилым домам. Быков дернул руль влево, подрезая мчащийся навстречу автомобиль – тот возмущенно посигналил – и свернул к супермаркету.
Цирик двигался через пустырь. Оглянувшись и никого не увидев, он достал пачку сигарет и зажигалку. Закурил, после чего быстро спрятал пачку в карман. Также быстро, отработанным движением, он выудил из кармана другую пачку, чуть смял ее и бросил в траву.
Цирик успел сделать лишь шаг, когда из-за угла выскочил Дьячков. На бегу выхватывая пистолет, он рванул к Цирику, голося что есть мочи:
– Давай-давай-давай!
Цирик резко обернулся. Дьячков мчался прямо на него. А из-за угла супермаркета выскочила, подпрыгнув на колдобине, «Ауди» Быкова.
Цирик прыгнул было к брошенной пачке. Машина Быкова засигналила, несясь на него. Дьячков вскинул оружие, крича:
– На землю! Лег на землю! Полиция!
Цирик понял, что выпотрошить пачку не успеет, и рванул прочь. «Ауди», поднимая клубы пыли, неслась прямо на него. Цирик не успел добежать даже до угла. Слыша за спиной рев двигателя, он отскочил к стене, боясь, что его собьют. Быков дал по тормозам. Машину развернуло от резкого торможения. Вывалившись из-за руля, Быков рякнул:
– Вниз, сука! Лежать!
Цирик колебался, для него все произошло слишком неожиданно. Быков выхватил табельный пистолет и, тыча им в лицо Цирику, рывком за майку повалил его на землю.
– Руки за голову! Быстро, б…, сказал!
Цирик повиновался. Быков вдавил колено ему между лопаток, обшарил карманы.
– Илюх!
Дьячков был под деревом. Пошарив под деревом с помощью ствола, которым он ворошил траву, Дьячков обнаружил чуть смятую сигаретную пачку. Заглянул внутрь.
– Ну? Есть?!
Это была закладка: в смятой сигаретной пачке находился пакетик с порошком серого цвета. Дьячков радостно махнул Быкову:
– У нас джек-пот!
Цирик был хмурым и подавленным. Его белая майка растянулась от рывка, когда Быков валил Цирика на землю, и это портило весь внешний вид – теперь Цирик был похож на обросшего забулдыгу в майке-алкоголичке с чужого плеча.
– Десять граммов, Цирик, – повторил Быков. – Это до хрена. Ты сам знаешь, правда?
– Особо крупный размер, – поддакнул стоявший в стороне Дьячков. – Двадцаточка тебе светит, чувачок. По году за каждые полграмма.
– Понял, не дурак, – огрызнулся Цирик. – Обязательно разжевывать все?
– Зря ты в Орске не остался. Или там тебя тоже менты поприжали?
– Да развелось вас, как тараканов, – осмелился Цирик, но, встретив хмурый и не обещающий ничего хорошего взгляд Быкова, отвел глаза.
Была ночь. Холостому Дьячкову было не привыкать, а вот Быкову пришлось выдержать не самый простой разговор с женой. Но если у оперов был хотя бы кофе, то Цирик имел лишь испорченные шмотки и недобрые перспективы на будущее.
– Подумай, парень, – снова перешел к главному, уже не в первый раз, Быков. – Ты можешь до пенсии на зоне чалиться. Статья по особо крупному итак тебе это выпишет. А плюс судья с твоими ходками за плечами нарисует тебе рецидивиста. Отвечаю, что нарисует. И накинет еще парочку лет.
– Не накинет, – буркнул Цирик. – Двадцатка – это и так максималка, блин. Я ж не мокрушник какой. Вы вон маньякам по пятнашке даете.
– Если тебя это успокоит – хорошо, судья ничего не накинет. Тебе легче? Двадцатку оттарабанил – и на свободу с чистой совестью. Сколько тебе будет, сорок пять?
– Сорок восемь, – подал голос Дьячков. – Почти полтинник.
– Наверняка с тубиком и кучей других зоновских подарков, – согласился Быков. – Цирик, ты этого хочешь? От корешей никого не останется. Баба твоя, которая на тебя как на бога в кабаках смотрит и в рот заглядывает, о тебе даже не вспомнит. Если не сторчится к этому времени. От корешей никого не останется. Здоровья ни хрена, денег ни хрена, а жизнь и прошла почти…
– Хватит, – не выдержал Цирик. Нервно потеребив цепь на шее, он покосился на оперов. – Вы чего меня, обрабатываете типа? Чтобы я сказал что-то?
– А тебе есть что сказать?
– Допустим.
– Сначала скажи, а мы подумаем.
Цирик мрачно хмыкнул.
– Ага. И вы меня отпускаете, да? Иди, Цирик, наслаждайся жизнью?
– Так не будет, конечно, – ответил Быков. – Но свое взамен ты получишь. Я никого не кидаю, Цирик, и ты это знаешь. Тебе зачтется.
Цирик знал: в городском отделе по наркотикам было слишком мало сотрудников, и старые клиенты вроде Цирика знали каждого. И у каждого опера в группе была своя репутация. Репутация Быкова позволяла ему говорить «я никого не кидаю».
Цирик вздохнул.
– Сигарету можно?
Быков пододвинул к нему пачку. Цирик циркнул зажигалкой, затянулся. Рука чуть дрожала от волнения, но это нормально. Цирик помолчал, размышляя, как ему поступить в этой ситуации. Быков отхлебнул кофе и тоже закурил, не сводя глаз с задержанного.
Наконец тот решился.
– Ладно, хрен с вами. Это… Это Иконник.
Быков удивленно нахмурился.
– Дима Иконников?
– Угу.
– Он не в деле же давно.
– Еще как в деле, – хмыкнул Цирик. – Иконник неделю назад получил сто граммов под сбыт.
– Героин?
– Ну не повидло же, блин.
– Так. – Быков задумчиво потарабанил пальцами по столу. – Чей товар? Кто ему так доверяет, что под реализацию отдал?
Цирик неопределенно повел плечом.
– Да хер его знает… От какого-то Тучи.
– Тучи? Что за Туча?
– Какой-то Туча и все. Кто такой, я не знаю. Новенький кто-то. Иконник мне только раз эту погремуху назвал, так что больше я ничего не знаю.
Быков и Дьячков переглянулись. Это было уже интересно.